Вы здесь

Главная

В пустынях Турана.

Путешествия по Туркмениии.

    «Я счастлив, если смог внести свою скромную лепту в дело исследования этой чудесной незабываемой страны - Туркестана, который считаю своей второй родиной. Даже лёссовая пыль Туркестана мне сладка и приятна.»

Академик Л. С. Берг.

Из старого дневника путешественника. 1931 год.

25 ноября. Сегодня утром оставили лагерь на плато у источника Кердербулак и налегке вдвоём на верховых лошадях спустились к самому берегу залива Кара-Богаз-Гол. Здесь по заданию научного руководителя экспедиции Б. А. Фёдоровича мне нужно было описать разрез меловых отложений, высокой стеной падающий к самому урезу воды.
Тропа извивалась по сухим ущельям Кулансай, образующим сложную разветвлённую сеть запутанных оврагов. По ним во время редких в этих местах ливней выносится много земли, щебня, песка, которые откладываются у берега, образуя длинный и плоский мыс - косу Кулангурлан.
Географические названия Кулансай, Кулангурлан говорят о куланах, которые некогда паслись на Устюрте и близ Кара-Богаз-Гола. Теперь о них ничто не напоминает, кроме названий, сохранивших свидетельства о наличии этих диких лошадей в неотдаленном прошлом.
Нашли хорошее обнажение меловых пород в 20 километрах от лагеря. Оно оказалось трудным - большим и отвесным. Много часов ушло на его описание, зарисовку и отбор образцов с остатками ракушечной фауны. Её последующее определение позволит точно установить геологический возраст отдельных горизонтов разреза.
Зимний день короток. Солнце уже садилось за плоский небосвод над заливом, когда мы отправились в обратный путь. Полная темнота окружала нас, когда мы вошли в лабиринт оврагов Кулансай. Медленно поднимались по ним. Влево и вправо уходили боковые отвершки. По одному из них нужно было подниматься к лагерю.Эдуард Макарович Мурзаев - учёный-географ, топонимист и историк географии. Доктор географических наук, профессор, Заслуженный деятель науки РСФСР.
Вот как будто знакомый развилок. Натягиваю поводья, поворачиваю коня. Но он упрямо не желает входить в боковой овраг. Словом и действием предлагаю идти, однако он кружится на одном месте, волнуется. Что за оказия? Спешился, повёл коня за собой. Натягиваю поводья, он неохотно следует за мной. Вторая лошадь уже спокойно идёт за первой.
Скоро должен быть и лагерь. Смотрю вперёд в надежде увидеть фонарь «летучая мышь», поднятый на высокий шест. Но впереди темнота, нет желанного огонька. Чёрные мрачные овраги с белесоватыми полосками светлых горных пород, размытых дождевыми водами, окружают нас. Тёмная ночь, хаос холодных ущелий, гнетущая тишина.
Наконец выбираемся на плоскую поверхность плато. И здесь ничто не напоминает о лагере, нигде не мерцает свет фонаря, не слышно человеческого голоса. Громко кричу.
В ответ слышу гулкое эхо пустыни. И всё. Куда идти? Где лагерь нашей экспедиции? Может быть, дождаться утра? Холод заставляет нас принять другое решение: спуститься обратно по тому же оврагу, который мною был ошибочно выбран для дороги к лагерю.
Подтягиваем седельные подпруги на голодных конях, садимся в сёдла, опускаем поводья. Пусть лошади сами выбирают нужное направление. Мы просим у них прощения за насилие, за наше глупое упорство, за самоуверенность.
Через час мой копь решительно повернул в другой овраг, и через два часа мы увидели жёлтый свет фонаря. Время близилось к полуночи. Товарищи уже начали беспокоиться за нашу судьбу.
Лошади получили лишнюю порцию ячменя из оставшихся скудных запасов. Чем мы могли ещё отблагодарить наших друзей? 30 ноября. Ноябрь провожает нас морозом, резким ветром. Слезы непрерывно текут из глаз, замерзая на бороде, ветер режет лицо, сосульки стягивают рот. Решаем идти в Кызылкуп, промысел треста «Карабогаз-сульфат», и идти как можно скорее. Мы кончили работу и усталые торопимся домой.
Уже более двух месяцев экспедиция работает на Устюрте, южном Мангышлаке и прилегающих пустынных равнинах. Наши маршруты опоясывают залив Кара-Богаз-Гол, мы то вплотную приближаемся к его горьким безжизненным берегам, то уходим в сторону от них, производим съёмку местности, изучаем геологию и геоморфологию западной части Туркмении.
Тяжёлой оказалась наша экспедиция. Холод, ветры, сильные, нескончаемые ветры измучили нас и караванных животных. Да и экспедиционное меню оставляло желать лучшего. Лошадей мы ещё подкармливали ячменём, но его оставалось мало, а вот верблюды вынуждены были питаться скудным кормом, главным образом полынью, прибитой морозом, который смягчил её горечь, да в редких случаях ветвями саксаула, что попадался па песчаных участках среди глинистой пустыни.
Завтра мы обязательно независимо от мороза и ветра должны обследовать месторождение целестинов в горах Коктау. О нём уже было известно и раньше. Но где точно оно расположено, мы не знали.
Наша задача - найти и осмотреть месторождение, произвести небольшую съёмку местности, описать район, сделать геологические разрезы, взять образцы для анализа. Целестин, или иначе стронциевая соль серной кислоты, - тяжёлый минерал, употребляемый в сахарной промышленности и других отраслях народного хозяйства.
Известных месторождений целестина в СССР немного. Нашей экспедицией уже открыто и описано несколько месторождений по берегам Карабогазского залива. Прекрасный по качествам чистый целестин всё же пока нерентабелен для разработок, так как минерал этот залегает в глинах прожилками небольшой мощности.
При разработке пришлось бы разворачивать колоссальное количество пустой породы. Транспортировка отсюда также очень трудна. Сумерки спустились на залив, на берег. Некоторое время меловые горы ещё белели в надвигающейся мгле.
Скоро и они растаяли. Темно. Ветер воет в ущелье. Обедаем и одновременно ужинаем. Горячий суп обильно сдабриваем мелко нарезанным репчатым луком. Это единственный витамин в нашем рационе. Помимо лука у нас есть и чеснок.
Но странное дело, в начале экспедиции мы его поедали в большом количестве, а затем к нему охладели. И научные сотрудники, и караванные рабочие явно избегали его, наши потребности в нём были полностью удовлетворены на какое-то время.
Чеснок в мешке, который даже не раскрывали, ещё сколько-то дней грузили на верблюжий вьюк, но затем, когда начались серьёзные морозы, на очередной стоянке пришлось его выбросить. А лук оставался необходимым. Интересно, что примерно такое же отношение мы испытывали и к консервам - шпротам в масле. Мы получили их на складе по наряду и были безмерно счастливы обладать таким деликатесом.
И действительно, в начале работ мы с удовольствием иногда разрешали себе полакомиться вкусными рыбками. Но затем шпроты надоели. О них просто не вспоминали. Но выбросить консервы мы не решались, это казалось расточительством, и они, заколоченные в ящик, мерно колыхались на спине верблюда.
Сегодня моя очередь дежурить первую половину ночи - шесть часов. Как долго тянутся эти часы! При свете «летучей мыши» привожу в порядок полевые записи, пишу дневник и письмо в Ленинград товарищам. Как его отправлю, с кем? Привезу его сам.
Читаю отчёт лейтенанта Жеребцова. Ему наука обязана первой точной съёмкой Карабогазского залива. Его карта оказалась не похожей ни на одно из изображений, сделанных его предшественниками. Жеребцов плавал в 1847 году.
«Пребывание, даже кратковременное, в водах сего залива, - писал он, - порождает чувство великого одиночества и тоску по местам цветущим и населённым. На всех берегах залива на протяжении сотен вёрст мною не было встречено ни одного человека, и, кроме горчайшей полыни и сухого бурьяна, я не сорвал ни одной травинки…
Токмо соль, пески и всё убивающая жара властвуют над сими негостеприимными берегами и водами». Жеребцов не мог знать, что эти негостеприимные берега и воды окажутся богатыми полезными ископаемыми и через 80 - 100 лет на пустынных местах восточного Каспия вырастет индустриальный центр.
Как медленно вращается Земля! Ночь не уходит. Иду с винтовкой на плече, проверяю лагерь. Лошади стоят понуро и вздрагивают от холода. Верблюды разбрелись в поисках корма. Ветер как будто стихает. Надолго ли?
Перед выходом в путь нас предупреждали: смотрите в оба, будьте бдительны, возможны набеги басмачей, которые рыскают по пустыне. Вот и дежурим по ночам, охраняем лагерь, стараемся объяснить каждый шорох. Оглядываем близкий чёрный горизонт. Но много ли увидишь тёмной декабрьской ночью? Звёздное небо холодно к неуютно.
2 декабря. Полдня работаем, разбившись на две партии. Ветра почти нет. Руки не так мёрзнут. Можно писать, наносить рельеф на карту. Результатами довольны. Когда двинулись в путь, казахи-рабочие затянули песню. Эта песня перекинулась к нам, и скоро весь караван пел бодро и радостно.
По дороге я измеряю и описываю колодец. Вода зелёная, горько-солёная. За последние семь дней пути сегодня первый раз увидели людей, юрту казахов. Вышли мы к ним из пустыни. Нас приняли как с неба свалившихся.
Казахи кололи лёд, подогревали его и получали пресную воду. Наши бочки с водой промёрзли, в них образовался лёд; он разорвал обручи, днища бочек вылетели. Сегодня поили верблюдов из проруби. На коленях, вытянув шеи, точно молясь, они жадно тянули живительную влагу.
3 декабря. С плато к заливу спускались по узкому и глубокому извилистому каньону. Караван ушёл по верхней дороге. Идём, ведя лошадей на поводу. Слева и справа - стены. Впереди - узкая щель. Оглянувшись назад, удивляемся, как можно было с лошадьми пройти по этому оврагу. Стены - сплошные мергели и известняки мощностью в сотни метров. В другом месте, а не в этой пустыне они давно были бы использованы и дали бы полезной продукции на миллионы рублей.
Спустившись к заливу, мы сразу увидели рабочих треста «Карабогазсульфат». Мы попали в обжитую полосу. Первый аул - промысел Тараба, 36 юрт; по берегу - сплошь горы мирабилита, конусами упирающиеся в туманное небо. По береговым тропам караваны верблюдов несли мешки, наполненные сульфатом натрия.
Из воды Карабогазского залива началась садка мирабилита - этого ценного сырья, из которого после сушки получается сульфат натрия. Морозы способствуют выделению мирабилита из воды. Его вязкий, засасывающий слой на целый метр отложился на побережье залива. Это была первая садка в году.
Следующие промыслы - Архарлы. Маленькая пристань. Рабочие собирают деревянными лопатами мирабилит. Это казахи и туркмены. У них весёлый вид, несмотря на мороз и ветер. На всех новенькие сапоги, которые спасают ноги от разъедающей соли.
К 13 часам, с трудом преодолевая каменные осыпи и обвалы на берегу, мы поднялись на террасу, на которой скромно стоит Кызылкуп - сердце южных промыслов треста. Контора, общежитие, кооператив, склады, конюшня и гараж.
У берега пристань, в отдалении на воде покачивались лихтер и моторный баркас. Кругом раскинулись посёлки туркмен и казахов. В 1929 году в Казылкупе было всего три дома, а в 1931году мы увидели целый городок.
Местные жители часто называют Кара-Богаз Аджидарьей, то есть горьким морем. Это громадный залив, площадью превышающий самое крупное пресное озеро Европы - Ладожское. Кара-Богаз - мёртвое море. Живое существо, попав в его мутные и горькие воды, немедленно гибнет.
Мы нередко видели на берегах залива выброшенную волнами мёртвую рыбу. Недаром и пролив, соединяющий Каспий с заливом, туркмены называют Кара-Богазом - чёрной пастью. Пролив имеет длину 5,5 километра, а ширину - от 200 метров до 2 километров.
Через него много воды течёт из моря в залив. Вся притекающая каспийская вода испаряется в заливе. Лето здесь сухое и знойное, берега пустынные, ни одна река не течёт в залив с высокого и равнинного Устюрта.
Устюрт и Мангышлак обрываются к заливу высокими, труднодоступными и крутыми стенами. В разрезе таких берегов легко читается их геологическая история. Хорошо видны обнажённые от почвенного и растительного покрова слои зеленоватых глин, известняков с остатками обильной ракушечной фауны, мергелей, гипсов.
Когда-то морс простиралось на месте Устюрта, и на дне мелового и третичного бассейна откладывались известняки, глины, мергели. В последующее время горообразовательные движения мало коснулись этой области, и морские отложения здесь большей частью лежат спокойно, горизонтально.
Только в редких местах горные породы измяты, их слои наклонены, разбиты. Карабогазский залив мелкий, летом он хорошо прогревается, а это также увеличивает испарение с его поверхности. Подсчитано, что залив ежегодно теряет слой воды до 130 сантиметров мощности, который восстанавливается прибылью из Каспия.
Ежегодно Каспийское море отдаёт в прорву Кара-Богаза от 6 до 25 кубических километров годы в зависимости от разницы в уровнях моря и залива. Вода в нём испаряется, но соли остаются в заливе, они накапливаются здесь из года в год и теперь составляют свыше 20 процентов всего объёма воды в заливе.
Соли эти, главным образом сульфат натрия, очень нужны хозяйству. На пустынном восточном берегу Каспия развивалась промышленность. И наша экспедиция была только частью большого научного коллектива, который изучал район этого нового индустриального очага.
Кызылкуп встретил нас приветливо. Жарко натопили помещение красного уголка, которое на два-три дня должно было служить нам базой.
Кызылкуп, 4 декабря. Вчера легли спать раздевшись. Волна теплоты охватила замёрзшее тело. За окном опять разыгрался буран. Ветер нёс снег комьями. Страшная вьюга. Сладко засыпалось. Сквозь сон мысль: а каково сейчас тем, кто в горах, в степи, в дороге?
Кызылкуп, 5 декабря. Буран гуляет вовсю. Отправленные вчера в Красноводск две машины застряли в пути. Первая, на которой поехал Борис Александрович Фёдорович, встала вчера вечером за мысом Умчал, километрах в 25 - 30 от Кызылкупа.
Вода в радиаторе закипела, а запасной не было: она замёрзла в бочонках и даже в личных флягах. Молодой неопытный шофёр хотел помочь делу. Рассчитывая, что снег будет таять в горячем радиаторе, водитель стал заполнять его снегом. Однако отверстие очень скоро застыло, мёрзлым твёрдым снегом его забило, как плотной пробкой.
Пурга. Бешеный ветер не даёт дышать, валит верблюда с грузом на землю. Борис Александрович пешком пришёл в Кызылкуп поздней ночью. Измученный, голодный, он еле добрался до посёлка и тепла.
Беда с первым автомобилем - это только начало. Второй автомобиль отъехал километров 80, показалась течь в картере, масло быстро убывало. Шофёр повернул назад. Торопились, стараясь скорее добраться до дома.
Но это не удалось. Через час окончательно застряли среди заснеженной ветреной пустыни в 40 километрах от Кызылкупа. Шофёр остался с машиной. Пассажиры кто пешком, кто на верблюдах, высланных навстречу, стали стягиваться к посёлку. Это было тяжёлое испытание.
Кызылкуп, 6 декабря. Вчера ночью все трудоспособное население посёлка длинной цепью, держась за верёвку, чтобы не потеряться в пурге, пошло искать погибающих людей, не сумевших добраться до дома от места аварии автомобилей. Наши друзья, первую половину ночи боровшиеся за свою жизнь и еле дошедшие до посёлка, вторую часть ночи, забыв усталость, искали товарищей по несчастью.
Обследовали дорогу на семь километров. Нашли, откопали человека в 500 метрах от посёлка. В замёрзшем теле ещё теплилась жизнь. Через день он уже ходил, только прихрамывал. Пальцы правой ноги почернели. Их он потерял навсегда.
На рассвете опять в поиски. Утро открылось солнцем. Было тихо. Тепло. День смеялся над ночными страхами. Рабочие посёлка разбрелись в поисках пострадавших. Некоторые из оставшихся на первом автомобиле, переждав пургу под скалами, возвращались сами.
Двоих ночью настолько одолела усталость, что они не смогли побороть сон, опасный во время пурги и мороза. Когда мы их нашли, они подавали лишь слабые признаки жизни. За эту вьюжную морозную ночь залив выбросил на берег громадное количество мирабилита - слой до четырёх метров мощности.
Посёлок весь вышел на работу. Это дневниковые записи далёкого прошлого. Вновь перечитывая их, вспоминаю тревожные дни окончания моей первой Среднеазиатской экспедиции. Да, действительно было трудно.
Наше экспедиционное хозяйство было скудным, мы не имели механического транспорта, радиосвязи, все имущество грузили на верблюдов, как это делали наши предки ещё со времена Марко Поло или Афанасия Никитина.
В 1932 году я прочитал книгу Константина Паустовского «Карабугаз». Взял её в руки, испытывая какое-то неясное предубеждение. Моё знакомство с этим заливом и окружающей пустыней далось не просто, через тяжкие лишения и большой труд.
Что мог написать человек о Кара-Богазе, не познавший всей его негостеприимной натуры? Но с первых же страниц книга захватила меня, и я уже не мог оторваться от её страниц, пока не окончил. С волнением читал, познавая новое, вспоминая экспедиционные будни и радуясь таланту художника.
Кара-Богаз-Гол и теперь остаётся одним из величайших в мире месторождений солей. Но режим залива значительно изменился. Причина - понижение уровня Каспийского моря, которое за эти сорок лет составило два с половиной метра. Это привело к уменьшению стока в залив, который сократился по площади, но одновременно пролив между Кара-Богаз-Голом и морем удлинился почти на три километра. В результате изменился и химический режим залива.
Резко увеличилась концентрация солей в рапе залива. Она стала насыщенной и поваренной солью. При зимних холодах из рапы выделяется не только мирабилит, но и смесь солей, что затрудняет добычу чистого продукта.
Химики вынуждены были искать новые пути для получения мирабилита. Теперь его добывают со дна залива из погребённых горизонтов. Гидротехники разрабатывают оригинальный проект регулирования гидрологического режима залива.
Они предлагают построить плотину через пролив, тем самым изолировать его от Каспийского моря. В плотине будут устроены запорные люки, через которые в случае необходимости можно будет пропускать дозированное количество морской воды.
Это позволит отчленить от Каспия значительную площадь испарения и в какой-то мере предупредить дальнейшее понижение уровня моря. А это очень важно для судоходства и рыбного хозяйства. Но в этом случае залив Кара-Богаз-Гол высохнет или почти высохнет, на его месте будет сверкать кристаллами солей громадное солёное озеро.
А добыча сульфата натрия? Как будет с ней? Сильно сгустившаяся рапа озера явится источником получения ряда ценных солей, а не только мирабилита. Такова общая схема. В действительности же её реализация полна противоречий и не так проста, как я её изложил.

Источник
«Годы исканий в Азии.». Э.М. Мурзаев. 1973 год.