Достопримечательности Казахстана.

«Жизнь, в которой сделали много ошибок не только более благородна, но и более полезна, чем жизнь, в которой не сделали ничего. 
Кто же из нас понимает, что делает? Если б мы понимали, мы бы, вероятно, никогда ничего не делали»

Бернард Шоу.

Путешествие по югу Казахстана.

V. Окрестности Кульджи.

Развилины Новой Кульджи. Поездка на озеро Сайрам-нор. Ущелье Талки. Китайская императорская дорога. Талкинский перевал. Ужасный ночлег. Озеро Сайрам-нор. Китайский городок Чин-пан-дзи. Каменноугольные местонахождения близ Кудьджи. Целебный паровой источник.

Из Кульджи я сделал несколько экскурсий по окрестностям. Прежде всего я посетил развалины Новой Кульджи, лежащие на юго-восток от Суйдуна, в двенадцати верстах, на правом берегу Или. Новая Кульджа была основана китайцами в 1764 году, тотчас после завоевания Джунгарии, на том самом месте, где находилась зимняя резиденция джунгарских ханов.
Новый город назывался у китайцев Хой-юан-чен, а у среднеазиатцев и у нас был известен под именем Новой Кульджи. Этот город служил средоточием управления над всею покоренною Джунгариею и восточным (китайским) Туркестаном, и сохранял свое значение до 1866 года, когда был разрушен дотла восставшими дунганями.
Местность от Суйдуна до развалин носит на себе отпечаток запущенности и разорения, хотя и до сих пор ясно сохранились следы культуры, т.е. заброшенные пашни, полузасыпанные ирригационные канавы, заглохшие сады и т. п.
Множество дорог до бывшего города ныне почти совсем заросли травою. К развалинам прилегает обширное кладбище, на котором большая часть могил раскопана. Победители-мусульмане вырывали трупы китайцев с целью воспользоваться одеждою богатых покойников.
Город состоял из обширного предместья и крепости. Общее протяжение его в длину равнялось верстам шести или семи. Необыкновенно грустное зрелище представляют развалины этого некогда многолюдного города!
Путник проезжает улицы, усеянные обломками кирпичей, битою посудою, полуистлевшими костями людей и животных. В целом сохранилось одно только здание - небольшая мусульманская мечеть. Все остальное тщательно разрушено. В домах разобраны не только потолки и крыши, но даже по нескольку стен снесено до основания.
Грунт в домах и дворах перерыт; видно, что победители долго и усердно искали кладов и богатств. Особенно усердно разыскивались сокровища в доме дзянь дзюня (генерал-губернатора). Последний, в тот момент, когда город, после двухлетней осады, был взят, кончил свою жизнь по-сарданапаловски: он задал большой обед, и когда, после обеда, ему доложили, что неприятель ворвался в крепость, с женами и домочадцами, среди своих сокровищ, он взорвался на воздух.
Теперь от генерал-губернаторского дворца уцелели одни фигуры львов перед воротами да передняя стена перед домом, на противоположной стороне улицы. На стене еще и до сих пор сохранилось изображение дракона, пожирающего солнце.
Дома Кульджи, по большей части, были построены из сырцового кирпича; но многие общественные и казенные здания (квартиры чиновников) были из превосходного обожженного кирпича. По этому кирпичу еще и теперь сохранились следы арабесков и орнаментовки.
Стены домов зачастую выштукатурены и в некоторых домах разрисованы довольно хорошо, т.е. с соблюдением перспективы. Рисунки изображают цветы, деревья, животных и людей. В разрушенных молельнях и до сих пор важно заседают толстобрюхие идолы, но все уже давно обезглавленные.
В сторонке от города, на мысу образуемом рекою Или и крутым оврагом, виднеются развалины русской фактории. Фактория наша состояла из двухэтажного домика консула, хорошенькой церкви и нескольких рядов лавок, и не избежала общей участи; но кто был настоящим виновником ее разорения (т. е. какая народность) и теперь остается неизвестным.
Некоторые думают, что фактория была разрушена самими китайцами.
—
По осмотре кудьджинских развалин, мною были сделаны распоряжения на следующий день для поездки на озеро Сайрам-нор, лежащее к северу от Суйдуна за талкинским перевалом и славящееся своим живописным местоположением.
На мое несчастие ночью и все утро шел дождь; откладывать ее поездку было нельзя,  и я, невзирая на дурную погоду, отправился в путь. Сопровождать меня взялся г. Б-ч, черногорец, известный в крае своею неутомимостью в верховой езде.
От Суйдуна до озера считается 65 верст, и я, выехав в девять часов утра, до наступления темноты рассчитывал быть у цели. Дорога вела по местности когда-то обработанной и славящейся своим плодородием.
Перевалив через невысокий песчаный кряж, дорога, на протяжении верст двенадцати, шла по возвышенной равнине, гладкой как биллиард, примыкающей к самой подошве Талкинского хребта. Едва я въехал в ущелье и переменил лошадь, как утихнувший-было дождь пошел снова.
Мелкий, неприятный, точно осенний, дождь этот порядочно отравлял удовольствие езды по ущелью. По дну ущелья с ревом и пеною мчится речка Талкинка, обнаруживающая, что падение подошвы ущелья значительно, хотя для ездока подъем и не кажется крутым.
Здесь явственно сохранились следы большой китайской дороги, называвшейся «императорскою», которая вела из Кульджи в Урумчи и далее до Пекина; ныне дорога эта совершенно заброшена, и мостики через Талкинку, развалились, так что в большинстве случаев речку приходится переезжать в брод.
Переезд, как по сохранившимся мостикам, изображающим из себя решето, так и в брод одинаково неприятен. В полную воду (в середине лета) Талкинка глубока; кроме того она течет по большим камням, по которым лошадь скользит и спотыкается.
Холодная ванна, которую рискует принять переправляющийся через реку, не так устрашает, как опасность быть увлеченным бешеным потоком. Дорога местами проходит по крутым косогорам, а местами по карнизам, висящим над пропастью.
Но здесь карнизы довольно широки и со стороны пропасти тщательно ограждены барьером из нагроможденных камней. Вдоль дороги, на некотором расстоянии друг от друга, сохранились остатки китайских пикетов или станций.
Вид ущелья с каждым шагом вглубь становится диче и грандиознее. Серые и красные нагромождения скал, зачастую нависнувших над головою, имеют самую причудливую форму. Каменные ребра гор, образующих ущелье, равно как и отдельные скалы, покрыты растительностью.
На более низких отклонах скал растут деревья, свойственные теплому климату: абрикосы, карагач, яблони; повыше следует боярышник, рябина, тал; потом является; береза и, наконец, широкая полоса елей.
Необыкновенно странный вид представляют эти скалы, поросшие лесом: небольшие слои наносной почвы незаметны, чрез что глазу кажется, будто деревья растут прямо из камня. Проехав верст двадцать пять ущельем, надобно подыматься уже через самый перевал.
Картины, представляющиеся здесь взору, еще грознее и величественнее. С каждым шагом подъем становится круче и круче. Выйдя из густой поросли елей, дорога поднимается по голым каменистым откосам. Лошадь моя карабкалась, цепляясь копытами за острые выступы камней.
Подъем так крут, что через каждые два, три шага лошадь останавливалась. Один неверный шаг ее - и можно было рисковать скатиться в зияющую бездну. Докучливый мелкий дождик моросил по-прежнему.
Стало вечереть, и мне уже немного оставалось до вершины перевала. На меня пахнуло зимним холодом, и я увидел перед собою крутую скалу, на которую надо было подняться, а по бокам ее, в лощинах, снежные полосы.
Я оглянулся назад - ретивое мое ёкнуло: густая туча застлала сзади меня все пространство, так что мне казалось, будто я висел в воздухе. Спустя несколько мгновений, облако, расстилавшееся у моих ног, поднялось выше и обдало меня крупным дождем.
Пробираться вверх под сильным дождем, в полумраке, я не решился, тем более, что я был один. Провожавший меня, г. Б-ч, гораздо ранее ускакал вперед, с целью раздобыть юрту у киргизов. Не желая быть застигнутым ночью на крутом каменистом откосе, я повернул назад, рассчитывая встретить отставший вьюк и провести ночь в лесной полосе, под елью.
Вниз лошадь пошла быстрее. Вот снова появились ели, а вьюка моего не оказывалось... Лошадь прибавила ходу... Мгла окутывала меня сильнее и сильнее; я все еще надеялся встретить вожделенный вьюк, а с ним сухое платье, чай и провизию.
Но, Увы! дорога сразу потерялась в темноте, и я должен был остановиться на ночлег среди дикого ущелья, даже и не под елью, весь мокрый и голодный. Дождь поливал меня сверху; сырость пронизывала насквозь; дрожа от холода, я, чтобы согреться, стал топтаться на месте, держа в то же время лошадь в поводу.
Вскоре дождь прошел. На небе зажглись звезды; но не до них мне было тогда. Я ждал с нетерпением утра. Едва забрезжил свет, так что можно было различать дорогу, я снова двинулся на приступ к перевалу, и, поднявшись на гребень, сразу увидел величественное, спокойное озеро, заключенное в горной воронке, точно в чаше.
Светлая и прозрачная вода казалась как бы расплавленною массою стекла, в котором мягко отражался лазурный небосвод. Озеро, по рассказам, весьма глубоко и еще у китайцев называлось Сери-об-нор, т.е. «многоводное».
Вода в нем слегка горькая; рыба, как и в большей части горных озер, не водится. Дно твердое, крупно-песчаное; берега плоские. Вся окружность озера простирается до шестидесяти верст. На вершине перевала я встретился с г. Б-чем.
Сильно усталый и не имея возможности отдохнуть и оправиться на берегу озера, я повернул назад. Возвращаясь, я и в этот день не встретил своего вьюка; оказалось, что еще накануне сопровождавшие его люди заблудились и пошли по другой дороге.
Вскоре солнце меня высушило; разбитый, усталый, голодный, я еле-еле дотащился до Суйдуна, где и нашел отдых под кровом гостеприимного г. Б-ча. Возвращаясь из Суйдуна в Кудьджу, я посетил городок Чин-пан-дзи, населенный исключительно китайцами.
Жители, как этого городка, так и некоторых других, находящихся в Кудьджинской провинции, принадлежали, во время китайского владычества, к военно-поселенному сословию. Китайское правительство издавна переселило их сюда с целью удерживать отдаленную провинцию в своих руках; однако военные поселенцы не оправдали ожидания: они не развили в себе ни мужества, ни военного искусства.
И во время восстания мусульман, они первые бросали оружие и спеши ли сдаваться. Благодаря своей преждевременной покорности, эти военнопоселенцы уцелели среди всеобщего истребления китайцев.
Жители Чин-пан-дзи чрезвычайно бедны. Они добывают скудные средства к существованию путем ничтожной торговли. Все свободное время проводят в праздности, куря опиум, весьма распространенный между ними.
Обстановка в домах самая убогая; грязь и нечистота производят отталкивающее впечатление. Между обывателями усматривается множество больных глазами. Мрачная обстановка жилищ, у которых вместо окон служат решетки, заклеенные бумагою, неопрятность и нечистота, нет сомнения, влияют не только на глаза, но и вообще на здоровье.
—
К числу не безинтересных окрестностей Кульджи следует отнести местонахождение каменного угля, добыча которого производилась здесь еще китайцами. Разработка производится в трех местах: Пеличи, Могуйты и Готуль, отстоящих от Кудьджи в 10-ти, 15-ти и 20-ти верстах, по направлению к северо-западу, в отрогах Талкинского хребта.
Уголь невысокого качества, особенно в верхних пластах, где он сильно землистый, на воздухе скоро разрушающийся и при горении отделяющий много золы. Разработка угля производится артелями рабочих, нанимаемых за самую ничтожную плату капиталистами из дунганей или таранчей.
Средства для разработки первобытные, подобные тем, какие употребляются нашими крестьянами для добычи угля на юге России. До последнего времени продажная цена на уголь равнялась, на месте, одной копейке за пуд, а с перевозкою в Кульджу - две копейки.
Ныне цена поднялась в Кульдже до пяти и шести копеек. Перевозка производится на невысоких двухколесных тележках. Все количество ежегодно добываемого в окрестностях Кульджи угля простирается от 600,000 до 800,000 пудов.
Из окрестных достопримечательностей Кульджи нельзя не упомянуть еще о «целебном паровом источнике», отстоящем от Кульджи верст на пятнадцать, вблизи каменно-угольных местонахождений.
Из земной расселины выходят пары, имеющие, по рассказам туземцев, необыкновенную целебную силу от всевозможных болезней. Над местом выхода паров еще китайцами устроена лачуга, с пробитым маленьким отверстием вместо дверей.
Температура паров так велика, что оставаться долго под их влиянием может не всякий. Источник этот научно еще не исследован.
Кульджа, 1872 г. 27-го июня. Л. Костенко.

Комментарии:

1. В России для этой цели употребляется, как известно, особый вид мха, называемый кукушкиным льном.
2. К неудобству деревянных строений следует отнести также я возможность пожаров. В 1851 г. я Верном было семь пожарных случаев, с убытком на сумму в 3,462 р. 70 к.
3. Все цифровые сведения получены при обязательном содействия начальника Верненского уезда полковника Ждан-Пушкина.
4. Строится собор. Уже подведенный под фундамент
5. В числе этих зданий есть часть из сырца и часть из битой глины.
6. Вот цены на некоторые предметы на верненском рынке: Мука ржаная куль (девять пудов весу) стоит 4 руб. 25 коп.; муки пшеничной куль такого же весу 4 руб. 64 коп.; на перемол ржи или пшеницы берется 2 1/2 коп.; рису пуд стоит 2 руб. 47 1/2 коп.; овса четверть (5 пудов 20 фунтов весу) 2 руб. 84 коп.; сена пуд 18 1/2 коп.; говядины 2 руб. 13 1/2 коп.; баранины пуд 1 руб. 73 коп.; масла коровьего пуд 12 руб. 24 1/2 коп.; рыбы свежей пуд 2 руб. 3 коп; соли пуд 70 коп.; свечей стеариновых пуд 17 руб. 56 коп.; свечей сальных пуд 5 руб. 84 коп.; дров однополенных сажень 4 руб. 13 1/2 коп.; вина ведро 6 руб. 55 1/2 коп.; спирту ведро 13 руб. 11 коп.; меду пуд 10 руб. 20 коп.; железа полосового пуд 4 руб. 70 коп.
Плата рабочему в день: пешему 35 коп.; с лошадью 1 руб. 10 коп.; с парою волов 1 руб. 75 коп.
7. Тут растет в изобилии. В этом году был опыт вывода шелковичных червей, который показал, что шелководство в Кульдже, может идти с успехом.
8. Есть еще один оригинальный способ молиться: к колесу привязывается бумажка, С написанною на ней молитвою; колесо быстро вертится, при чем каждый оборот колеса считается за отдельно-произнесенную целую молитву.
9. Все цифровые данные обязательно сообщены заведующим кульджинским участком П. Я. Рейнталем.
10. Сюда относятся: калмыки, торгоуты, манчжуры, киргизы, афганы и сарты - выходцы из Туркестана и Кашгара.
11. Цены на кульджинском рывке следующие:
Пшеница в обыкновенное время стоит пуд 7 - 8 копеек; но в нынешнем году, вследствие военных действий, смут и большого числа войск, продовольствовавшихся в прошлом году, поднялась до 1 руб. 80 коп. Затем обыкновенные цены: на рис 15 коп., на просо 15 коп., на ячмень 18 коп., на клевер 4 коп. за пуд.
Пуд мяса и баранины колебался от 70 коп. до 2 руб. 40 коп.
Сотня яиц стоит 30 коп., курица при взятии Кульджи стоила 2 копейки; теперь цена поднялась до 8 коп.; фунт масла стоит 30 коп.; сальных свечей пуд 5 руб.; средняя стоимость сахара равна 30 рублям за пуд. Фамильный чай продается по 1 руб. 50 коп. за фунт.
Мата - кусок в 18 аршин стоит от 60 до 70 коп., русский ситец продается по 22 коп. аршин; тик по 30 коп. и коленкор от 25 до 35 коп. аршин.
Корова стоит от 16 до 25 руб., лошадь от 20 до 60 руб., баран 3 руб., бык от 25 до 40 руб.
Лес - бревно 8 вершков в диаметре метра 2 сажени длины - стоит 2 рубля; доска - 8 вершков ширины и 2 1/2 аршина длины - 10 коп.; доска в 3 аршина длины и 8вершков ширины 50 коп.
Кирпич обожженный тысяча стоит 2 рубля; сырцовый кирпич 1 руб. 60 коп. за тысячу; чернорабочий в день 15 коп.; рабочий с лошадью берет от 40 коп. до 1 рубля.
12. У китайцев и у калмыков существует обычай класть в могилу с покойником драгоценные вещи.

Источник:
Костенко Л. Ф. «Очерки Семиреченского края». (Путевые письма). Военный сборник, № 11. 1872 год.