Зарисовки Валиханова из казахского народного быта.

«Художественное наследие Валиханова имеет значение, как одна из основ будущего реалистического направления казахского изобразительного искусства. Яв­ляясь носителем передовой просветительной мысли в казахской степи и освоив реалистиче­ские основы искусства, Валиханов внес в национальную культуру казахов главнейшие достижения русского реалистического искусства, чем в большой степени стимулировал развитие искусства своего народа.»

А.Х. Маргулан.

Казахская фресковая живопись.

Часть художественного наследия публиковалась еще при жизни Валиханова в разных научных и художественных журналах, но всегда без подписи или под загадочным псевдонимом, вроде  Хабар-ага.
При публикации своих произведений Валиханов не любил делать подписи. Его работы выходили из печати, как правило, в редакционной обработке и даже за подписью других авторов (например, портреты Сартая и Бурамбая за подписью А. Мюнстера). Уже в начале 60-х годов XIX века зарисовки Валиханова из казахского народного быта помещались в иллюстрированных журналах «Искра», «Русский художественный лист», «Всемирная иллюстрация», «Воскресный досуг», а также в «Записках» Русского географического общества.
К сожалению, нам не удалось изучить архивы этих журналов и установить авторство Валиханова. Основные художественные произведения Валиханова хранятся в архивах Ленинграда, точнее в архиве Академии наук СССР (ф. 21, д. 13), в архиве Ленинградского отделения Института востоковедения (Архив В. В. Григорьева), в архиве Всесоюзного географиче­ского общества и в рукописном отделе Государственной публичной библиотеки им. Сал­тыкова-Щедрина.
Часть рисунков Валиханова находится в Томском архиве Г. Н. Потанина. Ч. Валиханов был в сущности первым ка­захским художником, работавшим в области профессионального изобразительного искус­ства и тем самым немало сделавшим для его развития.
До него работали лишь народные мастера, создавшие фресковую живопись на стенах архитектурных сооружений путем на­ложения красок по сырой штукатурке. На территории Казахстана сохранилось немало фресковой живописи, выполненной этой древ­ней техникой.
Художественное творчество Валиханова связано с жизнью народа. В какой-то мере он закладывает основы будущей профессиональ­ной живописи, портретного, пейзажного и бы­тового жанров. Мировоззрению молодого Ва­лиханова присущи и элементы романтизма, которые проявились в его любви к народным преданиям и памятникам седой старины и на­шли отражение в художественном наследии.
Романтическое восприятие обогатило его эмо­циональность. Общий же принцип его искус­ства реалистичен. Характернейшей чертой творчества Валиханова были наглядность и конкретность. Его рисунки отличаются прос­тотой, глубокой правдивостью и искренностью чувственного восприятия.
Именно эти качест­ва делают творчество Валиханова ярким явлением в области казахского изобразитель­ного искусства у самых его истоков. По воспоминаниям Г. Н. Потанина, Ч. Валиханов увлекался рисованием с раннего детства.
В 10 - 12 лет он уже рисовал каран­дашом, набрасывал портреты и делал эскизы в виде топографического пейзажа. До поступ­ления в Омский кадетский корпус «Чокан ни слова не знал по-русски, - говорит Пота­нин, - и уже тогда любил рисовать каранда­шом.
Дабшинский (переводчик казахского языка) показывал картину, нарисованную Чоканом уже в Омске...». Кое-какие художественные навыки Чокан мог приобрести еще в Кушмурунской казахской школе, организованной его отцом в 1842 году, когда Чокану было семь лет.
По своей учебной программе Кушмурунская казахская школа была вполне светской в отличие от религиозной мусульманской школы XVIII и XIX в.в. В ее программу входили такие предметы, как история, география, математика, восточные языки (в том числе чагатайский, персидский и арабский), среднеазиатская чагатайская литература и казахский народный эпос.
Чокан обучался в этой школе около шести лет и приобрел значитель­ные знания по литературе, истории и тюркским языкам Средней Азии, познакомился с поэзией персидских и арабских классиков.
В 1838 - 848 г.г. в Кушмурунской крепости стоял корпус топографов Омского военного округа, занимавшийся геодезической съем­кой Тургайской и Ишимской степей. Среди них было немало опытных рисовальщиков, находившихся в тесном контакте с Чингисом Валихановым, старшим султаном округа.
Чингис Валиханов, будучи любителем рисо­вания, мог пригласить одного из топографов в качестве учителя рисования Кушмурунской школы. Кроме того, известно, что по поруче­нию пограничного начальника Чингис Валиханов вместе с топографами и чиновником А. А. Сотниковым занимался археологически­ми раскопками возле Аман-Карагая (Кунтимес).
Художники из корпуса зарисовывали археологические находки, составляли иллю­стрированные таблицы и альбомы для отправ­ки в Омск в Пограничное управление, а затем в Петербург. Отличавшийся живостью и лю­бознательностью Чокан проявлял огромный интерес к этим раскопкам.
На его детское воображение большое влияние оказывали не только сами находки, но и зарисовки предме­тов быта, орудий труда и произведений древ­него искусства. Может быть, именно в это время в нем зародилась любовь к истории своего народа.
В 1847 году Чокан поступил в Омский кадет­ский корпус. Город Омск с его иной, чем в Кушмуруне, обстановкой произвел на воспри­имчивого мальчика сильное впечатление. Чо­кан с увлечением принялся зарисовывать городские виды.
Он был очень способный, говорил Г. Н. Потанин, и умел рисовать еще до поступления в учебное заведение. Особое усердие к рисованию Чокан про­явил в годы учебы в кадетском корпусе. По­мимо общих познаний по географии, истории, этнографии и восточным языкам, в кадет­ском корпусе Чокан при своих способностях и пытливости сумел приобрести довольно осно­вательные знания и по прикладным наукам, по архитектуре, начертательной геометрии и топографическому черчению.
В кадетском корпусе читался еще специальный курс «О значении архитектуры и составляющих ее элементах». Фактически, под этим расплыв­чатым названием Чокан и его товарищи слу­шали лекции по истории и теории искусств античного, средневекового и позднейшего вре­мени.
Со второго курса кадеты проходили практику на стройках, занимались планиров­кой объектов на местности, нивелировкой фундаментов. Они ежегодно принимали учас­тие в работах топографических экспедиций и производили геодезическую съемку.
В 1860 г. Чокан сделал полевую съемку Тургайской и Ишимской степей. Чертежи и рисунки этой съемки хранятся в Архиве АН СССР. В последних классах кадетского корпуса интересы юного Чокана были гораздо шире, чем у его сверстников.
Намного опережая своих товарищей в знании общественных наук, он стремился постичь основы целого ряда теоретических и прикладных наук. Помимо изучения общественных наук, ему как будущему географу было необходимо хорошо усвоить геодезию, картографию, чер­чение и рисование.
Все это наложило отпе­чаток на его интеллект. Этим можно объяс­нить то, что многие ученические зарисовки и чертежи Валиханова сделаны весьма убеди­тельно, отличаются четкостью линий, точной передачей пропорций и деталей.
Ряд аква­рельных и карандашных рисунков, написан­ных им в годы учебы, свидетельствует об овладении Чоканом основами изобразитель­ного искусства. Топографическое черчение и рисование в кадетском корпусе преподавали знающие люди - художник А. Померанцев, географ Е. И. Огарков и ученый геодезист Бо­родин.
Им принадлежат интересные исследо­вания по истории и географии Казахстана середины XIX века. Особое значение для раз­вития художественных способностей Чокана имело его общение с Померанцевым.
По рассказам Г. Н. Потанина, это был очень образованный человек, страстно любивший искусство. Он писал портреты и картины по заказу генерал-губернатора Западной Сибири Г. X. Гасфорта. Померанцев очень тепло и ра­душно принимал Чокана у себя дома и имел на него немалое влияние.
Они остались друзьями на всю жизнь. Их идейное родство позднее нашло выражение в совместной рабо­те над картинами. Они сообща писали полот­на из жизни казахов, совершали вместе поезд­ки в ближайшие аулы.
По-видимому, не без влияния Ч. Валиханова А. Померанцев впос­ледствии стал изучать казахское народное жилище и написал о нем обстоятельную работу. К сожалению, рисунки юного Чокана, о которых упоминал Г. Н. Потанин, до нас не дошли.
Многие из них утеряны, но, возможно, что некоторые находится в частных руках или затеряны в архивах. Сейчас весьма за­труднительно найти работы Чокана периода его учебы в Аман-Карагаской казахской школе.
Правда, в архиве Министерства про­свещения (ЦГИАЛ) нам удалось разыскать ученические рисунки из Западно-Сибирского учебного округа тех лет, сюжеты которых в основном взяты из тогдашней жизни казахов.
В большинстве своем они не подписаны. Работы неизвестных школьников хотя и по детски наивны, но благодаря попыткам изо­бразить жизнь казахов середины XIX века представляют определенный интерес.
Не исключено, что среди них есть и рисунки юно­го Чокана. Следует сказать об особом значении для художественно-творческой биографии Валианова еще не отысканной тетради Г. Н. Потанина с записью о казахах.
По воспоминаниям самого Потанина, эта тетрадь большого фор­мата была заполнена рассказами Чокана о соколиной охоте у казахов и иллюстрирована его же рисунками из казахского охотничьего быта.
Из ранних художественных работ Валиханова обнаружены пока только три. Это - «Акшомчи», «Джатак» и «Дом генерал-губер­натора в Омске». Они написаны акварелью и относятся ко времени поступления Чокана в Омский кадетский корпус.
Ч. Валиханов сочетал в своем лице и жи­вописца и рисовальщика. В ого портфеле име­ется около 160 произведений живописи и графики. Основными изобразительными сред­ствами для Валиханова были рисунки каран­дашом, этюды акварелью, маслом, пастелью, редко сепией, тушию.
Они выполнены по-раз­ному: некоторые четко («Киргиз в ярком ха­лате»), другие мягко, но столь же образно («Сартай», «Бурамбай», «Тезек»). Валиханов создал серию акварельных и карандашных портретов, которые отличаются непосредственностью и четкостью передачи характерных черт представителей отдельных народов.
Он стремился передать не только этнографиче­ский тип людей, но и их характер, индивидуальные черты и своеобразный внутренний мир. Глубоко эмоциональны его пейзажные этюды, выполненные маслом, акварелью или пастелью, а также некоторые зарисовки карандашом.
Однако большинство рисунков Валиханова сделано пером, зачастую в самом тексте его полевых дневников или других ру­кописей. Зарисовки пером в тексте были ти­пичны для русской литературы 30 - 40-х го­дов XIX века.
Известно, что А. С. Пушкин и М. Ю. Лермонтов этим очень увлекались. Данная манера была живо воспринята Валихановым. Она наложила своеобразный отпе­чаток на характер его рукописей.
Рисунки пером являются иллюстрациями к его Иссык-Кульскому и Кашгарскому дневникам, и хо­тя они выполнены беглыми, скупыми штри­хами, им присуща глубокая образная вырази­тельность.
Для самого Валиханова, как ученого, ис­кусство рисования было побочным занятием и не являлось его основной профессией. Оно имело подсобное значение. Изобразительные средства служили для него важным способом фиксации встречающихся объектов и фактов.
В полевой обстановке это качество зоркого наблюдателя и чутье художника были осо­бенно ценными. Основные его рисунки, напи­санные с натуры, предельно документальны. Но часто переполненный впечатлениями от увиденного во время своих путешествий, Валиханов не удовлетворялся только записью в дневниках и путевых очерках и переходил к более образному выразительному языку - рисункам, зарисовкам, наброскам.
Все они очень лаконичны, точны, изящны и выра­жают восприятие самого автора. Так, например, рисунки «Караван в ущелье», «Панорама горы Тасма» и многие другие органично сочетаются с убористым текстом дневниковой записи, дополняют ее, образно завершают.
Но, кроме того, они представляют собой и самостоятельную художест­венную ценность, как законченные» рисунки. Особенно характерен в этом смысле рисунок «Панорама горы Тасма». Тонкой, быстрой, почтя непрерывной, какой-то нежной линией художник набрасывает очертания горной местности, особенности ее рельефа, силуэты островерхих елей, круглящиеся купы деревьев, раскинувшееся небольшое селение и бытовые сценки с людьми и животными.
Ничего лишнего, все сдержанно и лаконич­но, но поэтическое впечатление от увиден­ного передано с редкостной непосредствен­ностью, цельностью, художественной завер­шенностью. Следует отметить, что многие дорожные зарисовки Ч. Валиханова несут на себе отпе­чаток напряженности, а иногда и трудности полевой обстановки, часто требовавшей быст­рого передвижения военного отряда или экс­педиции.
Но Валиханов, как добросовестный ученый, жаждавший узнать и запечатлеть все встречавшееся в пути, даже в таких усло­виях уверенно обращался с пером и каранда­шом и успевал схватывать и срисовывать все интересное, в частности, точно воспроизво­дить важные историко-географические объек­ты, снимать планы, составлять изобразитель­ные схемы, карты, передавать внешние кон­туры архитектурных сооружений и т. д.
Об атом свидетельствуют его панорамные рисун­ки, написанные во время следования ого экспедиции на Иссык-Куль и позднее в Кашгарию. Как в научном наследии, так и в рисун­ках Чокана поражает широта его тематиче­ского диапазона.
Рисунки Валиханова можно расчленить по времени создания:
Детские опыты в Кушмуруне (1842 - 1847 г.г.).
Акварели и рисунки периода учебы в Омском кадетском корпусе (1847 - 1858 г.г.).
Зарисовки во время первых путешест­вий по Казахстану (1858 - 1855 г.г.).
Полевые зарисовки во время Иссык-Кульской экспедиции (1856 г.).
Акварели и рисунки, написанные во время поездки в Кульджу (1856 г.).
Портреты и рисунки, сделанные в Каш­гаре и по пути следования в Кашгар и обрат­но (1868 - 1859 г.г.).
Портреты, написанные в Петербурге (1860 - 1861 г.г.).
Портреты людей и этнографические за­рисовки, сделанные в ауле (1862 - 1865 г.г.).
Из ранних художественных работ Чокана весьма любопытны две акварели - «Акшомчи и «Джатак». Уже эти две рабо­ты ярко свидетельствуют о даровании юного Чокана. «Джатак» изображен в этюде на перед­нем плане, сидящим в спокойной позе, по-ка­захски сложив под себя ноги, на нем широкий халат из армячины, на голове старинный тре­ух с характерным коническим верхом. Это молодой джигит, его лицо хорошо освещено, из-под треуха выглядывают острые глаза. На заднем плане изображено его временное жи­лище - дырявая походная юрта, у юрты щиплет траву вол, запряженный в казахскую двухколесную арбу.
«Акшомчи» - этюд, тематически связан­ный с предыдущим, он написан в том же сти­ле. Обе акварели заключены в овале. На зад­нем плане такая же походная юрта. Спереди изображены два верблюда, навьюченные меш­ками с зерном.
дин из верблюдов - моло­дой, без узды, щиплет траву. Рядом стоит ко­ренастый казах. В этих ранних ученических акварелях уже видны некоторые черты будущего Валиханова-художника: глубокое внимание его ко всем окружающим бытовым деталям, душевная теплота в изображении представи­телей родного народа, стремление даже в ма­леньком этюде создать жанровую вырази­тельную сценку, живой эпизод из жизни простых людей.
Видно также и стремление связать эту реальную сценку с лирическим образом природы, прелесть и красоту которой Валиханов отразил во многих своих после­дующих рисунках. В этой же манере нарисован «Дом генерал-губернатора в Омске».
В акварели изображе­но двухэтажное здание генерал-губернатор­ского дома с дозорной башней, многочислен­ными окнами и главным входом в середине. Вдали видны три главы церкви, вписываю­щиеся в ансамбль здания.
Дом окружает палисадник, внутри которого расположен гус­той сад. На переднем плане семейная пара с подростком. Детали акварели свидетельству­ют о том, что юный Чокан уже умел точно передавать довольно сложный объект архитек­туры.
Из ранних работ большой интерес пред­ставляет также этюд «У верстового столба», написанный 15-летним Чоканом, очевидно, по заданию Померанцева. Рисунок, сделанный пером и тушью, хотя и не очень совершенный, как и все отроческие рисунки Чокана, обра­щает на себя внимание серьезностью содержа­ния образностью, лиричностью настроения.
На заднем плане, у горизонта, силуэтное изображение деревни, ее окружают деревья, левее - высокие конусы жердей, сложенных в кучу. На переднем плане господствующее место занимает полосатый верстовой столб, как бы символизирующий грозную силу ца­ризма. Рядом стоит кляча, запряженная в тарантас.
Этюд «У верстового столба» входит в груп­пу акварелей и рисунков, написанных Чока­ном в одном на старших классов кадетского корпуса и говорит о его поэтическом взгляде на окружающий мир и его лирическом вос­приятии.
Основную часть акварелей и рисунков юного Чокана составляют топографические пейзажи его родных мест, схемы и карты рай­онов Убагана и Сырымбета, виды родной усадьбы. Сюда же относятся схемы располо­жения зимних и летних стоянок аулов Аман-Карагайского и Кокчетавского округов, поч­товых пикетов, общие карты Тургайской и Ишимской степей и др.
По всей вероятности, акварели и изобразительные схемы написаны Чоканом как практические занятия в полевой обстановке. Эту работу он мог выполнять во время каникул, когда приезжал на лето в аул.
Все рисунки, сделанные в его время, собраны в одной тетради и названы «Зарисовки, сде­ланные во время каникул в ауле» («Корпустен елге демалысқа барғанда язмыш суреттер»). Из этой серии большой исторический интерес представляют топографические схемы,  выполненные акварелью, изобразительные схемы расположения казахских кыстау и жайляу, названные Чоканом («Стоянки ау­лов на жайляу» - «Елнің яйлаганда конган йерлері»).
На схемах воспроизведен район озера Убаган, входивший в Кушмурунский округ. В схемах голубой краской изображены реки, озера, зеленой - лесной бор, коричне­вой - берега, обрывы, каньоны, овраги, бело-зеленой - лесостепь и т.д.
В схеме «Расположение казахских кыс­тау» хорошо показана топография казахских зимних поселений в долинах озер Убаган и Аксуат, а также рек Кундузды и Терсбутак. Она говорит об густой населенности этих до­лин в первой половине XIX в.
Схема разбита на семь участков, образованных на основе ро­дового деления казахского населения. В пер­вом участке показаны зимние загоны лоша­дей (жылкы отары) и кыстау Мендыбая, Кяикпая. Токаная, Мурзабека, а также род­ной аул Чокана, Кунтемес, названный им наш дом (біздің үй). 
Пометка под каждым кыстау сделана на казахском языке арабским письмом. Кыстау расположены равномерно, на небольшом расстояния друг от друга; они связаны между собой дорогами. В каждом кыстау точками обозначено количество домов (от 6 до 10).
Очень много кыстау в долинах рек Улы и Кичи-Терсбутак. Через них шла дорога из Кокчетау в Кушмурун. В долине р. Улы-Терсбутак большой исторический интерес представляли обширный некрополь ка­захов XIV - VIII в.в. (Копмола) и урочище Курке-Тиккен, связанные с важными событиями в жизни казахского народа.
Эти места юный Чокан и не преминул запечатлеть. В схеме «Стоянки аулов на жайляу» так же обозначено немало обжитых урочищ и кыстау, имеющих большое значение для истории и этнографии казахского народа.
По­казаны зимовье и летние стоянки отца Чокана под грифом «аул В», зимовки Тулепбека, Жолтая, аул Узденбая, двор для рогатого ско­та, займище Керте, пикеты Таволожный, Аман-Карагай (бывшая крепость), могила Жаза Жанова (заседатель Кушмурунского при­каза), расположенная на юго-западном берегу озера Копа, и могила атамана Набокова, находя­щаяся на восточном берегу.
Озеро Убаган было любимым местом юно­го Чокана; возле него прошли его детские го­ды. Вполне естественно, что этой родной местности он посвятил немало работ. Более подробно зимние и летние аулы долины озера Убаган нанесены в третьей изобразитель­ной схеме «Казахские кыстау и почтовые пикеты в районе озера Убаган».
Около озера, к востоку от него, имеется обширное простран­ство - жайляу; к северу - зимовки аулов Уаковской волости, а около озера Аксуат поме­чено кыстау Сиван-Кереевской волости, далее кыстау султанов и затем кыстау Семей-Керевской и Матакай-Кереевской волостей.
Па схеме еще показаны пикетная дорога, расположенная по меридиану от крепости Кушмурун до Уйской крепости и 30 пикетов, главнейшие из них Кушмурун, Кербекет, Убаган, Торткара, Шубар-Тубек, аул Жумагула, Аксуат, аул Жаза Жанова, Аман-Карагай, Таволожный, Жолтай-бекет и пр.
На­звания приведены по-русски или по-казахски. К топографическому пейзажу относятся план крепости Кушмурун и карта дорог север­ных степей Казахстана. На первой схеме дан общий план населенного пункта по обоим бе­регам реки.
Кушмурун, военных казарм, крепост­ного сооружения с внутренними застройками. В дельте реки расположены кыстау и мост, соединявший оба берега реки. Немалое картографическое значение име­ет и схема грунтовых дорог северных степей Казахстана, составленная Чоканом в 1852 году.
По количеству нанесенных на нее населенных пунктов и большой точности съемки, это уникальная карта того времени. Она дает полное представление о территория Центрального и Северного Казахстана.
На карте обозначено пять основных дорог, шедших с юга на север и северо-восток. Исходными пунктами их бы­ли известные в то время пункты Баян-Аул, Акмола, Актауское укрепление, Улутау, рас­положенной в широтном направлении на юж­ной границе Области сибирских казахов.
Образцом топографического пейзажа мож­но считать вид усадебной земли Сырымбет, снятый Чоканом в том же 1852 году. На белом фоне зеленой краской передана раститель­ность горы Сырымбет, бурой - горный рель­еф.
В горных долинах помечены кыстау, уро­чища (в том числе аул Сырымбет с усадьбой ханши Айганым - бабки Чокана и построй­ками Чингиса Валиханова), аулы Альжана - Тукты-Карагай, Сары-Булак, Сары-Озек, аул Канкожи.
Юго-западнее Сырымбета голубой краской обозначено озеро Жекеколь. Тщатель­ность выполнения н детальность топографи­ческих элементов свидетельствуют о превос­ходном знании Чоканом своих родных мест и о глубокой привязанности к ним.
С топографическим пейзажем горы Сы­рымбет органически связана развернутая кар­та ее  окрестностей с подробным обозначением урочищ, зимовок, боров, озер и т. д., а также долины реки Бурлук, правого притока р. Ишим.
Крупными штрихами очерчены знаменитые боры Тукты-Карагай, Акбас, Кожа-Карагай, урочища Каркаралы, Карашилык, зимов­ки - усадьбы родственников Чокана, его дя­ди Канкожи, Тортая (Шон-Карагай), Шьнкожи (у бора Акбас), Кулболды Валиханова (у Терс-Озека), Туранкуль и др.
Все это свиде­тельствует об обжитости района Сырымбет и всего Северного Казахстана в середине XIX века и тем самым об оседлой и полуоседлой жизни казахов этой части Казахстана, что представ­ляет огромный интерес с историко-демогра­фической точки зрения.
Для изучения же биографии Валиханова данные его карт, относящихся к топографии Сырымбета, имеют исключительное значение. Сырымбет был любимым местом пребыва­ния Валиханова. Когда он уставал от работы в городе или его одолевал недуг, он непремен­но возвращался в родные места, чтобы отдох­нуть, укрепить здоровье н набраться новых сил.
Поэтому вполне понятно, почему к Сырымбету он обращался в своем художествен­ном творчестве не один раз. Особенно интерес­на топографическая карта Сырымбета № 2. Помимо знакомых нам по первой карте пунк­тов, на этой карте отмечена могила ханши Айганым.
Чокан присутствовал на ее похоро­нах, о чем имеется запись в его дневнике. По-видимому, эта карта составлена вскоре после смерти его бабки. В более крупном мас­штабе, чем на предыдущей карте, показаны казахские зимовки, осеннее пастбище и гор­ный рельеф Сырымбета.
На переднем плане крупной точкой отмечена зимовка выдающе­гося музыканта Канкожи, виртуозной игрой которого на кобызе Чокан восхищался. Сле­дует отметить, что каждая карта, составлен­ная Валихановым, имеет не только географи­ческое значение, но даже более историко- культурное.
Разглядывая картографические работы Ч. Валиханова, исполненные с высоким про­фессиональным мастерством и даже каким-то особым графическим изяществом, порой за­бываешь об их утилитарном назначении.
Во многих случаях они предстают перед нами своеобразными художественными произведе­ниями, в которых отражены и любовь Чокана к родному краю, и меткость его взгляда, и вы­разительность его графического языка.
Из графических работ, посвященных то­пографии Сырымбета, большой исторический интерес представляют зарисовки усадьбы Ай­ганым, выполненные в виде планов и перс­пективных рисунков.
Наиболее любопытен из них общий вид усадьбы, с ее ландшафтом на фоне горы Сырымбет. Усадьба была расположена у ее северного подножья, на лесной поляне. Деревянный забор ограждал пять дервянных строений: большой дом ханши, баню, просторное складское помещение, школу и мечеть.
На зарисовке недалеко от ворот изображены две фигуры: мужчина и женщина, в национальном костюме. Северо-восточнее усадьбы расположены еще деревянные строения, принадлежащие отцу Чокана Чингису.
Рядом с ними видно силуэтное изображение летной юрты, другая юрта более крупная, отстоит недалеко от усадьбы. Использование оседлых и кочевых жилищ было типичным для населения всего Казахстана.
Известно, что с наступлением весны казахи ставили летние юрты возле своих зимовок, а при переходе на жайляу забирали их с собой. Юрта на рисунке Валиханова древней формы, она относится к старинным юртам, бытовав­шим у казахов и ногайцев в XVI - XVIII в.в.
Возле юрты стоит большая двухколесная ар­ба, на которой обычно их перевозили. Между юртами имеется возвышение в человеческий рост - подмостки из досок, сделанные для отдыха, беседы и слушания выступлений на­родных акынов.
К усадьбе со стороны Кокчетава и Петропавловска идет большая дорога. На заднем плане видны очертания озера Кылдыкуля, а еще дальше, на горизонте, - сосновые боры. Немалое художественное значение имеет рисунок «Вид усадьбы с восточной стороны».
У ворот изображен человек, ведущий оседлан­ного коня, несколько поодаль беседуют двое мужчин, один с ружьем, другой - в каске, оба в осенней одежде. К ним подбегает боль­шая казахская овчарка.
По дороге мчится джигит. С левой стороны усадьбы контурным штрихом показаны стога сена н верхушки деревьев. С типом усадебных строений того времени и их внутренним устройством знакомит план усадьбы Айганым, названный Чоканом «План старого дома ханши» (Ханшинның ескі үйінің сипаты). 
В чертеже даны планы трех зда­ний - большого деревянного дома, школы и бани. Дом ханши насчитывал 19 окон, два входа: один парадный, другой во двор. Оба входа имели деревянные лестницы с перила­ми.
Общая площадь дома около 300 квадратных метров; парадный ход открывался обширным коридором, по обеим сторонам которого было по ком­нате: большая - для приезжих гостей, меньшая - для слуг.
В середине дома находилось два зала для приема почетных гостей, каж­дый по 70 квадратных метров. План школы более прост. Ее здание было разделено на две половины, в одной размещались две классные комнаты с хорошим осве­щением, в другой - квартира учителя из трех комнат.
Баня состояла из коридора, ком­наты отдыха и собственно бани. План мечети, как и некоторые другие детали усадебных по­мещений, дан в чертеже «Некоторые детали усадьбы Айганым». Мечеть была построена по типу городских мечетей, площадью 260 квадратных метров, с высоким бара­баном, минаретом конической формы, увен­чанным круглым шаром с полумесяцем.
Она состояла из входного коридора, двух служеб­ных помещений и большого зала с михрабом (молитвенной нишей) и вполне устраивала казахскую феодальную аристократию.
На ри­сунке показаны профили зданий, форма че­тырехскатной крыши, окна, открывающиеся внутрь, внешняя отделка и пр. Дом построен по решению царского правительства на ка­зенный счет.
Из серий художественных работ Валиханова, посвященных аулу Сырымбет, заслужи­вает внимания этюд, в котором изображен один из интересных эпизодов в жизни аула в середине XIX в. Это подготовка к приезду в аул чиновника.
На этом рисунке на первом плане даны колоритные фигуры казахских воротил - султанов и волостных управите­лей, ожидающих приезда царского сановни­ка, чтобы выразить ему свои верноподданнические чувства.
В этой встрече принимают участие и русские офицеры. На заднем пла­не - полосы нарезанной земли. В рисунке «Подготовка к приезду чинов­ника» Валиханов детально и подробно изо­бражает людей, очень разных по своему обли­ку.
Фигуры вписаны художником в пейзаж - обширное степное пространство, окаймленное характерной линией невысоких холмов на го­ризонте. Пейзажный образ, переданный в отличие от трактовки человеческих фигур бег­ло, лаконично, скупо, как путевой набросок, придает всей изображенной сцене и жизнен­ность, и характерность, и поэтическую выра­зительность.
Все творчество Валиханова в области нау­ки и искусства неразрывно связано с его постоянным изучением народной жизни, что с особой силой проявляется у него со времени участия в 1856 г. в Иссык-Кульской экс­педиции.
Еще до поездки Гасфорт отзывался о молодом Валиханове, как о большом знатоке народной жизни казахов. В 1856 г. Валиха­нов провел первую научную работу по изуче­нию быта казахов Большой орды и киргизов.
Близкое знакомство с жизнью этих народов позволило ему расширить не только свой научный кругозор, но и тематический диапа­зон своего художественного творчества. Глав­ным содержанием его произведений становят­ся люди и природа родной страны, ее историеское прошлое, быт народов Средней Азии и Казахстана.
Зарисовки Валиханова отличаются строгой документальностью и тесно связа­ны с его исследованиями по этнографии и фольклору, древними верованиями. Они явля­ются наглядной иллюстрацией к его иссле­дованиям.
Большую историко-культурную ценность представляют, в частности, путевые зарисов­ки Валиханова по маршруту Аягуз - озе­ро Иссык-Куль. Среди них немало панорам­ных, пейзажных и жанровых этюдов.
Из панорамных очень интересны этюды долины реки Или с видами окружающих еө гор Алатау, Бугуты, Торайгыр и долин рек Чарын, Мерке, Каркара и некоторые другие. Мотивы степного пейзажа очень ярко выступают еще в ранних зарисовках, относя­щихся к Кушмуруну н Сырымбету.
Валиха­нов особенно восхищался красотой хребта Алатау, любил рисовать вершины и ледники Кунгея и Терскея, рельефы Джунгарского и Заилийского Алатау, сырта Хан-Тенгри. Под линией монументальностью отличаются его акварели, изображающие глетчеры Кунгея, зарисовки ландшафтов долины Иссык-Куля, Каркары и Чарына, пирамидальных тополей долины реки Или и др.
С пейзажем связаны ри­сунки, в которых воспроизведена альпийская фауна этого горного хребта. В мягкой и в то­же время реалистической трактовке Валиха­нов набросал карандашом этюды «Раваш», «Козленок антилопы», «Джейраны».
Из пей­зажных этюдов особый интерес представляет прекрасная акварель «Домик под турангой». На фоне лазурного неба стоит небольшой дом, затененный широко ветвистой турангой (разновидность ивовых).
Дом двухэтажный, среднеазиатского типа, с просторной веран­дой и лестницей, покрытой черепицей. Всюду царит покой, его нарушает лишь человек, раз­водящий огонь возле лестницы. В своих долевых зарисовках Валиханов не упускал случая отображать трудовую дея­тельность людей.
В его архиве немало жанро­вых рисунков, посвященных труду. Об этом рассказывают его еще первые юношеские за­рисовки «Акшомчи» и «Джатак». Бытовой жанр находит дальнейшее выражение в семиреченских зарисовках Валиханова.
К ним относится большая серия этюдов, которые имеют большую художественную ценность н являются превосходным материа­лом для знакомства с его научной деятель­ностью во время путешествия по Семиреченскому краю, Иссык-Кулю и Алатау.
В этой серии интересен рисунок «Почтовый пикет на дорогах Семиречья». Здесь в одну четкую композицию объединен ряд объектов: на первом плане часть дома с двумя окнами, возле дома баран с большими рогами, правее, в глубине, - строительные бревна, сложенные в ряд, еще правее - человек с ведрами, позади него - почтовая крытая повозка, а еще дальше - хозяйственные постройки - конюшня и оклад.
На заднем плане виднеется долина реки Или. Судя по всему, рисунок изображает местность, где впоследствии возник город Илийск. Завершенный художественный образ мы видим в рисунке «Ночлег русского отряда на роке Мерке», исполненный карандашом и пе­ром.
На переднем плане изображены огром­ные камни, правее них раскинулись юрты и палатки экспедиционного лагеря. Внутри ла­геря стоят оседланные кони, караул несет осанистый казах, одетый в широкий чекмень и вооруженный секирой.
На голове у него войлочная шапка с перьями. В глубине, кру­гом сидят люди, слушающие либо какой-то рассказ, либо импровизацию акына. Другая группа собралась возле костра. На заднем плане расположены лысые холмы, за которы­ми скрывается горная речка.
На холмах па­сутся верблюды и лошади. Как бы несколько сверху художник изоб­ражает широкое ущелье в горах. То плавны­ми, гибкими, но уверенными линиями, то быстрым стремительным штрихом он рисует гористую местность, высокую линию горизон­та, деревья и кустарники.
Валиханов дости­гает подлинной поэтичности, сочетая в еди­ной композиции изображение величественной природы и мирный каждодневный характер многофигурной сцены. Душевная теплота в изображении людей, монументального ланд­шафта - все это неотделимо от непосредст­венности, с которой сделаны наброски, этюд о натуры.
Благодаря этим качествам рисунок перерастает рамки только путевой зарисовки и обретает целостность и ценность художест­венного произведения, в котором дорожное впечатление вылилось в пластически и эмоционально законченном образе.
Этюд «Стоянка на Уч-Урукты» - беглый набросок карандашом, по сюжету он аналоги­чен предыдущему. На фоне широкой межгор­ной долины изображен лагерь экспедицион­ного отряда с его походными юртами, палат­ками, телегами, лошадьми и верблюдами, а также предназначенными для кухни бара­нами.
Между палатками и около костра си­дят группы людей, беседующих или играю­щих в карты. Одна из них готовит лодки к рыбной ловле. Возможно, этюд не так вырази­телен, как другие рисунки этой серии, однако он дает не только материал для изучения пер­вой научной экспедиции на Иссык-Куль, но и представляет художественную ценность.
Более выразителен карандашный этюд «Стоянка на реке Тюп». На фоне раскидистых тополей также показан экспедиционный ла­герь. На переднем плане - палатка Валиханова. Возле нее сидят киргизы в националь­ной одежде и в характерных головных уборах с коническим верхом.
Они напряженно слу­шают одного из них. Это, возможно, скази­тель «Манаса». Валиханов отмечает в своем дневнике, что на стоянке реки Тюп у него в гос­тях был киргизский сказитель, от которого он записал один из циклов поэмы «Манас» - «Смерть Кукотай-хана и его поминки».
Весьма интересны наброски карандашом «Рыбная ловля» и «Бивак на берегу озера Иссык-Куль». В первом этюде изображена группа участников экспедиции. Их восемь че­ловек, пятеро из них держат сеть, а трое заго­няют в нее палками рыбу.
Во втором этюде группа молодых казахов в национальных костюмах беседует на кошме под густой тенью раскидистой туранги. Рядом горит костер с подвешенным над ним чайни­ком. У костра сидит казах, поддерживающий огонь, а рядом с ним, лежа на боку отдыхает младший офицер, вернувшийся с охоты; на земле валяются охотничьи трофеи и сапоги. Валиханов обобщенно изображает деревья, дает характеристику природы, едва намечает окружающую обстановку, но зато детально рисует все, что его особенно интересует, как путешественника, ученого, этногра­фа, - людей, их одежду, манеру сидеть, отдельные предметы обстановки (чайник на огне, убитая дичь, снятые сапоги и т. д.).
При­менение технического приема - растушев­ка - дает возможность художнику при помо­щи светотени ярко освещать одни детали ри­сунка и погружать в тень другие, активно ле­пить форму и объем предметов и пр.
Рисунок «Бивак на берегу озера Иссык- Куль» исполнен в типичной для Ч. Валиханова манере, с присущей ему мягкостью, лириз­мом общего образного решения. Значительная серия жанровых и пейзаж­ных зарисовок сделана Валихановым и во вре­мя его поездки в Кульджу (1856 г.).
К этой се­рии относятся этюды пером «Охота в горах Джунгарского Алатау» и «Лагерь около реки Или в Западном Китае. В последнем этюде воспроизведен привал отряда на Верхней Или, в районе Хоргоса.
Внутри лагеря на при­вязи стоят верблюд и лошадь. Возле коня под деревом сидят двое мужчин, третий находит­ся в позе коленопреклонения - знак вежли­вости у казахов при встрече с чужестранцами.
Из серии кульджинских зарисовок значи­тельный с точки зрения истории и изобрази­тельного искусства интерес представляет этюд, воспроизводящий официальную встре­чу Ч. Валиханова и его товарищей (И. Захаро­ва и Перемышльского) с местными китайски­ми сановниками.
Об этой встрече Валиханов записал в своем дневнике следующее:
- «Мы приехали в Кульджу 5 августа, 7-го имели удовольствие видеть китайских чиновников, с которыми надлежало нам иметь дело... Туголдай, первый торговый пристав, коголдай - его помощник, штаб-офицер по части снабже­ния войск провиантом, блюститель благочи­ния, числом 6 человек въехали в церемони­альном порядке на своих кабриолетах в фак­торию...
Туголдай, поддерживаемый двумя господами, сошел и, подходя к консулу, со­гласно китайскому выражению степенства, искривил свое лицо, выказывая зубы; это значило, что он делает физиономию радушия...
Мы стояли в мезонине и по этикету должны были представляться после. Когда чиновники уселись в зале и обнажили головы, мы вошли. Эта сцена и за­печатлена в эподе «Встреча с китайски­ми сановниками».
Этюд написан на основе тонкого, психологического наблюдения над характером и нравами китайских санов­ников. Рисуя их портреты, Валиханов одно­временно дает характеристику их внешности и внутреннему содержанию.
Он записал:
- «Туголдай - худощавый старичок с подслепова­тыми узкими глазами, украшенный огромны­ми очками, с ястребиным носом... Он не по летам жив и чрезвычайно разговорчив. Одет он в шелковый халат, опоясан черным пояс­ком, на котором висят мешочек с табаком, веер».
Описанную в дневнике внешность Туголдая Валиханов точно воспроизвел в этю­де. Туголдай сидит в конце длинного стола, на председательском месте, и, обмениваясь словами, делает многозначительный и манер­ный жест рукой.
Удивительно метко изобра­жен и коголдай человек с грузным телом, плоским лицом, короткой шеей и своеобраз­ной манерой держать себя. Валиханов харак­теризует его:
- «Коголдай бледен, голова его лишена вовсе затылка, плоска, как доска... Глаза как-то болезненно живы, и они блуж­дают то направо, то налево, как глаза ко­шек...».
В этюде показаны и другие китай­ские чиновники, а также представители Рос­сии - сам Валиханов (рядом с коголдаем), Перемышльский (по левую сторону от Валиханова) и И. И. Захаров (передает грамоту туголдаю).
Этюд является не только прекрас­ной иллюстрацией к истории русско-китай­ских дипломатических отношений, но и от­личным произведением графического искус­ства Валиханова. Пребывание Валиханова в Кульдже отме­чено другой интересной художественной рабтой «Курильщики опиума».
Этот оригинальный сюжет выполнен в технике акварели и передает бытовую сцену курильщиков опиума. В этюде воспроизведена большая группа посетителей китайской курильни, среди них старые и молодые завсегдатаи этого заведения.
Они сидят, беседуют, курят трубки. Некоторые лежа слушают своих собеседников. В курении опиума принимают участие и молодые девушки, заигрывающие с мужчинами. Типы некоторых курильщиков опиума переданы в гротескно-карикатурной манере.
Валиханов проявлял большой интерес к быту народов Средней Азии. Много путешествуя по этой стране, молодой ученый создал большую серию карандашных и акварельных зарисовок, посвященных изображению быта казахов, киргизов, уйгуров.
Значительное внимание он уделил также быту соседних на­родов - монголов, калмыков, китайцев. Ти­паж народов Средней Азии с своеобразием их национальной одежды отражен в ряде реалистически исполненных произведений Валиханова.
Его зарисовки быта восточных народов уникальны и имеют для нас большое историко-этнографическое значение. Они от­личаются большой точностью в передаче своеобразных черт каждого народа, нацио­нальных особенностей их костюмов, предме­тов быта, вооружения, а также типичных пси­хологических черт.
Особый интерес представляют рисунки, посвященные населению Семиречья и Иссык-Куля, сцены из жизни казахов и киргизов вы­сокогорных районов Текеса, Кунгеса и Саржаза. В эту серию входят такие оригиналь­ные этюды, как «Кочевка Иссык-Кульских киргизов», «Уч аяч» («Три женщины»), «Киргизские всадники», «Женщины Иссык-Кульских киргизов», «Киргизское кладбище».
Этюд «Кочевка иссык-кульских кирги­зов», выполненный пером, воспроизводит типические черты быта киргизов середины XIX века. Валиханов зафиксировал кочевку ко­ша небогатого хозяина, состоящую из верблю­дов и верховых быков.
Употребление быков в качестве верхового транспорта было типично только для горных киргизов и прежде всего районов Памира и Алая, что в свое время от­метил и английский офицер Вуд. Этюд «Всадники и тренировка коней у киргизов» многофигурный, выполнен каран­дашом.
Здесь показаны разные приемы тре­нировки коней с целью выработки у них кра­сивой осанки, изящной поступи, манеры высоко держать голову во время аллюра, а также обучения всадников правильному си­дению на лошади.
Среди всадников Валиханов не без юмора изобразил грузнотелых не­уклюжих богатеев, также упражняющихся в верховой езде. Некоторые этюды имеют более широкое значение, чем просто фиксация отдельных мо­ментов народного быта.
В этих работах он достигает большой образной выразительности. Так, мягким человеколюбием овеян этюд «Уч аяч» («Три женщины»), исполненный в техни­ке карандаша. В нем Валиханов тепло, реа­листично раскрывает роль матери, ее заботы о новорожденном младенце.
Счастливая мать си­дит у колыбели, рядом другие женщины - мо­лодая и пожилая, одна из них за пряжей. С подлинным мастерством написан каран­дашом этюд «Женщины иссык-кульских киргизов».
На фоне летнего жилища изображена мирная жизнь киргизских женщин, одна из них - старуха (мать, хозяйка дома), дру­гая - молодуха (ее невестка) и две девушки. Они выполнены документально, с натуры.
В этюде живо схвачены характерные черты внешнего облика киргизских женщин, своеоб­разие их национальной одежды, детали фасо­на и причесок, их возрастные отличия, состав­ляющие элементы киргизской этнографии.
Обращают на себя внимание, в частности, различия в прическах пожилых женщин (две косы) и девушек (много кос) и в уборах - конической формы у девушек и тюрбаны у старух. Не меньший интерес для этнографии представляет старинная форма женской обу­ви на высоких каблуках с загнутым вверх носком.
Эта работа привлекает своей прав­дивостью, глубоким содержанием и строгой композицией. Таким образом, зарисовывая бытовые сценки, фиксируя подробности быта, одежды, жизненного уклада народов, Ч. Валиханов очень часто незаметно переходит границы этнографизма, достигая в рисунках подлин­ной художественной образности.
К этой серии рисунков относится также карандашный этюд «Киргизское кладбище». В этом замечательном эскизе Валиханов вос­производит целый ансамбль киргизского некрополя, построенного из сырцового и жже­ного кирпича и в разной композиционной форме.
В комплексе преобладающее место занимают простые четырехугольные сооруже­ния крепостного типа, некоторые с угловыми башнями. Имеются и пирамидальные сарко­фаги типа, так называемых саганатамов (у ка­захов).
Среди значительной группы памятни­ков выделяется один мавзолей с порталом н куполом сфероидного типа. Валиханов с большим вниманием и глу­боким уважением относился к памятникам древней культуры и старался зафиксировать все малейшие детали орнамента и формы древних сооружений.
С большой точностью он передавал и старинные бытовые предметы и военные доспехи, обнаруженные им в этих памятниках. К ним относятся колыбель, най­денная Валихановым в детском погребении, и пики, украшавшие мавзолеи знаменитых воинов.
Зарисовками традиционного вооружения являются рисунки, изображающие наконеч­ники стрел (жебе), употреблявшиеся казаха­ми на охоте и на войне в XVI - XIX в.в. Осо­бый этнографический интерес представляют наконечники стрел ромбической формы с коротким концом (козы жаурын - лопаточ­ка ягненка).
Их единичные экземпляры были найдены в пустыне Бетпак-Дала. Вместе с наконечниками стрел Валиханов зарисо­вал казахский колчан с луком (қылшан, са­лак) и стрелами (құрамсақ). Он точно вос­произвел также казахский наконечник копья (сүңгі, найза) и различные боевые ножи н кинжалы (қанжар, жаке ауз, селебе).
К древ­нему вооружению казахов относится и охот­ничий патронташ из сайгачьих рогов (боматар). Валиханов запечатлел его и некоторые виды тупых орудий, применявшихся казаха­ми на охоте.
С большой тщательностью он изобразил древний казахский охотничий пояс с висячими сумками, табакеркой, поро­ховницами и ножнами для большого охот­ничьего ножа. Валиханов интересовался традиционным астрономическим представлением казахов и глубоко изучил казахский народный кален­дарь.
Результатом этой работы явился этюд «Звездное небо». Это - астрономическая кар­та звездного неба, на которой крупным штри­хом показаны Млечный путь (Ңұс жолы), созвездия Орион (Арқар жүлдыз), Сириус (Сумбле), Весы (Таразы), Большая Медведица (Жеті Каракшы), Полярная звезда (Темір қазық) и другие светила, имевшие огромное зна­чение в казахском народном календаре, осо­бенно для прогнозирования погоды.
Карту Звездного неба Валиханов сопроводил обще­доступными надписями. Здесь же приведены и названия казахского думного календарного года, который начинался мартом и заканчи­вался февралем.
Познавательное значение этого редкого рисунка велико, особенно для ученых, изучающих этнографию. Особую ценность для истории духовной культуры казахов имеют два рисунка Валиханова «Баксы» (набросок карандашом и пе­ром) и «Казахские музыканты» (рисунок пером).
На рисунке «Баксы» изображен поэт, играющий на кобызе. У него мантия лебяжьего пера и пуха, на голове шапка конической формы, отороченная также лебяжь­им пером. Несколько загадочен рисунок «Казахские музыканты».
Судя по сопроводительным надписям на казахском языке, он представляет значительный интерес для исследователей истории казахской музыки. Здесь даны портреты шести казахских музыкантов, жив­ших в середине XIX века, среди них Канкожа Валиханов - знаменитый кобызист, сыгравший Чокану не один кюй. Канкожа изобра­жен в правом верхнем углу, левее его - ста­рый певец.
В левом верхнем углу показан человек с орлиным носом, выразительными глазами, густыми бровями и выхоленными усами. На голове у него круглая казахская шапка, взор его устремлен ввысь.
Он самозаб­венно поет. Казахская надпись гласит: «Досжан». Это был прославленный музыкант пер­вой половины XIX века, автор многочисленных кюйев, таких, как «Балбрауын», «Ала байрак», «Суга кетті ер Котан» и др.
Ниже Досжана, на табурете, изображен другой музы­кант, играющий на кобызе. На нем пестрый широкий халат, на голове треух, типичная для каркаралинских казахов шапка. Судя по всему, это знаменитый певец Жанак, с кото­рым Валиханов неоднократно встречался и к которому относился с большой симпатией.
В центре помещен неизвестный музыкант с продолговатым лицом, окладистой бородой и в круглой шапке набекрень. Он как бы вслу­шивается в звуки кобыза. Правее этих музы­кантов стоит во весь рост молодая женщина, закутанная в широкий шелковый халат, из которого чуть выглядывает ее миловидное задумчивое лицо.
Возможно, это портрет известной казахской поэтессы (Ажар ақын), слушающей игру знаменитых кобызистов. На рисунке перечислено несколько казахских кюйев, очевидно, исполняемые этими музыкантами.
Сопровождающему тексту дано на­звание «Қобыздық күйлері, Қанқожа сұлтанның тартқаны - «Кюи на кобызе в испол­нении султана Канкожи». 
Всего отмечено 14 кюйев. 
1. Аллах - судья всевышний (Тәңір би).
2. Байсал уақ Сары батырдың сыбызгыдан тартқаны (Игра витязя Сары из поколе­ния уак на сыбызге).
3. Қанқожаның басқаны (Дебют Кан­кожи).
4. Баганалы Балақай бақсының сарыны (Қорқыт күй). (Думы баганалинца Балакая).
5. Суга кетті ер Қотан (Утонул витязь Котан).
6. Балбрауын.
7. Ала байрақ (Пестрое знамя).
8. Қызыл кайың (Красная береза).
9. Таргыл бұқа (Рыжий бугай).
10. Шыгыт жібі бесбармак (Пальчики, извлекающие чудесные мелодии из шелковой нити).
11. Капыда өткен қарбалас (айрылысканда) (Напрасна жизнь в разлуке).
12. Тайлақпайдың сыбызгыдан (тарткан) күйі «Қыз жылытқандай. (Исполнение Тайлакпая на сыбызге кюя «Согретый молодой девушкой»).
13. Баутаннын кос баспасы (Серенада Баутана).
14. Ер Шегедей еткейсін (На тебя упова­ние, витязь Шегедей). 
Этот лист очень выразителен своей непо­средственностью чувств, он отлично характе­ризует наблюдательность Валиханова, особен­ности его технической манеры рисовать - стремительность, изящество, скупость в ис­пользовании средств.
Этот рисунок вместе с записью (текстов, названий) народных кюйев есть свидетельство неудержимой страсти ученого-художника, как можно точнее и полнее запечатлеть, зафиксировать все увиденное, услышанное в жизни.
Из этой страсти творить и рождаются художественные образы. Имен­но это качество и отличает Чокана как истин­ного художника. Валиханов был энтузиастом исследования памятников древнего искусства, принадле­жавших предкам казахского народа: гуннам, огузам, кипчакам, карлукам, уйсуням, кангалам и др., от которых до нас дошли лишь не­которые.
Многие из этих памятников уже давно исчезли с лица земли и сохранились только в рисунках (Валиханова и некоторых других художников. Валиханов зафиксировал два типа казах­ских мемориальных памятников.
Первый - в форме крепостных сооружений, второй - в виде пирамидальных или шатровых башен. С большой тщательностью он зарисовывал и составлял планы исторических памятников, с которыми были связаны казахские народ­ные предания.
К таким зарисовкам относят­ся контурные изображения мавзолеев Жубана-Ана и Айтбулата на реке Сарысу, Богатая на реке Нура и др. Древнейший из них - мавзолей Жубан-Ана (X века). Это купольно-центриче­ское здание из жженого кирпича, построен­ное по системе ложного свода, архитектурно­му приему, характерному для кипчакского зодчества доисламского периода (VIII - X в.в.).
Более сложным по технике строительства является мавзолей Айтбулата, возведенный на угловых парусах. Валиханов запечатлел не только общий вид этого монументального сооружения, но и набросал штрихом его интерьер, показав в частности, как осүществлен переход от квадрата к куполу.
Рису­нок этого мавзолея ценен и своей образной выразительностью, который, видимо, поко­рил Валиханова своей красотой, монумен­тальностью. При изучении памятников родной страны Валиханов нередко подвергал себя всякого рода риску.
Для собирания географических, исторических и этнографических материа­лов, писал его друг Ф. Р. Остен-Сакен:
- «Валиханов не щадил ни трудов, ни пожертвований: тщательно записывал предания, легенды и поэмы своего народа, изучал среднеазиатские наречия, дорогой ценой скупал древности..., с опасностью для жизни проникал в буддий­ские монастыри и доставал там редкие руко­писи».
Эта оценка в немалой степени может быть отнесена и к его стремлениям запечат­леть для потомства монументальные памят­ники древнего искусства и археологии. Из этих этюдов большую историко-куль­турную ценность представляет воспроизведе­ние скульптурной группы «Козы-Корпеш и Баян-слу», расположенной возле древнего ар­хитектурного памятника, известного под тем же названием на реке Аягуз, напротив нынеш­ней ж.-д. станции Тансык. 
Валиханов про­явил огромный интерес к этому памятнику. Он писал: 
- «Я очень люблю и восхищаюсь Аягузом, может быть, поэтическая легенда о любви прекрасной Баяны к золотоволосому Козу-Корпеч, действие которой происходило на этой реке, есть немаловажная к тому при­чина... Мы хорошо изучили поэму и потому хотели непременно осмотреть и их могилу».
Валиханову хотелось зарисовать этот зна­менитый памятник при мягком утреннем освещении. С этой целью в ночь 10 мая 1866 года он совершил длительный и утомительный пе­реезд из Аягуза до Тансыка, т. е. проехал 80 километров.
Он наказал ямщику «ехать так, чтобы только утром при восходе солнца, когда жа­воронок поет первую свою песнь, когда с одной стороны мрак и ночные тучи уходят на север, с другой - с востока восстает утрен­нее багровое солнце и свет приятно освещает верхи дерев, воду каким-то чудным светом, чтобы в этот поэтический час он был у могилы.
К сожалению, из-за дождя ему не удалось осуществить своего намерения. Он осмотрел памятник лишь осенью, после возвращения из экспедиции на Иссык-Куль и в Кульджу. Мимо него он проезжал, когда совершал свои поездки к алатауским киргизам (1857 г.) и в Кашгар (1858 - 1859 г.г.).
Вполне вероятно, что в одну из таких поездок и была срисована скульптурная группа «Козы-Корпеш и Баян-слу». Что касается зарисовки архитектурного памятника под тем же назва­нием, то нам неизвестно, сделал ли ее Валиханов или нет. Во всяком случае, в архиве Чокана набросков его не имеется.
Рисунок Валиханова «Козы-Корпеш и Баян-слу» представляет собой этюд, сделанный пером и тушью. В нем переданы скульп­турные образы трех женщин и одного мужчи­ны. Одна женская статуя в соответствии с народной легендой изображает Баян-слу, дру­гая - ее сестру Айгыз, третья - ее тетку, мужская статуя - Козы-Корпеш.
Все статуи в руках, на уровне живота, держат священ­ную посуду (куты), на голове двух девушек-невест - свадебный головной убор кониче­ской формы (саукеле), у третьей женщины головной убор молодой казашки (кимешек), бытующий до сих пор.
У мужской статуи го­лова была отбита и Валиханову пришлось так ее и срисовать. Теперь этой скульптурной группы уже нет. Поэтому о ней мы можем узнать лишь из зарисовок Валиханова и старой фотографии Б. Баранова.
Валиханов запечатлел беглым штрихом профили еще двух каменных статуй, находив­шихся около памятника Козы-Корпеш и Баян-слу. В архиве Валиханова хранятся также карандашные наброски группы каменных из­ваяний - мужчин с усами, пьющими из чаши кумыс, и с саблей на левом боку. Он обнаружил их на берегу Иссык-Куля.
Это - тюркские изваяния VI - VIII в.в., врытые у поминальных оград. Большой интерес Валиханов проявил к наскальным изображениям, часто встречаю­щимся в горах Казахстана. Он лазил по горам, отыскивал и срисовывал их.
В результате у него накопился ряд работ с наскальными изображениями со склонов горы Чулак-Тау, расположенной недалеко от Илийской долины (1856 г.). Основной сюжет одного из них - горные козлы, изображенные либо стоя не­подвижно, либо в беге.
Среди них имеется фи­гура большого оленя с ветвистыми рогами я еще двух поменьше. Копируя наскальные изображения, Валиханов стремился зафикси­ровать их предельно точно, чтобы сохранить специфику этих древних произведений. 
Дан­ные наскальные изображения в настоящее время опубликованы профессором П. И. Мариковским. Из этюдов Валиханова, воспроизводящих наскальные рисунки, особого внимания заслуживает зарисовка росписи, известной под именем Тамгалы-Тас (Каменная писаница).
Она совершенно иного характера, чем на­скальные рисунки древних скотоводов Казах­стана. Это - памятник феодальной эпохи, выполненный настоящими мастерами, причем хорошо знавшими буддийское искусство.
Рос­пись сделана высокой и тонкой техникой резь­бы по камню, ее отличает строгость, четкость рисунка и изящество контурных линяй. Глав­ный сюжет росписи - изображение трех будд в характерной для них созерцательной позе.
В центре сидит многоликий и многорукий буд­да Чон-рай-Чик. Он изображен в позе покор­ности судьбе: в кандалах, с поднятыми рука­ми и одновременно произносящим народу назидания. Слева от него будда Шакья-Муни, справа - Мон-Ла.
Под буддами высечены ти­бетские молитвенные надписи, расшифрованные Д. А. Поздеевым. Изображения много­ликих и многоруких будд профессор Г. Ф. Миллер находил на стенах Аблайкетского дворца (Восточный Казахстан), сделанного по заказу феодального владетеля Аблая в го­рах Калбы (XVII в.).
Все данные говорят о том, что изображе­ния будды и тибетские молитвенные надписи сделаны джунгарами во время их владычест­ва в Джунгарии и Восточном Туркестане (ХVII - XVIII в.в.). Тамгалытасские рисунки Великанов вос­произвел в трех этюдах.
В одном из них он дал общий вид огромной скалы с многочис­ленными изображениями и надписями. На первом в верхнем правом углу крупным пла­ном изображен будда Ман-Ла, выполненный с такой же четкой выразительностью, как в оригинале, со всеми деталями костюма и го­ловного убора.
Под рисунком сделана такая надпись: «Камни Тамгалы-Тас на берегу Или в урочище К алчагай, в 30 верстах ниже Илийского пикета» (нынешнего города Илийска). В левом верхнем углу даны очертания второго и третьего камней с надписями на тибетском языке, несколько ниже мелким штрихом - контуры трех будд, затем еще двух будд, но размещенных на разных плоскостях.
Образы трех будд в крупном плане Валиханов пере­дал во втором этюде с подробной детализацией всех атрибутов. Наконец, в третьем этюде Валиханов вос­произвел изображение мага, совершающего обряд заклинания с девятью змеями.
Занимаясь памятниками древнего искус­ства, Валиханов интересовался и образцами древней письменности, знаками семейной и родовой собственности (тамг) и монетами. В большом тематическом разнообразии художественного творчества Валиханова особое место занимает его портретная живопись.
Этот раздел художественного наследия со­ставляют портреты исторических лиц или простых людей с натуры. Валиханов успешно работал над созданием портретов своих со­временников: от султанов, манапов и купцов до простых скотоводов, он дал ряд ярких портретов, воспроизводящих типаж народов Средней Азин.
У него немало зарисовок и вос­точных женщин, живших в условиях жесто­кого деспотизма, освященного религией. В их образах Ч. Валиханов стремился показать привитую веками замкнутость и в то же вре­мя глубокую привязанность к семейному оча­гу.
Эта идея ярко проявилась в его этюдах «Три женщины», «Женщины иссык-кульских киргизов», «Кашгарка», «Типы одежды жен­щин Восточного Туркестана». Целую серию этюдов Валиханов посвятил изображению кашгарских уйгурок.
В этюде карандашом «Кашгарка» дан ти­пичный портрет уйгурки в национальном костюме, с характерным головным убором прической для замужней женщины (с одной косой). Этюд «Типы одежды женщин Восточного Туркестана», выполненный карандашом и пе­ром, представляет собой многофигурную ком­позицию, в которой объединены портреты десяти уйгурок.
В каждой из них подмечены индивидуальные черты, особый покрой кос­тюма и головного убора, характерный для молодых уйгурских женщин. Одна женщина нарисована Валихановым в парандже и ши­роком халате (подпись: «На улице зимой»), другая - в легком платье (подпись: «На ули­це летом»).
Несколько в стороне изображена фигура старика, едущего на осле. этом ри­сунке точность и зоркость этнографа соче­таются с легким юмором художника, которым Валиханов хотел высмеять жениховство ста­рика. Работа не закончена, в композиции оставлены пустые места.
Третий этюд «Прически и головные уборы уйгурских женщин Восточного Туркестана» сделан карандашом и тушью. Этюд состав­ляют фигуры девяти уйгурок, из которых пя­теро даны в профиль, две в анфас и две со спины.
Валиханов ограничился показом причесок молодых и пожилых женщин-уйгурок желая подчеркнуть этнографические дета В четвертом этюде карандашом изображена голова уйгура и уйгурки. Налицо различие их головных уборов - еще одна этнографическая деталь.
О художественном даровании Валиханова свидетельствуют два этюда, в которых даны уйгуры Восточного Туркестана. собенно большое впечатление производит этюд «Курильщики кальяна». Эта многофигурная  композиция, в которой запечатлены молодых и старых уйгуров, проводящий жизнь в бессмысленном курении кальяна.
Одни курят трубки, другие с нетерпением ожидают своей очереди. Один курильщик изображен в умоляющей позе, просящей по­скорее дать ему трубку. Эти яркие штрихи говорят о том, что автор стремится к созда­нию не только этнографического, но и сюжет­но-выразительного произведения.
По своей выразительности не уступает предыдущему другой групповой портрет «Ти­пы уйгуров Восточного Туркестана», выпол­ненный карандашом. В одной композиции объединены уйгуры из разных областей Кашгарии.
Валиханов не только подмечает черты физического типа, но и различие костюмов областей Хами, Жаркента и Кашгара. Кашгарские этюды Валиханова представ­ляют яркую страницу не только в этнографии и истории быта, но и в истории казахского изобразительного искусства, как первые жан­ровые изображения быта разных восточных народов.
Валиханов с большим интересом и лю­бовью изучал поэзию киргизского народа, их быт и типаж. Еще при жизни его этюды, в ко­торых были воспроизведены исторические лица Киргизии, получили высокую оценку.
Это этюд «Сартай из поколения сарыбагыш» и «Бурамбай - верховный манап киргизов племени бугу. В обоих этюдах Валиханов превосходно передал жестокость и хитрость лиц киргизских манапов, своеобразие их кос­тюмов.
У обоих мастерски передан монгольский разрез глаз, редкие бороды и усы. Это первые настоящие портреты, имеющие большое значение в его художественном наследии и истории казахского искусства. 
Очень выразительно сделан карандашом портрет киргизского подростка «Мальчик - сын манапа Алчи из рода сарыбагыш». Он нарисован с натуры со сложенными на коленях руками, выражением почтения и покорности на лице.
Валиханов убедительно передал круглое лицо мальчика, его большие выразительные глаза, сочные губы, несколько приплюснутый нос, оттопыренные уши, а также его национальный костюм.
Одной из лучших работ Валиханова является портрет киргиза, выполненный аква­релью. Выразителен сам облик киргиза, его круглая голова, широкий лоб, густые черные брови, чуть оттопыренные уши и маленький приплюснутый нос.
Киргиз сидит также в смиренной позе на коленях. У него на голове тюбетейка конической формы, одет он в пест­рый халат, характерный для южных кирги­зов. С большим мастерством передана факту­ра шелкового халата.
Из-за краев его видне­ется широкий матерчатый пояс, которым обернута талия. Рисуя портреты алатауских киргизов, Валиханов точно схватывал антро­пологический типаж киргизов; их индивидуальный характер, их бытовые и этнографиче­ские особенности.
Валиханов создал и значительную серию портретов казахов. Судя по многочисленным этюдам, ему хотелось отобразить типы раз­личных слоев казахского общества. Это вид­но из того, что в его зарисовках отражены различия одежды казахской знати и простых людей труда.
Ряд этюдов Валиханов посвятил изобра­жению типажа казахов Старшего жуза. Обра­щает на себя внимание оригинальный набро­сок карандашом «Казахи Большой орды» (1856 год). Возможно, это эскиз задуманного автором монументального полотна.
В единой композиции даны фигуры 15 казахов. Это многофигурная композиция, в которой четко, уверенно изображены отдельные персонажи. Здесь представлены и старые, и молодые, и каждый из них наделен неповторимыми инди­видуально-психологическими чертами, своей манерой сидеть и даже своей манерой смот­реть.
Почти все одеты в обычные халаты ши­рокого покроя и головные уборы с кониче­ским верхом. Валиханов нарисовал эту груп­пу распивающей кумыс. Молодой черпальник разливает кумыс в маленькие деревянные чашки и раздает сидящим.
Около миски с ку­мысом сидит колоритный старик. Левой ру­кой он держит чашку с кумысом, правой - трубку. Он обвешан старинным поясом с ножнами и пороховницами.Большинство персонажей в этой компози­ции изображено в анфас.
В глубине видна спина мощной фигуры старика с широким плечами и толстым затылком. Столь же впе­чатляющая фигура другого старика находит­ся на левом фланге. Он показан в профиль. От основных персонажей группы отделены еще две фигуры, также данные в профиль.
Изображая людей в анфас и профиль, Валиханов, по-видимому, хотел оттенить некото­рое своеобразие телосложения казахов Стар­шего жуза и показать их физический тип, как племени, по его мнению, наиболее древнего в Казахстане.
Каждый из персонажей ярко характерен. Все они связаны между собой единым дейст­вием - питьем кумыса. По существу, это своеобразный, очень выразительный группо­вой портрет, в котором проявился незауряд­ный дар Валиханова-портретиста.
Доля бедняка глубоко волновала просве­тителя Валиханова, и эта тема нашла свое отображение в целом ряде его зарисовок. Особенно выделяются два этюда карандашом, в которых изображены два молодых казаха-пастуха.
В одном этюде показан молодой ка­зах, в «подбитой ветром» мохнатой шубе, на его голове - войлочная шляпа. По всей ве­роятности, это казах из Семиреченского края. В другом этюде запечатлен тоже молодой ко­зах, но, судя по его одежде, он из Северного Казахстана.
Оба портрета отличаются эмо­циональной выразительностью и психологи­ческой убедительностью в изображении типов н характеров степных пастухов. Наряду с зарисовками трудящихся каза­хов Валиханов давал карикатурные изобра­жения казахских богатеев, воротил, интри­ганов.
Особый интерес вызывает карикатура, написанная пером и тушью. В незатейливой композиции крупным штрихом Валиханов набросал колоритную фигуру казахского дельца, оставляющего под тяжестью своего грузного тела на дороге глубокие следы.
Представители казахской феодальной зна­ти в рисунках Валиханова изображены обыч­но в нарядной и пышной одежде, в старинных традиционных головных уборах. Особенно выделяется портрет «Старший султан Тезек».
Султан изображен полусидя со сложенными руками, хорошо передано суровое лицо, орли­ный с горбинкой нос, зоркие глаза. Он одет в старинный кафтан, на голове большая круг­лая шапка, украшенная пером цапли.
Это известный султан Старшего жуза, обладав­ший поэтическим дарованием и не раз выступавший в состязаниях с выдающимися акы­нами Семиречья. Тезек приходился родственником Валиханову, последний был женат на его сестре.
По-видимому, портрет Тезека был написан Валихановым в год его смерти. С большим искусством Валиханов изобра­зил султана Большого жуза Мамырхана Рус­темова. Четко переданы сухое лицо султана, его тупые холодные глаза, надменность и вы­сокомерие, застывшая поза.
Скупым, но очень выразительным штри­хом Валиханов нарисовал портрет и третьего султана, оттенив его острые глаза, красивый нос, кудрявые бакенбарды и усы. Много раз Валиханов рисовал своих близ­ких друзей и спутников в экспедиции.
В 1867 году после долгой разлуки он с большим мастерством нарисовал в мягкой, изящной мане­ре портрет своего большого друга Г. Н. Пота­нина, четко передав облик знаменитого учено­го, его умные глаза, кудрявые волосы, «по­танинские» усы.
По психологической точности и образной выразительности - это один из лучших портретов Потанина. В 1864 году Потанин, направляясь с экспедицией на Тарбагатай, по дороге заехал к больному Валиханову и Чокан не преминул набросать чернилами портрет Потанина с длинными усами и бородой.
Такой «полевой» вид друга, по-видимому, понравился Валиханову. Он изобразил Потанина с большой душевной теплотой, с характерным для него легким юмором. В бытность в Петербурге Валиханов беглым штрихом набросал портрет известного путешественника Е. П. Ковалевского, а также нескольких неизвестных нам лиц с которыми он, вероятно, завязал приятельские отношения.
Большое число петербургских зарисовок составляют бегло набросанные головы неизвестных нам мужчин и женщин. Из этой серии интересен одни семейный этюд, в котором крупным планом представлена статная фигура матери и возле нее головы двух дочерей и старушки бабки.
Валиханов дружил с семейством Аполлона Майкова, судя по его письмам, он очень любил его детей. Возмож­но, это семейство Майкова. Другую значительную часть петербург­ской серии рисунков составляют карикатур­ные изображения чиновников и некоторых высокопоставленных лиц.
Валиханов, которо­му в Петербурге приходилось с ними общать­ся, находил у них много эгоистических зама­шек и причуд. Весьма любопытен этюд, напи­санный в духе друга Чокана В. С. Курочкина, издававшего вместе с художником-карикатуристом Н. М. Степановым сатирический журнал «Искра».
В архиве Валиханова сохранилось так­же немало мелких рисунков (одни лишь голо­вы), изображающих, по-видимому, его спут­ников по экспедиции в Кашгар: русских, казахов, татар, узбеков. Многие из них отличаются психологической и эмоциональной вы­разительностью, правдивой передачей душев­ного и физического состояния.
У некоторых из них суровый, измученный вид, свидетель­ствующий об испытаниях, переносимых в пу­тешествии. Создавая целые серии индивидуальных и групповых портретов, Валиханов не мог не запечатлеть своих родных. 
Глубоким психоло­гизмом пронизан групповой портрет братьев, исполненный несколько скупо, сдержанно, но с большим искренним чувством. Трое мальчиков прижались друг к другу. Это младшие братья Чокана, срисованные при перекочевке аула Валихановых.
Фоном для рисунка служит стена юрты, установленной наспех во время привала каравана. Вдоль сте­ны юрты лежат толстые кошмы, возле кото­рых и сидят мальчики. Рядом разбросан домашний скарб: чаши, подойник, терка для табака и т. д.
Художник передает в рисун­ке обстановку, характерную для перекочевок. Мальчики имеют различные, характерные для каждого из них психологические черты. Нам известно, что несколько младших брать­ев Чокана умерли в молодости.
Слева сидит грустный болезненного вида юноша. Он уку­тан в широкий халат. В центре находится мальчик с тонкими чертами лица, соответствующими внешности Сахиб-Керея, или Козыке. Лицо мечтательное, но в то же время с беспокойным взглядом.
Впоследствии Козыке получил известность, как поэт и музыкант, он был автором нескольких чудесных казахских песен. Оправа - сильная фигура юноши, спо­койно смотрящего вперед. По-видимому - это Махмуд.
По свидетельству современников, из всех детей Чиигиса Валиханова физически наиболее крепкими были Жакуп и Махмуд. Несмотря на различие характеров мальчиков, художник связывает их общим настроением, в котором звучат ноты какого-то беспокойства, тревоги.
Все трое изображены мечтательно глядящими вперед умными и задумчивыми глазами. Этот этюд один из образцов того, как Великанов скупыми штрихами умел передать внутренний мир. В другой не менее ценной художественной работе Валиханов изобразил своего дядю, зна­менитого музыканта Канкожи, к которому с ранних лет был безгранично привязан.
Он явился одним из создателей и виртуозных исполнителей казахских кюйев, к сожалению, не записанных в нотах. Об этом говорил сам Валиханов. Канкожа нарисован в анфас, в темном халате, распахнутом спереди.
Из-под халата виднеются клетчатый камзол я белая рубашка с широким отложным воротником, характерным для пожилых казахов, а также народных певцов и музыкантов. В портрете превосходно переданы мягкие черты лица та­лантливого музыканта, его широкий лоб, вдумчивые глаза, бакенбарды.
При этом Ва­лиханов передает не только внешний облик Канкожи, но и его внутренний мир, его уди­вительную сдержанность, спокойный харак­тер. Благодаря этому портрету Валиханов сохранил для потомства память о человеке, сыгравшем большую роль в истории музы­кального искусства казахского народа.
Дарование Валиханова как портретиста с большой силой выступает и в портрете моло­дого казаха, выполненном карандашом в мяг­кой изящной манере. По-видимому, это - портрет какого-то родственника Чокана.
Мо­лодой казах изображен в спокойно-созерца­тельной сидячей позе, со сложенными спереди руками, в чекмене, хорошо облегающем тело, на фоне осеннего степного пейзажа. Он в теп­лой рубашке с широким отложным воротни­ком, которую казахи носили до недавнего времени.
На голове - коническая шапка, хо­рошо подмечены черты его лица, высокий лоб, умные красивые глаза, густые черные брови. Поэтический образ природы, служащей фоном, дополняет и углубляет характеристику портрета, придает ему особую пластиче­скую завершенность.
Многие из своих художественных произве­дений Валиханов создал в определенном на­строении и нередко в моменты поэтического вдохновения. Возможно, во многих портретах он стремился выразить какое-то поэтическое настроение, обстановку творчества, отдыха или психологического напряжения.
В этом отношении особенно характерен миниатюр­ный автопортрет пером и чернилами, сделанный на полях рукописи «Описание Малой Бухарин». Валиханов запечатлел себя отдыхающим на диване.
Он в военном сюртуке, лежа на спине, курит сигарету и погружен в свои думы. Очевидно, он только что оторвал­ся от творческих занятий и хотел отдохнуть, но в то же время продолжал решать вопросы, связанные с его исследованиями.
Казалось бы, это очень простой этюд. Но по своему на­строению, свободе и легкости выполнения - это одно из лучших художественных про­изведений Валиханова. В автопортрете мы чувствуем изящество, которое было свойствен­но самому Валиханову и его творчеству.
Подытоживая сказанное о художествен­ном творчестве Чокана Валиханова, мы долж­ны заключить, что он как передовой человек своего времени, просветитель-демократ, уче­ный ясно понимал общие цели и задачи искусства.
В нем он видел важную задачу реалистического отображения народной жиз­ни во всех ее проявлениях. Вместе с тем сле­дует оговорить, что изучение художественного наследия Валиханова убеждает нас в неравно­ценности его творений по характеру и качест­ву.
Среди них имеются произведения блестя­щие, созданные умелым и даровитым масте­ром (портреты киргизских манапов Сартая и Бурамбая, портреты казахов и киргизов, групповые портреты казахов и уйгуров, этюд «Домик под турангой» и др.) и рисунки люби­тельского характера.
Такая ощутимая разни­ца в зарисовках Валиханова была обусловлена прежде всего его отношением к своему искусству, как дополняющему его основную научную деятельность. Но вместе с тем на его творчестве заметно постепенное развитие его как художника от любительства до зрелого мастерства.
Понемногу менялось и его отношение к своему искусству, которое потом заняло большое место в его творчестве. Валиханов заканчивал только те сюжеты, которые считал ценными для общества, науки и искусства.
Любительский характер в большинстве случаев имеют беглые наброски, составленные мимоходом во время экспедиций, в которых ему довелось участвовать. Впоследствии перегруженность и ухудшение здоровья стали серьезной помехой для реализации его художественных замыслов и придания вполне законченного вида своим полевым зарисовкам.   
Тем не менее, в целом художественное наследие Валиханова имеет значение, как одна из основ будущего реалистического направления казахского изобразительного искусства.
Яв­ляясь носителем передовой просветительной мысли в казахской степи и освоив реалистиче­ские основы искусства, Валиханов внес в национальную культуру казахов главнейшие достижения русского реалистического искусства, чем в большой степени стимулировал развитие искусства своего народа.
В лице Валиханова мы имеем одаренного художника-мыслителя, создавшего немало первоклассных произведений и обогатившего ими казахское искусство. Его художествен­ное наследие обширно и многообразно и пред­ставляет собой бесценное сокровище в исто­рии изобразительного искусства Казахстана, получившего столь широкое развитие в годы Советской власти.
Изучение этого большого художественного наследия Валиханова - од­на из благороднейших задач нашего современного искусствоведения, ибо оно лежит в основе научения истории изобразительного искусства Советского Казахстана.

Источник: 
А.Х. Маргулан. «О художественном наследии Чокана Валиханова». Собрание сочинений в пяти томах. Том 5. Графическое наследие. Издательство «Наука» Казахской ССР. Алма-Ата, 1972 год.