Сражение казахов с джунгарми.

«Опасность примирила внутренние междоусобицы, возродила общее согласие и направила всех к одному предмету. В собрании целого народа (было) положе­но двинуться вперед, напасть на общих врагов и вытеснить их из древних земель киргиз-кайсакских. Общее предприятие тотчас освящено клятвою в верности друг к другу. Хан Абульхаир избран главным предводителем; и белый конь, принесен­ный по обычаю народному в жертву, был принят залогом общего успеха. Воору­жившись таким образом, киргизы пошли вперед, напали на эюнгаров, выиграли у них несколько сражений и возвратили себе прежние земли свои».

А.И. Левшин. «Описания киргиз-казачьих, или киргиз-кайсацких, орд и степей».

Аныракайское сражение.

Около 170 лет назад «Геродот казахской истории» - выдающийся российский исследователь А. И. Левшин, описывая в своем фундаментальном труде героиче­ский период самой долгой и кровопролитной войны казахского народа с воинственными джунгарами, посвятил ему следующие, ставшие хрестоматийными строки:
«Опасность примирила внутренние междоусобицы, возродила общее согласие и направила всех к одному предмету. В собрании целого народа (было) положе­но двинуться вперед, напасть на общих врагов и вытеснить их из древних земель киргиз-кайсакских.
Общее предприятие тотчас освящено клятвою в верности друг к другу. Хан Абульхаир избран главным предводителем; и белый конь, принесен­ный по обычаю народному в жертву, был принят залогом общего успеха. Воору­жившись таким образом, киргизы пошли вперед, напали на эюнгаров, выиграли у них несколько сражений и возвратили себе прежние земли свои».
Говоря об освобождении единым ополчением трех жузов казахских ко­чевий от завоевателей-джунгар, автор процитированных строк исходил из того, что реку Сарысу в то время «составляла границу между зюнгарами и киргиз-казаками», но тогда еще не имел, по его собственному признанию, сколько-нибудь ясного представления о географическом положении «преж­них» казахских земель и поэтому не смог даже приблизительно указать исто­рические места упомянутых им боевых сражений между воинскими отрядами обоих народов.
Со времени выхода в свет «Описания киргиз-казачьих, или киргиз-кайсацких, орд и степей» до эпохи включения Старшего жуза в гео­политическое пространство самодержавной России основной тезис А. И. Левшина об успешном завершении освободительной борьбы казахского народа против военно-политической экспансии джунгар так и не получил должного уточнения в исторической науке.
Такая историографическая ситуация была обусловлена главным образом тем, что во второй половине XIX века район Чу-Илийских гор по-прежнему оставался традиционной периферией географи­ческих и историко-этнографических исследований в российской науке, и все ближайшие последователи А. И. Левшина (В. В. Григорьев, В. В. Вельяминов-Зернов, Ч. Ч. Валиханов, В. Н. ВитевскиЙ. Л. Л. Мейер. А. И. Добромыслов, Н. И. Красовский и др.) еще не располагали более или менее точной информа­цией об относительно недавнем историческом прошлом этого края.
Первые конкретные свидетельства о двух наиболее крупных баталиях казахско-ойротской войны 1723 - 1730 г.г. - битве в междуречье рек Буланты и Беляуты на территории Бетпакдалы и сражении в урочище Аныракай, распо­ложенном к юго-востоку от Балхаша - дошли до научной общественности до­революционной России только 175 лет спустя после второго из них в изложении известного туркестанского исследователя А. А. Диваева.
Эти данные приведены в опубликованном им в 1905 году в Ташкенте в тексте народного предания каза­хов Старшего жуза о многолетней борьбе их предков с джунгарами, который был записан со слов отдельных представителей местного кочевого населения на территории Чу-Таласского междуречья.
По своей научно-практической значимости сообщение А. А. Диваева является не только самым первым, но и наиболее репрезентативным фольклорным источником по исторической географии Аныракайского сражения, так как оно основывается на устной информации прямых потомков бывших участников казахско-джунгарского противостояния тех лет, имевших свои генеалогические и исторические кор­ни в непосредственной территориальной близости от его основного историко- географического ареала.
Согласно опубликованному им народному преданию, джунгары, вытес­ненные воинскими отрядами казахов на рубеже 20 - 30-х г.г. XVIII века из Бет­пакдалы к Балхашу, «потерпели полный погром при озере Итишпес и на Алакульской стороне Итишпеса к горам, что на север от Аральского моря».
Место последнего сражения, по словам А. А. Диваева, с того времени стало называться Аныракаем, т. е. «местом стонов и рыданий», потому что здесь произошло поголовное истребление калмыков».
Ко времени выхода этой работы в свет казахский гидроним Итишпес, как народное метафорическое обозначение горько-соленого озера Алаколь, распо­ложенного в Юго-Западном Прибалхашском районе, и местность, или, точнее, урочище Аныракай - традиционное кыстау казахских аулов генеалогической группы дулат Болшевской волости Вернснского уезда Семиреченской области - были давно известны всем более или менее компетентным чиновникам Турке­станского края.
Об этом убедительно свидетельствуют неоднократные упоми­нания первого топонима в географических картах и военно-топографических описаниях Прибалхашья XVIII - XIX в.в., а второго - в различных «списках зи­мовок и летовок» казахских волостей, составленных служащими Семиреченского областного правления в 60 - 90-х г.г. XIX века. (Приложение № 4).
Несомнен­но, А. А. Диваев, как компетентный в области военной топографии специалист, отлично знал точное местонахождение и оз. Итишпес, и исторически связан­ного с ним урочища Аныракай. Но ввиду того, что его статья предназначалась лишь для узкого круга наиболее сведущих в местной топонимике лиц, он не стал давать к этим названиям каких-либо дополнительных пояснений.
Единственным кратким уточнением, имеющимся в данной работе, явля­ется утверждение А. А. Диваева о том, что памятная историческая местность Аныракай находится «на Алакульской стороне Итичмеса, к горам, что на се­вер от Аральского моря».
Впоследствии многие казахстанские историки, на­чиная с М. Тынышпаева, неверно интерпретировали эту фразу как случайную описку или даже ошибку известного ученого. Но при более глубоком анализе вышеприведенных строк, учитывая принятые в дореволюционной России си­стемы геодезических координат, нетрудно убедиться, что А. А. Диваев вовсе не имел в виду некую гипотетическую близость Аральского моря и озера Ала­коль, а упомянул здесь второе озеро исключительно для того, чтобы точнее указать широтное положение урочища Аныракай в географическом простран­стве Чу-Илийского региона.
Вместе с тем нельзя не признать, что статья А. А. Диваева из-за присущего автору лаконичного стиля изложения исторического материала и отсутствия в ней более подробных данных о местонахождении озера Итишпес и легендарного Аныракая с самого начала своего появления на свет оставляла эти недостаточ­но проясненные вопросы открытыми для произвольных толкований, а послед­нее обстоятельство, в свою очередь, породило несколько десятилетий спустя среди казахстанских историков немало самых разных, в том числе взаимно противоположных, историко-географических интерпретаций и гипотез.
В начале советского периода основные вехи казахско-джунгарской вой­ны 1723 - 1730 г.г., кратко рассмотренные А. А. Диваевым на основе казахских фольклорных материалов, получили более подробное и обстоятельное осве­щение в двух специальных статьях (1927, 1929 г.г.) профессионального инженера-железнодорожника и исследователя истории казахского народа М. Тынышпаева. Они заметно выделяются среди всех предшествующих и последующих советских трудов по джунгарской проблеме, главным образом, тем, что в них предпринята единственная в науке серьезная попытка дать более или менее точную пространственно-географическую и хронологическую локализацию событий победоносного наступления казахских отрядов против джунгар на территории Южного и Юго-Восточного Казахстана.
Для решения этой сложной исследовательской задачи М. Тынышпаев ши­роко использовал в своих трудах устные предания казахов Старшего жуза, ко­торые он целенаправленно собирал в течение 1921 - 1923 г.г. в Аулиетинском, Пишпекском и Верненском уездах Туркестанского края, а также ранее неиз­вестные данные народной топонимики памятных среди казахов исторических мест, извлеченные им из крупномасштабных (десятиверстных) географиче­ских карт Туркестана.
Основываясь на известной традиции степных номадов «давать урочищам названия по крупным событиям, когда-либо случившимся» в этих местах, исследователь подверг серьезному этимологическому анализу) народную топонимическую номенклатуру отдельных рек, гор, сопок, холмов на территории Присырдарьинского, Чу-Таласского и Чу-Илийского географи­ческих районов и выделил здесь целый ряд оригинальных казахских оронимов и гидронимов, имеющих важное маркировочное значение для установле­ния основных мест вооруженных столкновений между воинскими отрядами казахов и джунгар в период 1726 - 1730 годов.
К числу последних М. Тынышпаевым обоснованно отнесены такие при­мечательные географические объекты Туркестанского края, как: невысокая сопка Ордабасы (Главная ставка), находящаяся на расстоянии 30 км к за­паду от Шымкента; две пары близко расположенных друг к другу урочищ Улькен-Орда-конган (Ставка старшего хана) и Киши-Орда-конган (Став­ка младшего хана) - на территории современных Жамбылской и Южно- Казахстанской областей (одна пара - в горах Хантау, другая - в горах Архарлытау в верховьях рек Боролдай и Кошкарата), лог Аксуйексай (Белой кости) - в Мойынкумском районе Жамбылской области, две пары малоуде­ленных в пространстве друг от друга степных местностей Абулхаир и Сункайты (правильно - Сумкайты. т. е. «злейший враг ушел обратно») - в двух смеж­ных районах Жамбылской области (одна пара представляет собой названия горы и горной речки, а вторая - такие же названия двух рек) и некоторые другие урочища.
Из всей совокупности приведенных здесь имен памятных исторических мест нетрудно установить, что основными источниками для эвристических разысканий М. Тынышпаева послужили «Десятиверстная карта Туркестан­ского военного округа» 1893 - 1911 г.г. и «Карта Верненского уезда Семиреченской области» 1911 года, так как за исключением топонима «Итишпес-Алаколь» и р. Суукайтын (Сумкайты), выявленных исследователем в более ранних по времени картах Туркестанского края, все остальные названия мелких рек, уро­чищ и гор не встречаются больше ни в одном из картографических изданий первой четверти XX века.
В результате тщательного изучения туркестанских десятиверстных карт конца XIX - начала XX в.в. и некоторых более ранних по времени топографиче­ских материалов М. Тынышпаев указал в статье «Актабан Шубрынды» полное название упомянутого А. Диваевым озера Итишпес, как Итишпес-Алакуль – воду, которого не станет пить даже собака, и безошибочно идентифицировал его горько-соленым озером Алаколь, расположенным вбпизи юго-западного побережья Балхаша на восточной окраине предгорной Аныракайской равнины.
Кроме того он уточнил лаконичную информацию своего предшественника относительно действительного местонахождения легендарного урочища Аныракай однозначно указав в той же статье, что оно находится на периферии Аныракайских гор в 120 верстах на юго-восток от южной оконечности озера Балхаш, известной у казахов под именем «Итишпес-Алаколь», но к сожалению, четко не очертил естественные границы этой местности на терри­тории Чу-Илийского региона.
Тем не менее, благодаря всем собранным фоль­клорным и топонимическим материалам, М. Тынышпаеву в конечном счете удалось более или менее точно определить основные путевые маршруты на­ступательного движения больших групп казахов к западным рубежам ойратских кочевий и установить четкую хронологическую последовательность их появления в разных точках южного узлового перекрестка трансграничных дорог из Нижнего Поволжья в Джунгарское ханство.
В дальнейшем почти все советские и современные историки, прямо или косвенно обращавшиеся в своих трудах к проблеме казахско-ойратских отношений, неизменно рассмат­ривали статью М. Тынышпаева «Актабан шубрынды», как первостепенный источник по истории и исторической географии казахско-джунгарских войн и многократно заимствовали вышеуказанные фактические данные из нее при освещении различных аспектов освободительной борьбы казахского народа против джунгарского владычества в Южном и Юго-Восточном Казахстане.
В отличие от исторических преданий, записанных А. А. Диваевым и М. Тынышпаевым, абсолютное большинство выявленных и опубликованных в более поздний период фольклорных нарративов на тему Аныракайского сражения либо носят малоинформативный характер и общей историографической картины в изучении данной проблемы не меняют, либо вообще не отвечают критериям научной достоверности и репрезентативности историче­ских знаний, так как пронизаны множеством различных историографических, идеологических и ценностных стереотипов советской эпохи.
С учетом отме­ченного обстоятельства установление относительно точных естественных гра­ниц поля исторической битвы казахов с джунгарами и осуществление общей реконструкции наиболее вероятного хода военного противоборства их друг с другом возможны только на основе содержательного синтеза большой сово­купности специальных исторических, археологических, топонимических, эт­нографических и естественно-научных знаний об изучаемом географическом регионе и историческом опыте его хозяйственно-культурного освоения раз­ными поколениями номадов.
Казахский народный топоним Аныракай, или Анрахай, по-видимому, имеет довольно позднее происхождение, о чем свидетельствуют, как народные предания казахов конца XIX - начала XX в.в., датирующие время его появления исторической топонимике Юго-Восточного Казахстана эпохой, последовавшей за изгнанием джунгар с ранее завоеванных ими казахских территорий, так и фактическое отсутствие каких-либо упоминаний о нем в письменных (вос­точных, русских и европейских) источниках средневековой эпохи.
Согласно специальным историко-топонимическим исследованием ученых Э М. Мурзаевым, Г. К. Конкашпаева, Е. Койчубаеаа, Б. Сюлбэ.Т. Жанузака и др., кор­невая основа названия Аныракай восходит к тюрко-монгольским морфемам анг. анга. ангар или ангархай, что а переводе с разных монгольских языков (монгольского, ойратского. бурятского и др.) означает щель, ущелье, расще­лина, промоина, трещина и т. д.
Такое же семантическое содержание имеет географический термин ангар (ацгар, ацрац. ацраг) и во многих современных тюркских языках, в том числе в казахском языке, где он обычно используется для обозначения каньонообразных долин в горах и предгорных зонах.
Эта наиболее типичная интерпретация исторического топонима Аныракай во многом согласуется с локальной климатологической версией происхожде­ния этого названия, издавна получившей широкое распространение среди ка­захов - уроженцев Северо-Западного Семиречья.
о утверждению владельцев крестьянского хозяйства «Абдыбек» Малика Абдыбекова (род. в 1946 г.) и его старшего сына Асхата (род. в 1972 г.), проживающих в ауле Алмалы на террито­рии Аныракая (интервью И. В. Ерофеевой и А. Альмукамбета от 14 августа и 12 сентября 2005 г.), местные казахи в большинстве своем объясняют его гром­ким «плачуще-ревущим» гулом ветра в долинах Аныракайских гор - анырат соккан жел («ветер с голосом дует»), что довольно часто наблюдается в глубо­ких горных ущельях.
Другой наш информатор - Шара Серикова, вдова Каунбая Дауренбаева, долгое время проживавшая в ауле Алмалы, подтвердила эту версию; по словам ее бывшего мужа, горы и местность Аныракай получили свое название из-за сильного ветра, который обычно бывает там только зимой и продолжается в течение недели.
«Ветер так сильно дует» - говорила она, - что создает ужасный гул, как будто слышен громкий вой. После недельного силь­ного ветра устанавливается ясная и тихая погода, напоминающая штиль, и с этого времени до конца зимы пастбище на Аныракае становится раем для скота и диких животных» (интервью Б. Н. Каллыбекова от 13 сентября 2007 г.).
Эта народная этимология носит вполне убедительный и реалистичный характер, так как представляет собой определенный результат визуально­слухового восприятия и осмысления многими поколениями номадов наибо­лее очевидных природных достопримечательностей Аныракайских гор и при­легающей к ним предгорной наклонной равнины.
Общей ландшафтной харак­теристикой последних является наличие в их структуре глубоко врезанных каньонов-долин с крутыми, почти вертикальными склонами, и в этом отно­шении урочище Аныракай заметно отличается от многих других природных ландшафтов Чу-Илийского регионе.
Первое документальное свидетельство о пространственной локализации Аныракайских гор приведено на двух так называемых «калмыцких картах» шведского военнопленного Йогана Густава Рената (1612 – 1744 г.г.), находившего­ся в период с 1716 по 1733 г.г. в джунгарском плену, которым посвящена большая научная литература.
Наиболее глубокие исследования, рассматривающие историю происхождения этих карт, их информационную нагрузку и научное значение картографических материалов Й.Г. Рената, были подготовлены и изданы в ХIХ - ХХ в.в. российским географом и историком А. И. Макшеевым, британским востоковедом Дж. Бэдделеем, его американским коллегой Н. Поппи, советскими учеными В. И. Грековым и В. И. Волобуевым.
Благодаря этим исследованиям, уже в начале XX века было установлено, что одна из двух «калмыцких карт» Й.Г. Рената была составлена, по-видимому, самим джунгарским ханом Галдан-Цзреном при помощи какого-то неизвест­ного европейца в исторический период с 1711 по 1716 г.г. и затем скопирована ойратами с оригинала не позднее конца 20-х г.г. XVIII века. Ойротская копия этой карты была подарена Й.Г. Ренату, по его собственным словам, Галдан- Цзреном в урге.
После освобождения из плена он привез ее сначала в Рос­сию, а оттуда некоторое время спустя - к себе на родину в Швецию. Все изо­браженные на карте ландшафтные объекты Семиречья подписаны ойратским «ясным письмом», разработанным знаменитым просветителем Зая Пандита Намхай-Джамцо (1599 – 1662 г.г.) и распространенным среди ойратской знати, поэтому непосредственная причастность к созданию карты будущего джун­гарского хана сомнений не вызывает.
В Петербурге с «калмыцкой карты», доставленной Й.Г. Ренатом, рос­сийский картограф Семен Старых сделал в 1742 году рукописную копию, на которой подписал воспроизведенные графические изображения по латыни, а ниже поместил их русский перевод на кириллице.
По объему и характеру зафиксированной здесь географической информации копия С. Старых факти­чески ничем не отличается от ойратского оригинала. Изменения были внесены создателем только в форму изображения рельефа.
В частности, контурные линии, обозначавшие на «калмыцкой карте» визуально фиксируемые с вы­соты природные очертания горных хребтов, были заменены им множеством конусообразных сопок, в чем нашли свое отражение определенные традиции русской картографии конца XVII - начала XVIII века.
Вторую редакцию той же карты подготовил к середине 30-х г.г. XVIII века сам Й.Г. Ренат. Существенно доработав ойратский оригинал, он составил в 1738 году при содействии переводчика ойратского языка Коллегии иностранных дел В. М. Бакунина собственную карту Джунгарии под названием Karta of songarski kalmuskit hwar under kottonerne horer - «Карта Джунгарской Кал­мыкии, которой подвластны котоны», которая впоследствии вошла в историю европейской картографии Центральной Азии под названием «Карты И.Г. Ре­ната».
В отличие от карты Галдан-Цэрена и ее русской копии, составленной Семеном Старых, карта И.Г. Рената раскрашена несколькими цветами и дана в правильной проекции по всем четырем сторонам света.
На ней показаны границы владений Джунгарского ханства, чего нет на «калмыцкой» топооснове и на копии С. Старых; нанесено гораздо больше населенных пунктов, чем в первых двух картах, а места расположения ламаистских храмов четко обо­значены особыми значками, так называемыми талтерами, которые полно­стью отсутствуют в ойратской и русской версиях графического изображения территории Джунгарии.
Полученная И.Г. Ренатом от Галдан-Цэрена точная копия оригиналь­ной «калмыцкой карты» Джунгарии начала XVIII века до сих пор малоизвестна среди историков СНГ, несмотря на то, что еще в 1919 году английский ученый Дж. Бэдделей поместил ее прекрасную репродукцию в приложении к первому тому своего фундаментального труда по истории картографии Центральной Азии.
Научная общественность Казахстана в основном знакома только с кар­той самого И.Г. Рената, причем по плохим копиям, опубликованным в 1881 году в России и в 1911 году - в Германии. Сама же оригинальная ойратская карта и изготовленная И.Г. Ренатом на ее основе новая карта Джунгарии уже дав­но хранятся в Отделе карт и печатных изданий университетской библиотеки г. Упсала (Швеция) *1.
Обе исследованные нами карты И.Г. Рената имеют исключительную цен­ность для науки, так как в них впервые в истории картографии Центральной Азии нанесены многие природные объекты Семиречья. Восточного и Южного Казахстана под своими историческими названиями.
Они дают возможность с большей или меньшей точностью локализовать фактические сведения рус­ских, ойратских и китайских источников середины XVII - первой половины XVIII века о местах крупных военных событий того периода и идентифицировать встречающиеся в них географические названия гор и рек Чу-Илийского регио­на с современными топонимами.
На картах И.Г. Рената мы впервые встречаем левый приток реки Или под названием Алматы (Аlmatu), где впоследствии был основан г. Верный - современный Алматы; а также реки Курты (Коton, Kurty), Талгар (Таlgar), Шилик (Silick) и Тургень (Turgen) под их историческими име­нами.
К юго-востоку от них указаны горы поlназванием Хаштаган-Дабан (Сhastagin Daban), под которым легко угадывается горный район с перевалом Кастек. Между Кастеком и юго-западным побережьем Балхаша довольно точ­но изображены на карте Чу-Илийские горы: Жамбыл (Sambal), Хантау (Сhаn) и Аныракай (Аhin-Kodo).
Два первых горных массива указаны под их совре­менными названиями, тогда как Аныракайские горы поименованы термином Ахин-Кадо, что в переводе с ойротского языка означает «поле, или пастбище, белой изени», но вовсе не топоним Аныракай, как его в свое время неточ­но идентифицировал казахстанский географ В. И. Волобуев.
В целом же необходимо признать, что рельеф и гидрографическая сеть Юго-Западного Прибалхашья показаны на карте И.Г. Рената и его ойротской топооснове от­носительно точно и подробно, а сами эти карты являются не только самым первым, но и, по существу, единственным до середины XIX века графическим изображением рельефа Чу-Илийских гор и не имеют себе аналогов в мировой картографии той эпохи.
Ценной достопримечательностью карты И.Г. Рената следует считать так­же наличие специальных обозначений - талтеров - в местах расположения ламаистских культовых объектов на территории Юго-Восточного Казахста­на, что позволяет современным историкам относительно точно установить северо-западные границы кочевий ойратов в Западном Семиречье к концу пер­вой трети XVIII века и определить наиболее вероятные ареалы межкультурных контактов двух народов, в том числе военных столкновений между ними.
Как уже отмечалось выше, казахское предание об Аныракайской битве, за­писанное А. А. Диваевым, тесно связывает время появления топонима «Аныракай» в лексиконе местного казахского населения с решающей победой народно­го ополчения трех жузов над джунгарскими завоевателями («место стонов и ры­даний калмыков»), а отсюда неизбежно следует вывод о том, что под этим име­нем Аныракайские горы получили относительно широкую известность среди семиреченских казахов только после окончательного изгнания ими джунгар из района Чу-Илийских гор, что произошло в первой половине 50-х г.г. XVIII века.
Эта косвенная народная датировка находит определенное подтверждение в топонимической информации российских картографических источников вто­рой половины XVIII - начала XIX века и китайских историко-географических трудов того периода, в которых содержится подробное описание различных форм рельефа на территории рассматриваемого региона.
Так на «Карте реки Иртыша, южную часть Сибирской губернии протекающей и бывших зюнгорских калмык владений», составленной известным картографом Географическо­го департамента Петербургской Академии наук И. И. Исленьевым (умер в 1784 году) в 1777 году, и «Карте части Средней Азии, содержащей земли киргиз-кайсаков, каракалпаков, трухменцов и бухарцов» Н. Панснера издания 1816 года.
Аныракайский участок Чу-Илийских гор показан не под его настоящим именем, а как Кюмишлы, или Кюмишты, что в переводе с тюркских языков буквально означает «Серебряные горы». Под тем же именем Аныракайские горы предстают и в китайском сочине­нии «Дайцин-и-тун-чжи» начала XIX века, в котором они описаны под названием Кюмуш-Ола, которое, по сути, представляет собой собственно монгольскую форму передачи двусоставного тюркоязычного топонима Кюмишты.
Отсюда можно предположить, что собственное имя «Аныракай» стало употреб­ляться казахским населением для обозначения центральной части горного и мелкосопочного массива Чу-Илийских гор не раньше конца XVIII - начала XIX веков, так как в противном случае оно в той или иной транслитерации неиз­бежно бы запечатлелось в топографических материалах инокультурных соседей Старшего жуза, проявлявших большой прагматический интерес к сбору географических сведений о территории Юго-Восточного Казахстана.
Нельзя также исключить и вероятность того, что народное название Аныракайских гор и образуемого ими исторического урочища - Аныракай, или, как его иногда называют, Анархай, в морфологическом отношении представ­ляет собой не что иное, как казахскую кальку с первичного монголоязычного наименования той же местности – Ангархай.
В пользу именно такого пред­положения свидетельствуют как картографические и фольклорные данные второй половины XVIII - начала XX веков об относительно позднем по времени появлении казахского топонима Аныракай в современной топонимической номенклатуре собственных имен ландшафтных объектов Юго-Восточного Казахстана, так и широко бытующая до сих пор среди сельских старожилов сопредельных районов Алматинской и Жамбылской областей легендарная версия о его происхождении от имени некоего мифического джунгарского полководца Аира, Дирака, или даже Анракая, будто бы погибшего в рукопаш­ном бою от рук отважного казахского батыра Болека, что также косвенно указывает на монгольские корни этого географического названия.
Аныракайские горы вместе с окружающими их предгорными равнинами впервые письменно зафиксированы именно под этим названием и обстоятель­но обследованы в период с 16 июля по 5 августа 1843 года членами естественно­научной экспедиции Петербургской Академии наук во главе с известным рос­сийским ученым А. И. Шренком.
Он уделил большое внимание пустынной флоре и фауне осмотренных мест и подробно охарактеризовал их в своем ру­кописном полевом дневнике, написанном готической скорописью на немец­ком языке.
Вслед за А. И. Шренком путешествие в Чу-Илийский район в 1853 - 1854 г.г. совершил военный топограф Т. Ф. Нифантьев, но его подробный ру­кописный отчет об обследовании территории Юго-Западного Прибалхашья до сих пор не обнаружен в архивах.
В конце 50-х - середине 60-х г.г. XIX века в За­падном Семиречье производили натурные исследования, топографическую съемку и астрономические определения точек земной поверхности М. И. Ис­токов, В. А. Полторацкий, А. Ф. Голубев, В. А. Струве, Ч. Ч. Валиханов и некоторые другие исследователи.
Благодаря их изысканиям, Аныракайские горы и прорезающие их массив долины рек Копалы и Сарыбулак впервые в картографии этого района были четко обозначены, а горы, кроме того, письменно поименованы на составленной в 1868 году штабс-капитаном Корпуса военных топографов М. Г. Люсилиным сорокаверстной «Карте Туркестанско­го генерал-губернаторства)».
Во второй половине XIX - начале XX веков Аныракайский участок Чу-Илийской горной системы более или менее основательно обследовался бо­таниками А. Н. Красновым (1886 г.) и М. И. Пташицким, статистиками В. Е. Недзвецким (1909 г.) и П. П. Румянцевым (1911 г.), геологом Б. Ф. Меффертом (1910 г.), почвоведами А. И. Бессоновым и Г. М. Туминым (1914 г.), географом Р. И. Аболиным (1916 г.) и некоторыми другими учеными, но в опубликованных ими научных статьях и отчетах о проведенных поле­вых изысканиях конкретных сведений о естественных рубежах и природных достопримечательностях исторической местности Аныракай практически не имеется.
В непосредственной связи с историей казахско-ойратских войн природ­ные ландшафты Аныракайских гор и смежных с ними предгорных и равнин­ных зон Западного Семиречья (Жамбылский район Алматинской области, Мойынкумский и Шуский районы Жамбылской области) стали исследоваться только после распада Советского Союза и образования суверенной Республи­ки Казахстан.
В 2000 году в одном из этих районов побывала группа профессиональных историков и деятелей культуры Казахстана (М. К. Козыбаев, Ж. Касымбаев. М. М. Дуэтов. В. 3. Галиев, Э. Ж. Валиханов и др.) во главе с бывшим заме­стителем акима Алматинской области Ж. Амерхановой, которые установили у выхода из горной долины Шоптысай на Аныракайскую предгорную рав­нину (северные склоны гор) памятный обелиск в честь героев знаменитого сражения и в течение короткого своего пребывания на местности собрали не­которые исторические предания об этом крае.
Материалы ознако­мительной поездки были опубликованы в специальном сборнике историко-публицистических статей содержание, которого заметно актуализировало тему Аныракайской битвы в исторической науке и казахстанском обществе.
Одновременно с выходом в свет этого сборника и в последующие годы в Ка­захстане были изданы научные работы, прямо или косвенно затрагивающие историю последнего этапа казахско-ойратской войны 1723 - 1730 г.г.,  но прежние туманные представления об историко-географическом ареале бое­вых действий между казахами и джунгарами в них не были уточнены, как не были определены и естественные границы самого поля сражения.
С целью многостороннего обследования района Аныракайской битвы е 2005 - 2007 г.г. и территории Юго-Западного Прибалхашья и Чу-Илийских гор (Аныракай, Хантау) работала комплексная научно-исследовательская экспедиция Свода памятников истории и культуры Алматинской области (2005 - 2006 г.г ), а затем - КазНИИ ПКНН (рук. - к. и. н. И. В. Ерофеева, научные сотрудники д. г.м. и. Б. Ж. Аубексров, к. и. и. А. Е. Рогожииский, к. т. и. Л. В. Дубровская, Ш. А. Аманжолова, А. А. Альмукамбет, Р. Сала, Ж.М. Деом, Л. Л. Кузнецова, Б. Н. Калдыбеков, М. М. Каппасов, Б. А. Еженов; водители – С.И. Баясилов, Б. В. Гребенников, И. И. Билык).
В течение трех полевых сезонов были изучены природные ландшафты этих районов, осмотрены и зафиксированы расположенные на их территории памятники истории и культуры разных эпох, проведены топографическая съемка и аэро­фотосъемка отдельных памятников, осуществлены их частичные раскопки, а также собраны народные предания об историческом прошлом Чу-Илийского региона.
Собранные и систематизированные в ходе мультидисциплинарных исследований разнообразные материалы и данные позволили по-новому по­дойти к проблеме локализации пространства и времени исторического сраже­ния и легли в основу этой книги.
Первые письменные упоминания о самой исторической местности, или урочище, Аныракай относятся к 1891 году. Они встречаются в текстах прошения доверенных лиц кочевого населения Каракастекской волости бия Шоюнжана (Чоюнжама) Амиржанова и Алтея Жампозова военному губернатору Семиреченской области Г. И. Иванову по поводу необходимости размежевания аулов Анракайской, Каракастекской и Восточнокастекской волостей от 1 сентября 1891 года: рапорта варненского уездного начальника П. Р. Овсяного военному губернатору от 14 октября 1891 года и журнала общего присутствия Семиреченского областного правления от 2 ноября 1895 года, посвященных этому хо­датайству).
В общем содержательном контексте всех трех исторических документов «урочище Анракяй» предстает в триедином значении: как тра­диционный ареал кочевания или «родословная местность» тех близкород­ственных патронимических групп дулатов, которые некогда составили соци­альное ядро Анракайской волости; как постоянное место зимовок (кыстау) большей части ее кочевого населения на протяжении относительного долгого времени и как первичный народный топоним, давший собственное имя этой административно-территориальной единице Семиреченской области.
Но ни в одном из вышеназванных исторических документов ничего не говорится о естественных границах урочища Аныракай на территории зимних и летних кочевий одноименной казахской волости.
Определенный свет на эту проблему проливает исторический доку­мент поя названием «Сведения к указанным на плане местностям зимовок и летовок кочевого населения Верненского уезда», составленный 14 августе 1990 года обер офицером по военной части при Верненскомуездном управлении штаб-ротмистром Д. Ф. Варагушиным.
В нем в частности указано, что казахи Анракайской волости постоянно кочевали в зимнее время по горам Шольадыр. Кызылшокы, Аныракай, Ащысу (современное название Тамгалы); в урочище Бескауга, горах Даланкара. Алмапы и Акадыр, а в летний период - в горах Акшокы, по реке Сарыбулак, возле родников Жапгызкайна (в 20 километрах к западу от реки Копалы) и Думаналбулак, а также в урочище Бесколь.
Почти все перечисленные здесь горы, реки и родники, как правило, имели для местного населения определенное системообразующее значение; на про­тяжении многих поколений в процессе кочевания и освоения ареала обита­ния складывалась эта местная топонимика, в основе которой - подмеченные особенности и характеристика достопримечательностей окружающего при­родного ландшафта.
Устойчивость традиционной топонимики этого района наглядно демонстрируют материалы современной крупномасштабной карто­графии Чу-Илийских гор и подготовленное на их основе справочное издание «Государственный каталог географических названий Республики Казахстан» (Алматы, 2005 – 2006 г.г.).
В этом справочно-информационном издании дана конкретная простран­ственная локализация смежных с Аныракаем урочищ Кызылшокы. Бесколь, Шольадыр. Акадыр. Бескауга. Даланкара,  Алмалы и Ащысу.
Местонахожде­ние первого из них показано на топокартах в междуречье рек Жынгылды (до 30-х г.г. XX века - Суукайтын) и Копалы, второго - южнее вытянутой с северо- запада на юго-восток степи Жусандала, при впадении протока Каракемер в реку Сарыбулак, третьего - к северу от пересыхающего русла реки Ащысу, а всех остальных урочищ - между реками Ащысу и Сарыбулак, берущих начало севернее долины Караой.
Историческая местность, или урочище, Аныракай на современных топокартах по непонятным причинам не обозначена, но, исходя из пространственного положения сопредельных с ней урочищ Чу-Илийских гор, нетрудно устано­вить, что все естественные рубежи проходили на западе по долине реки Копалы, на севере - по южной периферии урочища Бесколь на востоке - по долине реки Сарыбулак и на юге - по юго-западному подножию Анракайских гор.
В 1911 году территория кочевок бывшей Аныракайской волости, переиме­нованной сначала в Каракастекскую (1191 год), а затем в Ботпаевскую волость (1897 г.), была обследована экспедицией Семиреченского переселенческого управления и Семиреченского статистического комитете во главе с известным российским статистиком П. П. Румянцевым.
В специальном разделе опубли­кованного им три года спустя четвертого тома материалов этой экспедиции под названием «Заметки об отдельных общинах» особо отмечено, что зимние пастбища (кыстау) казахской общины Ботпаевской волости представляли со­бой площадь обособленного пользования, находившуюся на «урочища Аныракай».
На той же странице «Заметок» ниже указано, что место расположения ее постоянной пастбищной территории обозначено на «Карте Верненского уезда», приложенной к основному тексту «Материалов», под «номером 137а».
На этой карте урочище Аныракай также показано на северо-восточных скло­нах Аныракайских гор и в их предгорьях между реками Копалы и Сарыбулак к юго-западу от урочища Бесколь (Биюкуль). Важным уточнением к сведениям документальных источников конца XIX - начала XX веков является более позднее по времени указание исследова­телей А.А. Диваева и М. Тынышпаева о том, что местность Аныракай рас­положена на «Алакульской стороне Итишпеса к горам», или, точнее, «на юго- восток от южной оконечности озера Балхаш, известной у казахов под именем Итишпес-Алакуль (озеро Алакуль, воду которого не станет пить даже собака, т. е. до того плохая)».
Во всех известных в настоящее время географических картах казахских земель бассейна верхнего Иртыша и смежных с ними районов Семиречья и рукописных военно-топографических описаниях этих территорий, состав­ленных на основе прямых показаний казахов-кочевников во второй половине XVIII - середине XIX веков, под названием Итишпес четко обозначено горько- соленое озеро Алаколь, расположенное у юго-западного побережья озера Бал­хаш а том самом месте, где его бывший залив отделяется от «Большого Бал­хаша» небольшим перешейком Ташкылы.
Итиштесом западное озеро Алаколь, в частности, именуется на таких рукописных картах той исторической эпохи, как «Карта, представляющая ...части Российской империи - степи кочующих киргиз-кайсаков. Большой Бухарии и бывшего Зенгорского владения» 1771 года.
«Карта реки Иртыша, южную часть Сибирской губернии протекающей и быв­ших зюнгарских калмык владений» И. Исленьева 1777 года и «Карта, собран­ная полуденной и восточной части с показанием степи кочующих киргиз-кайсаков Большой и Малой Бухарей, бывшего Зенгарского владения и Ки­тайскою государства» 1784 года, а также в рукописи «Топорафичсского описания Южной части Киргизской степи», составленной в 1843 году военным топографом Т. Ф. Нифантьевым и на опубликованной в 1853 году «Геогностической карте Семиреченского края» исследователя А. Влангали.
Во всех вышеназванных картографических и документальных источниках вто­рой половины XVIII - середины XIX веков это озеро неизменно фигурирует в ме­тафорическом словосочетании Итичмес - Алакуль или Итичесным - Алакуль (правильно Итишпес-Алаколь - И. Е.), что очень емко передает его традиционную народную этимологию.
В «Описании озере Балхаш», подготовленном в 1853 году российским воен­ным топографом Соболевым, по поводу озера Алаколь утверждается, что вода в нем «горькая и даже смертоносная, имеющая какой-то особый остро-ядучий вкус».
В другом безымянном «Описании» того же озера, составленном немного позднее, но тоже в середине XIX века, говорится, что «оно имеет воду горькую, душную и даже смертоносную для животных, т. е. зверей и птиц; и в окрестностях оного всегда имеются кости вероятно погибших животных, на­пившихся этой воды».
Геолог Б. Ф. Мефферт, посетивший в 1910 году Юго- Западное Прибалхашье, в написанной им два года спустя специальной статье в свою очередь отмечал: «Все пониженные части побережья Алакуля сильно засоленные, вода у берегов Алакуля горько-соленая и почти неугодная для употребления».
Отсюда следует однозначный вывод о том, что под исто­рическим озером Итишпес информаторы А. А. Диваева имели в виду исклю­чительно озеро Алаколь, а не какое-нибудь другое горько-соленое озеро Запад­ного Жетысу, так как кроме бывшего залива Балхаша ни одно из Чу-Илийских озер в картографических и документальных источниках XVIII - XIX в.в. под этим историческим именем не упоминается.
По народным преданиям казахов, записанным в начале прошлого века А. А. Диваевым, Аныракайское сражение произошло вблизи Аныракайских гор на предгорной местности, тяготеющей к озеру Итишпес-Алаколь. т. е. на так называемой «Алакульской стороне» этого водоема.
Совершенно очевидно из вышеприведенных строк, что их автор, говоря о втором географическом ори­ентире легендарной местности Аныракай, имел в виду вовсе не район северо- западного, т. е. Прибалхашского, побережья озера Алаколь, откуда очень сложно проникнуть сухопутным путем к Аныракайским горам, а собственно террито­рию, расположенную к юго-востоку от Алаколя.
Комплексное геолого-геоморфологическое изучение района Аныракай­ских гор, проведенное впервые в 2005 - 2007 г.г., дало возможность, наконец, не только решить спорный вопрос локализации места сражения, но также выявить те специфические особенности ландшафта, которые, несомненно, стали определяющими в выборе стратегии и тактики битвы при Аныракае в 1730 году.
В геоморфологическом отношении Алакольская равнина, или так назы­ваемая «Алакульская сторона» озера Итишпес. представляет собой не что иное, как зону непосредственного перехода (в направлении с запада на восток) предгорных равнин северо-западных хребтов Чу-Илийской горной системы к обширной слабоволнистой равнине степи Жусандала и является самым низ­ким участком восточной периферии хребтов Хантау и Аныракай.
Вследствие такого низкого гипсометрического положения этой «пограничной» полосы предгорной равнины по отношению к более возвышенным участкам предго­рий северо-западной группы Чу-Илийских гор, здесь происходит выклинивание горизонта подземных вод, за счет чего на ее поверхности образуется большое количество солончаков, или такыров.
Последние составляют в зимний и ранне-весенний период протяженную и почти непрерывную цепь болотистых горько-соленых озер, тянущуюся от Алаколя на расстоянии нескольких де­сятков километров в юго-восточном направлении до речки Сарыбулак и уро­чища Бесколь.
Показательна в этом смысле народная этимология казахско­го топонима Бесколь, что в переводе на русский язык означает «Пять озер». Она отражает реальную достопримечательность этой местности, как одного из участков, или точнее - самого южного участка, протяженной зоны солонча­ков Алакольской равнины; кроме того, проведенные в 2007 году палеоклиматические исследования однозначно указывают на наличие в этом районе крупных водоемов (озер) в условиях более влажного и теплого климата а эпоху позднего средневековья и нового времени, отличающихся от современных.
В относительно недавнем прошлом большие скопления такыров, начи­нающихся от юго-западного побережья Балхаша, по-видимому, производи­ли на местных жителей региона визуальный эффект продолжения водного бассейна Алаколя, клином выдвинувшегося далеко вперед в направлении на юго-восток в месте слияния степи Жасандала с самой пологой полосой Аныракайской наклонной равнины.
Вероятно, именно поэтому, а также из желания подчеркнуть хронологическую и пространственно-географическую связь Аныракайской победы с предшествующим ей по времени победонос­ным сражением казахского народного ополчения с джунгарскими войсками, которое произошло в непосредственной близости от северо-восточного по­бережья озера Алаколь, А. А. Диваев и М. Тынышпаев упомянули это озеро в общем контексте с Аныракайской предгорной зоной и при этом указали на за­болоченную юго-восточную периферию («южную оконечность Алакульской стороны») долины Итишпеса, как одну из естественных границ исторического урочища Аныракай.
Сведения документальных источников о пространственно-географической локализации Аныракая и материалы его специального геоморфологического обследования полностью подтверждаются данными устного опроса современ­ных сельских уроженцев Чу-Илийского региона, которые постоянно занима­ются выпасом своих стад на северных и южных склонах Аныракайских гор и в предгорной зоне.
Согласно этим данным, местные скотоводы традиционно понимают под «урочищем Аныракай» не все пространство Аныракайских гор, а только его центральную часть, расположенную между долинами рек Копа­лы, протоки Каракемер и Сарыбулак, т.е. прилегающую к северным склонам гор наклонную делювиально-пролювиальную равнину.
Северо-восточной границей урочища считается заболоченная местность при слиянии Сарыбулака с Карекемером у современной зимовки Бесколь, а западной - такая же переходная полосе равнинной зоны с низким углом наклоне, как и на прямо противоположной периферии этих гор, простирающаяся с севера, от района железнодорожной станции Анрахай, по предгорьям хребта Кольжабасы на юго-восток приблизительно до Отара (интервью И. В. Ерофеевой с А. Абдыбековым от 14 августа и с М. Абдыбековым от 12 сентября 2005 года).
По данным рассмотренных нами фольклорных источников, последняя битва казахско-ойротской войны 1723 - 1730 г.г. произошла на местности, ко­торая расположена между Аныракайским хребтом и Алакольской равниной.
Следовательно, историческим полем решающего столкновения казахов с про­тивникам является лишь северо-восточная часть урочища Аныракай. Есте­ственными границами места Аныракайского сражения следует считать на юго-западе - линию водораздела и северо-восточные склоны Аныракайских гор, на западе - долины реки Копалы и протоки Каракемер. на северо-востоке - урочище Бесколь, а на востоке - долину реки Сарыбулак.
Именно этот район, площадью около 210 квадратных километров, имеющий в плане подтреугольные очертания, и стал главным театром военных действий на заключительном этапе всенарод­ного сопротивления казахов с завоевателям-джунгарам в конце первой трети XVIII века.
Как показывают проведенные исследования, географическое пространство поля Аныракайского сражения характеризуется сложным геоморфологическим строением. В нем выделяются два типа рельефа: горы с мелкосопочником и предгорная равнина, простирающаяся от подножия хребта в направлении с юго- запада на северо-восток до урочища Бесколь на расстоянии около 20 - 25 километров.
Аб­солютные высоты гор здесь имеют отметки от 770 метров над уровнем моря на их северной периферии до 1095,2 метров над уровнем моря в центральной части, а в предгорьях на равнине колеблются от 570 метров над уровнем моря (у зимовки Бесколь) - 600 метров до 830 метров над уровнем моря вблизи подножия сопок.
При этом место­положение аула Алмалы, где находится и самый крупный источник пресной воды, выделяется и в другом отношении: отсюда обозревается почти вся при­легающая с севера Аныракайская равнина.
Аныракайские горы имеют двухъярусную структуру: центральную водо­раздельную часть (от реки Сарыбулак до родника Тасбастау) для которой харак­терны преимущественно горно-мелкосопочный рельеф (абсолютные высоты сопок 1025 - 1030 метров над уровнем моря) и низкий периферийный мелкосопочник (от реки Ащысу до Сарыбулака - на юго-востоке и от родника до реки Копалы - на юго-западе), отличаю­щийся преобладанием в его массиве грядовых и увалистых сопок.
В геоморфологическом отношении центральная часть гор представляет собой гривовые  вытянутые в широтном направлении сопки с зазубренными в продольном сечении высокими вершинами, что связано с выходами в них коренных пород.
Склоны гор на этом участке крутые и обрывистые, с почти вертикальным углом наклона, в результате чего там повсеместно образуется большое количество осыпей. Горы глубоко прорезаются периодически функ­ционирующими щелевидными долинами, которые большей частью имеет крутое падение, но разную длину.
Кроме того, здесь практически отсутству­ют сквозные поперечные ущелья, обеспечивающие возможность беспрепят­ственного прохождения конных всадников и гужевого транспорта через мелкосопочник с севера на юг к его увалистым юго-западным склонам.
В историческом прошлом эта важная природная достопримечательность центральной части Аныракайских гор делала их надежным щитом либо же, напротив, цепким капканом, или «каменным мешком», для кочевых обита­телей северо-восточной предгорной зоны урочища Аныракай во время воен­ных действий, так как в первом случае горы служили естественным заслоном на пути продвижения на равнину неприятельских войск, а во втором - были труднопреодолимым барьером при вынужденном бегстве преследуемого про­тивника в направлении Чуйской долины.
Различные локальные участки внутри центральной части Аныракайских гор занимают грядово-гривовые низкогорья, которые находятся в окружении сред­невысокого мелкосопочника с относительными превышениями высот до 100 метров.
Вдоль северного подножия гор проходит тектонический разлом, по линии кото­рого выходят родники: Тастыбулак. Алмалы, Талдыбастау и Тасбастау. В двух километрах к северо-западу от родника Тасбастау на расстоянии около 7 - 8 километров от долины реки Копалы начинается второй низкий ярус гор, где на­блюдается преобладание увалистых форм сопок.
Сопки имеют здесь плавные очертания и высоту ниже 900 метров над уровнем моря, поэтому в данном мелкосопочном массиве абсолютно доминируют сухие (более или менее длинные и короткие) долины с относительно пологими склонами, которые не являются серьезным препятствием для передвижения больших групп людей.
Основную часть прилегающей к линии разлома предгорной зоны Аныра­кайских гор занимает обширная делювиально-пролювиальная волнистая равни­на, пересеченная большим количеством относительно неглубоких и преимуще­ственно сухих долин.
Недалеко от подножий гор ее поверхность имеет наклон 4° и представляет собой пологие склоны положительные формы рельефа вы­сотой 10 - 20 метров. По мере отдаления от гор они все больше сглаживаются, и в зоне перехода равнины к пониженной, почти ровной поверхности Жусандалинской степи ее угол наклона составляет 1° - 2°.
Дальше на северо-восток на расстоянии около 20 километров при слиянии каньонов Каракемер и Сарыбулак полупустынная рав­нина постепенно переходит в песчаную пустыню Таукум. Гидрографическая сеть представлена на территории данного района не­равномерно, в основном по периметру его естественных границ; причем лишь два типа источников местных вод здесь имеют перманентно активный водо­ток.
К первому из них относятся реки Копалы, Алмалы и Сарыбулак, родни­ковые источники которых находятся в горах центральной части Чу-Илийских водораздела (Кулжабасы и Аныракай. предгорья Тамгалы.
Две реки - Копалы и Сарыбулак - протекают по западной и восточной периферии урочища Аныракай, и только течение Алмалы, которая является самой маленькой из этих трех рек, проходит в горной зоне центральной части района, но при выходе из гор река полностью исчезает в аллювиальных отло­жениях равнины, а ее сезонный выход на поверхность наблюдается к северо- востоку от гор.
Второй тип источников представлен активными подземными водами с солоновато-горьким привкусом, выходящими в горной и отчасти предгорной зонах, которые пробиваются на поверхность в виде небольших родников.
Родники сконцентрированы главным образом на северо-западной периферии урочища у подножия гор. Кроме водных источников с постоянно активным водотоком в пределах местности Аныракай имеются подземные воды, выклинивающиеся на поверх­ность земли в форме пересыхающих озер и болотистых солончаков, которые характерны исключительно для северной приграничной полосы предгорной равнинной зоны.
Существенным отличием местности Аныракай от многих других урочищ Чу-Илийского региона следует считать особое геоморфологическое строение «пограничных» рек Копалы, Каракемер и Сарыбулак, что имело в прошлом важное стратегическое значение для казахов и джунгар в периоды крупных военных конфликтов между ними.
Здесь долины первой и третьей рек при выходе из гор образуют крутые каньоны глубиной 20 - 30 метров (склоны которых имеют почти вертикальные углы наклона) и широкой поймой размерами от 100 до 250 метров, а на нижних участках - до 700 метров.
На всем пространстве се­верной и юго-восточной периферии предгорной равнины на расстоянии около 20 - 30 километров от гор реки Копалы и Сарыбулак протекают по глубоко врезанным в поверхность каньонам, где имеются только по два места перехода с одного берега на другой, и поэтому обе реки труднопроходимы не только для любого вида транспорта, но даже для пешего или конного путника.
Река Сарыбулак течет по каньонам высотой от 4 до 20 метров и шириной пой­мы 100 - 200 метров. На расстоянии 12 - 14 километров от гор она разбивается на множество рукавов, берега ее выполаживаются, понижаясь до 4 - 2 метров, но переходы здесь также затруднены из-за заболоченных участков.
В низкой части предгорной равнины долина Сарыбулака смыкается с малообводненным каньоном Кара­кемер глубиной 3 - 4 метров, шириной 100 - 150 метров и длиной 10 километров,  пересыхающим в летнее время.
В месте слияния долин этих двух рек наблюдается выход ив высоте 570 - 530 метров подземных вод, которые образуют здесь эфемерные боло­тистые озера и солончаки. Река Копалы имеет аналогичное строение, но ее водоток по сравнению с Сарыбулаком не большой.
Ширина поймы Копалы (200 - 250 метров) в 2,5 - 3 раза чем на отдельных относительно низких участках Сарыбулака, но берега на расстоянии 20 - 25 километров от гор такие же крутые, от 5 до 20 метров высотой.
Правый берег реки значительно выше левого, поэтому здесь также имеется только два удобных места перехода на противоположную сторону каньона. Ввиду отмеченных особенностей геоморфологического строения урочища Аныракай поле Аныракайской битвы имеет ясно выраженную форму тре­угольника, основанием которого являются крутые северо-восточные склоны Аныракайских гор, а двумя флангами - глубокие каньоны рек Копалы и Сарыбулак.
С этих трех сторон обитатели «Аныракайского треугольника» в свое время были надежно ограждены естественными рубежами от внешнего врага и лишь с северо-востока на самых низких и плоских участках долины Копалы, Каракемера и Сарыбулака местность оставалась более или менее открытой для проникновения вооруженных отрядов противника.
В XVII - первой половине XVIII веков по этой продольной равнинной полосе предгорной зоны и немного восточнее от нее (ближе к Жусандалинской сте­пи) проходила так называемая Большая Калмыцкая дорога из южной части Чу-Илийского региона в направлении на северо-запад в Сарыарку и в запад­ный регион Казахской степи.
Именно по ней большей частью тогда передви­гались торговые караваны, посланники казахов, джунгар, волжских калмыков и воинские отряды джунгар и казахов друг к другу. Другие торговые и коче­вые маршруты, или боковые ответвления Калмыцкой дороги, пролегали из Западного Прибалхашья в Джунгарию и обратно по юго-западной периферии и у подножий северо-восточных склонов хребта Хантау и Аныракайских гор, о чем убедительно свидетельствуют полученные нами данные геоморфологии этих районов.
Отсюда вполне очевидно, что район Аныракая играл в первой трети XVIII века роль узлового участка протяженного транспортного «коридора» - исторически сложившегося трансграничного кочевого и кара­ванного маршрута из Волго-Уральского междуречья в джунгарскую ургу и вследствие этого имел большое военно-стратегическое значение для обоих противоборствовавших народов.
Одновременно этот район, расположенный в буферной зоне исторического ареала взаимодействия казахской и ойратской культур, был привлекателен для обеих этнокультурных групп кочевников-скотоводов своими экологическими характеристиками.
Наличие здесь всех четырех типов пастбищ (кыстау, коктеу-кузеу, жайляу) давало возможность номадам, традиционным обитателям этого края, как в древности, так и более позднее время совершать в пределах относительно небольшого ограниченного естественными рубежами пространства полный цикл кочевания, круглогодично используя его природные ресурсы.
Выявленное в ходе проведенного археологического обследования Аныракая на его территории обилие памятников разных исторических эпох - от мезолита и неолита до нового времени - является ярким свидетель­ством непрерывности обитания здесь человеческих сообществ.
При этом для последних трех тысячелетий истории этого района можно предполагать устой­чивое сохранение номадизма как господствующего способа жизнедеятельности местного населения. Как было установлено в ходе проведенных исследований, районы Чу-Илийских гор и междуречья рек Чу и Талас представляли собой во второй половине XVII - первой половине XVIII веков обширную приграничную зону Джунгарского ханства, которая отделяла ареал расселения казахов трех жузов от основной части кочевий ойратских племен.
В тот исторический период на самых стратегически важных участках этого географического простран­ства размещалось 19 или более военно-оборонительных постов джунгар, контролировавших пути движения к зимним ставкам ойратской кочевой знати и «большой урге».
«Главным командиром» над дислоцированными в них вооруженными отрядами ойратов джунгарский хан Галдан-Цэрен (1727 – 1745 г.г.) назначил в середине 1728 года своего зятя, опытного военачальника Лацзан-Цэрема, в распоряжении которого находилось более 5 000 человек.
Самым южным форпостом джунгарского военно-политического конт­роля в Северо-Западном Семиречье к концу первой трети XVIII века являлся укрепленный район «Аныракайского треугольника». Особая важность этого участка заключалась в том, что территориально он непосредственно сопри­касался с северо-западными пограничными кочевьями правящего клана ойра­тов - племени чорос, и путь отсюда на восток вел прямо в ургу джунгарского хана Галдан-Цэрена.
Дорогу к ханской ставке казахским войскам здесь пре­граждало относительно крупное джунгарское укрепление, расположенное в северо-восточном углу урочища Аныракай при слиянии долин протоки Каракемер и речки Сарыбулак.
 начале 60-х г.г. XX века оно было запечатлено в топографии этого района под названием «курган Калмактобе». При проведении в 2005 - 2007 г.г. специального полевого обследования и рекогносцировочных раскопок комплекса Калмактобе обнаружены руины квадратного в плане фортификационного сырцового сооружения площадью 2500 метров квадратных 50 х 50 метров) и высотой крепостных стен от 1,5 до 1,8 метров; остатки дру­гих обособленных построек вспомогательного назначения, ирригационных сооружений и водоснабжения (кяризов, арыков и резервуаров для воды).
По ряду косвенных данных, время его возникновения и функционирования от­носится к столетней эпохе джунгарского господства в Западном Семиречье. В течение всего этого времени укрепление Калмактобе являлось, по-видимому, главным военно-оборонительным форпостом Джунгарского ханства в Чу-Илийском районе, откуда ойротские военачальники постоянно контролировали обширную равнинную местность к северо-западу от долины реки Или.
При внезапной атаке неприятеля с применением оружия дальнего боя (огнестрельных фитильных и кремневых ружей) внутри его стен могли разместиться и вести оборонительные бои отряды ойратов численно­стью от 200 до 2500 человек (при условии соблюдения нормальной проксемической дистанции в 1 метр).
Изучение исторической географии постоянных мест дислокации джун­гарских караульных отрядов в Центральном, Восточном и Юго-Восточном Казахстане убедительно показало, что военачальники ойратов обычно разме­шали их на наиболее плодородных участках пастбищ, пригодных для кругло­годичного выпаса скота.
При выборе этих мест они непременно исходили из наличия здесь постоянно действующих источников питьевой воды (рек, озер, родников, колодцев), обильного травостоя для жизнеобеспечения своих стад, богатых охотничьих угодий, а также защитных естественных преград (горных ущелий, каньонообразных речных долин и т. п.) от всевозможных проявлений природной стихии в зимний и осенний сезоны года.
Кроме того, для располо­жения абсолютного большинства бывших опорных пунктов джунгар характе­рен отличный обзор местности по трем или даже всем четырем странам света, что позволяло им выполнять функцию контроля и стратегического господства в пределах больших территорий.
Между передовыми и внутренними форпо­стами джунгарской стражи, именуемыми в исторических источниках «боль­шими караулами», постоянно поддерживалась тесная взаимосвязь посред­ством «малых разъездных караулов», в результате чего джунгарам удавалось обеспечивать на протяжении длительного исторического периода достаточно эффективную охрану внешних границ государства.
При этом необходимо иметь в виду, что в экстремальных природно-климатических условиях аридной зоны пустынь внутренней Евразии, к ко­торой относятся Бетпакдала и Чу-Илийский район, осваивавшие их группы номадов постоянно испытывали большой дефицит водных ресурсов и продук­тивных пастбищных угодий.
Для нормального функционирования скотовод­ческого хозяйства радиус выпаса скота от водопоя не должен был превышать для верблюдов 8 - 10 километров, лошадей – 5 - 8 километров, овец – 4 - 5 километров, крупного рогатого скота – 2 - 2,5 километров.
Поэтому в пустынных районах Казахстана зимние и лет­ние кочевки казахов до завоевания их джунгарами и после изгнания послед­них с казахских земель концентрировались главным образом вокруг мелких речек и рек, таких, как Сарысу, Баляуты, Ащимуир и другие в Бетпакдале, реки Чу с ее притоками: Жынгылды, Копалы, Сарыбулак, Ащису и прочие в Чу-Илийском районе, тогда как на более отдаленных от водных артерий и колодцев пастбищных участках Западного Семиречья, а тем более в Бетпакдале номады не кочевали.
Именно этим, очевидно, объясняется, что после за­хвата джунгарами наиболее плодородных и водообеспеченных пастбищных участков с оптимально допустимым радиусом выпаса животных от источни­ков пресной воды на территории Сарыарки и Чу-Илийских гор все казахские роды, традиционно проживавшие в этих местах, были вынуждены откочевать в другие регионы Казахстана.
С этой точки зрения «караульные» пункты пограничной стражи джунгар представляли собой не только объекты оборонно-стратегического назначения, но и локальные структуры джунгарской системы военно-политического и эко­номического господства над казахскими территориями. Ликвидация одного или нескольких элементов этой системы обычно приводила к разрушению самой системы.
Поэтому стратегия военного наступления ополчения трех жузов на его врага носила характер сконцентрированных точечных ударов, а объектами вооруженных нападений воинских отрядов казахов были именно контрольно-оборонительные пункты джунгар.
Сначала такие удары наносились по самым передовым джунгарским караулам, расположенным в междуречье Буланты - Беляуты и на левой стороне реки Сарысу (1727 г.), затем - по наиболее протяженно­му западному флангу джунгарской пограничной системы, т. е. основным точкам в северных предгорьях Каратауского хребта и смежном с ними Чу-Таласском районе (1729 г.); и на последнем этапе этой войны - по наиболее важному звену обороны, прикрывавшему путь к кочевой ставке правящего клана ойротов, - Аныракайскому участку Чу-Илийских гор (1730 г.).
Именно в таком стратегиче­ском решении задачи освобождения казахских земель от завоевателей-джунгар был предопределен успех военной победы народного ополчения казахов при Аныракае и проявилась большая прозорливость и дальновидность казахских полководцев, в первую очередь, главнокомандующего воинскими отрядами трех жузов старшего казахского хана Абулхаира (1719 - 1748 г.г.).
Путь победоносного движения воинских сил казахов по территории Цен­трального,Южного и Юго-Восточного Казахстана маркируют сохранившиеся до наших дней исторические топонимы Калмаккырган. Абулхаыр, Сункайты (правильно - Сумкайты. - И. Е.), зафиксированные на крупномасштабных картах конца ХIХ - ХХ в.в.
На этих картах названия местностей Абулхаир дважды по­казаны рядом с топонимами Караултобе и Караулшеттау (в 2 и 10 километрах со­ответственно), обозначающих бывшие места расположения джунгарских караульных войск.
За исключением антропонимов Абулхаир на террито­рии Созакского района Туркестанской области (урочище) и Сумкайты (Суукайтын) Мойынкумского района Жамбылской области (сопка) все остальные собственные имена сохранились в народной топонимике и устной памяти современного казахского населения Карагандинской, Туркестанской и  Жамбылской областей.
К началу зимы 1730 года отряды казахского ополчения уже вытеснили джун­гарские караульные отрады из Чу-Таласского междуречья и южной части Чу-Илийского региона, включая предгорные равнины хребта Кулжабасы и юго- западную периферию Аныракайских гор.
Последним крупным форпостом джунгарской военно-политической системы в Западном Семиречье оставался только район «Аныракайского треугольника». Исторической датой Аныракайского сражения следует считать начало апреля 1730 года так как, по данным письменных источников, в конце апреля - мае Абулхаир уже заключил с Галдан-Цэреном мирный договор, а в на­чале июля того года отправил своих посланников Сеиткула Койдагулулы и Котлумбета Коштайулы ко двору императрицы Анны Иоанновны в Петер­бург.
Выбор предводителями казахского ополчения весны 1730 года для завершающего сражения с джунгарами был обусловлен рядом природных и исторических факторов. Традиционно выбор времени для проведения наступательных операций про­тив неприятеля у всех кочевых народов Центральной Азии был детерминиро­ван потребностями кочевого скотоводческого хозяйства и органично сочетался со сложившимся режимом кочевания.
Как показывают данные исторических документов первой половины XVIII века, календарное время военных действий, между казахами и джунгарами зачастую приурочивалось к их сезонным перекочевкам: с зимовок (кыстау) на весенне-осенние пастбища (коктеу-кузеу), а с последних - на летние места кочевания (жайляу) и с жайляу - на коктеу-кузеу.
Военные походы в Джунгарское ханство наиболее часто практиковались каза­хами в зимний период года или ранней весной, так как в это время ойраты, как и их севаро-западные кочевые соседи, дисперсно кочевали на открытой местно­сти или в предгорьях и не имели возможности за короткий срок мобилизовать свои войска.
Не случайно предшественник Абулхаира Каип-хан (после 1703 – 1718 г.г.), обращаясь в декабре 1718 года к царю Петру I с просьбой о присылке войск для совместных военных действий против джунгар, писал: «А хорошо на него, коктайшу, ехать зимнем временем или весною...».
Определяемые казахскими полководцами сроки военных походов против ойратов обычно опережали на две-три недели постоянные даты их сезонных перекочевок, чтобы сразу после окончания боевых действий воины могли ор­ганично включиться в процесс кочевания на сезонных пастбищах.
Это было обусловлено особенностями общественного разделения труда у номадов и слабой социальной дифференциацией, вследствие чего скотовод и воин со­четались в кочевых сообществах в одном лице.
В центральной части Чу-Илийского региона, к которой относится урочище Аныракай переход скотоводов с зимних пастбищ на весенние традиционно на­чинался в конце апреля и завершался в последних числах мая, о чем убедительно свидетельствуют проведенные нами специальные историко-этнографические исследования и данные по истории социально-экономического развития ка­захского населения этих мест.
Опираясь на них, можно утверждать, что наиболее вероятной датой Аныракайского сражения является начало апреля 1730 года, т. е. тот непродолжительный период весны, когда каза­хи, вытеснив сначала военные отряды джунгар из южной части Чу-Илийских гор, готовились к перекочевке на коктеу-кузеу и рассчитывали в ближайшей перспективе использовать для этого северную наклонную равнину Аныракайских гор.
Выбор апреля для наступательных военных действий против джунгар опреде­лялся также стратегическим расчетом казахских военачальников на содействие успеху боевой операции на урочище Аныракай такого важного природного фак­тора, как бурный паводок в Чу-Илийских горах и связанная с этим распутица, пре­вращающая в непроходимые топи солончаки на большом пространстве к северу от укрепления Калмактобе.
Именно в этот период в предгорьях Аныракая джунгары оказывались изолированными от Жусандалинской степи и пустыни Таукум, вдоль которых возможно было отступление во внутренние районы Джунгарского ханства или приход оттуда подкреплений.
И, наконец, военному наступлению казахского ополчение на Аныракайский форпост военно-политической системы ханства весной 1730 года благо­приятствовала сложившаяся к тому времени внутри Джунгарии и на ее юго- восточных рубежах крайне напряженная военно-политическая обстановка.
Еще в начале весны 1729 года цинский двор объявил о начале войны с Джун­гарским ханством. Вслед за тем 9 апреля император Юнчжэн назначил князя 3-й степени Фурдэня (умер в 1752 году) главнокомандующим северной колонной войск, направляемых в Монгольский Алтай.
Командование южной колонной войск, направлявшейся через Комул в Баркуль, он возложил на губернатора провинций Сычуань, Шэньси и Гансу, чиновника ханьского происхождения Юэ Чжунци, пожаловав ему должность ниньюань дацзянзюнь (верховного командующего по усмирению дальних стран).
В декабре 1729 года армия Фурдэня уже была собрана у юго-западной границы Джунгарского ханства. Тог­да же южная колонна цинских войск под командованием Юэ Чжунци была сконцентрирована в Комулской и Баркульской областях.
В связи с этими чрезвычайными обстоятельствами джунгарский хан Галдан-Цэрен спешно приступил к мобилизации на южный фронт основной части боеспособного мужского населения, в результате чего на северо-западной границе ойратских владений Аныракайском районе - к весне 1730 года оставались лишь относи­тельно немногочисленные караульные отряды джунгар.
Хан Абулхамр не замедлил воспользоваться столь столь благоприятной ситуацией и в начале апреля 1730 года двинул воинские силы казахов из Чу-Таласского междуречья в Юго-Западный Прибалхашский район.
По поводу этих событий бежавший из ка­захского плена ойрат Чегуляк сообщил 6 декабря 1731 года в Семипалатинской кре­пости российскому посланнику к джунгарскому хану Л. Д Угримову, что казахи, как только узнали, что «калмыцкие войска не при своих улусах, но пошли на китайцов», начали нападать на ближайшие к ним ойратские улусы.
Для казахской тактики ведения наступательных операций в рассматри­ваемый период были характерны некоторые особенности, обусловленные природно-географическими условиями аридных ландшафтов и традиционной системой кочевания.
Это проявлялось, в первую очередь, в обязательном дро­блении народного ополчения в соответствии с принципом дисперсного коче­вания на относительно небольшие воинские отряды в целях обеспечения скота подножным кормом и сохранения травяного покрова от вытаптывания копы­тами животных.
Во время наступления эти воинские группировки передвига­лись мелкими группами скрытно от неприятеля, совершая в основном ночные переходы и соблюдая другие меры предосторожности. Посредством такого способа передвижения они стремились достичь конечного пункта своего пути именно ночью, чтобы ранним утром молниеносно атаковать стан врага.
В сражениях с противником на пересеченной местности казахи традици­онно применяли тактические приемы облавной охоты, суть которых своди­лась к охвату территории, окружению и преследованию врага в заданном на­правлении к заранее обустроенной «ловушке» или западне, где утратившие боевой порядок неприятельские отряды можно было уничтожить либо прину­дить сдаться в плен.
При проведении такой атаки на противника обязательно соблюдались следующие принципы военной организации: триальная струк­тура войска (правое крыло, центр, левое крыло), иерархический принцип де­ления воинских единиц, наличие общего руководства боевыми действиями.
Проведение военных сражений по типу облавной охоты было универсальным тактическим приемом всех кочевых народов Центральной Азии, которые ши­роко использовали его не только в войнах с армиями оседло-земледельческих государств, но и в военных походах друг против друга.
Маршруты движения казахских отрядов весной 1730 года из Прибалхашья и Чуйской долины к урочищу Аныракай определялись исключительно характе­ром рельефа Чу-Илийского региона и исторической географией пролегавших здесь кочевых дорог и караванных путей.
аиболее функциональными для конных всадников и обозов в тот период года были дороги, расположенные вдоль южных подножий хребта Хантау и Анракайских гор, где сейчас пролегает отрезок Алматинской же­лезной дороги (Турксиб).
Поэтому все воинские от­ряды казахов предположительно передвигались к «Аныракайскому треуголь­нику» с двух противоположных сторон (от юго-западного побережья Балхаша и Чуйской долины) по южным коммуникациям Чу-Илийского региона, а не по основной, северной, трассе Большой калмыцкой дороги.
Главной военной целью казахского наступления являлось окружение и ликвидация основной группировки джунгар численностью около 5 - 6 000 че­ловек, сосредоточенной в северо-восточном углу урочища Аныракай у кара­ульного укрепления Калмактобе.
Военный замысел предводителей казахско­го ополчения опирался на многовековую традицию ведения «степных войн», основным компонентом которых являлась тактика облавной охоты. Согласно местным преданиям, боевые действия по уничтожению и пре­следованию врага осуществляли три меньшие по численности (2,5 – 3,3 000 человек), чем джунгарский отряд, конные группировки казахских воинов.
Две из них скрытно, по ночам продвигались к северо- восточной границе урочища Аныракай от Балхаша и Чуйской долины. Север­ная группировка наступала по левому (западному) берегу реки Копалы, а южный отряд казахов - по правой (восточной) стороне реки Сарыбулак.
На эти отряды возлагалась роль главной ударной силы казахского ополчения: они должны были перекрыть имеющиеся в верхнем и нижнем течении обеих рек переходы на противоположные берега, внезапным натиском и обходным маневром за­ставить противника сконцентрироваться вокруг укрепления Калмактобе, и за­тем, применяя огнестрельное оружие, заставить ойратов выйти из укрытия и преследовать их в направлении центральной части Аныракайских гор.
Расчет казахских полководцев на то, что джунгары побегут из осажденного укрепле­ния не в пустыню Таукум. а к ближайшим горам, носил вполне реалистичный характер, потому что большие разливы воды в солончаках на урочище Бесколь к тому времени полностью перекрыли им возможные пути отступления по на­правлению к пустыне.
Вероятность именно такого сценария развития событий убедительно подтверждается как определенными особенностями геоморфоло­гического строения Аныракайского района и наличием в его северо-восточном углу крупного джунгарского укрепления, так и новейшими находками двух ру­жейных пуль образца XVII - XVIII в.в., сохранившихся на внешней поверхности юго-восточной стены Калмактобе и к югу от него, возле другой руинироваиной сырцовой постройки той же эпохи.
Третья воинская группировка казахов направлялась из Прибалхашья, пря­мо к юго-западной периферии урочища. Достигнув междуречья рек Копалы и Сарыбулак, она перевалила через юго-западные пологие склоны Аныракайских гор и в противоположную сторону хребта и, рассеявшись небольшими группами воинов численностью примерно от 70 до 100 человек по его север­ным склонам, замяла боевые позиции в центральных горных ущельях Аныракая (Шоптысай, Кошкарсай и Алмалысой), представляющих собой непро­ходимые каньоны, или «каменные мешки».
Тактическая за дача этого отряда состояла в том, чтобы, находясь здесь в засаде, добивать мелкие группы ойратов, которые в ходе сражения попытаются укрыться в ущельях от наступав­ших казахских воинов.
По местным преданиям, казахи настигали здесь убе­гающего противника выстрелами из луков и прятали от изнуренных ойратов горные родники, маскируя их с помощью кошм, веток саксаула и травяного настила (интервью И. В. Ерофеевой с А. Абдыбековым от 14 августа 2005 г.).
Можно предполагать, что сражение состоялось в короткий срок, в течение не более двух-трех дней, и, согласно устной народной памяти, завершилось полным разгромом джунгар и вытеснением их из завоеванных территорий к границам урги правящего клана Джунгарского ханства.
В результате Аныракайской битвы земельные владения казахов вплотную приблизились к традиционным рубежам ойратских кочевий. В мае 1730 года ханы трех жузов Абулхаир (1710 -1748 г.г.), Жолбарыс (1720 – 1739 г.г.) и Семеке (1723 – 1737 г.г.) заключили с правителем ойратов Галдан-Цэреном (1727 – 1745 г.г.) мирный договор, который положил конец самой долгой и кровопролитной казахско-ойротской войне.
Анракайское сражение было кульминационным моментом многолетней освободительной борьбы казахского народа с сильным и опытным соперни­ком, увенчавшейся освобождением основной части казахских земель от за­воевателей и победоносным продвижением объединенного народного опол­чения казахов к самому сердцу Джунгарии.
Общая опасность объединила все казахские жузы, все составлявшие их племена и роды, каждый из которых постарался внести свой посильный вклад в общее дело изгнания давнего не­приятеля с завоеванной им территории.
Актуальную задачу освобождения родной земли от иноземных захватчи­ков еще в начале XVIII века самоотверженно взял на себя сам казахский народ, выдвинув из своей среды целую плеяду бесстрашных и мужественных воинов-батыров.
Не случайно именно они стали главными героями казахского эпоса, посвященного истории народа в XVII - XVIII столетиях. По верному определению компетентного современника казахско-джунгарской войны 1723 - 1730 г.г., крупного оренбургского чиновника и будущего из­вестного историка В. И. Татищева (1686 – 1750 г.г.) титул «батыр» издавна обо­значал у казахов и других кочевых народов Евразии «звание чести», которое приобреталось в народе только личными подвигами.
«Оно дастся тому, - да­лее писал этот знаток - кто на съезде неприятеля копьем или саблей убьет; и оные, когда ту честь получат, должны в бою напереди быть; им протчие почтение и послушание отдают. Оное ж прилагают часто ханам и ханским детям, или султанам».
Наиболее сильно возросли сословный престиж и общественное влияние ба­тыров в казахских жузах к концу первой трети XVIII века, когда необходимость организации эффективного отпора джунгарской агрессии привела к появлению сначала на военной, а потом и политической сцене целой плеяды выдающихся народных организаторов и военных вождей, происходивших из самых разных социальных групп кочевого общества, в том числе из низших слоев номадов.
К этой исторической плеяде народных батыров следует в первую очередь отнести ближайших сподвижников Абулхаирв по антиджунгарской коалиции - хана Старшего жуза Жолбарыса (1720 - 1739 г.г.), султанов Среднего жуза Абулмамбета (конец XVII века - 1771 г.) и Барака (умер в 1750 г.), а также будущего старшего хана казахов (с 1771 г.) молодого султана Абылая (1771 – 1780 г.г.), который, по авторитет­ному утверждению Чокана Валиханова, уже тогда «показал подвиги необыкно­венной храбрости и хитрости» на поле брани.
Наряду с отдельными представителями казахской аристократической эли­ты, ставшими обладателями почетного звания батыра, выдающуюся роль в освобождении казахских земель от джунгарских завоевателей сыграли в тот период рядовые кочевники-казахи.
Их боевые подвиги были воспеты наибо­лее прославленными акынами и жырау своей эпохи и со временем глубоко запечатлелись в историческом сознании казахского народа. Наглядным подтверждением этому являются широко бытующие до сих пор среди казахского населения разных регионов нашей страны многочисленные устные предания и легенды о судьбоносных свершениях отважных защитников родной земли - батыров - и разножанровые письменные материалы народной топонимики наиболее памятных среди казахов исторических мест, в которых емко вопло­тилась искренняя любовь народа к своим выдающимся сородичам и землякам, лучшим сынам Степи XVIII века.
Главными героями общенародной освободительной эпопеи 1727 - 1730 г.г. в казахском эпосе и фольклоре трех последних веков стали такие талантли­вые военачальники казахов, как батыры Младшего жуза - Бокенбай Караулы (?- 741/42 г.г.) и Жездыбай (1705 – 1786 г.г.) из рода табын, Есет (1667 – 1749 г.г.) из рода тама.
Тайлак Матиулы из поколения жетыру; Ажибай Балпашулы и Алтай Ебескиулы из рода аккете. Малай из рода кете и Арыстанбай Айбасулы (1693 – 1748 г.г.) из рода шомекей поколения алимулы; батыры Среднего жуза - Кабанбай Кожагулулы (1691/1703 - 1780/81 г.г.) из рода каракерей племени найман, Богембай Акшаулы (1680/90 – 1775 г.г.) из рода канжигалы, Жанибек Кошкарулы (? – 1751 г.г.) и Богенай Быркурткаулы (? – 1759 г.г.) из рода шакшак, Олжабай Толыбайулы (1709 – 1783 г.г.) из рода айдабол, Жасыбай Туякулы и Малайсары Токтаулы (? - 1753/55 г.г.) из рода басентиин племени аргын, Байгозы Наймантайулы (1705 – 1803 г.г.) из родовой группы таракты; батыры Старшего жуза - Наурызбай Куттымбетулы (1706 – 1781 г.г.) и Болек Караулы (1700 – 1785 г.г.) из племени шапырашты; Отеген Отегулулы (1699 – 1773 г.г.) из рода жаныс, Самен (1704 – 1778 г.г.) из родя ботпай, Кара из рода сейкым, Койкельды Сартулы (1702 – 1795 г.г.) из рода шымыр племени дулат, Санырак Токтыбайулы (ок. 1693 – 1750 г.г.) из рода тасжурек племени ошакты, Толек из родовой группы ысты, Ельшибек из сыргели и многие другие.
Несмотря на то, что в исторических источниках XVIII - начала XX века сколько-нибудь конкретных сведений о персональном составе казах­ских участников Аныракайского сражения не имеется, не будет большим от­клонением от истины считать, что абсолютное большинство вышеназванных батыров были прямо или косвенно причастны к легендарным боевым событи­ям, развернувшимся весной 1730 года у северного подножия Аныракайских гор и активно способствовали в меру своих сил и возможностей победоносному завершению трудной наступательной эпопеи единого казахского ополчения у границы джунгарской урги.
Давно известно, что подлинное воинское искусство в борьбе с противником заключается в том, чтобы «побеждать его не числом, а умением». В острой схват­ке с численно превосходившими, по народным преданиям, джунгарами казах­ские полководцы и батыры своей гибкой маневренной тактикой, хорошо адапти­рованной к специфичным природным условиям Аныракайских гор и предгорной равнинной местности, ярко продемонстрировали свою воинскую доблесть и выдающиеся военно-организаторские способности.
Аныракайское сражение стало решающей битвой почти восьмилетней ойрато-казахской войны, которая привела казахский народ к окончательной победе над его давним сильным противником, фактически завершив собой сложную многотрудную эпопею изгнания народным ополчением трех жузов завоевателей-джунгар с ранее захваченной ими терри­тории.
Она укрепила боевой дух казахского народа, способствовала усилению у него чувства этнического единства и любви к своей стране, ощущения принад­лежности всех трех жузов к одной обшей для них Большой родине, которую их лучшие сыны освободили от грозного врага.
В битвах с джунгарами проявились воинская доблесть, патриотические чувства и лучшие морально-этические каче­ства казахов, в результате чего события казахско-ойратской войны 1723 - 1730 г.г. со временем стали одной из главных тем казахского исторического фольклора и поэтического творчества, а также важным средством идейно-патриотического воспитания многих поколений многонационального населения Казахстана.
В этих результатах Аныракайской победы, увенчавшей многолетнюю народно- освободительную борьбу казахов-кочевников против джунгарского нашествия, состоит его важное непреходящее значение для истории нашего отечества.
Географические координаты места Аныракайского сражения: N44°05'49,45" E75°11'55,58"

*1 Электронные копии обеих карт были безвозмездно переданы в 2007 году сотрудником университетской библиотеки г. Упсала Агнетой Мальметен в архив КазНИИ по проблемам культурного наследия номадов МКИ РК благодаря содействию научного сотрудника Елены Христофоровны Хорош и доктора Анне Софии Хиген (Директорат культурного наследия Норвегии. «Риксангикварен», которым авторы данного исследования выражают свою глубокую признательность.*

Источник
«Аныракайский треугольник историко-географический ареал и хроника великого сражения». И.В. Ерофеева, Б.Ж. Аубекеров, А.Е. Рогожинский, Б.Н. Калдыбеков, Б.Т. Жанаев, Л.Л. Кузнецова, Р.Д. Сала, С. А. Нигматова, Ж.М.П. Деом. Алматы, 2008 год. «Дайк Пресс».

Фотографии
Александра Петрова.