Путешествие по Северному побережью Малого Арала.

«День падает: дождем незримым
Закатный омрачен мираж,
И пароход плюется дымом,
Еще черней его панаш»

Николай Гумилев. «Тоска на море».

Экскурсия на Малое Аральское море.

Такая точно участь (высыхание) постигла бы и Аральское море, если бы оно не пополняло своими двумя древними притоками-гигантами “Аму” и “Сыром” то, что отнимает у него жгучее, почти тропическое солнце, накаливающее среднеазиатские степи подряд восемь месяцев. 
Участь же эта постигла бы его потому, что это степное море-озеро – само по себе совершенно такая же оставшаяся лужа, об которой я сейчас говорил, – оставшаяся после громадного, легендарного, доисторического центрально-азиатского моря, с тою только разницею, что, кроме выпаривания, еще боле важную роль играло общее вулканическое приподнятие всей азиатской почвы, уничтожившее эту вертикальную водную массу.
И не одно Аральское море обязано своим существованием этому приподнятию; по всему пространству киргизских пустынь встречается множество таких озер, отличающихся от Аральского разве только своими размерами.
Балхаш, Денгиз, Арыс, Чалкор, Кара-Куль и сотни других незначительных уже по своей величине озер, – все это такие же точно, пока только уцелевшие лужи. Каспийское море, особенно его азиатские берега, наглядно доказывает нам это: не проходит году чтобы не замечалось изменения линии его берегов именно в этом направлении.
Губы и заливы мелеют и суживаются, появляются новые островки на месте бывших подводных мелей, – прежние же сливаются с материком, узки песчаные косы и перешейки становятся шире... там где свободно приставали большие рабочие судна – бродят длинноногие верблюды и лижут шершавым языком солонцоватую, илистую почву. 
Озерко Батыр, несколько южнее Бузачинского полуострова и другое озерко Кукурт-Ата на южном берегу Карабугазского залива, еще очень недавно не бы-ли отдельными озерами. Близь первого из них мне случалось встречать следы рабочих причалов на таких пунктах, с которых, разве в хорошую зрительную трубу, можно было видеть белеющуюся, пенистую черту берегового прибоя. 
Мертвы, печальны берега Аральского моря. Только близ устья Аму и Сыр-Дарьи заметна еще небольшая жизнь, движение. Дальше от этих двух жизненных артерий все сливается в одну печально-серую солонцоватую гладь, почти сливающуюся с зеле-новатою поверхностью самого озера.
Такой же грустный вид представляют из себя и эти мелкие ост-ровки, кое-где разбросанные по озеру. Севернее, близ залива Паскевича, западнее полуострова “Чубар”, еще издали видна довольно значительная отдельная возвышенность здесь наносный песок прикрыл собою скалистые оголенные массы, обрывом спускающиеся к самому озеру...
По черному цвету камня местные киргизы называют эту гряду “Кара-Таш” что в буквальном переводе значит: черный камень. Воды Аральского моря – солено-горькие, крайне неприятные на вкус и конечно совершенно негодные для питья.
Не буду вдаваться в исторические подробности открытия этого моря, какая судьба его ожидает, что можно извлечь из него в политическом и торговом отношении, – не буду даже трогать историю колонизации его восточного берега, все это вовсе не вхо-дит в программу моего очерка.
Мое дело только нарисовать картину природы, могущую хотя сколько-ни-будь перенести читателя из его комнаты в эту дикую, словно всеми покинутую, мертвую местность. Высоко поднялось солнце и точно остановилось над самою головою.
Перед вами расстилается бесконечная водная гладь и сливается в туманной мгле далекого горизонта с таким же бесцветным, неподвижным небом. Ни одного облачка не пронесется по этому раскаленному небу и пышет от нагретых песков берега тяжелым, удушливым жаром.
Чем ближе к воде, тем белее и белее становится мелкий наносный песок: это соль серебрится на его поверхности и слепит глаза своим ярким отражением. Мертвая тишина царит кругом. Не шелохнется воздух, не зарябит на воде чуть заметное волнение.
Даже рыба бежит этих верхних, сильно нагретых слоев воды и опускается ниже в глубь, словно отыскивают там себе прохладу. Но вот молочно-стальной, знойный цвет неба меняется: он получает красноватый, пожарный оттенок это – солнце спускается к западу и золотит своими косыми лучами нагретый за день воздух. 
Легкою свежестью повеяло с моря, темнеет лиловая даль. Необъятные крылатые стаи тянутся с севера. Беспорядочными вереницами – низко стелятся утиные породы и с шумом и кряканьем опускаются на воду.
Эти степные озера служат естественными станциями во время ежегодного перелета птиц из холодной Сибири в жаркие страны далекого юга... На-до видеть, чтобы составить себе понятие о том, какие массы водяных птиц собираются на озерах, на отдых.
Случается часто, что воды не видать под живыми, трепещущими, ныряющими, охорашивающимися птицами. Солнце спускается все ниже и ниже; его громадный красный диск до половины опустился за темно-лиловую линию горизонта.
Все горит в огне и словно кровавые стелятся неподвижные воды; темными силуэтами бродят и торчат по отмелям длинноногие цапли и ибисы словно линии солдат в красных мундирах, рядами стоят фламинго краснокрылы и методически, будто наблюдая очередь, опускают в илистую в грязь свои носы и запрокидывают их кверху, глотая слизистую добычу.
Но вот от берега бредет какая-то громадная масса это верблюд забрел сюда из какого-нибудь кочевья. Он медленно переступает своими цыбатыми ногами. Мохнатая голова на длинной шее подозрительно обнюхивает тонкую, предательскую почву шероховатый язык пробует где посолонее.
Чу!. глухой гул, словно от прорвавшейся плотины встревожил горбатого степняка – шарахнулся верблюд и пугливо поднял вверх свою голову овечьи глаза смотрят испуганно глупо. Это ближайшие стаи птиц, испуганные в свою очередь появлением верблюда, снялись с своего насиженного места и перелетели дальше на другую отмель, где уже не беспокоит их нога сухопутного животного.
Вот подобный-то момент изображен на прилагаемом рисунке, набросанным мною под самым живым свежим впечатлением натуры – на одном из ночлегов, во время экскурсии по берегам Аральского моря.
Рисунок Н.Н. Каразина, изучившего русские среднеазиатские владения на месте – в течение нескольких лет боевой жизни и мирных экспедиций с научными и художественными целями, изображает величайшее после Каспийского соляное озеро в свете, так называемое Аральское море и безотрадную природу берегов его.
Почти безграничный простор этой песчано-солончаковой равнины, местами слегка волнистой, благодаря грядам барханов, т.е. гребням наносимого ветром песку, лишь изредка оживляется клочками скудной растительности, доставляющей пищу разве невзыскательному желудку “корабля пустыни”, да караванами самих верблюдов, ведомых таким же выносливым сыном степей, апатичным киргизом.
Все здесь как-то одноцветно, под общий тон степи, начиная с крупнейшего представителя местной фауны, верблюда, и до мельчайших ящериц и степных кузнечиков, которых трудно даже отличить от буро-желтоватой почвы, хотя они местами так и кишат на ней.
И эти невзрачные представители жизни существуют лишь благодаря двум громадным потокам пресной воды, двум большим водным артериям Средней Азии, рекам Сыр- и Аму-Дарье, питающим множеством арыков (водоотводных канав) всю окрестную страну и самый Арал.
Который, впрочем, не смотря на то, постепенно мелеет, вероятно вследствие перевеса испарений над притоком воды из атмосферы и помянутых двух рек; обмелей эти реки, пересохни они – всякая жизнь прекратится и берега Арала станут безжизненным уголком как бы вымершей планеты.

Источник:
 Журнал "Нива", 1873. № 37, страницы: 581, 583 - 584 Рис. "На берегу Аральского моря"