«В Сыр, как уже сказано, не впадает ни одна большая, ни одна даже средственная река. Миновав горы Каратау, около Туркестана лежащие, Сыр течет по обширной пустой равнине, которой большая часть состоит из песков, начинающихся почти при самом происхождении, или отделении Кувана и Яны, и простирающихся под названием Каракум на северо-запад далее самого Аральского моря. В сей пустыне Сыр уже не принимает в себя никаких текущих вод и, будучи сверх разделения своего на рукава везде ослабляем частыми каналами, проведенными из него для орошения полей, становится уже, нежели каков в средине своего течения.»

Левшин А. И. «Описание киргиз-казачьих или киргиз-кайсацких гор и степей».  1832 год.

Часть 1.

Августа 28-го, прошли 31 версту, расположили лагерь в окрестностях урочища Тюгоскан, от Орской крепости 524 1/2 верст.

Следуя около правого берега сей реки вдоль бугров Бустайкума, встречали иногда разной величины пресные и соленые озерки, иногда при хороших колодцах небольшие аулы, а иногда нивы с созревшим хлебом. Полдень препроводили близ горы Карамулатюбя, которая простираясь от запада к востоку, прилегает к левой стороне реки довольно возвышенною грядою.
На вершине ее находятся знаменитые могилы разного вида. После отдыха прошли 5 верст и остановились на том месте, где чумекейский караван ожидал нас уже двое суток. Находясь в преддверии великих песков Каракум, решились мы остаться на сем стане несколько дней для разных приуготовлений и дабы осмотреть знаменитые здешние окрестности. 

Августа 29-го.

Прошедшую ночь слышали мы чрезвычайно дикий голос, сопровождаемый ужасным криком, звуком бубенчиков и прочих каких-то отголосков. Мы узнали, что действие сие производимо было в ближнем ауле ворожецом для вылечения больного, зараженного, по словам киргизцев, дьяволом.
Авгур сей поутру не преминул посетить наш лагерь. Он приближался ко оному медленно, выводил беспорядочные песни и, возвышая время от времени голос, вскоре за сим начал делать разные телодвижения, и, наконец, пришел в совершенное бешенство, так что показались конвульсии со скрежетом зубов и клубящеюся у рта пеною.
В сем исступлении он упал на землю и сделался как мертвый; потом по довольном молчании поднялся, читал спокойно молитву и предсказывал нам благополучный путь. Киргизцы во время сего беснования находились в глубоком молчании, иные бросили ему мясо, сало и курт, которые откидывал он наотмашь на четыре стороны света.
Таковых чародеев в Киргизской степи довольно. Их называют вообще баксы. Средства, употребляемые ими для ворожбы зависят от собственной их замысловатости; они по обстоятельствам бывают различны и имеют особенные названия.
Волхвы сии любопытны наиболее потому, что действиями своими уподобляются они отчасти на сибирских шаманов и маньчжурских духопризывателей. Киргизцы, веря вообще всему чудесному, прорицания сих людей признают несомнительными, полагая, что они имеют сношение с духами зла и добра, силою коих могут не только повелевать стихиями, но управлять умами людей и самую судьбу склонность по своему желанию. Почему многие просят у них советов во всех делах и в несчастьях прибегают искать пособия.
В самом же деле баксы, не иное что, как корыстолюбивые обманщики. Некоторые из них остаются во всю жизнь холосты, ходят всегда в рубище, босыми ногами и с непокрытою головою; а другие довольно богаты и живут своим семейством.
Каждый из сих последних посвящает в свое звание одного из любимых сынов, который еще с ребячества для приобретения доверенности народной предается различным исступлениям, сказывая, что в сие время вселяется в него призываемый дух.
Иногда волхвы избирают себе помощника из людей посторонних. Он должен повсюду следовать за учителем, и по смерти его упражняется в тех же таинствах. Музыка иногда также принадлежит к киргизской магии. Обыкновенный инструмент, употребляемый при сем случае есть гудок, называемый по здешнему кобыз.
Он делается наподобие лютни, всегда имеет две струны из не сученых лошадиных волос. Корпус к концу довольно широк, пусть и до половины покрыт звонкою доскою. Если провесть по струнам смычком, то звук произойдет подобный лебединому крику, как и сам инструмент наружный вид имеет лебедя.
Река Иргиз протекает в сих местах излучисто, имея до 3 сажен ширины. Повсюду окружают ее равнины, поросшие степными кустиками, а в низменностях находятся различной величины озерки, покрытые дикими птицами, из которых особенно приметны и отличительны белые утки Cinas Penelops, по-башкирски таниок, и белые кулики Seolopax-Callidris.
В реке ловили мы черепах, величиною по пол-аршина. Берега сей реки возвышены до трех сажени, почти перпендикулярны. Первый слой от поверхности земли примечался из кварцевого желтоватого песка, толщиною более аршина. Второй, черноземный, в пол-аршина, где находящиеся корни показывали прежнее произрастание трав.
Третий, содержал в себе также песок, но гораздо крупнее первого изжелта-красного цвета, в толщину около аршина, за сим идет опять чернозем, после сего глинисто-песчаный пласт, а, наконец, вместе с дном реки началась глина, смешанная с известковою землею.
В ней примечались куски селенита и разрушения морских раковин. Все слои простирались внутрь земли, в параллель по обеим сторонам реки, с малым чуть приметным наклонением к юго-востоку.

Августа 30-го.

Объезжая пополудни окрестности урочища Тюгошкана, встречали многих всадников, собиравшихся для совершения тризны. Киргизцы по смерти богатых семьеначальников и великих мужей, прославившихся ревностью к народной пользе, назначают всем обществом время к их воспоминовению.
Потомство исполняет оное с особенным рачением. Обычай сего народа повелевает торжествовать общественные тризны после похорон спустя шесть недель, один год, девять и сорок лет. Но сие правило имеет свои исключения, ибо худое время года часто заставляет отлагать поминки до другого удобнейшего случая, а люди бедные производят их только посреди своего семейства.
Большие тризны в честь людей знаменитых совершаются по большей части у могилы покойного, с некоторыми при том обрядами и при стечении многочисленного народа, который собирается туда по приглашению потомков, иногда его число простирается до 2000 человек.
Тризна, при которой нам случилось сегодня быть, совершалась в память Чжаны-бия (Изображение сего торжества можно видеть на листе 11-м), батыря чумекейского рода, по достоинству своему известного и в Оренбургской истории г-на Рычкова 64.
Для угощения общества начальник семьи, происходящий по прямой линии от умершего, доставил сюда потребное количество скота. Пред могилою заколота была белая лошадь, которую варили потом в котле, чем и приносили покойному как бы род некоей жертвы.
Двое баксы производили волхование. Они взывали к тени Чжаны-беевой, дабы она, внимая воздаваемой ей почести, сошла участвовать в сем торжестве. Один из них до чрезвычайности бесился, а другой, играя на инструменте кобыз, припевал невнятным голосом молитвы, и постепенно приходя в тихое исступление, произносил таинственные слова.
Когда таким образом одна часть киргизцев внимала сумасбродному суеверию, воображая присутствие духа, другая, упражнялась в то время в скачке на лошадях, в борьбе, в стрелянии на всем скаку из луков в цель и проч. Победители получали себе пристойную награду.
К сим ристалищам присоединялись и девицы. По окончании игр последовал общественный стол, среди которого круговая чаша с кумысом ходила из рук в руки и развеселяла беседу. После сего разделились на многие круги слушать заунывный гул чабызги и песни своих бардов, изображающих отличные подвиги героев.
Все сие происходило при лунном сиянии. Бледный ее свет, тихое веяние ветра, вид уединенных могил, посреди которых раздавался глас пиршества, вливали в душу какое-то сладостное уныние.  Иногда при таковых поминках собравшиеся из разных родов киргизцы, забыв старую вражду, делают суждения о взаимных обидах, стараясь доставить обиженной стороне удовлетворение.
Надгробие Чжаны-беево находилось на левом берегу реки Иргиз. Оно обнесено из серого песчаного камня четвероугольною стеною, имеющею сажени две с половиною в поперечнике и более одной сажени высоты. На углах ее поставлены небольшие глиняные башни, а в средине возвышался конусообразный земляной холм.
С западной его стороны осеняло дерево, которое навесистыми своими ветвями лобызало вершину холма. Прочие встречавшиеся здесь небольшие кладбища имели могилы разного вида и фигуры. Одни из них обнесены были оградами из дикого камня или из глины и дерна.
Другие складены из кирпичей, а некоторые, представляли род пирамид, насыпанных холмов и немалые кучи каменьев. На поверхности могил лежали разные лоскутки, которые оставляют киргизцы во время проезда, отрезывая или отрывая от своего платья в знак признательности к тени умерших.
Прежде зарывали с ними посуду, оружие и лошадиную сбрую, а ныне кладут только лошадиные волосы. С юго-западной стороны, куда обращают покойников головою, у иных воткнуты колья и небольшие значки, а у других находилось внутрь отверстие.
При могилах знатных людей сажают часто деревья, привозимые иногда из дальних мест. Ежели они примутся, то покойного признают иногда святым авлё.

Августа 31-го.

Река Иргиз в 35 верстах от сего стана по ее течению соединяется с рекою Улутургаем. Сие место называют киргизцы Тюгушкан, т.е. ударение бараньих рог. Наименование сие происходит, как говорят, от быстрого и противоположного стечения обеих рек, а другие утверждают – от двух гор, которые в недальнем отсюда расстоянии лежат одна против другой.
От сего места все здешние окрестности именуются также Тюгушкан. Река Тургай (Тюргай значит жаворонок, которые в самом деле по реке сей водятся в изобилии) вытекает с востока и простирается на юго-запад до самого соединения с Иргизом.
С правой или северной стороны впадают в оный многие речки, известные под общим именем Алтмышэки-Тургай, т.е. шестьдесят два Тургая. По соединении Тургая с Иргизом, река сия течет весьма глубоко в плоских и покрытых камышом берегах, и прошед 15 верст, разделяется на многие озера и протоки, теряющиеся в камышах озера Аксакал.
Озеро сие называется собственно Аксакалбарбийкуль, т.е. озеро белобородых биев (Название аксакал (белая борода) дается всегда людям украшенным сединою и заслуживающим особенное почтение). Его называют также Малое море.
Оно имеет в окружности более 300 верст и в общем положении представляет низкую площадь или равнину, в которую из рек и от окрестных мест, весною сливается снежная вода. Она в сие время подтопляет собственные свои берега и распространяется даже по окружным лощинам, а летом совершенно умаляется.
Думать должно, что вода вбираясь тогда в рыхлые пески, рассеивается по оным, и сохраняясь от выпаривания, доставляет те славные колодцы, которые почти по всем пескам снабдевают кочующих свежею водою. Главная часть равнины Аксакалбарбий покрыта болотами, а некоторые чистые и довольно обширные водяные плюсы или разливы, наполнены сухими песчаными и мшистыми, камышом заросшими островами.
Сии последние происходят от наносного тростника и часто чрез долгое время бывают плавучими. С трех сторон прилегают к берегам большие голые пески, оканчивающиеся гладкими, способными к земледелию долинами, где разведены ныне небольшие нивы, а с северной идут известковые горы, называемые Юмуртка (яичная).
В камышах и по островам водятся дикие свиньи или кабаны, барсы, тарпаны и множество различной дичи. Рыбу ловят ту же самую, что и в реке Иргиз. Места сии во все времена года, преимущественнее других мест степи Киргизской, наполняются кочевьями чумекейского, кипчатского и других родов Средней и Меньшей орды.
Они располагаются по большей части в камышах или по островам. Некоторые остаются на них посреди озера безвыходно и скот свой чрез протоки перегоняют вплавь, а сами переправляются на плотах, называемых сал, которые делаются из камыша. В сих убежищах киргизцы предохраняют себя от междоусобных раздоров, а чрез то сберегают имущество свое и независимость. 

Прошли 17 1/4 верст, расположили лагерь в песках.

В 2 часа пополудни, сняв лагерь, пустились в путь в пески Тюгусканкум, встречая повсюду различной величины соленые, горькие и пресные озерки и колодцы, происшедшие от весеннего расширения вод Аксакала.
Голые песчаные бугры час от часу увеличивались и, наконец, представлялись возвышенными горами.
Лагерь для ночлега расположили в 6-м часу недалеко от небольшой речки. Получа уведомление, что слева от нашего пути идет из Бухарии большой купеческий караван, послали к оному от себя чиновника для разведывания о дороге.

Сентября 1-го, прошли 41 1/4 верст, расположили лагерь близ озера Байбичакуль.

В 7-м часу поутру направили путь свой далее, проходя по большей части около солонцов бугристыми песками Берилыкум, т.е. волчьи пески, вздымающимися до 15 сажен от обыкновенного горизонта. После полуденного отдыха места встречались гладкие и холмистые.
В лощинах видны солонцы, на которых, наподобие коры в полчетверти толщиною, находилась из правильных кристаллов спекшаяся осадка поваренной соли. В 7 часов по вечеру разбили лагерь близ озер Байбичакуль. Озера сии лежали рассеяно в лощинах, простирающейся к Аксакалбарбий.
Они вообще с другими по сей лощине разбросанными называются Аксакалны-Карасу (Карасу (черная вода) прилагают киргизцы всем водам, которые скопляются и текут только весною, а летом высыхая, превращаются в озера). т.е. аксакальская черная вода.
Приехавшие обратно из бухарского каравана известили, что дорога до самой Бухарии спокойна, исключая перехода чрез реку Сыр, на которой ожидают наш караван киргизцы кичкеня-чыктынского отделения. Мы решились отправить туда нарочных (Нарочными посланы были из чумекейского отделения киргизец Каныбай, а из тюрткаринцев Дюнанча и при них наш татарский мулла Фейзуллин), дабы заблаговременно взять все нужные предосторожности. 

Сентября 2-го.

Поутру, когда должно было вьючить верблюдов, нашли, что счет оных не полон. Встревоженные извозчики по долгом, но тщетном искании в ближайших предместьях, неотступно просили нас взять терпение и не съезжать с нынешнего места до их возвращения.
Мы обещались сие исполнить, ибо между тем временем хотели заготовить письма к чиктынскому султану Абулгазы Каипову, биям Чжанназару, Чжанзаку, Кожувергеню, Утюгану и другим. Между прочим, мы извещали их, что дней чрез шесть пойдем их кочевьями; но, впрочем, зная коварное свойство сего народа, положили между собою миновать кочевья сии, а потому вознамерились идти во все время тайно, гораздо левее прежнего и как можно скорее переправиться чрез реку Сыр по течению ее выше.
Дабы следовать сему новому плану, старались, сколько возможно, облегчить ход наш, и для того коляску, разобрав по частям, навьючили на верблюдов, а арбы оставили. К вечеру сыскались пропавшие верблюды. Они были украдены преследовавшими несколько дней за караваном, ворами, которые отхватили их в то самое время, когда ведены были в темноте вечера партиями на водопой.
При закате солнца, в ближайших киргизских кибитках видели мы печальное позорище 65. Оно сопровождаемо было заунывными напевами и отчаянными терзаниями, подобно тем, которые заметили при перекочевке. Сие производили собравшиеся со всего аула женщины к кибитке вдовы, оставшейся по смерти зажиточного семьянина. С сею церемониею не преминули они встретить и лучезарное светило.

Сентября 3-го, полуденный роздых в песках Парчакум, прошли 22 1/2 верст, а от Орской крепости 605 1/2 верст.

Поутру 16 верст проходили холмистою степью. Потом вступили в пески. Они постепенно возвышаясь представляли наконец голые бугристые гряды, называемые Парчакум, т.е. начало песков, в которых у главных колодцев остановились для отдыха.
Парчакум есть начало собственно так называемых песков Каракум, т.е. черные пески, простирающихся в длину от запада к востоку до 600 верст, а в ширину от 150 до 200. С запада к ним прилегают пески Борсуккум, с востока чрез реку Сарасу – Кунгуркум и Битпак, с севера окружают их реки Тургай, Иргиз и озеро Аксакалбарбий, а с юга – река Сыр.
Они составляют часть той обширной песчаной полосы, которая, как и вышесказано, простирается от Каспийского моря на восток до гор Алтайских. Пески сии не имеют черного цвета, как бы можно было заключить из их аналогии, а называются так по растущей в великом количестве травы юшани, которая издали представляет темноватый или, лучше сказать, серый вид.
Киргизцы кочуют в оных по большей части осенью и весною для близости реки Сыр, при которой располагаются всегда на зиму. Чрезвычайный недостаток в паствах заставляет их рассеиваться здесь по одному и по два семейства.

Лагерь для ночлега в песках Которлыкум, от полуденного стану 17 1/4 верст.

По полудни, вышед из бугров Парчакумских, направили ход небольшими глинистыми высотами, на вершине которых изредка находились могилы; справа представлялись высокие пески Чжаржагыл, а далее за оными выказывались горы Калмастау.
Повсюду между буграми и в пологих лощинах попадались солонцы, соленые озера и славные колодцы, обросшие зеленою травою. Слева примечены две небольшие ямы, которые наподобие льда на поверхности покрыты были осадкою поваренной соли.
По пробитии оной выступал смешанный с илом черный тузлук, продолжавшийся в глубину около аршина. Под ним находилась опять новая чистая поваренная соль, лежащая толстым пластом изрыхло соединенных кристаллов. Киргизцы достают оную для своих потребностей.
Они уверяли, что пласты в подобных сим озерках простираются толщиною иногда около аршина и более. В колодцах видели следующее содержание земных слоев. Первый, толщиною в аршин, состоял из серого песка; потом более сажени продолжался пласт из разноцветной, твердо-спекшейся с песком, глины; после сего показывался красный песок и темно-зеленая морская земля. 
Караван наш преодолев ныне 41 1/2 верст, остановился в 7 часов при трех колодцах, лежащих между песчаными грядами, называемыми Котырлыкум.

Сентября 4-го, полуденный отдых у горьких колодцев, 35 1/4 верст.

Еще в сумраке утренней зари отправились в дорогу. Сначала шли по возвышенным буграм Котырлыкума, потом, пройдя чрез солончаковую равнину, достигли горы Конуртюбя, состоявшей из мелкого, тонкого и бугристого песка. Хребтовидная ее вершина от поверхности солонца возвышалась до 28 сажен, простираясь непрерывною грядою от востока к западу.
Перебравшись кое-как чрез сию труднейшую преграду по излучистой тропинке, встретили снова солонцы. За ними пески Аярыкум с рассеянными повсюду колодцами, а там высокие глинистые горы. Перешед оные, спустились в равнину, где и расположились для отдохновения.
Места от горы Конуртюбя ощутительно понижались вперед нашей дороги. Они заросли все кустами, иногда попадались между ими кварцевые гальки, а по высотам – известковый камень. Вода в двух колодцах, бывших близ нашего стана, углубленная от поверхности на 2 аршина в глинисто-песчаной земле, имела кисловатую горечь и вязала язык, что, как можно было приметить, происходило от содержащегося в оной квасцового раствора. На поверхности воды находился настой, подобный плавающему на воде маслу и оттенивающий при солнечном сиянии радужные цвета.

Лагерь для ночлега в безводной степи Музбиль, 13 1/2 верст.

После полудня, набрав воду в кожаные мяши, пустились в безводную степь Музбиль, где и остановились в 8-м часу, пройдя сегодня 49 1/4 верст. После полудня в первый раз встречаться нам стало здесь деревце, по-киргизски называемое суксеул, Pinus orientalis.
Сие особливое в своем роде дерево растет по большей части в песчано-глинистой рыхлой земле, вышиною не более сажени, а толщиною у корня около трех четвертей. Стебли его чрезвычайно кривы, пень сучковат, дуплист и некрасив, кора похожая на жимолость имеет всегда множество на себе трещин, а серое тело состоит из тонких волокон, отделяющихся наподобие нитей.
Листья на нем подобны пихтовым, разделены на четыре коленца цвета темного, а к основанию колен красно-бурого. Они очень мягки и содержат солоноватый сок. Дерево сие так твердо, что при рубке его ломаются топоры; напротив того в ломке хрупки, даже при малом наклонении вершины отламывается у самого корня.
По подложении огня загорается скоро и весьма пылко, производя великий треск; уголья тлеют медленно и могут быть очень полезны для употребления. Верблюды и овцы с жадностью поедают листья или иголки сего растения, а наипаче зимою, в которое время они бывают зелены.
Сверх описанных прежде растений попадались еще здесь кустиками растущая трава сагыз. Она очень ветвиста, но совсем без листьев, цветочки имеет желтые, по которым можно было догадываться, что принадлежит к 19-му классу Линнеевой брачной системы.
Ежели переломить стебель, то выступает беловатый и на вкус весьма горький сок. При корне находится род смолы, которую киргизцы жуют как лиственничную сибиряк. Всякая скотина ест траву сию охотно. Также попадалась трава особенного вида, по-киргизски называемая туя-карн, т.е. верблюжья утроба, так названная потому, что верблюды колкую сию траву весьма любят и ею преимущественно питаются; и еще кустоватый многоколенник Polygonum frutescens, по-киргизски ит-сигак, т.е. песья моча. Свежий столь едок, что никакая скотина к нему не прикасается, напротив, перезимовалый на своем корне доставляет наилучший корм для овец и коз. Отваром сей свежей травы моют коросту на верблюдах и дают во внутрь вместо слабительного, а из золы делают с бараньим салом черное мыло, называемое карасавон, весьма удобное для мытья бумажных материй.

Сентября 5-го, полуденный роздых у ключей Башкайнар, от ночлега 23 1/4 верст.

Сего дня вступили мы в путь по безводной же степи Музбиль, т.е. ледяной пояс. Она имеет в длину от севера-востока на юго-запад до 250, а в ширину от 35 до 60 верст. К ней с обеих сторон прилегают высоты, вознесенные над горизонтом степи до 30 сажен и более.
Положение ее представляет распространенные равнины или гладкие, непокрытые никаким растением, глинистые площади, изображающие дно недавно высохших больших озер. Равнины сии разделены на многие как бы рукава и протоки с разбросанными кое-где бугорками, наподобие островков, и окружены, почти перпендикулярно до 1 1/2 сажени, возвышенными берегами.
Между сими чистыми, так сказать, высохшими протоками лежат места возвышенные, покрытые бугристыми песками и растениями.
Киргизцы рассказывали нам о Музбиле следующие три обстоятельства. 
1. Что зимою, в декабре и генваре, бывают в ней глубокие снега, жестокие морозы, сильные северные ветра с крутящимися вихрями, наносящими великую опасность проезжающим, а в прилегающих песках зима бывает теплее и малоснежнее.
2. Что весною, в апреле и мае месяцах, при таянии снегов, равнины наполняются водою, которая иногда остается до июня, а особливо к стороне Аральского моря.
3. Что в разных местах выкапывали колодцы даже до 5 сажен, но влажности нисколько приметно не было. Плотная глина, составляющая грунт сих равнин, при углублении становилась всегда тверже и желтее, и напоследок попадавшиеся камни препятствовали совсем работе, напротив, в песках не глубже двух аршин как появляется вода.
Рассматривая окрестное местоположение, сколько позволило нам время, находим, что степь Музбиль окружена возвышениями только во всю длину, т.е. с северо-запада и юго-востока, с первой стороны горами Конуртюбя и Аяры, а с другой – горами Кайнар; напротив, с юга и севера в ширину она совершенно открыта.
Почему тучи, несомые от севера сильными ветрами, врываются в средину сей, так сказать, великой ложбины и, будучи привлекаемы облегающими ее горами, сливаясь воедино производят преимущественное количество снега (Северная нагорная часть степи Киргизской между реками Эмбою, Тургаем, Иргизом, Ишимом и Иртышом подвержена бывает ветрам сим в сентябре и октябре; а полуденная, около реки Сыр, по наблюдениям г-на доктора Большого, в феврале и марте), чрез что зима всегда гораздо прежде и сильнее начинает действовать здесь, нежели в местах покрытых рыхлыми бугристыми песками, где солнечные лучи в вогнутых между буграми яминах беспрерывно отражаясь и как бы в фокусе собираясь согревают – палят землю.
Притом точно примечено, что ветра, несущие с севера снег, во всей песчаной полосе дуют в одно только определенное время. Продолжительность зимы происходит оттого, что солнечные лучи, падая под косым углом, не допускаются в равнины грядою гор, а ежели частью и прикасаются к оной, то и тогда, скользя по гладкой поверхности, весьма слабое производят действие.
Следовательно, снега могут лежать в ней дотоле, когда солнце вступит уже в знак Овна. Летом сия часть степи имеет засуху и бездождье от тех же самых причин, от которых и прочие места степи Киргизской сему подвержены, о чем впоследствии показано быть имеет пространнее.
Но при всем вышесказанном нельзя, однако же, принять, чтоб весенняя вода склоняющаяся, как говорят киргизцы, к Аральскому морю, находящемуся от нашего пути справа в 150 верстах, была виною теперешнего расширения и углубления равнин, гладкости их дна и образованию берегов.
Ибо тогда могли бы произойти только одни рытвины или овраги. Сначала почли мы сию степь за пересыхающий в летнее время залив Аральского моря, положенной на картах геодезистом Муравиным с северо-восточной стороны моря, поелику горизонтальная наклонность дна равнин действительно склоняется к Аральскому морю.
Но рассматривая более сии места мы уверились, что залив, показанный на карте г-на Муравина, лежит далее к югу, а Музбиль, направляясь положением своим несколько на запад, превращается потом в небольшие, гладкие же и частью заросшие травою долины, называемые какты и пересекаемые между собою на немалое расстояние песчаными буграми, а, наконец, в камышные топкие ложбины, которые, хотя и приближаются к морю, но совсем в другом месте.
Некоторые киргизцы в дополнение сего утверждали, что вода в некоторых равнинах, и особливо в какты, появляются не только весною, но и во всякое время года, когда только случится прибыль в водах близлежащих. Сему взаимному сообщению вод, как кажется, способствуют рыхлые пески при возвышении воды в Аральском море, коего поверхность весьма близка к поверхности сих равнин.
Сверх того заметить должно, что по всем глинистым плоскостям сих равнин находятся белемниты, гладко отшлифованные кремни гальки и морские, разного рода и величины, раковины. Итак, если к сим обстоятельствам присоединить еще самый вид или положение сей степи, круглые острова, возвышенные и не осыпавшиеся берега, и не заросшее гладкое дно, тогда все будет доказывать, что еще в недавнем времени находилось здесь постоянное вод пребывание, служившее может быть продолжением озера Аксакалбарбий или соединением его с Аральским морем.
Горизонтальная гладкость и плотность Музбиля происходит от действия воды, которая механически растворя глинистую поверхность, разносит и осаждает ее по всему пространству. Твердость же почвы, препятствующая воде проникать во внутренность, лишает сии места колодцев.
По переходе чрез Музбиль, вступили мы на крутые Кайнарские горы, представляющие как бы главный берег сей степи, возвышающейся от плоскости до 32 сажен, а с противной стороны, от песков, только до 15. Горы сии простираются неразрывно хребтовидною грядою и имеют в ширину от 2 до 7 верст.
По вершине их рассеяны холмы, пригорки и песчаные бугры с растущими повсюду кустами. В глинистой почве сего хребта находятся известковые, песчаные и глинистые камни, и в изобилии бобковая железная руда. На обе стороны оной, от самой вершины, спускались крутые, сажени в четыре и более глубиною, овраги или род провалов.
Земля по оным была столь рыхла, что лошади и верблюды топли по колени. Она цветом изсера-голубовата и содержала в изобилии железные частицы. В 10 часов утра остановился караван близ ключей Башкайнар (Кайнарская голова), находящихся на вершине горы, на небольшой окруженной буграми площади, в которой из круглых котловидных ям, обросших камышом и ситником, вода, как будто бы чем вытесняемая, текла на все стороны многими ручьями, которые после, соединясь вместе, сбегают с горы в Кунгурскую равнину и теряются в рыхлых песках.
Вода сих ключей совершенно светла и довольно холодна; она испускает сильный запах горючего газа, примечаемого обыкновенно при серных минеральных ключах. Грунт площади, где они находятся, был так разжижен, что многие из наших верблюдов и лошадей, попадаясь в сии обманчивые топи, с трудом были вытаскиваемы.
Они покрывались вязкою и довольно нежною голубоватою глиною, которая с великою удобностью может быть употреблена на делание ценной посуды. Подобных сим ключей по Кайнарским горам рассеяно много. 

От полуденного стана 17 1/2 верст, ночлег в песках Кчипарчакум.

После полудня, спустясь с Кайнарских высот, направили путь чрез Кунгурскую равнину, а потом пошли по холмистой степи и по пескам Кчипарчакум, идущим особливою грядою; в них остановились для ночлега, пройдя с самого утра 41 1/4 верст.
По всем проходимым нами местам много водится волков Canis lupus L, по-киргизски карскар; лисиц Canis vulpes, тулько; диких собак Canis corsa, корсак; барсуков Ursus meles L, барсук. Сверх сего попадаются иногда дикие лошади Equus siloestris, S: Potius alpestris, тагы, а по-татарски тарпан; дикие ослы Equus asinus ferus, кулан и проч.

Сентября 6-го, полуденный роздых при колодцах Бургай, от ночлега 23 версты.

Поутру, как скоро оставили Кчипарчакум, представились нам глинистые гряды гор, потом пониженные лощины со славными колодцами, а напоследок пески Бургайкум, в которых у колодцев Бургайкудук остановились для отдыха.
От самих Кайнарских гор путь наш пошел чрез такие места, по которым кочует злобный каракисятский удел, почему предосторожности в проходе были увеличены. Во все стороны посылали мы разъезды, кои давали нам знать о направлении пути, дабы, сколько можно, уклоняться от аулов.

Ночлег в окрестностях горы Кушмурун, в 24 1/4 верстах от полуденного лагеря.

После полудня, близ глинистой горы у могилы Бургай-бия, попались нам до 20 человек вооруженных киргизцев. Старание скрыть свое имя, когда мы спрашивали, кто они и какого отделения, возродило в нас подозрение о их честности.
Под горою коснулись мы солонца Узуншур, а за оным нечаянно подошли к каракисятскому аулу, где запасясь водою, вступили в пески Мансуркум. Пройдя оные и равнину Мансур, поднялись на высоты, а в 10 часов остановились близ горы Кушмурун (птичий нос), называемый так по наружному ее виду.
Мы должны были сего вечера, несмотря на темную ночь, следовать со всею возможною тишиною. Сами звезды, единственные в степях руководители, скрылись за завесою помрачившегося неба. Крякаши разделились на части и по одному только глухому шороху отыскивали друг друга. Караван совсем бы сбился со своего пути и разошелся врозь, когда б вожаки не предупредили оное своею попечительностью.
При таких случаях вожаки обыкновенно разъезжаются во все стороны, для отыскания тех мест, чрез кои идет дорога; и если кто из них до сего достигнет, тогда положа к кремню натертый порохом трут, который киргизцы во всякое время при себе имеют, ударяет об него огнивом, отчего происходит блеск, подобный ружейной вспышке, весьма приметный в нарочитом отделении.
За сими призывающими нас сигналами, повторяемыми почти беспрерывно, мы следовали спокойно, а где надобно было остановится лагерем, передовые расклали большой огонь, к которому, наконец, собрался весь караван.

Сентября 7-го, путь к пескам Сырпарчакум, 20 1/2 верст, от Орской крепости 787 1/2 верст.

В 3 часа пополуночи направились далее по бугристым флецевым горам, покрытым черноземом и песчаною глиною, а на поверхности оных рассеянными полосами кремнистых галек. Горы сии идут от востока, склоняются на запад к берегам Аральского моря к урочищу Тарнак.
Корму в ложбинах было довольно, но колодцев и текущих рек совсем не видно. Произрастающие здесь саксеуловые деревья, служащие наилучшим украшением дикой здешней природы, представляли повсюду веселые перелески, венчающие вершины холмов, под тенью которых странник, соскучившийся взирать на мрачные песчаные пустыни, найдет себе немалое удовольствие и отраду.
Спустясь с гор по крутой покатости в пониженную до 20 сажен равнину, представились нам голые пески Сырпарчакум, составляющие конец Каракума. За сими песками чрез 60 верст простираются небольшие горы Джиеккум, т.е. с краю песков, а за оными течет знаменитая река Сырдарья (Дарья означает реку первой степени, ибо у всех азиатцев реки по величине их имеют различные названия: у киргизцев ключ называется булак, ручей – бутак, речка – чжелга, река средней величины, река великая – дарья).
В песках Сырпарчакум лежит колодец Байгары, у которого надеялись мы по условию получить известие от посланных наших 2 сентября на реку Сыр. В самом деле они нас здесь встретили и известием своим произвели величайшее смятение в караване.
Ибо киргизцы кишкене-чиктынского отделения, куда они были посылаемы, со всеми биями, под начальством султана Абулгазы, признанного от них ханом, с частью чумекейцев из удела кунтского и сарыкашинского, некоторых тюрткаринцев, каракалпаков и даже хивинских узбеков, заняв все перевозы чрез реку, ожидали нашего на оную прибытия, с тем, дабы всех без исключения лишить жизни, а багаж разделить между собою.
Чтобы в точности исполнить сие намерение, старшины обязали друг друга, по их обычаю, присягою; многие из них внушали народу, что мы предвозвестники несчастья Киргизской орде; даже самые баксы вооружали их к нашему погублению разными разглашениями.
Корыстолюбивая жадность к добыче была главною целью сего их движения.
- «Мы заметили, – говорит посланный от нас мулла, – что скопище киргизцев простирается уже более 4000 человек, а притом и еще со всех сторон сбегаются вооруженные толпы».
При первом действии сего жестокого известия, положили было мы податься еще вперед и, укрепясь у колодца Байгары, ожидать нападения. Но что можно было сделать 50 вооруженным против великого количества. Каныбай уверял, что сие место занято уже немалою партиею сообщников, почему ни один купец, ни один киргизец на предприятие наше не соглашались; и в беспорядке и торопливости пошли обратно.
Главное пребывание злодеев находилось от сего места около 100 верст. Они оставались там в том ожидании, что караван сам придет, так сказать, в их руки; а потому и предприняли мы уклониться в аулы верных нам чумекейцев, кочующих в 250 верст назад, и после, ежели сие удастся, идти опять в Бухарию другим путем, чрез Среднюю орду.
К сему расположению с восторгом согласились все нам сопутствующие. Два часа ранее и мы достигли бы своей цели, но несчастье готовилось нас преследовать. Мы должны были стоять на краю погибели!
Крутившаяся пыль от каравана и скорое наше возвращение после спокойного хода, привлекли внимание пастухов каракисятского аула, которые принимали нас сначала за перекочевку. Они из любопытства прискакали к каравану и, узнав, что мы есть ожидаемая добыча их сообщников, пустились прочь.
Мы хотели из предосторожности удержать их при себе до безопасного места, но к большому несчастью один из них на быстрой лошади не мог быть пойман. Он дал знать о нашем возращении в пески Парчакум, а оттуда, как узнали мы после, немедленно отправили нарочного на реку Сыр.

Обратный путь.

Тогда был 2-й час дня, как мы пустились в обратный путь, который продолжали с наивозможною скоростью. Для отдохновения остановились уже после полуночи в песках Мансуркум при хороших колодцах.

Сентября 8-го.

В 3-м часу утра вышли опять в дорогу и продолжали оную до 2-го часу дня. Когда усталые и утомленные зноем верблюды почти падали, требуя отдохновения, тогда уже расположились мы между буграми песков Кчипарчакумских, а пробыв два часа, отправились далее.
В 8-м часу взошли на Кайнарские горы, где у ключей Билькайнар (Кайнарская поясница), напоив лошадей, запаслись водою и камышом, а потом спустились в степь Музбиль. Дорога наша направлялась гораздо левее прежней. Отличных местоположений и перемен в произведениях природы приметно не было.
Мы во время хода нашего располагали всегда на возвышениях отъезжие из вожаков караулы, которые оставались назади иногда верст за 15 и более; а в стороны посылали разъезды, дабы о всяком малейшем движении получить известие.
Во 2-м часу пополуночи остановились в равнинах кормить запасенным тростником лошадей, а в 3 часа пошли опять далее. В сие время прискакал к нам киргизец, из оставленных на посту с половины вчерашнего дня, и уведомил нас, что при закате солнца видел вдали ужасную пыль, вздымающуюся со всех сторон; верное свидетельство, что киргизцы нас преследуют, хотя сие и противу их обыкновения.
По таковом известии, устроя верблюдов каравана четвероугольником, скрыв в средину излишний багаж и расположа казаков вокруг, пошли еще поспешнее. Бекчурин, пользуясь темнотою ночи, от нас уехал вперед для призвания на помощь приверженных киргизцев.
Поминутно прибегали к нам боковые разъезды с уведомлением, что со всех сторон замечают они движения киргизских партий, в некоторых местах видели мы раскладенный огонь, в других, разносились крики множества голосов, а по сторонам, повсюду, сверкали киргизские сигналы.

Сентября 9-го, от Орской крепости 680 верст.

Час от часу известия о неприятеле становились чаще, а, наконец, при восхождении лучезарного солнца, на равнинах Музбиль, близ холма и могилы Ходжаберган, увидели мы стремящиеся толпы киргизские, простирающиеся около 800 человек.
Между ними развевались многие значки, ознаменовывающие по киргизскому закону кровопролитие. Они искали нас разделенными партиями, почему некоторые заехали даже вперед. Прежде нежели грабители к нам приблизились, выслали мы к ним в обе стороны верных вожаков наших (Вожаков при нас было тогда 11 человек) и некоторых магометан (По закону киргизскому не должно никогда друг против друга употреблять оружие или производить смертоубийства без формальной войны, что наблюдают они и против всех магометан), с тем, дабы они вступя в переговоры, удержали сильное их стремление.
А между тем сами спешась и посадя верблюдов в кучу, снимали с них тяжелые тюки, из коих не имеющие при себе оружие, делали род крепостицы, а вооруженные казаки вышед вперед готовились к защите. Никакие средства не сильны были отстранить угрожающую нам бурю.
Напитанные ожесточением киргизцы, как хищные звери, видящие в когтях своих верную добычу, жадничали кровопролития. Они, не внимая посланным, напали на них с яростью и вместе с сим пустились с ужасным криком к каравану со всех сторон во всю конскую прыть.
Мы совершенно были уверены, что при сем первом ударе, который бывает самый сильнейший, они нас сомнут. Но пугливые и усталые их лошади к сему уже более не были способны, почему малая наша стрельба доставила нам довольно обороны.
Потом они разделились на несколько куч. Одни из них сойдя с лошадей, припали к винтовкам, другие стреляли из ружей верхами, некоторые пущали на всем скаку стрелы, а все прочие с пиками сделали опять удар, но снова были отражены.
После сего половина их спешилась и, будучи прикрываема конными, устремилась всею массою на один пункт. Причем им удалось ворваться между спутанными верблюдами, они произвели тогда сильнейшую сечу на саблях и копьях. Решительная минута!
Мы, конечно, погибли бы в оную, если б отчаяние не произвело в казаках наших чрезвычайной храбрости. Иные из них бросились прямо в толпу в ручной бой, а другие, заняв закрытые места, открыли сильную перепалку, которая была весьма действительна.
Но и тогда не в состоянии мы были бы держаться долго, если бы испуганные лошади и перераненные верблюды не бросились в кучу сражения и, будучи возбуждаемы новыми ранами и криком, не стали опрокидывать и топтать людей.
Ибо после сего многие киргизцы увидя некоторых еще навьюченными, оставя битву, пустились за добычею, а остальные, встречая на каждом шагу неожидаемою упорность, отступили. К большому нашему несчастью мы потеряли в сие время семь мешков воды, заготовленные вчера для безводной сей степи.
Тогда же взяли у нас в плен одного человека; а некоторые из купцов, будучи одеты подобно киргизцам, во время сего смятения из каравана уехали под руководством надежных вожаков, которым вручили двух верблюдов, навьюченных червонцами.
Очарованные корыстолюбием грабители, разделились после сего на партии: иные, отошли в сторону делить полученную добычу, другие собрались в круга для советов, а некоторые, удалялись в ближние кочевья, приглашать новых к себе союзников.
Пользуясь сим временем, старались мы сколько можно укреплять из тюков сделанную ограду. Она представляла подобие 3-саженного редута. В средине поставлены были в кучу оставшиеся при нас 5 лошадей и 2 верблюда. Окружности очистили от кустов, которые в первый удар стрельцам киргизским служили прикрытием.
От стороны чиктынского жилища беспрерывное было приращение неприятелей. Они стекались с визгом и со многими значками, показывающими различные их колена. Когда киргизцы разделили добычу и количество их умножилось более 1500, тогда окружа нас, кричали, дабы все магометане выходили вон, в противном случае грозили им неизбежною смертью.
При нас осталось их немного и сии определили жизнь свою в жертву общей защиты. После того, приближаясь к укреплению, всячески старались завладеть оным, но тщетно. Неутомимая храбрость и отличное сопротивление малой команды опять заставило их рассыпаться.
С нашей стороны ранено было 6 человек, а о неприятеле ничего достоверного сказать не можем, ибо они, так как и все азиатцы, раненных и убитых не оставляли на поле сражения. Но ясно видно было, что отчаянное сопротивление весьма подействовала на сих трусливых воинов.
Они, оставя делать нападение, решились ожидать нашей сдачи от медленного изнурения, почему расположились кругом укрепления на ружейный выстрел. Лошадей своих погнали на водопой, отстоящий от сего места верст на 25. Мы со своей стороны для утоления жажды решились рыть колодец.
Перед вечером неприятели прислали к нам старшин своих с одним чумекейским вожаком нашим Абтикарем. Они показывали желание заключить перемирие и уверяли, что покушение народа на грабительство началось без воли биев.
- «С завтрашнего утра, – говорили присланные, – сами бии хотят провожать нас в Бухарию и возвратить отбитое у вас имение».
Сим коварным обнадеживаниям верить было невозможно, почему мы сказали им, что действовать будем только в таком случае, когда кто из них подойдет к нам ближе ружейного выстрела. Беспрерывное стечение киргизцев увеличилось, наконец, до того, что могли они саженях в 100 от редута сделать неразрывный круг и облечь нас отовсюду.
Некоторые рубили по пескам растущий кустарник и сваживая оный в кучи, делали в рост человеческий связки, засыпая их песком наподобие тур, по-киргизски называемые аратура. Ночью с ужасным шумом имели перекличку сими словами: никого из городка, ни в городок не пропущать!
Во многих местах раскладен был огонь, вместо маяку вновь приезжавшим. Весьма часто патрули их приближались к нашему укреплению, но, быв окликаемы, тотчас удалялись. Мы наблюдали строгую тишину. Иногда посылали казаков к киргизским кругам для подслушивания их советов, и к горести нашей узнали, что у них раздавались крики радости о приращении сообщников.
Между прочими, прислан к ним был от хана Абулгазы наперсник его, Садит-Кирей, который есть внук бывшего башкирского бунтовщика Карасакала. Он с усилием научил народ к вреду нашему и заклинал исполнить сделанную присягу.

Сентября 10-го.

Целую ночь попеременно занимались мы вырытием начатого колодца, но здешняя земля, как описано о том сентября 5-го, едва от топора и лома делилась на части и в 3-саженной с трудом достигнутой глубине не оказывалась ни малейшего следа сырости.
Уже утренняя заря начала освещать восточную сторону неба, но мы не имели ничего к утолению жажды, мучившей нас со вчерашнего утра. По рассвете увидели, что количество окружающего народа гораздо превозвышало прежнее.
Можно по справедливости было сказать, что мы уподоблялись тогда былинке, растущей в обширном кустарнике, которую и самый строгий наблюдатель едва ли бы заметил. Вскоре явились опять вчерашние старшины вместе с Садит-Киреем и с теми же предложениями, как прежде.
Мы принимали оные с тем, чтоб прежде все неприятели разъехались в свои аулы, а с нами остались только немногие старшины, с которыми хотели отбыть к чумекейским аулам для нужных заготовлений. Сии предложения обнаружили прямые их замыслы: они непременно хотели, чтоб мы теперь же пошли к ним, отдав караван на их руки, дабы чрез то, как видеть можно, удобнее было взять всех нас без сопротивления в плен. Дорого решились отдать жизнь свою и вольность.
Казаки готовы были на всякое предприятие, почему и объявили грабителям, что требуем идти к чумекейцам, или будем защищаться, покуда достанет силы. Хотя по вчерашнему условию не должно было бы начинать никаких воинских действий, но киргизцы во время переговоров подкатывали к нам сделанные туры и приготовлялись к сильнейшему удару.
На последнее желание наше не прежде хотели согласиться, как тогда, когда по закону их выдадим за убитых и раненых кун, т.е. мзду (О сем киргизском законе показано во 2-й части). Оставшиеся при нас купцы с радостью взялись удовлетворить сему требованию, ибо в прежние годы подобная сему мзда нередко спасала купцов и товар. Киргизцы в верности их обещания произнесли пред Алкораном клятвенную присягу (За каждого убитого положено было выдать по 100 червонных).
Рассуждая о пользе такового условия, мы полагали, что сохраня казенные вещи можем еще идти в Бухарию другими отдаленными дорогами. К 5-му часу пополудни было выдано им 6000 червонных и сверх того многие товары.
Сильный полдневный жар, соединясь с великим беспокойством и померкшею надеждою достигнуть воды в рытом нами колодце, произвели горестное отчаяние во всем нашем сообществе. Некоторые обессилели до того, что с нуждою поддерживали самих себя, иные, почти полумертвыми, распростирались по песку, лица всех были томны и бледны, глаза кровавы, язык, покрытый напекшеюся корою, почти не шевелился.
Смерть, казалось, занесла уже свой роковой удар. Чтобы предупредить сию погибель, мы, пользуясь мирным условием, просили у киргизцев воды, но тщетно. Бедные, и то во время заплаты куна, носили к нам ее тайно в небольших кожаных мешках, подвязывая их под одежду, и за малую меру едва соглашались брать по 2 и более червонца.
Невзирая, что вода сия при обыкновенном соленом свойстве была отвратительного запаха, с грязью и для умножения ее смешана с лошадиною мочою. Казаки хватали оную с чрезвычайною жадностью. «Дайте мне, – говорили слабые и раненные, – дайте хотя смочить палец и охладить язык».
Может быть по заплате куна получили бы мы желаемое, если бы беспрерывное приращение злодеев не возбудило снова дух корыстолюбия. Они презрели присягу, и, думая найти нас ослабевшими, опять начали делать наступление.
Шесть раз устремлялись к стенам укрепления, имея в руках сплетенные из веревок петли для вязания полоненных, но не могли в оное проникнуть. Тщетно партия союзных нам чумекейцев до 300 человек раза три покушалась дать нам руку помощи, грабители прогоняли ее с жестоким поражением.
К большему замешательству казаки, ожесточась на неприятеля, более не внимали приказаниям. Они хотели броситься на них и лучше умереть, чем быть в мучительном состоянии. Надобно было употребить средства сильные, чтоб удержать их в границах и заставить ожидать общей участи!
Непрестанное умножение народа, малочисленность наша и невозможность получить себе откуда-нибудь помощь, представляли нам одно неизбежное спасение от мучительной смерти, отдаться в руки врагов. Но вспомнив, что сие пожертвование, кроме вечного невольничества, не принесет никакой пользы, решились, наконец, оставя весь караван, пробираться сквозь неприятеля вооруженною рукою, дабы производя сие, или умереть защищаясь, или пробившись, сохранить жизнь нашу для нового государству служения.
При сем последнем надеялись, по крайней мере, спасти депеши, нужные бумаги и, удовлетворяя общему желанию, возвратить людей в свое отечество. К вечеру объявили о том всем в караване, советуя брать сколько возможно более патронов.
Сие приказание оживило в сердцах всех последнюю искру бодрости. Мы не успели еще приготовиться к сему окончательному предприятию, как вдруг, с сильным движением отовсюду, увидели снова стремящихся на укрепление хищников.
Не давая времени совершенно стеснить нас в оном, соединено пошли чрез стену в ту сторону, в которой находились чумекейские аулы. В сие мгновение, когда менее всего надеялись найти спасение, мы удивились увидя киргизцев от нас удаляющимися.
Чрезмерная ли привязанность к жизни и вместе желание не потерять часть добычи, на которую многие бросились, или взятая за кровь мзда (кун) удержали, что они не опрокинули на нас всеми соединенными силами, того объяснить не можем.
Во время сего движения поднялась ужасная пыль, великий крик и сильное волнование, которые соединясь вместе с вечерним сумраком, лишили нас любезного сотоварища, доктора, надворного советника Большого и некоторых других, кои были взяты в плен.
Киргизцы при разграблении каравана, можно сказать, уподоблялись саранче, опустошавшей плодоносные поля. Все что ни попадалась в их руки, разрубали, ломали, рвали на мелкие клочки и с сильною дракою отнимали их друг у друга, гоняясь по полю.
По некотором отдалении от места разграбления, присоединились к нам честные наши вожаки Каныбай и Буранбай, которые вместе с другими скрывались за горами. Первых немедленно послали мы отыскать полоненных, но оные ни малейшего не могли нам доставить сведения, куда несчастные попались.
Неизъяснимую радость чувствовали все отходя от рук врагов. Новый луч надежды подкрепил дух наш. Казаки шли по песчаным буграм так легко, как по ровной дороге, но утомленные их силы недолго могли служить им.
- «Нам нужна помощь», – говорили они.
- «Напоите нас Бога ради», – повторяли вожакам отчаянным голосом.
Вскоре после того приблизилась новая толпа киргизцев до 200 человек из чумекейцев сарыкашинского удела. Они, под видом вызванных для защиты, предложили свои услуги и посадили всех позади себя на своих лошадей и верблюдов.
Скоро, однако ж, увидели мы, что доброжелатели сии вместо соединенного пособия стали разъезжаться в разные стороны. Сие заставило нас сзывать команду в соединение, и, сбежавшись кое-как вместе, сильною стрельбою отбились от вторичного несчастья, потеряв снова 8 человек из обезоруженных казаков, которые в темноте были связаны и увезены.
Целую ночь шли мы пешком под руководством нашего вожака Каныбая, будучи окружены со всех сторон киргизцами, производящими ужасный крик, скачку и набеги. На рассвете между страхом и надеждою прибыли в аул чумекейского бия Мусряба, где присоединился к нам и переводчик Бекчурин.
Вода было первое слово наших сотоварищей и, несмотря на опасность, все бросились искать оную в разных местах. Иные, не имея сосудов, опускались в колодцы и черпали ее горстями, другие сосали обмокшие части платья, а некоторые припадали к влажной земле и довольствовались ею.
С чем может сравниться сие положение! В аулах сих надеялись мы найти хотя малейшее пособие, но во всем другом, кроме утоления жажды, обманулись, ибо киргизцы преследовавшие нас в ночи, окружа аул, требовали, чтоб взамен понесенных ими потерь при сражении с чиктынцами, выдать всех нас как должную им добычу.
С большим трудом могли мы, при посредстве нашего хозяина Мусряб-бия, согласить их, чтоб они оставили сию претензию и старались о доставлении увезенных людей в неволю, обещая за каждого возвращенного заплатить из суммы, сохраненной купцами (Здесь говорится о тех купцах, которые при самом начале нападения скрылись из каравана вместе с вожаками), по 50 червонных.
Но купцы скоро после сего прибыли к нам с печальным известием, что капитал, на который полагали мы всю надежду, будучи зарыт ими для безопасности в песок, оттуда похищен. Мы послали тотчас вожаков с переводчиком и казаками искать похитителей.
К вечеру пропажа была отыскана, и при помощи Мусряба и Китябай-бия отнята обратно и возвращена купцам. Некоторые из нас нарочито осматривали сего дня место разграбления, но ничего не нашли, кроме взрытого песку, перемешанного с сухарями и мелко изломанным от сундуков деревом.

Сентября 12-го.

Целый день проведен в беспрерывных заботах в рассуждении возвращения увезенных людей. Они рассеяны были в разных аулах; иные из них были даже запроданы бывшим тут хивинцам, и вообще все обобраны донага; а о г-не докторе, денщике и нескольких татарах, попавших в руки первых злодеев, не имели никакого известия.
Киргизцы, посланные за особую плату для отыскания оных в удаленные места, уже в глубокую ночь привели к нам только караваноначальника нашего Исмайлова, с двумя купеческими приказчиками, которых нашли шатающимися по пескам.
Исмайлов сказывал, что при выходе из каравана схватила его партия чумекейцев, бывшая под начальством старшины Байчунды, и целые сутки влекши за собою, не иначе избавила от рабства как по едино-исповеданию, и особенно тогда, когда Исмайлов объявлял о себе, что он был в Мекке.

Сентября 13-го.

Поутру начали собираться в путь, но никто не брался провожать нас ни в Россию, ни в Бухарию, опасаясь с обеих сторон непременного взыскания. Трудно бы нам было убедить к сему киргизцев, ежели бы не прибыл известный Каракубек-бий с партиею 100 человек ему ближних.
Он, дабы удалить от себя подозрения, взялся дать нам людей в вожаки и уговорил к тому чумекейцев, но верблюдов и лошадей, на чем бы ехать, не давали; а для того предприняли мы доколе можно идти пешком.

Сентября 14-го.

До самой полуночи, с лишком 40 верст, брели песками и остановились у аула доброго и честного чумекейского Китябай-бия. Здесь, на занятые у купцов червонцы, выменяли верблюдов и несколько лошадей, ибо сии последние были гораздо дороже первых, а для людей, не имеющих одежды, армяки и тулупы.
Запаслись также на несколько дней для пропитания пищею. Из тюрткаринцев пошли с нами вожаки при старшине Буранбае, а из чумекейцев – при Идиге, всего 15 человек. Приготовясь таким образом, и посадя на каждого верблюда по два человека, после полудня отправились в Россию, левее того пути, которого держались прежде. Пополуночи останавливались отдохнуть и чрез два часа опять пустились в дорогу.

Сентября 15-го.

В 9 часов утра достигли до полосы описанных выше бугристых песков Парчакум, где при хороших колодцах располагались до 2-го часа. Отсюда султана Ширгазы, снабдя его червонными и придав в сотоварищество бия Дюнанчу и еще двух других киргизцев, послали мы для непременного отыскания доктора.
Они обещались нам следовать к чиктынцам, и ежели он жив, чего б ни стоило возвратить его в Россию. Выступя из Парчакума, шли местами более ровными солонцеватыми, направляясь к Тюгошкану. Сей путь противу прежнего казался нам удобнее.
В первом часу за полночь темнота не позволила продолжать нам дорогу, а потому избрали место для ночлега в буграх, не доходя реки Иргиз. 

Сентября 16-го.

На утренней заре нашли опять известный путь и на рассвете достигли Иргиза при урочище Тюгоскан, в том самом месте, где прошлого месяца 28-го числа имели лагерь. Перейдя реку вброд и приняв вправо, потянулись холмистыми степями.
Слева оставили гору и могилы Карамула, а справа, реку Тургай. Около полудня достигли озера Хочжакул, где имели малый роздых. Обширное сие озеро заключало в себе пресную воду, а в окрестности находились хорошие кормы.
Тут заметили мы также пашни, расположенные по косогору, близ большого солонца, отделявшегося от озера узкою возвышенною грядою земли, чрез которую пролегает канал, уподобляющийся рытвенному оврагу, глубиною более сажени. Он служит к спуску воды из озера для наводнения сих пашен.
Киргизцы уверяли, что овраг сей прорвался в недавнем времени сам собою. Далее от озера продолжа путь местами возвышенными, а пред вечером перебрались чрез лощину Сарюзяк, во время весны наполняющуюся водою, а в сие время заключавшую небольшие с оною ямы.
В полночь остановились на берегу речки Тилкары, которая тянется от реки Иргиз к Тургаю в довольно возвышенных берегах и содержит попеременно то пресные, то соленые, то горькие озерки. Здесь вознамерились мы остаться до рассвета, дабы обождать вожаков, уехавших третьего дня в свои аулы для перемены одежды и получения запасу.
С самого можно сказать за границу выхода, а особенно в обратном пути, не проходило ни одного дня, чтоб мы от наших проводников не терпели неудовольствия. Несогласные и упорные вожаки всегда между собою имели распрю. Всякий силился вести караван как ему приходило на мысль, дабы чрез сие мог выиграть для себя какую-либо пользу.
Идучи вперед, иногда поневоле, должны были склоняться на желание сих непостоянных путеводителей, но, теперь, держась положения Полярной звезды, не внимали никаким их представлениям и шли прямо в Россию.

Сентября 17-го.

Поутру сего дня отправились сперва вправо, но потом опять возвратились для обождания киргизцев, уехавших в аулы за нужною нам провизиею. По песчано-глинистым горам, в окрестности реки Тилькары, а особливо к северу лежащим, преимущественно пред прочими ископаемыми были приметны железная охра и рассеянные полосами кругляки.
В 3 часа после полудня, оставя напрасное ожидание, пустились в дорогу с оставшимися только 8 киргизцами. В лунную нынешнюю ночь перешли гору Кунгуртюбя, мимо которой проходят всегда чумекейцы с караванами. Здесь от самого Тюгошкана до вершин реки Иргиз дорога идет ровными степями, весьма удобными для езды на колесах, и кормы до самой России становились час от часу привольнее.
Ежели при переходе сем можно чувствовать в чем недостаток, то только в одной воде. В 3 часа пополуночи остановились в безводном месте и, пробыв короткое время для отдохновения, отправились далее.

Сентября 18-го.

Недостаток в провианте приводил нас в большое беспокойство. От переправы за Иргиз не попадалось ни одного аула, в котором могли бы мы получить себе запасу; опечаленные вожаки отнимали у нас всю надежду сыскать оный прежде границы.
Но в 11 часов заметили справа сначала чуть движущиеся предметы, которые принимали мы за колебание растений. А киргизцы, совершенно привыкшие к степям, решительно уверяли нас, что это скот и, поскакав туда, ко всеобщей радости в 7 верстах открыли кочевье, которое было уже последнее и замешкалось долго на севере по причине не оконченных экономических на зиму приготовлений.
Здесь закупив баранов и запасясь опять дня на два, вместо обыкновенного провианта, вареным мясом, к вечеру пошли в дальнейший путь. Около 10-го часа утра расположились для отдохновения близ высокой, хребтом идущей горы Каратавлё, на вершине которой находится могила одного из киргизских святых, а в окружности по всей степи лежат многие солонцы, с хорошими около их колодцами.
Свирепый холодный, периодически северный ветер, сопровождаемый дождем, угнетал нас от самой горы Кунгуртюбя. Обмокшее платье сцеплялось на плечах от бывших по ночам заморозков. Верблюды, побуждаемые к скорому ходу, долго противоборствуя силе ветра, изъявляли изнеможение свое пронзительным визгом и иногда падали утомленными на землю.
Употребляемый в сухое время для обогрения скотский помет, теперь совсем не загорался. Мы не находили более никакого средства к защите на месте отдохновения, как скрываться между посаженными в кучу верблюдами.
- «Привел нас Бог, – говаривали в сие время казаки, – спать лицом к лицу на одной постели с верблюдами!»
Оставя гору Каратавлё, во всю чрезвычайно темную ночь, сопровождаемую туманом, продолжили путь, руководствуясь в проходе удивительным искусством киргизцев.

Сентября 20-го.

Перед рассветом остановились у одного камышового озера. Справа, в 25 верстах отсюда, видна была знаменитая гора Карачатау, довольно известная по описанию г-на Рычкова в Оренбургской топографии. После полудня следовали гладкою степью до самой Бабанчока, у которой кроме камышных озер попадались немалые колодцы.
Гора Бабанчока примечательна потому, что бывает сборным местом киргизцев чумекейского рода для произведения народных пиршеств. К сему способствуют изобильные пастьбы и обширная степь Бабан, по которой весьма удобно производиться могут обыкновенные киргизские ристания.
Пройдя гору сию, стали подыматься на высоты, постепенно увеличивающиеся и представляющие сначала Верхний Котырташ, а потом большими грядами идущие холмы Тякали. Спустясь с сих последних к реке Иргиз, остановились для отдыха.

Сентября 21-го.

Поутру, вместе с восходом солнца, переправились за реку и следовали Караадырским кряжем. Вступя в горы, совсем новую почувствовали перемену. Небо сделалось ясным, погода теплою и ветер утих. Отдохнув часа два при камышином озере, продолжали путь далее.
К вечеру миновали озеро Актамкуль и сухие овраги, составляющие вершины реки Камышаклы. А на рассвете, после небольшого роздыха, достигли до речки Аярыбутак, или Малой Камышаклы.

Сентября 22-го.

Найдя чрез реку сию переправу брели далее по возвышающимся каменным горам. К половине дня увидели реку Ачагатлык, перейдя которую остановились под крутою высотою на берегу реки Большой Камышаклы. Камышакла берет начало свое от востока, близ вершин Иргиза из гор Караадыр, о чем и выше сказано было.
Она так, как и другие реки степи Киргизской местами пересыхает, а весною изобилует водою. В то время, стесняясь между высокими берегами, бывает она до 3 и более сажен глубины. Окружные горы имеют главное свое положение с правой ее стороны, и называются по имени сей реки.
Они оканчиваются к берегу холмами, расселистыми утесами и разновидными осколками зеленого звонкого камня, кремнистого сланца и других кремнистых пород и кварцев. Из расселин стремительно ниспадают водопады, которые, раздробляясь между торчащими каменьями, производят громкий шум.
Они появляются между пластами сланцевых пород, стекая из окружных озер и родников, изобилующих в сие время водою по причине бывших продолжительных дождей. Некоторые из них стремятся с великим шумом чрез все лето, а другие показываются только весною и осенью.
Особенно замечена нами здесь гора Шайтантау, т.е. чертова гора (смотри вид № 13), которая лежит при изгибе реки Камышаклы, навешиваясь над нею наподобие полусвода. Произведение по сей реке судоходства, которое г-н Рычков признает удобным (Дневные записки путешествия его по степи Киргизской, страница 12-я), не иначе принять должно как во время весны, не далее месяца мая, и не на больших судах, а на обыкновенных лодках, и то с нуждою.
Надобно заметить, что путешественник сей, бывши здесь весною, верно, не знал до какой степени простирается упадок воды среди лета. Нынешний день препроводили мы совершенно без провизии. Усталые лошади и верблюды обращали на себя жадностью полные наши взоры.
Многие уже покушались одного из них употребить в пищу, но вспомня, что чрез сие произойдет остановка, тотчас отступили от сего намерения, питая себя надеждою скорого достижения границ российских. Для чего отдыхали здесь только минут сорок и во втором часу отправились к реке Орь.
Едва успели отдалиться от Камышаклы несколько влево и подняться на высоты, как представились человек до 100 выходящих из-за гор вооруженных киргизцев. Они пустились на нас со всею стремительностью, подобно ястребу, налетающему на слабую жертву его ярости, и приближась, начали кидать множество стрел и стрелять из ружей.
Вожаки наши, ежечасно ожидавшие преследования прежних грабителей для исполнения их присяги, новых сих злодеев почли за чиктынцев; почему спешась и соединя в одну кучу верблюдов, с поспешностью отклонились к берегу реки, и вышед навстречу к наезжающим неприятелям, сделали залп, чем остановя быстроту их набега, продолжали перепалку доколе они несколько удалились.
После сего послали мы к ним известного Буранбая для узнания о их намерения, почему в тоже время уведомлены были, что киргизцы сии разъезжают около границ из большого чиктынского удела для междоусобной баранты. Некоторые из них, пользовавшиеся многими выгодами в бытность нашу на границе, были устыжены сею нечаянностью.
Они пришли сами к нам с извинением и потом удалились. После сего пошли мы вперед с наивозможною поспешностью. По захождению солнца, при устье речки Камышаклы, переправились чрез реку Орь бродом Базарбикя, т.е. базарная баба, а для отдохновения остановились близ речки Минлюбай.

Сентября 21-го.

В 10 часов утра прибыли мы в Орскую крепость. Одно воззрение на сей предел наших трудов и опасностей, возродило новую жизнь в наших чувствах, все лица изъявили радость и спокойствие, всякий надеялся под кровом отечества забыть обо всех бедах своих.
Комендант крепости г-н полковник Петров доставил все нужные нам пособия, а гостеприимство жителей принесло сладостное утешение. 27-го отправились в Оренбург, куда прибыли 30-го числа сего ж месяца, и тотчас послали в Санкт-Петербург эстафету.
Потом учредя чрез Пограничную комиссию некоторые распоряжения к возвращению товарища нашего г-на доктора Большого и к ободрению разорившейся команды. Октября 6-го числа выехали в Санкт-Петербург. РГВИА. Ф. 846. Оп. 16. Д. 1929 г. Т. 1. Л. 1 - 132 об. Список.

Комментарии.

64. Рычков Петр Иванович (1712 – 1777 г.г.) – первый член-корреспондент Петербургской АН, экономист, географ и историк. Служил в Оренбургской экспедиции со дня его основания, а затем в Оренбургской губернской канцелярии. Большую известность в России получили его труды «История Оренбургская» и «Топография, или описание Оренбургской губернии» (Масанов Э. А. Очерки истории этнографического изучения казахского народа в СССР. С. 61 - 65). 
65. Позорище – зрелище.

Часть 2.

Отделение 1.

 Географическое и физическое обозрение степи киргиз-кайсаков.

Глава 1.
Общее определение степи.

Положение.

Земля, населяемая кочевьями киргиз-кайсакского народа, разделяющаяся, как известно, на Большую, Среднюю и Меньшую орды, лежит между 41-ю и 54-ю степенями северной широты и простирается от 69-го по 101-й градус долготы, считая от острова Ферро 66.
От запада прямо на восток имеет она длины с лишком 1800, а широты от севера на юг от 1400 до 600 верст. Всей окружности считают более 7000 верст; следовательно, плоскость ее займет на земном шаре около 300 градусов 67.

Границы.

От устья реки Урал, впадающего в Каспийское море, до устья реки Нарыма, соединяющейся с Иртышом, или вообще считая по всему северу и частью с запада и востока, прилегает земля сия к Российской империи; по остальной части востока соприкасается к китайским границам, а с запада предел ее составляет Каспийское море до гор Мангистау.
С юга постоянных рубежей назначить не можно; известно, однако же, что начиная от Мангистау и проходя на восток, встречаются соседственные с нею жилища туркменцев, конратцев, Хивы, каракалпаков, Бухарии, Ташкении, Кукана и горных, или каменных, киргизцев, называемых собственно кара-киргиз. 

Наименование.

Жители соседние страну сию называют Степью, хотя некоторые места такового имени и не заслуживают. Сие наименование ввелось, как кажется, в употребление или от образа жизни киргизцев, избирающих для кочевья своего преимущественно равнины, или от самых степных пространств, которых находится здесь более всех других местоположений.
Сами киргизцы называют ее Сарыдала, или Чжалан, т.е. серая или желтая, или, лучше сказать, Дикая степь. Не должно удивляться, ежели наблюдатель, судя о естественных произведениях сей земли, найдет в них большее разнообразие и отличие, при сем стоит только представить ее великую обширность и изменение в самом местоположении, которое иногда соответствует природе порубежных земель, а иногда совершенно от оных отличается. Вообще можно заметить, что здесь попеременно представляются или разной величины горы, или возвышенные, холмистые и ровные низкие степи, или открытые пески с бугристыми грядами. Недостаток вод и лесов и повсеместное изобилие соли суть отличительные свойства степи Киргизской, которые лишают ее многих даров природы, коими красуются страны, лежащие с нею в одной параллели, как, например, Украйна, Крым, Молдавия, Галиция и проч.

Климат.

Вместо умеренного климата здесь даже и в полуденной полосе, т.е. около 42-го градуса северной широты, зима продолжается до 4 месяцев, начиная с исхода ноября. Мороз бывает иногда до 25 градусов по Реомюрову термометру, а снег ложится глубиною около аршина.
В северной части стужа господствует гораздо с превосходною жестокостью и сопровождается так называемыми буранами или снежными вихрями. Лето во всей степи, особливо в песках, по большей части не имеет дождей. Средняя степень жары простирается до 27 градусов 68.
Сверх сего летом и зимою случаются опустошительные периодические ветры, продолжающиеся иногда по целому месяцу. Не говоря о плодовитых деревьях, для которых здешний климат не благоприятствует, даже самые травы в степи не все произрастают и не всюду равно изобильны. Они, как уже известно, во многом разнятся от произрастающих внутри России, так как и природные страны сей звери.

Географические примечания.

Несмотря на близкое соседство к нам степи Киргизской, мы не можем еще хвалиться топографическими о ней познаниями, а потому и все известные сей земли карты можно назвать одними только неполными абрисами. Отдавая всю справедливость «Топографии Оренбургской губернии», как книге, в коей более прочих находится географических о степи сведений, нельзя однако же не заметить, что некоторые описанные в оной горы и другие места не сходствуют нисколько с настоящим их положением.
Со времени издания карт страны сей в 1771 г. г-ном Трусковым и в 1777 г. г-ном Исленьевым, которые ныне при географических сочинениях принимают за основание, протекло с лишком 30 лет; следовательно, и число сведений умножилось, потому что некоторые места снимаемы были уже инструментом, а другие сделались известны чрез наблюдение и описание людей достойных вероятия; но за всем тем поныне, кроме общего сведения, нельзя ничего с утвердительностью говорить о частном.
По сим же самым причинам и карта, составленная ныне (Местоположение той части Киргизской степи, которая видна на известной подробной карте России, изданной при Собственном его императорского величества Депо карт, нанесено с разных известий и собраний, доставленных в Депо карт от сочинителя сей книги.) со всех старых иносведений, не может почтена быть еще за совершенную.

Глава 2.

О горах.

Общее изображение гор степи Киргизской.

Горы, находящиеся в степи Киргизской, составляют главнейшую причину разнообразного ее местоположения и отличительного свойства. Нельзя точно определить, который кряж проходит чрез всю степь: Уральский ли, как думает г-н Паллас, или, по мнению г-на Фалька, Алтайский, ибо внутренность сей земли с геогностическими наблюдениями еще никем не исследована.
Но ежели разобрать все частные известия, касающиеся до сего предмета, приняв притом в рассуждение пространство, разделяющее главное сих кряжей направление и положение оных, то справедливо, кажется, будет признать горы киргизские за распространение обоих сих кряжей или, лучше сказать, за отроги оных, постепенно понижающиеся.
Правильного направления здешние горы не имеют, т.е. не идут одною беспрерывно возвышенною цепью и повсюду каменистою, как бывает обыкновенно в кряжах первой степени, например, в Алтайском, Кавказском и других, но, направляясь различными склонениями, представляют иногда небольшие только холмы и гривы, покрытые землею; иногда угористые гряды с примечательными возвышениями и оскалинами; а, иногда воздымая час от часу поверхность земли, обнаруживаются каменистыми огромными хребтами.
Сии последние в общем отношении изображают как бы особливые пункты гор. С таковыми изменениями степные горы продолжаются иногда на 100 и более верст, и по разности видов носят на себе различные наименования 69.

Сокращенное показание продолжения гор Уральских в отношении к степи Киргизской.

Известный Уральский кряж, идущий от Ледовитого моря на юг беспрерывною цепью, в Оренбургской губернии, распространяясь между вершинами рек Белой, Ай, Утвы, Уя, Урала и Сакмары, составляет главнейшую, во многих местах вечными снегами покрытую, возвышенность, а особливо около горы Иремялитау.
Она представляет здесь, так сказать, точку, от которой отделяются к полудню многие отроги, а вместе с сим начинается и постепенное их понижение.
Знатнейшие из сих отрогов, исключая склонившихся на запад, суть три:
первый – Общий Сырт, он идет вообще на юго-запад, по левой стороне реки Белой, и чрез вершины рек Салмыша, Дюмы и Самары, а оттуда между сею последнею и рекой Урал до самой Волги.
Второй – Губерлинский, направляется на юг между реками Сакмарою и Уралом и, перешед за Урал, продолжается между рекой Орь и вершинами Илека.
Третий, отклоняясь сначала немного на юго-восток, проходит между реками Уралом и Уйем под именем Октокарагая, прямо на юг также в степь Киргизскую, склоняясь далее под разными названиями, а именно: при вершинах Тобола под именем Алачинского, около Иргиза – Караадырского и проч.
Многие писатели горы Общего Сырта признают за настоящий Уральский кряж, но сие кажется сомнительно, ибо они около реки Белой, и, особенно, около Самары, имеют содержание флецевое, перемешанное по большей части с известковыми породами позднейшего происхождения и с шиферным сланцем; далее же к реке Волга состоят из намытых пластов и превращаются, наконец, в ровные степные места 70.
Напротив, протяжение Губерлинских и Октокарагайских гор, несмотря на их малую возвышенность, проходит гораздо далее первых и заключает в себе породы первозданные, повсюду постоянного смешения. Если они не составляют существенное продолжение Уральского кряжа, то, по крайней мере, главный оного отрог, разделенный на две гряды, или ветви, т.е. на горы по западной стороне реки Урал, или Губерлинские (Хотя Губерлинские горы называются сим именем только у реки Урал, при переходе их в Киргизскую степь, но для лучшего понятия о продолжении Уральских отрогов в описании сем называется так целая гряда, идущая от вершины реки Сакмары до Урала.), и на горы по восточной стороне Урала, или Алачинские, из коих первые несколько последних возвышеннее.
Они, соответственно пункту их разделения при вершине Урала, связываются опять в одну цепь у вершины реки Ори под именем Мугочжарских. Между сими грядами находится великая лощина, по которой от севера, или от самого разделения оных, стекает к югу река Урал, а от юга, или от их соединения, к северу река Орь, впадающая в первую при главном ее повороте на запад для выхода чрез ущелье Губерлинских гор.
Уральский кряж, вступя таким образом в Киргизскую степь, распространяется по оной своими ветвями в разные стороны, из коих одною сближается в юге с кряжем Кавказским, а другою, отклонившейся на восток, соединяется с Алтайским. 

Показание продолжения гор Алтайских в отношении к степи Киргизской.

Алтайские горы составляют, как известно, часть величайшего кряжа, известного под разными именами, как-то: Яблоневого, Станового, Сабинского, Саянского, собственно Алтайского, Богдо и Музарт (Яблоневые горы идут, начиная от Северного моря; Становые распространяются между реками Леною и Амуром; Сабинские – около вершины Енисея и Селенги; Саянские – у вершины Оби и близ Телецкого озера; Алтайские тянутся до вершины реки Бухтармы и далее; Богдо – от вершины Верхнего Иртыша до реки Или; а Музарт лежит около сей последней и простирается далее на юг до Инда и Тибета.).
Сия, так сказать, цепь гор идет непрерывно, не будучи пересекаема ни одной рекою, и содержит повсюду огромными пластами гранит. Общее ее положение от севера до вершины Оби склоняется по большей части на юго-запад, а далее отсюда – на юг.
Оставя прочее описание Алтайских гор, как не имеющее связи с нашим намерением, заметим только, что они во многом преимуществуют противу Уральских, и что от возвышеннейшего их пункта, лежащего при вершине реки Катунь, отделяется отрог Белки, так называемый по всегдашней его белизне, происходящей от вечных снегов.
Он простираясь на юго-запад по источникам рек, впадающих в Бухтарму, Коку-Усунь и Ульбу, повсюду расширяет свои отрасли и, наконец, между реками Убою, Ульбою, Бухтармою и Нарымом, облегая Иртыш, проходит в Киргизскую степь и, составя в оной обширную нагорную возвышенность, тянется далее различными изменяющимися то плоскими, то утесистыми грядами, разделяя течение рек, впадающих с одной стороны в озеро Нор-Зайсан, а с другой – в реку Иртыш.
Потом от хребта Разломного 71 одна его часть, известная под общим именем гор Зюнгорских, проходит на юг к реке Или, и соединяется с главною цепью Алтайского кряжа или с горами Богдо, составляя между собою и оными в средине как бы некоторый род обширнейшей долины, несколько возвышенной плоскими угорьями, между которыми лежат большие озера и протекают многие реки 73.
Другая часть сего отрога отклоняется на запад еще далее в Киргизскую степь и под названием Буглытага, понижая постепенно возвышенность земли, соединяется с грядами гор Уральских. Сии-то ветви, распространившихся от двух великих кряжей в Киргизскую степь, связываясь воедино, пролегают чрез всю ее длину и составляют посреди оной как бы особую возвышенную гряду или цепь гор, из коей на юг и север сливаются источники, составляющие потом степные реки и озера. Географическое положение сих гор рассмотреть можно на карте.

Частное описание гор, собственно в степи Киргизской лежащих.

- «Не доезжая еще Петропавловской (Петропавловская крепость лежит на Оренбургской линии недалеко от реки Уй, на небольшой из сих гор вытекающей речке; она ныне не имеет более никакого укрепления.), – пишет г-н Паллас (Часть II, книга I, с. 409.), – видна уже цепь высоких, лесами усеянных холмов, которые под именем Октокарагая простираются на юг в Киргизскую степь».
В степи соединяются они с хребтом Ябиккарагай и направляются далее к вершине реке Тобол глинистыми, плоскими и изредка каменистыми грядами и курганами. Некоторые из них, а особливо те, которые имеют к собственному имени прилагательное карагай (Карагай значит черный лес, киргизы называют сим именем всегда лес сосновый, еловый и лиственный, растущий бором.), покрыты сосновым и березовым лесом.
В горах ископаемые тела состоят наиболее из шиферных пород, серо-песчаного камня с кварцевыми жилами, зеленого орлеца и зернистых мраморных шароломков, лежащих на твердом слое известкового камня, которым изобилуют многие возвышения, а наипаче на восточной стороне.
По оным находятся также колчеданы, железные и медные руды. Из сих последних, первая попадается наиболее в глинистом камне, а другая – в кварце. Они открыты в 1760 и 1765 г. нарочито посланными горными чиновниками.
Киргизцы и башкирцы достают отсюда много камней с медною рудою лучшей доброты, о чем извещает и г-н профессор Паллас (Часть II, с. 382.) и признает притом полезным для безопасного получения руды перевесть пограничную стражу от Магнитной крепости (Крепость Магнитная находится на реке Урал, в 50 верстах от Верхне-Уральской крепости.
Противу ее на степной стороне возвышается знаменитая Магнитная гора, на которой под прикрытием пограничных караулов ломается хорошей доброты железная руда, отвозимая на заводы к реке Белой.) прямо на Троицк. К сему его заключению дополнить можно, что линия преимущественною удобностью противу нынешних ее мест переведена быть может далее в степь Киргизскую на речку Зингейку, вытекающую с западной стороны сих гор и соединяющую ее с рекой Урал несколько ниже Магнитной крепости, и на речку Тогузак, которой вершины берутся с восточной стороны гор, недалеко от вершины первой, а впадает она в реку Уй.
Посредством сего не только сократится пространство для обороны границы, но и привольные места вступят в пределы России.

Горы Алачинские или Тичшик-Оратау.

Приближаясь к вершине реки Тобол, горы переменяют имя и наружный вид. Гряды их, хотя также плоски, но час от часу возвышаются, а, наконец, становятся сплошнее и каменистее, и называются Тичшик-Ора, или Алачинские (Название сие вероятно дано по имени народа, в древности около сих мест обитавшего; ибо в киргизцах есть и ныне алачинское отделение, а в башкирцах – целая волость.).
Многие из них, сколько можно было узнать, состоят из твердого серого известкового камня, не имеющего ни малейшего следа окаменелостей. Сверх того приметны повсюду оскалины гранита, кварца и красно-бурого фельдшпата.
От главного хребта с западной стороны отделяются пологие ветви, которые склоняются покато до самой реки Урал. С востока горы опускаются крутыми грядами и скоро расширяются в горизонт степи. Возвышеннейшая их часть лежит окола урочища Корсакбаш и при горе Шихантау, или Кичиктау.
Окружности сих гор наполнены многими озерами и болотистыми местами. Они почитаться могут за водохранилище, которое снабжаетвытекающие отсюда в немалом количестве реки 1 (1 Примечено, что реки, вытекающие из гор сих на северо-восток, гораздо изобильнее водою, нежели текущие на юго-запад; сие вероятно происходит от того, что в первую сторону гор земля склоняется гораздо ниже, чем на другую.).
Лес в горах растет по большей части еловый, березовый и осиновый. Он рассеян очень редко, в одних только низких лощинах и по восточной стороне возвышений. Содержатся ли в сих местах руды, еще неизвестно. Киргизы сказывали, что привозимый ими иногда в Россию блестящий железняк и пестрый роговик с прожилками стеклоподобной медной зелени действительно находят в горах Алачинских.

Горы между реками Улкояком, Тургаем, Иргизом и Камышаклою.

Алачинские горы, пройдя, таким образом, около 120 верст, опять понижаются и, разделясь на многие отрасли, представляют новое местоположение, ибо все пространство земли, лежащее от вершин реки Тобол на юго-восток, до рек Улкояка, Тургая и Иргиза, взятое вообще, представляет как бы одну обширнейшую степь.
Часто встречаются на ней гладкие равнины, иногда лежащие на возвышении, а иногда окруженные возвышениями. Некоторые из сих гор, как, например, Заирган, Карасай, Кунгуртюбя и прочие тянутся низкими флецевыми грядами, с каменными холмами глинистых и известковых пород.
А другие идут особенною ветвью, отличающеюся от прочих своею возвышенностью и содержанием гранитовых, кварцевых и роговиковых пород. Из сих известны наиболее горы Караадыр, Камышаклы, Мамыт, Карачатау и проч.
Иногда на возвышенной степи выказываются высокие холмы, покрытые глиною без всякой между собою связи, или представляются голые оскалистые груды камней, как, например, Каратавлё, Катарташ и другие. Главное направление сих гор разделяется на две части, из коих первая простирается на юг связным хребтом под общим именем Караадыр, т.е. Собрание гор; а другая, представляющая небольшие гривы, идет на восток к горам Алгыйским и название в особенности не имеет.
О продолжении сих последних предложено будет впоследствии. Караадырские ж, достигнув источника реки Орь, становятся известными под именем горы Айрёрёк (Название Айрёрёк, кажется, значит то же, что и Ауроурук, известное в «Топографии» у г-на Рычкова и у многих писателей истории татарской.
Они приписывают сие имя целому кряжу гор, назначая положение его между вершинами рек Ори и Эмбы до Каспийского моря. Ныне между киргизцами и татарами такового названия ничего не известно. Собственно же Айрёрёк значит на языке киргизском гору вилообразную.
И сие наименование происходит от наружного вида горы, которая представляет две голые каменные конусообразные холмы, от самой подошвы раздвоившие наподобие вил.), которая, возвышаясь, составляет знаменитый хребет, прилегающий к горам Мугочжарским.

О горах, перешедших за Урал от гор Губерлинских.

Прежде нежели опишем горы Мугоджарские, обратим внимание на продолжение Губерлинских. От вершины реки Сакмары до Урала они простираются по Оренбургской губернии, во многих местах уже описаны естествоиспытателями Лепехиным 74, Фальком, Рычковым, а при реке Урал – особенно г-ном Палласом, с достаточным изображением их содержания и свойства.
Нам остается только заметить, что горы сии прилегают к Уралу с обоих берегов противоположными или так называемыми смыкающимися мысами, что пласты их имеют одно склонение и что горнокаменные породы повсюду единообразны от реки Урал горы сии, не переменяя содержания и вида, направляются до вершины реки Ибели, где под названием Таскичу разделяются на две ветви.
Одна из них идет на запад между реками Уралом и Илеком до самого их соединения. Она покрыта глиною разных цветов, представляет выдающиеся по местам, а наипаче около рек, высокие хребты, содержащие в себе грубый желтый шифер, мягкий и твердый песчаный камень, пересекаемый вапом 75, а иногда целые горы, состоящие из камней известковых, селенитовых, гипсовых и меловых.
В ней подобно, как и в гряде, идущей от Губерлинских гор между рекой Сакмара и Уралом (По сим двум продолжениям Губерлинских гор попадаются остатки копей, где, по-видимому, добывали руду народы, еще до киргизцев здесь обитавшие.), содержится в изобилии медная руда, вырабатываемая прежде в шифере, и в соединении с кварцем, также находится много кусков окаменелого дерева, проникнутого медною охрустализованную зеленью и колчеданом.
Другая ветвь или, лучше сказать, главный отрог Губерлинский, от Таскичу продолжается на юг. Он довольно высок, по большей части каменист, а особливо с западной стороны около речек, текущих к Илеку, и состоит из шиферного, песчаного красного и темно-зеленого камней, бледного кварца, вапа, талька, разноцветного агата и по местам из гранитовых оскалин.
Медная руда примечена наиболее в тальке и шифере, а железную предполагают по выветренной повсюду железной охре; также есть признаки железной магнитной руды. Пройдя сим положением до вершины Ори, отрог сей превращается в горы Мугоджарские.

О горах Мугочжарских.

Горы Мугочжарския, или по-киргизскому произношению Мугочжартау, простираясь от севера на юго-запад более 100 верст, в положении своем представляют многие хребтовидные гряды или гривы, почти параллельно между собою идущие.
Горы сии вообще имеют три приметных разделения. Первая, или северная и северо-восточная, сторона оных принадлежит к горам флецевым; часть средняя – к первозданным, а юго-западная сторона – к намытым. С северо-запада от реки Орь показывается большая крутизна, а к юго-западу и востоку виден постепенный скат.
Вся средина их состоит наиболее из обнаженных от самого основания каменистых скал, уподобляющихся во многих местах по наружности разным видам, как-то: сахарным головам, шляпам, разрушенным зданиям и проч. Пласты главных гор состоят из темноцветного и зеленоватого орлеца, серпентина, талька и других смешений дикого камня.
Сверх того, кварц, разных цветов агат и яшма лежат большими буграми, около которых попадаются хорошие кремни, сердолики и даже слюда. В 1793 г. в первый раз вывезли из сих мест киргизцы в кварце медную руду, почему для точнейшего исследования сего открытия от местного начальства посылаем был нарочный чиновник, который по возвращении своем объявил, что по отдаленности гор сих от российских пределов выработка руды прибыльна быть не может.
Свинцовый блеск, серный колчедан и другие ископаемые заставили потом надеяться открыть в них богатые руды; по поводу сего во время управления Оренбургским краем губернатора Пеутлинга предпринимаемы были разные поиски.
Со всех сторон от Мугочжарских гор вытекают знаменитые степные реки, а именно: на север – Орь, на восток – Улуиргиз, на полдень – Эмба, по-киргизски Чжем, с ее ручьями, на запад – многие источники, известные при своем соединении под именем Бистамак, что и составляет начало реки Илек.
Следовательно, сии высоты без противоречия назвать можно вторым в Киргизской степи водохранилищем, но источники здешние не столько же однако изобилуют водою, как в горах Алачинских, ибо все реки среди лета там умаляются, что кроме направляющихся на запад (Примечено, что все реки, текущие на запад от продолжения Уральского кряжа, как, например, источники рек Белой, Сакмары, Илека и проч., гораздо более изобилуют водою, чем реки, текущие от оного на восток.), пересыхают, превращяясь в озерки, а притом и влажных или болотистых мест между горами совсем не имеются.
Причиною сего, конечно, свойство самих гор, которые, будучи обнажены, не могут сохранить в себе влажность от выпарения, и родники происходят только от снегов, которые в ущелинах высоких гор остаются иногда до половины июня.
В горах по низменным долинам почва лежит тучная, удобная для земледелия и произрастающая хорошие полевые пастьбы. Летом кочуют около сих мест многие киргизские партии, в севере – так называемые чжидеруу, или семиродцы, в западе – байулынцы и чиктынцы, в юго-востоке – тюрткаринцы.
Зимою по причине жестоких морозов, а осенью – от сильных бурь, здешние места для кочевья совершенно не способны.

О горах, отделившихся от Мугочжартау к западу.

Отделившиеся к западу от Мугочжарских гор плоские гряды, расширяясь на многие ветви, составляют склоны сих гор, из коих гряды северные довольно высокие, а южные – гораздо менее и чем далее отходят к западу, тем более понижаются так, что, наконец, превращаются в горизонты ровных степей и песков соответственно горам Общего Сырта.
Известнейшие из сих гряд есть горы Корсакбаш и Калмас между рек Уила и Илека и горы Бараны около реки Урал, близ Уральского городка. Все они содержат в себе породы флецевые и намытые из серой, красной и желтой глины, которые иногда лежат гнездами между пластами песчано-глинистыми и черноземными.
На высоких местах выказывается известковый камень, гипс и селенит. Часто попадаются также окаменелые черепокожные и разрушившиеся раковины, лежащие особливыми пластами на иловатой морской земле. Около известковых слоев приметна иногда бывает горючая земля и признаки каменного угля.
Уверяют также, что есть здесь и каменная соль, подобная илецкой. Вообще заметить здесь должно, что пространство взятое от гор Общего Сырта к югу, а от ветви гор Губерлинских на запад или, лучше сказать, все возвышения, находящиеся между реками Сакмарою, Самарою, Уралом, Илеком, Уилом, Большим и Малым Узенем, в общем их положении представляют как бы одну покатость, наклоненную к реке Эмба и к озерам Тайсуган-Караул, Камыш-Самаре и Эльтону.

О горах, идущих от Мугочжартау к югу.

К югу от Мугочжартау сначала склоняются горы возвышеннее и связнее западных. Они состоят по большей части из шпата, порфира и белого жирного кварца. Сим последним особенно изобильна гряда, лежащая между речками Таллык и Улуиргиз.
Далее на юг горы сии становятся меньшей величины, иногда расширяются в плоскую возвышенность, а иногда в небольшие холмистые гривы, распространяющиеся в разном положении по пескам Барсуккум и Каракум и состоящие из песчано-глинистой земли и пластов песчано-глинистого, известкового, гипсового и трапового камня.
В некоторых местах гряды сии как будто бы теряются, а инде представляют из песков выказавающиеся довольно высокие и отдельные от прочих горы, которые часто состоят из гранитовых пород или из горного крепкого известкового камня.
При подошвах сих возвышений лежат всегда или песчаные бугры, или ровные глинистые степи, покрытые кустарником (Виденные нами в проезд наш по степи горы Буканбаевы, Кулакачи, Сувокбиттау и проч., есть одни из сих гор.). 

Горы, лежащие между Каспийским и Аральским морями.

Горы в таком положении проходят под разными названиями до Каспийского и Аральского морей, близ которых опять показываются из них две значительные ветви; первая под именем Чин, или Тумантау, устремляясь на юго-запад глинистыми и известковыми буграми, с оскалинами дикого песчаного камня, достигает до Каспийского моря и соединяется с горами Мангыстау, или Мангышлак; а другая, под названием Ирняк и Караумет, идет на юг по западному берегу Аральского моря земляными и песчаными грядами с шиферным камнем и с рассеянными изредка гранитами и известковыми плоскими холмами.
Обе сии ветви в общей их связи составляют между собою как бы одну возвышенность. Горы Караумет, продолжаясь далее на юг, перерезывают хребтом своим каменную Мангышлакскую степь и, наконец, прилегают к берегу Каспийского моря около Балханского залива и Красноводского мыса, противоположно мысу Апшеронскому, лежащему на западной стороне сего моря (Примечено, что породы, находящиеся в горах около мыса Красноводского, имеют большое сходство с породами гор мыса Апшеронского.
Даже нефтяные ключи, изобилующие на последнем, равно природны и другому, ибо остров Нефтяной называется сим именем по изобилию на нем сего произведения природы.). Горы Мангышлакские, восприявшие свое начало от гор Туманных, тянутся около Каспийского же моря к мысу Тюпкарагану, противоположному мысу Аграханскому; они представляют сухие пологие каменные хребты и по местам, пустые скалистые и холмовидные возвышения, которые более всего приметны по берегу залива, называемого Мертвый Култук.
В них находится агат, яшма, кремни и, по уверению многих, серебряная в кварце руда. От гор сих с полуденной стороны начинается степь, известная под именем каменной мангышлакской, или трухменской. Она покрыта частью песками и глинистою землею, а частью – гладкими каменными пластами. 

О горах, от вершины реки Тобол отклонившихся на восток.

Окончив южное направление гор Уральских, продолжающихся с лишком на 1600 верст, остается теперь упомянуть о горах, идущих на восток, начиная обратно от вершины Тобола. Не знаю, должно ли полагать возвышенную степь, пересекаемую небольшими грядами гор, простирающихся под разными изменениями от вершин реки Тобол, или от гор Алачинских на юго-восток, за настоящее Уральского кряжа продолжение, или она представляет только окончательные склоны сего кряжа; а горы Алгыйские, к западной стороне коих означенная степь прилегает, принадлежат уже к кряжу Алтайскому, остается решить впоследствие времени.
Мы скажем только то, что из описаний бывших там людей заключить можно. Они все согласно утверждают, что малые возвышения, идущие от вершины реки Тобол по открытой степи на восток, около вершин реки Улкояк, становятся гораздо холмистее и, наконец, глинистою грядою, имеющею известковые, песчано-шиферные, гипсовые, алебастровые, селенитовые и глинистые камни (Смотри у г-на Фалька в 1-й части.), примыкают к высокому каменистому и лесами усеянными хребту Такитурмас, который составляет начало гор Алгыйских.

Алгыйские горы.

Голые, по большей части каменные горы сии простираются от запада к востоку с лишком на 200 верст (Наименование сих гор, по описанию г-на Рычкова в его «Оренбургской топографии», произошло от имени знаменитого богатыря и великана Алгыя, скончавшего в сих горах увенчанную великими подвигами жизнь свою.
Знаменитую могилу в 135 сажен окружности и в 15 высоты, которую видел г-н капитан Рычков и в дневных своих записках описал на 59-й странице, полагая ее за памятник какого-нибудь скифского царя, киргизцы признают за могилу сего Алгыя.).
Средняя или главная их часть состоит из орлеца и гранита, лежащего твердыми и огромными пластами. Прочие горно-каменные породы соединены в них разнообразнее всех других степных гор; известнейшие же, из доставляемых киргизцами, были сердолики, халцедоны, горный хрусталь, переливт, кремень, асбест, агат, яшма, малиновый гипс, селенит, алебастр и свинцовые друзы с небольшими признаками серебряной руды.
Медную руду находят в низменных горах в песчаном шиферном камне, а железная видна повсюду по рассеянному на поверхности мелкому глинистому железняку. Киргизцы берут отсюда также для употребления красную и желтую охру.
Точное свойство сих гор еще неизвестно, ибо никто из ученых мужей оные не осматривал. Горы с южной стороны главного Алгийского хребта довольно утесисты, напротив, к северу они отлоги; а от сей разности происходит, что с юга по причине скорого в горизонте земли понижения или крутизны гор обнаруживаются все источники и составляют ручьи, известные под общим именем Алтмышэки-Тургай, т.е. 62 Тургая, кои соединяются с Улутургаем, потекающим от востока к западу почти в параллель направлению гор.
Между берегами сих небольших ручьев, от самых вершин, тянутся угористые высоты, которые, не доходя до устья, оканчиваются мысами и составляют к реке Улутургаю обширную равнину, покрытую наносным с гор пластом иловато-песчаной земли, весьма удобной для земледелия.
Следовательно, Алгыйские хребты также можно почесть новым хранилищем степных вод. На северную сторону горы сии имеют склонение весьма пологое, понижающееся постепенно с лишком на 150 верст и чрез то образуют почти неприметную покатистую степь (Сей склон лежит между реками Тоболом и Ишимом.).
Самые гряды, или гривы, рассеянные по сему пространству и постепенно переходящие от пород древнейших к позднейшим отменно низки. В ложбинах Алгыйских гор попадаются иногда рассеянно тополевые, осокоревые и сосновые деревья, а иногда и небольшие боры.

О горах, направляющихся от хребта Алгыйского к высотам Улутау.

К юго-востоку Алгыйские хребты, переменяясь, представляют низкие угорья, смешанные с пластами дикого сланца и высокими кучами, или буграми, красноватого и совершенно белого кварца, точильного песчаного камня, желтой охры, слюды и проч.
Господин капитан Рычков, переезжавший направление сих гор в 1771 г., мая 10-го, между прочим, пишет: «Последуя, имели на пути множество каменных холмов, пригорков и долин. Отсюда опять начинаются мраморные места, подобные находящимся в окружности реки Камышаклы (В дневных записках, часть I, замечено, что белый мрамор, отысканный Рычковым близ Иргиза, был кварц.)».
Далее мая 11-го продолжает:
- «От сих мест начинается путь каменистыми горами, возвышающимися час от часу более и в виду нашем прилепившимся к хребтам горы, Улутау именуемой. Высокие холмы, кои лежат на поверхности гор и кои были видимы в самом дальнем расстоянии, представляли разные приятнейшие места для глаз».

Горы Буглытага.

Гора Улутау полагает предел западной стороны той ветви Алтайских гор, которая известна под общим названием Буглытага (Наименование Буглытага в «Оренбургской топографии» выводится от названия Буглы, т.е. олень, и тага – дикая лошадь, коих по сим горам водится изобильно.
Но некоторые называют их вместо Буглытага бугры Тагайские, или Тагатайские, от развалин города, лежащего близ озера Харгалджина; а иные вместо Тагайские говорят Нагайские – от живших в древности по сим горам нагайцев.), или бугры Тагайские; которые, как выше сказано, при Разломном хребте отклонились от Алтая на запад.
Горы сии протягиваются многими более и менее возвышенными грядами, а в иных местах как будто особыми огромными каменными горами и с собственными названиями. Горы Буглытага были осматриваемы во время проезда в Ташкент в 1796 и 1797 г. унтером-офицером Безношковым 76, а в 1800 г. – горными офицерами Поспеловым 77 и Бурнашевым 78.
Из наблюдений их и прочих известий видно, что большая часть сих гор покрыта сверху слоем глины. Главный хребет, полагая оный идущим от горы Улутау мимо вершин рек Нуры и Сарысу, состоит из пластов сланцевых и шиферных, с оскаляющимися гранитовыми холмами и буграми крепкого серого сливного известкового камня.
По местам находится также красная и зеленая яшма, агат, разных видов роговик и порфир. Медная руда приискана в изобилии (нарочито места сии объезжавшим полковником Бентамом) на низких грядах в сером шифере и по старым рудокопным ямам, которые называются чудские копи.
Железная содержится в глинистом камне. По уверению киргизцев, при особенно знаменитых горах, как, например, при Улутау, Актау, Баянулы и проч., имеются признаки руды серебряной. Около возвышенных гор текут прохладные ручьи чистой воды, растет сосновый, березовый лесок и имеется почва, способная для земледелия.
Низкие гряды вообще безводны и лесу не имеют. Главное украшение сих возвышений составляют древние могильные курганы и киргизские кладбища.

Горы между реками Нурою, Ишимом, Уленти, Чидерти, Селеты и Тундюка.

К северу от главной ветви означенных гор, отделяются отроги, известные под названием Эремейтау, или Ирейментау, Кокчатау, Ишымтау и Казлыктау. Они наполняют всю степь, лежащую между реками Ишимом и Иртышом, и к российской границе опускаются и составляют ровную пониженную плоскость, в таком же виде, как описанная выше северная наклонность гор Алгыйских, с тою только разностью, что горы, распространяющиеся в сих последних местах, гораздо более имеют каменных возвышений, отличительных гряд и примечания достойных пород, а именно: около реки Ишим находится бобковая железная руда, шифер с медными штуфами, разных цветов превосходнейшего вида агат, яшма и сердолики.
Около вершин реки Нура и по правой ее стороне встречаются иногда гранитные оскалины и хребты известкового камня. Разбросанные почти по ровному местоположению высокие горы Казлык, состоят из порфира, агата, извести, селенита и проч. Во многих местах сих гор растет березовый, осокоревый и ветловый лесок, текут небольшие ручьи, прерывающиеся озерами и теряющиеся в обширных камышах и озерах. 

Горы, идущие к безводной степи Битпак.

К югу от главной ветви Буглытага, горы идут гораздо связнее, менее имеют разделенных высот и недалеко распространяются. Они оканчиваются крутым скатом к песчаной и бескормной степи Битпак, прилегающей почти по всей длине параллельно направлению сих гор. Лесов здесь нет, растений мало; одна их полоса состоит из роговиковых пород и из сланцевых в смешении с кварцем, а другая, ближайшая к пескам, заключает известковые породы, идущие особливою грядою.
Говоря вообще о горах Буглытага, нельзя не упомянуть здесь и о некоторых имеющихся между оными особенных возвышениях, по важности своей заслуживающих внимания.

Гора Улутау.

Гора Улутау, взятая вместе с ее окрестностями, составляет возвышеннейший пункт среди всей степи Киргизской. Главная ее вершина, увенчанная от ноября до августа месяца снегами, представляет вид острый, имеет не более 10 верст в окружности и состоит из дичайших и неприступных скал.
Прочие окружающие ее возвышения или, лучше сказать, горы, из которых многие носят особые названия, хотя также каменисты и наполнены рытвинами, однако ж, они чем далее отстоят от вершины главной горы, тем меньшую имеют крутизну.
С которой стороны не подъезжаешь к Улутау, вид горы сей всегда обнаруживается в дальнейшем расстоянии, и чрез то кажется, что поверхности прочих гор составляют только ее подножие. Из склонов сей горы вытекает к югу речка Кингири, к западу – Чжеланчик, к северу – Тирсаккан, к востоку – многие ручьи и, особенно, известный Улыкарагай.
От сей же горы вероятно и славное близ ее лежащее озеро Харгалджин заимствует в воде свое изобилие. Старые копи, признаки горноплавильных печей, находящихся наиболее по речке Чжезлыкингир, знаменитые кладбища и обширные руины бывших селений – вот достопамятности сей славной окрестности!
На запад от Улутау отделяются немалые ветви. Они рассеиваются по всем пескам Каракум флецевыми и намытыми возвышениями и каменными отдельными горами, как будто между собою прерванными и осыпанными голыми песчаными полосами. Сверх того примечены в сих грядах горы, с теплыми и холодными минеральными водами, с признаками горючей земли, горной смолы и проч.

Гора Актау.

Гора Актау лежит почти в самой средине главного направления Буглытагайских хребтов и есть из числа превосходнейших гор степи Киргизской. Снег в ущелинах ее лежит почти чрез все лето. Лес растет в изобилии, вытекающие к западу ключи составляют источники рек Сарасу и Нуры, а на восток – ниспадающие родники. Она имеет около 50 верст в окружности; многие знаменитые ветви гор Буглытагайских берут свое начало от ее гордой вершины.

Разломный хребет.

Разломные горы положение свое имеют на восточном конце гор Буглытага. Они состоят из возвышенных каменистых и повсюду утесистых гор и представляют, как выше сказано, разделение главного отрога, идущего от реки Иртыш, на две отрасли.
Горы, проходящие за рекой Иртыш около крепости Усть-Каменогорской до разделения их при хребте Разломном. Чтобы яснее видеть можно было связь гор Буглытага с Алтайским кряжем, то потребно к предложенному пред сим краткому замечанию об отроге Белки, прибавить еще и самые его части, перешедшие в степь Киргизскую; следовательно, обратиться должно теперь к реке Иртыш, по течению его около Усть-Каменогорской крепости. Горы, лежащие с правой стороны Иртыша, начиная от реки Нарыма до Убы, состоят из великих пластов разного цвета дикого сланца, оскалин гранита и прочих шиферных и роговиковых пород, свойственных горам, около сих мест лежащим (Описание сих окрестностей читать можно у г-на Палласа: часть II, книга II, от 204 до 272 страницы.).
Они, прилегая к Иртышу, составляют посредственные равнины, заключенные между высоких утесов, которые в таком же виде представляются и на левом берегу сей реки, делая с обеих сторон, а особливо около Усть-Каменогорска, смыкающиеся мысы.
- «За Иртышом горы сии, по некотором отклонении, – пишет г-н Паллас, – представляют высокий и огромный хребет, который по причине разметанных каменных верхов, развалины и башни образующих, называются от линейных жителей каменными монастырями».
Они с различными изменениями в величине и названиях видимы на всем пространстве между реками Лебяжьей, Аблакетом, Таянты и Котоном. На обеих берегах Аблакета, горы сии имеют самое большое возвышение, состоящее из безлесных и непрерывно высоких каменных гряд, пограничными жителями именуемых Аблакетские сопки.
Сии содержат в себе отчасти великие сланцевые пласты и отчасти белесоватый гранит, коего слои углубляются к востоку и западу. От вершины реки Аблакет до самого Разломного хребта между вершинами рек Чаргурбан, Бокунь и Кокбукты горы называются Калмы-Тологой и представляют дикие, различной величины хребты (У г-на Фалька часть 1-я.), содержащие в себе шифер, аспис, известковый камень, гранит и песчаный шифер, а между мелкими камнями – железные штуфы.
На север и юг от сего главного гор направления отделяются ветви, которые к северу постепенно склоняясь, оканчиваются близ рек Иртыша и Чаргурбана гладкою равниною. Около Иртыша они содержат большею частью разных цветов сланец, а около Чаргурбана – известковые слои, серый роговой шифер, а также примечается изобилие и купоросной земли.
Киргизцы оные горы около реки Чаргурбан именуют Дитбергат и Чжуантюбя, а калмыки – Гурбанчар. Южные ветви, отделяющиеся от хребта Калмытологая, несравненно возвышеннее северных и называются Бешкатау. Долины сих последних иногда представляют глазам путешественника березовые и осиновые лесочки.
Все сие протяжение от реки Иртыш до хребта Разломного к населению для постоянного пребывания отчасти удобно. 

О горах, идущих на юг от хребта Разломного до реки Или.

На юг от Разломного хребта к горам Музарт идут плоские, и по местам выдающиеся, возвышенные холмистые гряды с пространными, изобилующими пажитью равнинами, покрытыми небольшими перелесками и полосами земли, удобной для хлебопашества.
Из них горы Тарбагатай, Барагоджур, Талки и Хамар-Дабаг совершенно каменисты, а все прочие только изредка показывают оскалины. Содержание или, лучше сказать, горные породы сих гор неизвестны. Торгующие в селениях, принадлежащих Китайской империи, татары и ташкенцы уверяют, что будто бы среди их в некоторых местах получаются руды, а в окрестностях речки Чирчика и города Кульджа находятся даже серебряные рудники, на которых по временам производится работа. Вольные промышленники, говорят они, из тамошних жителей достают также и золото, по большей части в самородном виде.

Музартские горы.

Горы Музарт, лежащие вокруг рек Или и Текеса и по большей части идущие цепью с южной стороны сих рек, говоря по словам г-на Фалька, суть самые огромнейшие и дичайшие из всех прежде сего описанных; большая их часть покрыта вечным снегом, низменности заросли сосновым, фисташковым, березовым, осиновым и ивовым лесом; во многих местах видны в них великие разрушения и следы вулканов.
Высочайшая цепь сих гор во многих местах имеет собственные названия, в некоторых из них находят металлы и минералы. Реки, текущие отсюда, особенно достопримечательны по самородному золоту, которое отыскивается в песке. Сие обстоятельство было причиною отправления при государе Петре Великом различных в сей край экспедиций, а самая линия по реке Иртыш от сего получила свое начало (О сем можно видеть в «Ежемесячных сочинениях» Академии 1760 г. в статье под названием «О песочном золоте в Бухарии».).
Музарт, по-калмыцки Музар-Дабан, а по-киргизски и вообще по-татарски Музтаг, значит Ледяные горы. Вероятно, что название сие, а вместе и протяжение гор дало грекам понятие о горах Имаус, разделяющих Скифию. Ныне близ их по северной стороне кочуют киргизцы Большой орды дулатовского рода, а в среди – обитают горные каракиргизцы.

Горы Алатау и Каратау, близ Ташкении и Туркестана. 

С западной стороны от Музартских гор отделяется отрог, который известен сначала между реками Цуй, Талас и Сыр под именем Чингиз-Чаган, потом устремляется он на северо-запад под названием Алатау; далее подходит к Туркестанской земле под названием Каратау; а направляясь еще далее к озеру Телекуль, превращается в низкие угорья и плоские гривы, теряющиеся в песках.
Господин берггешворен 79 Поспелов, бывший в Ташкенте в 1800 г., сделал горам сим следующее описание:
- «Горы, окружающие с северо-восточной стороны Ташкенское владение, – пишет он, – отделяются от продолжения Алтайского кряжа и идут своею непрерывною цепью от полудня к северу. Ледяные верхи, ниспускающие частые ключи, бьющиеся по крутым утесам водопады, облака, во многих местах стелющиеся ниже их поверхности; большие ущелья, с оскаляющимися великими каменьями и пещерами, суть лучшие воды тамошнего края и особливо в горах, лежащих ближе к вершине рек Сыр и Чирчика или собственно в горах Алатау.
Между оными находятся также обширные равнины, сколь тучные для скотоводства, столь и приятные для жизни. Вся сия цепь гор большею частью состоит из гранита и известкового камня. Между оными находятся также красные и зеленые яшмы.
Впрочем, в местах, сколько обозреть их было можно, не видно благонадлежности для ископаемых редкостей, а особливо, металлических. В одной только горе найдены рудные признаки с малым содержанием меди. Тут приметны небольшие выработки прежних народов.
В сих же горах попадались отчасти и железные руды, из которых ташкенцы выплавляют довольно хороший чугун для делания различной посуды. Горы Каратау, склоняющиеся в своем протяжении от востока к западу, суть такого ж свойства, как и первые, кроме того, что несколько оных ниже.
В одном месте нашли в них свинцовый блеск в известковом камне, из которого тамошние жители получают небольшую часть свинца. Сверх же сего никаких особенных произведений нигде не встречалось. На горах Каратау между растениями находится ревень, который во всем сходствует с обыкновенным, произрастающим и в других горах Алтайского кряжа.
А потому к особенному роду, наипаче ж вывозимому из Китая к опытческому, не принадлежит».
К описанию г-на Поспелова дополнить еще можно, что рудокопных ям, где древние обитатели, называемые по тамошнему муно, производили свои работы по всем горам ташкенским и туркестанским, находится изобильно, а особливо при урочищах Балкан, Наизбек, Хожекет, Багастан, Буртюмула и проч.; тут отыскивают и ныне рудные признаки.

Продолжение следует.

Источник:
Гавердобский Я. П.
«Журнал, веденный Свиты его императорского величества поручиком Гавердовским и колонновожатыми Ивановым и Богдановичем во время следования их по высочайшему повелению чрез Киргизскую степь в провинцию Бухарию, с различными наблюдениями, с описанием всех случившихся происшествий, равно как и о возвращении в Россию в 1803 году, с кратким уведомлением об отправлении посольства в азиатское владение».
«Обозрение Киргиз-кайсакской степи (часть 1-я), или Дневные записки в степи Киргиз-кайсакской 1803 и 1804 годов». 
История Казахстана в русских источниках XVI - XX веков. Том V. Первые историко-этнографические описания казахских земель. Первая половина XIX века. Алматы. Дайк-пресс. 2007
https://www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/M.Asien/XIX/1800-1820/Gaverdovskij_Ja_P/pred.htm