Эта работа состоит из черновых набросков трех писем Ш. Уалиханова, написанных для генерал-губернатора Западной Сибири Г. Х. Гасфорта. Ориентировочно датируется апрелем-маем 1858 года. В статье дан краткий исторический обзор Восточного Туркестана (Кашгарии), рассказывается о покорении этого края китайцами и состоянии местного населения.

// Согласно приказаниям, по получении письма от подполковника Гутковского немедленно отправился в город Капал, где и (после переговоров с Якубом) находился до… числа апреля, не имея возможности выехать ранее в Верное по случаю распутья.
По приезде в Верное я имел честь получить письмо, которым Ваше превосходительство удостоили меня, но отправившись с господином начальником Алатавского округа в поход и желая собрать более подробные сведения о состоянии дел в Восточном Туркестане, Коканде и в родах дикокаменных киргиз, что было необходимо для окончательного обсуждения моего плана поездки в Кашгар, я только теперь имею возможность почтой донести Вашему высокопревосходительству о результате моего совещания с Якубом и подробностях кашгарского восстания прошедшего года.
Я имею основание думать, что известие это весьма близко к истине, тем более что последние данные, собранные мной от болорского уроженца Сарыкола Сарымсака, человека достойного вероятия и хорошо знающего край, и от кокандского датхи Алишира, которого предки были кашгарцы, эмигрировавшие в Коканд при покорении Малой Бухарии китайцами.
Якуб Янкулов после переговоров со мной проявил совершенную готовность быть полезным нашему правительству, но как человек, бывший несколько раз в Кашгаре, хорошо знакомый со всеми местными условиями, представил мне несколько затруднений, могущих, по его мнению, встретиться при проведении в исполнение моего намерения посетить Восточный Туркестан, которые имею честь представить на благоусмотрение Вашего высокопревосходительства. 
1. Ехать в Кашгар через владения кокандского хана невозможно ни ему, ни мне: могут встретиться ташкенцы, которые бывали в Семипалатинске и Петропавловске и легко могут меня узнать. Сам же он известен в Коканде за человека не совсем надежного и раз чуть не лишился жизни по проискам известного ренегата Кузнецова; только заступничество ишана Сахиб-заде, бывшего кокандским посланцем в Омске и Петербурге, спасло его от неизбежной смерти.
2. Предпринимать какую-либо поездку по среднеазиатским владениям без опасения возбудить подозрение местных властей невозможно иначе, как под видом торговца, и то не иначе, как при каком-нибудь караване и с собственным товаром, хоть не на большую сумму.
3. Так как самый безопасный путь в города Китайского Туркестана, идущий из Кульджи через Музарт на Аксу, Уш-Турфан и Кашгар, недоступен никакому, кроме казенных транспортов китайского правительства и караванов туземных купцов, то нельзя избрать другой путь, как через Иссык-Куль на Заукинский проход, через кочевья наших бугу. 
4. Сам Якуб не имеет возможности снарядить самый ничтожный караван по неимению капитала и не имеет средств даже совершить самую поездку в Кашгар на свой счет. Последний пункт неблагоприятных условий, выставленных Якубом, возбудил мое подозрение, но, по тщательному разузнанию через капальских купцов и от господина Абакумова, критическое состояние торговых дел Мамед-Якуба оказывается совершенной истиной.
Мамед-Якуб для приведения в исполнение нашего плана полагает нужным, если только Ваше высокопревосходительство найдете это возможным, взять в Капале и в Верном товару на 2 или 1,500 рублей серебром, снарядить караван, пройти через Заукинский проход в то время, когда волости бугинские выйдут на летние кочевки на Текес и Каркару. Товар же этот можно разменять в Кашгаре на серебро или на товар же; по его мнению, казна не потерпит от этого никакого убытка.
Вследствие этого отзыва Якуба и, наконец, вследствие враждебных действий китайцев, которые, по слухам, хотят предпринять поход на Иссык-Куль для сбора зекета с бугинцев и других дикокаменных родов, кочующих за Тянь-Шанем, я вынужден ожидать дальнейших распоряжений Вашего высокопревосходительства, а между тем приложу возможное старание к отысканию какой-нибудь возможности проникнуть в Китайский Туркестан.
В этом отношении поможет и Бурамбай, (но) немало вредит успешному ходу дела и прохождение самого каравана (в современное состояние обстоятельств в бугу), где, как пишет Файзулла8, известный вам раб Тельахмет производит сильное брожение.
Я думаю, что прежде чем караван выступит в горы, нужно было бы мне побывать в бугу и ласками стараться примирить дух партии9, на месте узнать, каким образом дикокаменцы ездят за матой в пределы Кашгара, и когда караваны из Ташкента проходят через Зауку, а это, как я узнал теперь, иногда случается.
В предшествовавшем письме я имел честь донести Вашему высокопревосходительству о начавшихся волнениях в Кашгаре. Слух этот оказался совершенно ложным, даже более. Надо думать, что попытка нынешнего претендента к возвращению своих прав на Восточный Туркестан кончилась, если не совсем, то по крайней мере надолго.
Я имел случай узнать подробности этого дела и считаю нужным сообщить Вашему высокопревосходительству весь ход его. Я имею основание думать, что показание это весьма близко к истине, тем более, что данные, собранные мной от болорского уроженца Сарымсака, человека достойного вероятия и хорошо знающего край, и от кокандского датхи Алишира, находящегося у нас в Верном, которого дед был кашгарец, эмигрировавший еще при первом покорении Восточного Туркестана китайцами.
Для того чтобы понять значение ходжей и объяснить причину влияния их на мусульманское население Восточного Туркестана, нужно бросить беглый взгляд на историю этого народа с покорения их монголами.
Пространство земель, ограниченное на западе Болорским хребтом и Тянь-Шанем, на юге Куэн-Луном, на востоке монгольскою степью Гоби, не имеет до сих пор определенного названия. На востоке страна эта называется Алтышахар – шесть городов, Уйгуристаном, или Кашгар, в Европе она известна под названием Малой Бухарии, Восточной Татарии, Восточного, или Китайского, Туркестана, иногда называется Кашгарией.
Китайцы называют весь завоеванный от олетов край Западным Си-Юй, Тянь-Шанем, разделяя его на Северную и Южную дороги. Жители Восточного Туркестана известны на востоке и у нас под названием кашгарцев, китайцы называют их чанту (обернутая голова).
Мы думаем, что название Восточного Туркестана есть наиболее верное. Восточный Туркестан был известен китайцам еще во втором веке до Р. X. В 140 (г.) до Р. X. китаец Джан-кян доставил первое обстоятельное известие о народах Западного края.
Города Кашгар, Яркенд, Хотан, Аксу, Уш, Куча, Харашар имели своих царей и, согласно китайской истории, (находились под влиянием) индийской цивилизации и исповедовали буддизм. После смерти Джочи-хана Восточный Туркестан, как известно, достался в удел Джагатаю, который свое пребывание учредил в уйгурском городе Бишбалык.
Вскоре преемники Джагатая перенесли столицу в Самарканд. В начале XIV столетия, когда Джагатайская орда после смерти Казана (25 государя из дома Джагатая) разделилась на множество независимых владений под управлением эмиров, один из принцев джагатайского рода Исенбуга с титулом хана утвердился в городах Восточного Туркестана. Абульгази говорит:
- «Так как в Кашгаре, Яркенде, Алатау и Уйгурской стране не было до сих пор государя, то монгольские старейшины призвали на княжение Исенбугу».
Сын и наследник Исенбуги Туглук-Тимур является одним из сильнейших владетелей в Средней Азии. В 763 (г.) гиджры он покорил Мавраннагр и сына своего Ильяс-ходжу оставил в Самарканде, впрочем, владычество его над Самаркандом было непродолжительным: спустя два года сын его был изгнан эмирами Хусейном и Тимуром, впоследствии известным под именем Тамерлана.
Всего более этот (Тутлук-Тимур) замечателен тем, что первый принял мусульманскую веру и распространил ее в Шести городах. Апостолом Магомета, обратившем хана в ислам, был шейх Джуджаг-эддин из Бухары и сын его Рашид-эддин (по другим источникам он же назывался Джамал-эддином).
Шейхи эти происходили от Фатимы, дочери Магомета, в более близком колене от имама Ризы. Нынешние кашгарские ходжи происходят в прямой (линии) от шейхов Джуджага и Рашид-эддина. Туглук-Тимур-хан как первый принявший ислам и шейх Рашид-эддин как первый учитель веры пользуются особенным уважением у китайских мусульман, и оба они считаются за святых.
На мусульманском Востоке потомки пророка пользуются особенным уважением и под именем сеидов, шейхов, ходжей, эмиров составляют особый привилегированный класс, род дворянства. Следовательно, влияние ходжей началось в Восточном Туркестане вместе с введением мусульманства.
Исторически оно связано с преданиями народа, религиозным влиянием их как патронов и духовных предков и развивалось в одно время с светской властью ханов. Впоследствии, когда дом Джагатая прекратился, то ходжи сделались и светскими владетелями.
Джунгары, покорившие в 1679 г. при Галдан-Бошокту-хане Восточный Туркестан, покровительствовали ходжам, пока один из них, Махмуд, надеясь на преданность народа, не задумал отложиться, но замысел его (был) открыт, и он умер в заточении в 1755 г.
Знаменитые братья Бурханиддин и Ходжа-Джаган, известные более в восстаниях ходжей, так долго и храбро защищавшие свою родину от китайцев, были дети этого Махмуда и родились в Урге джунгарского хунтайдзи.
Бесчеловечные меры китайского правительства при покорении Восточного Туркестана (при взятии (этой страны) в Куче было избито китайцами до 1000 (человек), (в) Уш-Турфане (в) 1765 (году) за мятеж против богдыхана избили всех жителей) возбуждали более внутреннее неповиновение и родили постоянный страх, только карающая их сила удерживала туркестанцев от восстания.
Ходжи сделались для народа чем-то вроде ангела-хранителя, при одном имени их они готовы были ополчаться, несмотря ни на какие меры китайцев. Восстание ахуна Зиавуддина в городе Ташмалыке (200 верст от Кашгара) окончилось в первом сражении. Ахун, оставленный киргизами, попал в руки китайцев.
Известно также восстание, происшедшее в Кашгаре и Яркенде в 1825 и 1837 г.г. Вашему высокопревосходительству известно, что Восточный Туркестан до 1764 г. был независимым, но потерял самостоятельность в то время, когда Бурханиддин и Ходжа-Джаган попали в руки китайцев.
После падения Восточного Туркестана под иго китайцев один из династии ходжей, Сали-ходжа, бежал в Коканд, где потомство его проживает до сих пор. Хотя китайское правительство с 1756 г. платит кокандскому хану 1000 ямб, чтобы препятствовать вторжению ходжей в их прежние владения, но, несмотря на то, ходжи находят часто случай, даже в восстании Джангир-ходжи (1825 (г.) кокандский хан Мамед-Али принимал деятельное участие и успел выговорить себе множество выгодных условий; между прочим, китайцы представили кокандскому хану религиозный зекет с Шести городов Восточного Туркестана, для сбора которого кокандцы имеют в Кашгаре постоянного резидента под именем аксакала.
Зекет этот простирается на сумму 12 000 тилль (1407 рублей ассигнациями). После джангировского восстания до 70 000 (ыс). семейств кашгарцев переселились в Коканд, Шагрихан и другие города Ферганской долины и с последующей эмиграцией расширились до 300 000 душ под названием таглык – горцев.
В настоящее время число членов фамилии кашгарских ходжей в Коканде считают более 200 человек. Сали-ходжа имел несколько сыновей, из них более известны Юсуфхан-тюря, Джангир-ходжа – глава восстания 1825 (г.) и Тюряхан-тюря, убитый в восстании 1825 г.
От Джангир-ходжи остался один только Бузрукхан-тюря Махтуми Агзям 37 лет, а Юсуфхан-тюря имеет десять сыновей, Тюряхан-тюря – пять. Все эти принцы проживают в самом Коканде под надзором самого хана.
Нынешний претендент ходжа Валихан-тюря, сын Авлия-хан-тюря, брата Сали-ходжи. В Восточном Туркестане после покорения его китайцами образовались две партии: Каратаулык и Актаулык – белогорцев, преданных ходжам и национальной самобытности, и черногорцев, расположенных в пользу китайцев.
Белогорцы преимущественно из жителей Кашгара, Яркенда, Уш-Турфана и Аксу, а черногорцы – более турфанцы, комульцы и другие. Можно полагать, что белогорцы многочисленнее противной партии, и область их распространения лежит в центре Малой Бухарии, но зато черногорцы принадлежат к лучшим фамилиям, и все хакимбеки, туземные правители, ставятся китайцам из числа их и преимущественно из турфанских беков, которые за преданность богдыханскому правительству еще при завоевании края получили императорскую степень вана (князя старшего).
Впрочем, ходжи всегда находили много последователей из черни и из султанского сословия вроде итальянских мазарини и деятельную помощь от простых поколений дикокаменных киргиз. В последнее время слухи о внутренних войнах Китая и лихоимство маньчжурских амбанов и беков-черногорцев сильно восстановили мусульманское народонаселение края, и брожение умов выражалось несколько небольшими восстаниями, не имевшими, впрочем, больших последствий (в 1854 и 1856 (г.).
Валихан-тюря, виновник последнего восстания за независимость, имел все шансы и возможность к всеобщему восстановлению мусульман, но жестокость и безрассудное поведение его во время кратковременного обладания Кашгаром, кажется, совершенно охладили энергические стремления белогорцев к независимости.
В конце апреля месяца ходжа Валихан-тюря бежал из Коканда с пятью спутниками через большую кашгарскую дорогу и, перешедши Белурдаг на границе Кашгара, овладел кокандским пограничным караулом Буртокай и, увеличив число своих спутников до 25 человек, ночью явился к стенам Кашгара и потребовал, чтобы жители отворили ворота.
Праздные «салтаны» произвели в городе сильное волнение, и народ с радостью принял ходжу в город. Китайцы заперлись в цитадели (кульбаги), которая занимает центр города, и 7000 человек выдержали осаду до бегства ходжи.
Между тем, Валихан-тюря овладел всеми окрестностями Кашгара, как независимый владетель учредил в войсках своих порядок вроде кокандского и в достоинство минбаши возвел анджанца Нурмухаммеда, а горца Мухаммед-Аюба – в достоинство датхи (и) назначил главным начальником войск, отправленных в Яркенд (Эмир-Ляшкар), но этот генерал потерпел совершенное поражение от китайцев.
 кратковременное свое правление Валихан-тюря ознаменован жестокостью, достойною Тамерлана (в один день казнил по двести человек), убийством кокандского аксакала Намят-хана и английского посла, следовавшего с подарками к кокандскому хану; восстановил (против себя) своих союзников.
Между тем илийское начальство отправило в конце июня 60-тысяч(ный) корпус под начальством двух амбанов с торгоутским ваном. Народ, озлобленный несправедливостью и неслыханной жестокостью своего ходжи, который все время проводил в сильных попойках и в обществе женщин сомнительного поведения, надеясь на скорое избавление, сам запер ворота грудью ходже.
Хотя за это город был наказан свирепыми пытками Магомета, но это было последнее дело Валихан-тюря: оставленный большей частью своих клевретов, настигнутый в проходе Уксалар китайцами, был совершенно разбит, а с остатками бежал через пустыню во владения шаха Дарваза Измаила-хана, который по требованию Кокандского ханства отдал его в руки Худояр-хана. 
Три месяца тому назад его привезли в Коканд. Алишир-датха говорил, что хан имел намерение его убить, но улемы всюду, которые подвергнули ходжу по влиянию известного Вам ишана Сахиб-заде, не согласились на это, так как ходжа происходит от самого Мухаммеда, то и убийство его считают за большой грех.
Покойный хан Мамед-Али перед смертью говорил, что его несчастья проистекают от убийства сеида. Валихан-тюря содержится под сильным караулом в дворце самого хана. Китайский посланник, требовавший выдачи ходжи, по уверению Алишира, был весьма сухо принят ханом и его высокое степенство не удостоило даже приветствием.
Теваккель-ходжа проживает в настоящее время в кокандском кургане Ташкурган (в верховьях Аму-Дарьи) и пользуется пенсией от китайского императора в десять тысяч тилль. Он не принимал в восстании Валихан-тюря никакого участия.
Кроме фамилии ходжиев – Салиги, есть еще один индийский выходец, который выдает себя за потомка ходжиев, вышедших из Коканда в Мультан (индийские ходжи). Теваккель в 1845 г. сделал восстание, охватившее все пространство от Хотана до Аксу и известное у китайцев под названием «Восстание семи ходжей».

Источник и рисунки
Чокан Валиханов. «Описание пути в Кашгар и обратно в Алатавский округ.» 1858 – 1859 годы. Собрание сочинений в 5 томах. Том 3.  Стр. 7 – 13

Кашгарский дневник I.

Вершина Заукинского прохода.

Впечатления о путешествии в Кашгар Шокан Уалиханов вносил в тетрадь. Запись в ней велась в пути от Заукинского перевала до южного склона Теректы и обратно - от китайского пикета Ислык до г. Верного. 
Накануне переезда через китайскую границу (26 сентября) Ш. Уалиханов, соблюдая предосторожность, зарыл дневник в землю, сделав запись: «Тороплюсь. Дневник сейчас зарывается в землю и, если бог возвратит нас живыми и здравыми, не испортит сырость, опять покажем белому свету. 
Поручаю тебя Аллаху. До свиданья». Дневник был вырыт почти через полгода, 12 марта 1859 г., по возвращении Ш. Уалиханова на родину. Он записал в него новые впечатления, которые вынес из поездки в Кашгар. К сожалению, из-за болезни автора вторая половина дневника написана, вероятно, под его диктовку и потому содержит многочисленные поправки, добавления, приписки, сделанные Ш. Уалихановым. 

14 сентября. 
Сегодня мы перешли Зауку и вступаем в страны неведомые и незнаемые. Неизвестность эта заставляет меня вести более подробный и правильный дневник. Караван наш только что успел разбить коши и шатры на небольшой болотистой полянке, покрытой местами снегом.
Кругом видны белые верхи гор, внизу чернеет ущелье, в глубине которого виднеется небольшое озеро. Идет снег и холодно. Я пишу эти строки в коше при свете походного костра: материалом для поддержания его служат серые ветки Juniperus sabina, Caragana jubatae, взятые в запас, ибо на этом пути почти до границы Китая нет другого топлива, кроме кизяка.
Кашевар мой Кочкар готовит ужин и возится с чайником; для препровождения времени, частью чтобы согреться, я привык пить чай по-купечески: сколько может поместить желудок. Кругом слышно блеяние овец и говор работников, сидящих вокруг огней, в ожидании ужина.
Речь, кажется, идет у них о трудностях сегодняшнего подъема. Слышу, Бекмурза, киргиз из соседнего коша, рассказывает с большим жаром, как его верблюд с вьюком упал с косогора и как он спас свое животное; другой киргиз Акджол, известный в караване особенным красноречием, повествует, как он два года тому назад, зимой, после дождя, переходил Хабарасу в Тарбагатае и что путь был так скользок, что они целый день рубили ступени п потом клали в покатых местах под ноги верблюдов войлок.
Кто-то из них сравнивает Зауку с Кендыр-даваном на пути из Ташкента в Кокан и находит, что Кендыр круче и выше Зауку. Разговор их интересен и поучителен. Это все народ бывалый, и многие из них всю жизнь свою служат при караванах и отлично знают географию пройденных ими стран. Чу, шум: стада бегут на гору.
Вот слышен голос караванбаши. Рассказчики бегут к стадам. Слышны крики:
- «Айт! Айт!» Узнаю нашего краснобая, спешащего, без сомнения, к костру чтобы докончить рассказ о хабарасуйском случае.
- Волк, что ли? - спрашиваю я нашего краснобая, спешащего к огню, чтобы продолжать разговор, до которого киргизы большие охотники.
- Он сам, - отвечает Акджол, - вслед затем входит мой пастух, приняв грустный вид, и говорит плачевным голосом, что волк «порвал» одну из наших овец, и эгоистически замечает:
- «Что бы подлецу порвать бы у других. Нет, все у нас».
- А сильно порвал?
- Оторвал весь курдюк.
Порванная овца отдается рабочим. С Каркары перешли через реку Тюп, около кургана Санташ, и, поднявшись на вершину гор Кызылкия, ночевали при ключе Бельбулак. Подъем небольшой и весьма удобный для перехода.
Вторая (ночевка на) реке Джиргалан Места обильны кормом; … третья - река Каракол. Дорога идет по южной долине озера Иссык-Куля, п путь гладок, как шоссе. От реки Джиргалана до Каракола (вокруг) пашни белеков и салмеке.
Ночлег около аула Бурсука, безуспешная экспедиция в аул. Четвертая (остановка на) река Джетыугуз. Перекочевали вместе с аулом Бурсука. Телтай, как феноменальное явление. На этой реке хлебопашество кыдыков и джелденов.
Пятая (ночевка на) река. Кызылсу, аул бия из кыдыкского колена. Отзыв Ташеке и Мама о его ауле. Шестой (ночлег на) река Зауке. Дорога сначала идет по долине и поднимается в щель Кызылунгур.
На этом пути замечательны могила Буранбая и остатки его фруктового сада. Садик окружен дерновым валом; я видел несколько сохранившихся абрикосовых и персиковых кустов. Пещера Кызылуягур (красный песчаник).
По входе в это ущелье справа в Зауку впадает река Заукучак, которая имеет свой проход - асу; прошедши версты две, по впадении Заукучак, (мы) ночевали. Путь необыкновенно удобен, и нет на долине камней.
Седьмой (ночлег на) р. 3ауку, ночлег несколько выше (1½ в.) от ущелья Кашкасу.
Переход небольшой. Дорога идет по долине р. Зауки, в двух местах есть подъемы, но не очень трудные. Ущелье Кашкасу, впад(ающее) справа (в Зауку), имеет свой асу. Поимка воров и переговоры с Джанетом.
Восьмой ночлег – река Зауку, переход б верст, путь по долине удобен и без камней. Девятая ночевка. Обратное шествие на седьмой ночлег. Бой с Джанетом, наше бегство, пленение татар и постыдный мир.
Десятая -  река Зауку, ночлег близ ущелья (асу) Дункурасу, впад(ает) слева, путь удобный.
(Одиннадцатый) ночлег, первое озеро. Озеро это имеет в длину не более 500 саженей. Из него берет начало Зауку. Небольшой вал отделяет озеро от другого, несколько большей величины. В последнее впадают два ключа.
Один, что впад(ает) справа, проходит через долину, на которой мы стоим, другой - слева, питается снегами, лежащими на горах. Говорят, эти озера имеют подземное сообщение. Путь от места ночлега начинается подъемами, весьма трудными, а после перехода от второго озера делается непроходимым не только вьючным верблюдам, но и лошадям.
Это трудное место, в высоту не более полуверсты, но круто и, что всего более затруднительно, покрыто большими обломками гранитных скал, на которые нужно вскакивать.  От верха подъема, говорят, до самого Чахрхорума лежит обширное плато, известное у киргиз под названием «Сырт».
Надо полагать, «Сырт» имеет абсолютную высоту более 7 000 футов, это доказывает снег, постоянный холод (земля всегда мерзлая) и редкий воздух, что при дожде и буране бывает опасен для скота и людей.
Киргизы это явление называют «тутек», ему приписывают сверхъестественное значение и для защиты себя (от него) прибегают к заговорам. О албасе и о том, каким чудом перешли роковой подъем и сколько слез и крови он нам стоил, расскажем завтра.
Огонь потух, начинаю мерзнуть, да и время, должно быть, позднее, ибо неутомимый Акджол окончил свое бесконечное повествование.
- Кочкар, готовь постель!
Основание гор - гранит, выше Кызылунгура до… прохода даже камни и речные гальки все гранитные. От … в каменных россыпях попадается глинистый и кремнистый сланцы. Пространство между ‘двумя озерами покрыто огромными кусками сланца.
Есть и белый кварц, налево от верхнего подъема скала вся из белого кварца. 
15 сентября.
Южный склон Джетимчоку. Караван шел 6 часов, следовательно, надо полагать, принимая в соображение остановки верблюдов при подъемах, прошел около 20 верст. Я уже говорил, что, поднявшись по заукинскому ущелью, мы вышли на болотистую долину, над которой возвышались незначительной величины горы, покрытые вечным снегом.
Это и есть обширное плато «Сырт». Караван сначала шел по долине вверх, по течению ручья, на котором ночевали 14 числа. Все это пространство покрыто кочками и водой, так что верблюды и лошади шли с большим трудом; прошедши версты две, (мы) увидели узкое озеро длиною в 1½ версты, из этого озера вытекает упомянутый ручей.
Небольшая холмистая гряда отделяет это озеро от другого, несколько меньшей величины; впереди долина с прочным грунтом, поперек ее течет Нарын, приток Сыр-Дарьи, по направлению от запада к востоку и далее поворачивает на юго-восток; долину эту ограничивают на юге горы, называемые Джетымчоку, на западе и востоке видны также снежные возвышенности.
Дорога идет по Джетымчоку. Северо-восточный склон покрыт снегом, в логах лежит снег в 6 и более саженей толщины. По середине прохода лежит небольшое озеро. До этого озера местность поднята, далее же склоняется, и по склону течет речка, впадающая в Нарын.
Судя по глубоким снегам и холоду, свирепствовавшему сегодня, как у нас зимой, надо полагать, что озеро Джетымчокское есть наивысшая точка Тяня-Шаня. Место лежания вечных снегов гораздо ниже уровня этого озера.
При проходе через Джетымчоку есть небольшие подъемы и косогоры; вчера выпавший снег немало затруднял нас сегодня. Джетымчоку состоит из сланцевых, глинистых и кремнистых» (пород) и из диорита, попадается известняк и песчаник, что всего замечательно - нет гранита, даже гранитных обломков и камней. 
16 числа (сентября).
Ночлег при реке Карасай (30 верст). Караван поднялся очень рано, утро было чрезвычайно холодное. Крик верблюдов и голоса работников разбудили меня от крепкого сна. В коше горел огонь, и приятно шумел кипящий чайник.
Завернувшись в шубу, я расположился около огня и начал пить чай. Вдруг раздается повелительный голос караванбаши: снять коши и вьючить верблюдов. Кругом начинается шумное движение: крик верблюдов, брань, проклятия, благочестивые призывы к аллаху, пророку и святым оглашают узкое ущелье.
Едва успеваю кончить чай, как караван вступает в путь. Господа бухарцы сидят еще около огня, я курю трубку. Бухарцы начинают десятый чайник и готовят кальян. Члены каравана, в том числе и ваш покорнейший слуга, собираются около бухарского костра, кальян обходит всех, густое облако дыма покрывает всю компанию.
Караванбаши садится на коня, мы следуем его примеру. Караванбаши прибавил ход, чтобы догнать верблюдов, мы также прибавляем ход. Между нами царствует глубокое молчание. Окоченелые от холода члены и растрескавшиеся губы не дозволяют нам раскрывать рта.
Одетые в шубы и подпоясанные крепко широкими подвязками, с красными носами и посиневшими от холода лицами мы похожи на буддийских бурханов. Шарообразные наши фигуры лишены всякого движения; наши шубы и ватные халаты, как панцыри, связывают движения рук.
ерблюды длинною цепью спускаются по берегу ручья на поперечную долину реки Нарына. Рабочие-киргизы в войлочных плащах еще более нас походят на существа неодушевленные. Повсюду царствует глубокое молчание.
Окрестная картина придает еще более невиданные уныние и мрачные думы; кругом голые горы - желтая, вытравленная долина. Остовы лошадей, баранов покрывают всю долину и на многих из них еще уцелела кожа и видны высохшие куски мяса.
Это скот, который погиб два года назад от здешнего снега и холодов во время весны. Такие снега киргизы называют желтыми - сарыкар, и они бывают очень часто среди лета, и тогда беда для скота.
Впереди на сопке стоят наши товарищи по путешествию - казанские татары и кашгарцы; один из наших сартов срывает печать безмолвия, удивленные, мы все обращаемся к нему.
- Что вы стоите, разве не видите, что нас зовут, - говорит он.
Действительно, Мамедджан, один из татар, бывший несколько раз уже в Кашгаре и из уважения к белой бороде называемый нами также караванбашей, делает вольты направо, что у киргиз есть знак призыва. Мы поскакали к холму.
- Что такое? Не сарыбагыши ли?
- Пока, слава Аллаху, - говорит важно белая борода, - опасности видимой нет, но надо быть осторожным. Вот река Нарын, та самая, что у Намангана впадает в Сыр-Дарью. Но дело в том, что эта долина есть самое опасное место; все барантачи проходят по ней, а потому я прошу Вас принять осторожность, зарядить ружья и не отходить далеко от верблюдов.
- Воля Аллаха да будет, - говорит наш караванбаши, склонный к фатализму, - без его воли и волос не выпадет из бороды, но все-таки останавливает караван и группирует людей.
Солнце поднимается, теплые лучи начинают согревать природу, наш караван обнаруживает признаки жизни; к полдню сделалось так жарко, что киргизы оставляют свои черепаховые щиты и бараньи шубы, переходят на тороки.
Дорога переходит реку Нарын и идет по направлению на юго-запад; после перехода через долину Нарына местность начинает всхолмляться, приобретает солонцеватость; грунт твердый, глинистый.
Замечательное свойство этой местности состоит в том, что все пространство долины р. Карасая (впадающей слева в Нарын) состоит из глубоких котлованов, наполненных водой. След  кашгарского каравана, найдены лошадь и пешкеш Мамедджану.
Река Нарын течет на юг, юго-запад до оконечности невысоких гор, идущих по левому берегу, долина ее болотиста и ровна; прошедши верст 8, дорога переходит реку, направляется на юг, местность поднимается, всхолмлена, состоит из глубоких котлованов, наполненных горькой водой; грунт тверд и солонцеват; далее дорога идет по направлению на запад по сухому руслу ручья, вытекающего из вышеуказанных гор; левый берег Нарына выходит на долину реки Карасай.
Берега, выступая в холмистую местность, делаются круты и сжимаются в скалах. Долина Карасая ограничивается направо крутым падением Терека; налево видны снеговые верхи гор Чахрхорума, идущих по направлению от юго-востока на запад.
Долина Карасая имеет ширину 6 - 5 (верст), русло его покрыто гальками сланца и белого и серого известняка. Грунт глинист и сух; караван поднял, идя по ней, ужасную пыль. 
17 числа.
Чахрхорум и Каракол (верст 25). Дорога идет на юг на Чахрхорум, на 4 версте налево от дороги стоит сопка, называемая Джауджурек, направо - Капчагай, дорога проходит между ними и поворачивает на Ю-ЮЗ.
Прошедши 19 верст, (дорога) входит в ущелье, лежащее направо (налево есть другое ущелье). При самом входе ручьи этих двух ущелий соединяются), по ключу поднимаемся на горы по направлению на север; путь удобен.
Горы, лежащие по обеим сторонам ущелья, состоят из известняка или мрамора, или глинистых (сланцев), окрашенных охрой или медной окисью. Поднявшись по этому ключу, дорога поворачивает на юго-запад и входит на небольшую болотистую площадь; из озерка этого плато вытекает ключ, ущелье лежит налево от дороги.
Из этой площадки на южную сопку течет ключ, составляющий собственный проход Чахрхорум. Северный склон гор поднимается постепенно, южный я не спускается глубоко вниз. Горы эти состоят из конгломерата того же мрамора, но связаны красной и желтой охрой, отчего сильно разрушаются и от течения весенних вод размывались и образовали крутой спуск.
Дорога идет отвесно вниз, винтообразно и была бы совершенно непроходима для верблюдов, если бы была камениста, но, к счастью, совершенно гладка и покрыта мелким щебнем. В двух местах на протяжении нескольких саженей есть камни, благодаря которым караван оставил в этом проходе двух верблюдов.
Ночевали на южном склоне, у реки Каракол. Река Каракол течет с востока на запад, потом проламывает горы Ч(ахр)х(орум) и впадает в Нарын. Долина Каракола, конечно, самое низкое место в Сырте.
Ночью было очень тепло. Встреча с джанетовскими барантачами. Неприятный случай с баранами. Видели грифов.
18 числа.
Кубергенты (около 20 верст). Перешли Каракол. Поднялись вверх по течению ручья Кубергенты, впадающего в Каракол. Берега Кубергенты при впадении ужасно скалисты; дорога идет по косогору правого берега, место это называется Келинтайган или, как на других маршрутах, Келинтайгак, после снега и дождя бывает там очень опасно.
Ночевали на урочище Кубергенты; земля болотиста, много крыс. Ночью было очень холодно. Общее направление пути было на юг и юго-запад. 
19 числа.
Калмак-Очак (20 верст). Местность от Келинтайгана все поднимается. Дорога вверх по Кубергенты, выход на столовую землю, около 15 верст в радиусе; кругом лежат круглые холмы. Место это, надо полагать, лежит очень высоко; холмы и логи покрыты снегом и потому во все стороны текут ручьи.
Оно служит водоразделом системы Нарына и Аксу. Один приток Аксу течет на юго- восток, другой - на запад; по последнему идет наш путь. По левому берегу идут параллельно снежные, довольно значительной величины горы, по правому - тоже.
Шли по правому берегу и ночевали в урочище Калмакочаг. Путь хорош, только при самом подъеме на плато на правом берегу реки Кубергенты скользкий от снегов косогор: несколько верблюдов и лошадей скатились вниз, но, впрочем, остались живы.
Грунт тверд, было даже пыльно. Все эти дни погода была ясная, ветры резки и холодны, и переменчивы, больше юго-западные. Здесь, говорят, и летом бывают снежные бураны. Ночи ужасно холодны.
Тепла было до 20 градусов, холода - до 25. Растительность Сырта очень бедна: виден один кипец, уже пожелтевший, сегодня попадались желтые кусты чемерчека, с Кубергенты встречается гранит, точильный камень, кварц; мрамора не видно.
Крыс ужасно много, вся кора земли изрыта норами. Говорят, много лисиц и сурков. Волки водятся - ночью нападали на наших баранов. Судя по черепам, валяющимся на дороге (по Нарыну), должно быть, здесь много архаров.
Из птиц видны вороны, утки и гуси, еще один раз видели грифа. Говорят наши кашгарцы, что отсюда одинаковое расстояние как до Кашгара, так и до Анджана. Направление пути сначала на юг, потом на запад.
На юг дорога идет до вершины реки Калмак-Очак и составляет немногим более ⅓ расстояния. Геджеге, или Кечге (около 30 верст). Направление пути на ЮЗ-3. Дорога в начале похода переходит на левый берег; долина реки широкая, версты две.
Обильный тезек (кизяк) показывает, что место это часто занимают киргизы кочевками. Видели движущегося тигра и были в тревоге. 
20 числа.
Дорога идет вниз по течению той же речки; справа и слева впадают несколько ключей; (самые) большие три ключа - впадающие слева из ущелья. В урочище Геджеге речка поворачивает на юг и проламывает горы, и впадает в Аксай (Аксай течет в Аксу). На Геджеге караван ночевал. Грунт твердый, попадается гранит. 
21 числа.
Чатырташ. 20 верст с небольшим, значит 23. Дорога идет полверсты на юг, потом огибает мыс на запад и далее на ЮЗ-Ю. Местность поднятая, холмистая, переходит через речку, текущую с севера на юг и впадающую в Аксай.
На Геджеге растет Caragana jubatae, что встречается на высоких местах Зауки. На второй речке ночевали. Скала мыса Геджеге состоит из красного порфира. В этот день был сильнейший юго-восточный ветер.
Северо-восток покрылся мраком, было чрезвычайно холодно; густая пыль, поднятая по дороге, препятствовала нам видеть верблюдов и различать предметы. Шел снег, но небольшой, призматической кристаллизации. 
22 числа.
(Река) Текликсуусы. Вышли на долину реки Аксая, в урочище Чатырташ. Аксай течет с севера па восток. Дорога переходит эту реку и поднимается на подножие снежных гор Коккия, идущих параллельно правому берегу.
Горы левой стороны делаются низкими. Конец протока Чатырташа носит при урочище название Бугукачты, за ним течет Атбаш. От Чатырташа есть дорога, идущая прямо на юг, через проход Коккия на Кокшал, она выходит на китайский караул Тешикташ.
Дорога эта проходит Кокшал, по ней есть топливо, тополевые леса, но ужасно крутая и неудобная для езды даже на лошадях. Подножие Коккия высоко и широко. Слева в Аксай впадает несколько речек (по маршруту Измаила две), ночевали на одной из них, … Текликсуусы, Сопка, из которой открыты щели Текликсенгир.
Измаил эту реку называет Кулджабаши. В этот день было чрезвычайно тепло. Заметно, что местность эта уже значительно понизилась. Кашгарцы говорят, что слышен запах юга. По дороге я в одном месте видел мелких змей.
От Геджеге везде видны следы пребывания человека, места стойбищ, калы домашних животных. Тезек здесь в обилии. Аксай есть летнее кочевье чириков. Дорога имеет направление сначала на юг, переходит реку и (через) 2 версты потом (поворачивает) на Ю-ЮЗ.
О бурях и снегах на Сырте. Примеры: Татлык-ходжа (в) 56 дней успел только дойти до Кашгара. О чириках. Караван задерживается, сопутствие киргиз. Прошли сегодня верст…
23 числа.
Река Кызылсу (23 версты). У Измаила ночлег наш показан на реке Терек. Дорога идет по направлению на Ю-ЮЗ или почти на юг. День ясарок. (Дорога) поднимается на хребет. Перешли несколько речек (Измаил говорит, жете называют их Текликнын-Кызылсу).
Речка Чон-Кызылсу течет в скалистых берегах, есть подъемы и спуски, особенно через Кызылсу, впрочем, не очень трудны и близки. Местность неровна. Береговые обнажения: сланец и охристая глина, как на Кызылунгуре.
Сегодня отправили вперед Мамая и Измаила с письмом к аксакалу. 
24 (числа).
Кичик-Кызылсу (16 верст), шли по направлению на ЮЗ-3. Местность холмиста, перешли речку, называемую Кызылсу, (и другие). Одна из них имеет крутые береговые скалы из глинистого сланца, впрочем - вообще дорога хороша. День теплый. 
25 (сентября).
Река Терек (около 20 верст). Шли на ЮЗ-3. Местность поднимается. Перешли несколько ключей, текущих в Аксай, потом вышли на долину реки Теректы, впадающей в Аксай, и повернули на юг. Земля здесь покрыта глауберовой солью. 
26 (сентября).
Южный склон прохода Терек. Поднимаемся вверх по Теректе, по направлению на юг. Местность солонцеватая. Горы из глинистого и кремнистого сланца, прорезаны кварцевыми жилами. Много осколковых плит.
Подъем на Теректы постепенен, зато спуск крут и покрыт острыми камнями. На вершине его лежит талый… снег. Южный склон, где мы теперь стоим, заметно потеплел, есть полынь и чий. От высоты Теректы до (первого китайского пикета) Ислыка 60, до Кашгара 135 верст.
Тороплюсь: дневник сейчас зарывается в землю, и если бог возвратит нас живыми и здравыми, не испортит (его) сырость, (мы) опять покажем (его) белому свету. Поручаю тебя Аллаху, до свидания. Дневник писан крайне беспорядочно, для памяти.
Нужно все привести в систему. Обширного понятия о пройденной местности по нему, конечно, никто не получит. Завтра, может быть, дойдем до караула и, без сомнения, подвергнемся тщательному обыску. Через два дня будем в Кашгаре, что далее - в воле божьей, на него же возлагаем наше упование. Аминь. 
12 марта.
Сoreты. От Сасыка близ города (Кашгара) снялись в 10 часов и, перешедши караул по записке Акимбека, отдали небольшой юсун. До караула нас сопровождал чиновник. Дорога до караула идет на север, перешедши караул, поворачивает на запад, по сухому руслу.
Почва, как в Кашгаре, глиниста, местами подернута солями. Гряда гор между Кашгаром и караулом состоит из слоистой глины, в которой иногда попадаются гальки кремнистого сланца с кварцевыми жилами и белый кварц.
Путь этот, хотя и длиннее, но вообще удобнее, не менее значителен и так (же) мало известен европейцам, как и передний. Сасык есть название ключа, осененного тремя ивами. Согеты - тоже. Киргизы, кочующие на этих местах, всему удивляются.
В этих ивах они находят что-то сверхъестественное и в этих видах увешали бараньими рогами, которые, вероятно, принадлежат жертвам, и тут же сложили кучу окаменелости, должно быть, тоже считаемой ими за фетиш.
Образцами киргизского фетиша я воспользовался и присоединил к своей коллекции; в числе амулетов, висевших на ветвях, замечателен скатанный в шарообразную форму …, оплетенный в сеточку красного шелка, и привешен навысь.
Ущелье весьма широкое, покрыто мелким щебнем и удобно для всякого рода езды. День теплый, показывается зеленая трава, много бегает ящериц, растет здесь карагач, шиповник, кызылча. На Сасыке тоже есть шиповник и карагач. Вечером было слышно кваканье лягушек. 
13 марта.
Мирзатерек. Перевал Байкуртка небольшой и нетрудный; горы состоят: основание - слоистая глина попадается на дороге № 4, верхи из № 2, у Мирзатерека подножие - № 6, верхи - № 2, гальки - из кремнистого сланца.
Дорога после спуска с перевала выходит в широкую долину реки Тоин, здесь много тополевых деревьев ниже дороги, а выше только мирзатерек. 
14 марта.
От Мирзатерека до Коктана ущелье широко, дорога ровная, горы состоят из белого и серого известняка, перемешанного с конгломератом; далее горы скалисты, из глинистого сланца с жилами № 2 и конгломерата, далее, приближаясь к ночлегу, (встречается) сиенит в валунах, по берегам попадается гранит, очевидно, заносный. 
Замечательно, что подножие гор (состоит из) № 2, на самой вершине - глина с гальками. На Мирза-Тереке растет ива, тополь, тамариск и мелкая облепиха; несколько выше нашего ночлега, место, где соединяются речки Тонн и Суттыбулак, (называется) урочище Балгын; от нашего ночлега порода гор изменяется, состоит из пластов красного с конгломератом и желтого (плитняка), далее попадается наверху сиенит; на ночлеге все горы из этого камня с плитками красного и желтого (цвета).
Горы Тоин имеют значительную высоту, а по верхнему течению (высота) уменьшается, здесь попадаются юсан и облепиха высотою с кокпек. Течение всего Тонна есть зимовье чонбогышей и чириков.
Дни стояли теплые, и снег, лежащий на льдах, быстро тает; на Согеты в кустах лежал снег; около Мирзатерека - местами, а по верхнему Тоину - на больших пространствах. 
5 марта.
От Балгына до Тоинтобе вер. 35. Сначала направление на северо-запад; прошедши версты две, дорога при впадении в Тонн речки Суттыбулак направляется на северо-восток по течению Тонна. День был теплый, на речке были снега и лед; долина делается шире, по берегам (речки) горы к ночлегу все делаются ниже и ниже, ибо мы поднимаемся на значительную высоту.
Сначала порода - красный конгломерат, красные, охристые и другие глины, что придает всем этим горам красный цвет; пласты параллельны или подняты с юга, верхний пласт из камня № 4 (черный, похожий на графит).
Сначала попадается на пути балгын, облепиха, но после 10 верст уже не попадается. Чем далее, тем очевиднее - местность выше; горы делаются круче и частью покрыты травой, местами белеет снег, и облепиха растет здесь в виде какой-то колючей травы.
Кормов много: кипец, юсан и чий; в быту кочевников это место имеет большое значение, что видно из зимовок, следы которых видны в долине Тоинтобе. От Тупти до Тоинтобе всю зиму пасутся лошади всех тяньшанских номадов. 
16 марта. 
(верст) 30; от Тоинтобе до Торгатнын бели. Тоинтобе - название малой сопки, лежит на правом берегу Тонна, речки, омывающей эту сопку. Место это чрезвычайно опасное, как объяснил наш чауш Тохтар; здесь пересекаются пути с четырех сторон и потому здесь всегда бывают барымта и грабежи караванов.
Но так как время, в которое мы ехали, было невыгодное или даже невозможное для барымты, то мы, хотя приняли меры, но были спокойны. У тяньшанских киргиз лошадей очень мало; от недостатка кормов и от продолжительности зимы они приходят до такого истощения, что ранее мая не в состоянии не только выйти (в) путешествие, но даже стоять на ногах.
Здесь местность очень высокая, снега здесь залегают более, и в логах мы должны были пробивать этот снег. Здесь лежат истоки реки Тонн, есть небольшие перевалы. Здесь нагнал нас посланный комендантом укрепления Куртки. 
17 марта.
(28 верст). Направление сначала на северо-восток, перешли горное озеро Чадыркуль, лежащее на высоте Торгат, место это, по-видимому, чрезвычайно высоко; долина вокруг окружена горами и была покрыта глубоким снегом, так что мы должны были пробивать путь.
Озеро имеет около десяти верст ширины и 20 с лишком длины. С этой возвышенности берут начало реки: с восточной стороны Аксай, с южной - Тоин, с северной - река Ташрабат, а с западной стороны, где лежит высокая цепь Кукурдек, берут начало реки Суттыбулак, проток реки Тонн и Арпа, впадающая в Нарын, и река Узген, впадающая в Сыр около урочища Тусчи.
Долины Чадыркуля покрыты кипецом; зимой проходят по льду прямо на проход города Ташрабат; в летнее же время, огибая восточный угол, отсюда можно пройти на долину Аксая, от которой плато это отделяется холмистой грядой.
На западном конце озера есть один проход, выходящий на долину реки Арпа, и, как говорят, более удобный, чем проход Рабат. Поднявшись через высоту рабатских гор с большим трудом не потому, чтобы проход этот был слишком труден, но вследствие (наличия) снега и грязи, по которой беспрестанно скользили верблюды, мы ночевали в ущелье под высокой, несколько  коммудиционной линией рабата.
Южный склон, падающий на возвышенное плато Чадыркуля, незначителен и состоит из кремнистого сланца, перемешанного с кварцевыми жилами; на высоте постепенно кремнистый элемент переходит и состоит по преимуществу из пластов глинистого сланца. 
18 марта.
(23 версты). Переход, с 23 версты дорога (идет) по течению речки, по направлению на северо-запад, потом на северо- восток; сначала дорога идет по узкому ущелью и во многих местах по таким крутым косогорам, что крайне было бы для нас затруднительно, но благодаря тому, что русло реки было покрыто льдом, мы прошли благополучно до здания Ташрабат (8 верст от ночлега), за которым долина реки расширяется, а около Атбаша выходит на ровную и широкую долину этой реки, покрытую тучными кормами.
Рабатом называется на Востоке здание, устроенное на больших дорогах для доставления крова путешественникам. Оно устраивается с богоугодной целью, как училища, караван-сараи, фонтаны, колодцы в степях и мосты.
дин из бухарских ханов Абдулла-хан особенно любил устраивать этого рода здания и потому построение этого рабата приписывают ему. Здание сложено из плит глинистого сланца, имеет около 12 сажен длины и около 4 сажен ширины.
Длинный коридор ведет в зал (в 5 аршин длины) со сфероидальным куполом; по бокам коридора сделаны маленькие низкие двери, в которые нельзя войти иначе, как сильно нагнувшись. Двери эти ведут в маленькие квадратные комнаты в 2 аршина длины, которых считают 41.
Кроме большого зала, имеющего круглое основание (в диаметре 5 саженей), остальные комнаты состоят из маленьких в два аршина длины продольных, узких или же из квадратных [помещений], которые равняются половине длины продольных.
Говорят, что отдельные (комнаты) были сделаны для складки товаров, а продольные - для скота и что двери оттого делались очень малы, что дикокаменные киргизы зимой обращают его в скотский загон.
Внутри и снаружи здание это было выштукатурено, и внутри были сделаны ниши, украшенные арабесками, окружающие ниши сохранились и теперь. По стилю Ташрабат принадлежит к лучшей архитектурной эпохе, чем теперь в Кашгаре.
Азиатцы, склонные к суеверию, считают, что все то, что требует большого труда и искусства (является) чем-то сверхъестественным. Это здание имеет свою легенду, например, говорят, что в нем, если (один) раз считать -  сорок комнат, а в другой - 39 и так далее.
Надписи, которыми испещрены стены, в местах, где сохранилась штукатурка, показывают все уважение к этому зданию и к его построителю. Дикокаменные киргизы считают этот рабат за несомненное чудо и приносят в жертву баранов, что доказывает окровавленный порог ворот и головы диких баранов и коз, которые повешены на ворота.
Долина Атбаша считается лучшим кочевьем дикокаменных киргиз, и на этой долине, и на Арпе произрастает хлеб; говорят, вниз по Атбашу есть развалины какого-то большого города. В это время все чирики кочевали вниз по Атбашу, потому киргизских путешественников, бывших с нами, Асанбай-ильбеги не пустил, чтобы они не дали знать своим родовичам. 
19 марта.
(38 верст). День теплый и ясный. Остатки снегов таят. Шли по направлению сначала на запад до речки, потом по течению речки на восток, потом на северо-восток и ночевали в предгорьях второго хребта.
Местность покрыта хорошей травой и по берегам речки немного болотиста; горы состоят из красной глины, перемешаны с конгломератом, лежащим на осадочных формациях. Направо вершина горы от разрушения шпатовых частиц образует группы скал, похожих на фантастические замки.
Киргизы называют его Туемуйнак. Дорога не скалиста, и предгорье имеет округленную форму и потому, хотя и есть перевалы, но незначительной высоты и удобны для перехода; переход этот мы делали усиленным ходом, боясь преследования чириков. 
20 марта. 
(36 верст). Перешли через хребет гор, покрытых на южном склоне еловым лесом, можжевельником, а по берегам речек - жимолостью, тальником; спускались по узкому каменистому ущелью, невысокому, но усыпанному глыбами обрушившихся скал.
Местами лежал снег, отчего верблюды скользили; здесь отпустили киргиз в свои волости, ибо были близки к Куртке и не боялись преследования. Хребет этот называется Баипче, потому что на вершине в скалах есть овальные углубления, похожие на букву о.
Дорога оставляет ущелье и через маленький кряж переходит на запад; отсюда открывается широкая долина реки Актал, осененная топольными деревьями и ивами. Грунт земли песчаный, но непрочный, и речка вымывает глубокие овраги.
День был весенний, мы были приятно изумлены, увидев здесь зеленеющие отпрыски трав и несколько насекомых. Здесь увидели и первого пастуха со стадами баранов, которых не встречали от Кашгара до сих пор.
Отсюда предгорья состоят из глинистых холмов без твердых пород, обнаженных, вроде кашгарских предгорьев. Налево, в черте ограничения твердых пород северного склона и между предгорьями - небольшое озеро, покрытое льдом.
Через несколько часов езды мы увидели киргизских землепашцев, пахавших землю посредством особенного рода сохи с деревянным сошником, которая употребляется у всех среднеазиатцев и у китайцев, влекомой верблюдами.
Киргизы эти принадлежали к небольшому племени монолдар, и аулы их стояли в недалеком расстоянии от пашни. Отыскивая более травянистые места, мы незаметно въехали в средину их аулов. Киргизы удивлялись хорошим телам наших лошадей, и, по-видимому, тучные лошади для них казались чудом, и, действительно, лошади, на которых ездили эти киргизы, были малорослы и тощи, как скелеты, а коровы, пасшиеся около аула, заставляли вспоминать семь тощих коров, возмущавших некогда сон египетского фараона.
Наш конвойный ильбеги - дорожный пристав, выдавал киргизам некоторых из нас за коканских чиновников, везущих милостивую грамоту их начальнику. Вечером наши сипаи, хваставшие всю дорогу о силе и значении коменданта, признались, что в последнее время киргизы совершенно вышли из повиновения, пользуясь смутами, потрясавшими Конан, что чирики отправили депутацию к Алимбек-датхе, что они хотят подчиняться Куртке и просили построить для управления ими особенный курган на реке Атбаше; а киргизы племени, представителя которого мы видели, несмотря на свою малочисленность, также своевольничали, потому что анджанский батыр-баши (начальник войск) был из киргиз этого племени.
Вообще киргизы вследствие возвышения Алимбека много своевольничали, шалили и выжидали, чем кончится домогательство чириков, чтобы подняться против сартов. В этих видах пристав Асанбай воспользовался богатым костюмом и коканскими карабаирами, на которых ехали (некоторые) из наших, чтобы уменьшить спесь киргиз и распустить слух между ними, что Мамразык попал опять в милость.
Тотчас крепостные сипаи распорядились, чтобы киргизы закололи барана для высоких гостей, а один из них поехал в укрепление, чтобы дать знать своему командиру о приходе каравана, тем более, что от киргиз они узнали, что от наместника (анджанского) приехал чиновник Ахмет-пансат для сбора зекета.
Это обстоятельство сильно огорчило наших конвойных, они досадовали, что не взяли с нас зекет на Чадыркуле и не отпустили тогда же нас на Аксай, а теперь зекет этот возьмет приезжий чиновник или же придется с ним поделиться, во всяком случае, решили прежде дать знать датхе, не угодно ли будет ему взять тайно зекет, отпустить нас по другой дороге.
Впрочем, это намерение было неудобоисполнимое, ибо ничто не могло скрыться от киргиз. 
21 марта.
На другой день приехал посланный (из Куртки солдат) и торжественно объявил, что начальник их (Мамразык-датха) опять оставлен на своем месте, что хан наградил его парчовым халатом и что чирики возвратились безуспешно; относительно зекетчи сказал, что он зять коменданта и что наместник поручил ему во всем руководствоваться советами датхи.
Часов в 10 караван снялся, сделавши около 10 верст, остановился на берегу реки Нарына. Так как на реке лед по берегам еще оставался и сообщение с укреплением производилось вплавь, то по усиленной нашей просьбе, чтобы не замочить при переправе своих товаров, нам было сделано снисхождение остаться на этой стороне.
В 4 верстах от укрепления мы разбили свои юрты в соседстве с аулом одного из сильных биев рода саяк Османа, облаченного коканцами в звание датхи. На другой день, 22 марта, мы отправились в укрепление, чтобы отдать салям коменданту.
Укрепление Куртка имеет в поперечнике 200 саженей, окружено с трех сторон стеной, а четвертая опирается на крутой берег. Высота стен 3 сажени, ширина до 2 аршин; с восточной стороны пробиты главные ворота, а с северной - другие, ведущие в священное место, где прежде был домик Джангир-ходжи.
Там устроена маленькая молельня, посажено несколько деревьев и, как на всех священных местах, водружены бунчуки и развешены бараньи рога в огромном количестве. Въехавши в ворота, мы увидели войлочные кибитки, окруженные земляными валами, и несколько мазанок; прошедши по главной улице, наконец, пришли в комендантский дом, состоящий также из мазанок под названиями приемной, гарема, мечети, конюшни и амбара.
В середине двора стояло несколько киргизских юрт. На небольшом возвышении из глины сидел комендант Мамразык-датха, одетый в бумажный, старый халат и киргизские сапоги. После приветствия посланный от аксакала дал ему рекомендательное о нас письмо и подарки.
Прочитавши сам письмо аксакала и несколько других писем, он стал расспрашивать об аксакале Нормухамете, с которым был старый товарищ и в молодости служил вместе. Датха советовал нам выбрать путь через Джумгал на Пишпек, как наиближайший к Верному. 
Потом спросил, сколько дали мы зекету? На наш ответ он усмехнулся и сказал, что ему обо всем писали из Кашгара. Затем комендант объявил, что нас он считал за татар и слышал от дикокаменных киргиз, что мы посланы от русских осматривать земли.
На прощанье Мамразык попросил, чтобы ему мы дали подзорную трубку, сказав, что мы можем ехать куда нам угодно, и если мы пожелаем, то для препровождения нас даст он своих сипаев и поручит нас покровительству бия Найманбая, и тотчас же познакомил нас с этим киргизом.
Напившись чаю из изломанной чашки и пообедавши крошеным по-киргизски мясом, наконец мы уехали, а датха обещал послать сына своего для произведения зекета. Часу во втором приехал в караван сын коменданта в сопровождении одного анджанского купца и ильбеги, который, как видно, считался ловким малым и употреблялся во всех случаях, требующих ума и сметливости.
Напоив гостей чаем и угостив хорошим пилавом, мы приступили к переговорам. Коканцы предполагали, (что) у нас огромное богатство и никак не хотели поверить, что мы в Кашгаре дали зекету только 124 золотых и потому непременно хотели посмотреть вьюки. 
23 марта.
На другой день при помощи купца, отдавши 2 ямбы и 20 ланов серебра, 5 халатов, фунт чаю и прочее, мы представились датхе, который на этот раз был одет очень парадно. Датха принял нас очень благосклонно, объяснил причины недоразумения относительно неделикатности его в зекете и потом дал нам для препровождения до крайних его улусов того же Асанбая и киргиза Найманбая, заметив ему, что мы все коканцы.
Вернувшись домой, мы написали письмо кашгарскому аксакалу и своим кашгарским знакомым. 
24 марта.
(8 верст). На другой день в 10 часов выступили в поход. Во время нашего пребывания в Куртке дни стояли хорошие, особенно в этот день; везде зеленела свежая трава; мы ехали посреди киргизских аулов рода саяк - везде киргизы пахали землю; главный бий этого племени Осман разъезжал по пашням и разделял (их) на участки для своих киргиз; от него прискакал киргиз с приглашением заехать в аул.
Имея при себе чиновника от Мамразыка и находясь в шести верстах от укрепления, мы не обратили внимания на приглашение, совершенно беззаботно ехали своей дорогой. Прискакал другой киргиз, повторил от имени Османа то же самое приглашение и объяснил, что фамилия Османа с древнейших времен пользуется правом, по которому караваны не могут проходить мимо без того, чтобы не заехать в их аулы, и что он ничего более не желает, как угостить нас баранами и кумысом.
Мы благодарили его и объяснили, что для нас каждый час дорог и что так рано останавливаться нам не было расчету. Между тем разъезды киргиз усилились. Не прошло несколько минут, как из аула выскочила толпа пьяных киргиз, пивших бузу, наскакала на наш караван и заставила нас повернуть в аул.
Наш коканец, хотя поехал сам к Осману, но ничего не мог сделать. Осман требует с каждого коша за покушение нарушить правила гостеприимства ямбу. Разговор наш с Асанбаем, в котором Асанбай трусит.
Угрозы, что будем жаловаться в Кокане хану, заставили его (принимать) более дерзкие меры к обузданию киргиз. К нашему счастью, вечером за Османом приехал из укрепления солдат и мы, наконец, отделались подарками на 25 рублей серебром.
Укрепление Куртка основано в 1832 г. в год дракона во время хана Мадали знаменитым минбашой Хаккулы. Первая половина правления Мадали-хана была ознаменована счастливыми войнами с Китаем, покорением Каратегина, Дарваза и подчинением Кокану дикокаменных киргиз.
Два полководца: минбаши Хаккулы, юзбеги из племен юз, и кушбеги Ляшкер из персидских рабов. Мадали умел отличить эти две замечательные личности: кушбеги был назначен наместником Ташкента с титулом беглербеги; Хаккулы воевал с китайцами, усмирил восточные племена бурутов - дикокаменных киргиз, известных предводителей же их Атантая и Тайлака взял в плен и привез в Кокан; с этого времени саяки и чирики были усмирены, обложены ясаком, и основаны для удобоуправления первые укрепления Тугузтарау, а потом Куртка.
Атантай и его брат, освобожденные из плена, не хотели подчиняться коканцам, откочевали на Илю к киргизам Большой орды, но потом, разоренные эмиграцией, вернулись по совету Исы-датхи, который тогда был ташкентским наместником.
В укреплении считается до 200 человек сипаев, набранных из анджанских киргиз, сартов - не более 50 человек. Нынешний комендант был первый раз назначен на этот пост во время управления Анджаном Исы-датхой, потом окончательно утвердился со времени падения кипчаков.
К ведомству его принадлежит три рода из племени саяков: чора, им управляет Осман, сын Тайлака; отделение кулчугач, ими управляет Тюлеке, сын Ералы; отделение имам - под ведением Байтуры Жеманакова.
Чирики разделяются по своим кочевьям на два отдела, кочующие по Атбашу и по Кокшалу. В первом влиятельные бии: Урус-бий, Сасык-Урус, Кенджес и более сильный Карымсак; второй род управляется бием Турдуке, который признает только номинально власть Кокана, ни зекету, ни подати не платит.
Ведомству Куртки подчиняются также киргизы рода бугу, отделение калмыки, управляемые фамилией Мамеке и Шопак. Из них влиятельный Найман, сын Буйдаша, и Альджан и Тобулды - дети Алеке.
Куртка берет зекет с киргиз бассызов и других родов, подведомственных Тугузтарау и Джумгалу, которые прежде принадлежали к ведению Куртки, а теперь отдельно. Между коканскими солдатами этих укреплений при сборе зекета часто происходят сшибки, как между курткинскими и сипаями других укреплений, вроде тех, как между мангазейскими и красноярскими казаками при покорении Сибири.
Саяков считается до 600 юрт, до 1200 бугу, чириков ведения Турдуке - 1500, а других до 1300. Зекет от всех тех киргиз собирается двояким образом: или по показанию самих киргиз «улфан» или же посредством счисления; причем принято со 100 баранов брать двух, сверх того с каждого рода берут салык, таким образом в бугу положили 60 лошадей.
Вообще власть кокандцев поддерживается только особенной политикой и уступчивостью, к которой нынешний комендант, по-видимому, очень привык. Для поддержания своей власти он имеет аманатов из хорошей фамилии, поддерживает посредством подарков и наущений постоянную вражду между начальниками родов.
С этой целью он возвысил Османа, вступив с ним в родство, и посредством его наказывает других киргиз, неповинующихся. Для возбуждения большого рвения Османа он называет пансадом и датхой, что льстит самолюбию этих киргиз; с бугу обращается дружески, награждая по возможности щедро их биев.
Политика Мамразыка основана на долголетнем опыте. Во время кипчаков Алимбек-датха, нынешний кокандский визирь, враждуя с кипчаками, ушел на Нарын и поднял всех киргиз. Куртка была осаждена, комендант вызван на переговоры и изменнически убит.
Мамразык тоже неоднократно подвергался осаде. В последнее время Турдуке совершенно не стал платить зекет, а другие чирики хотя и платят, но неисправно. Мамразык три года обращается к анджанскому наместнику с просьбой прислать для наказания киргиз до 700 человек войск, но напрасно.
Во время последних смут и переворотов в Кокане киргизы совершенно не слушались Мамразыка, потому что вместе с переменой хана в Кокане возобновляется все управление. Вместе с возвышением Алимбека киргизы, надеясь на его покровительство, продолжали беспорядки.
Чирики, как мы уже говорили, посылали депутацию с просьбой дать им отдельного начальника, депутация эта вернулась только что перед нами. Мамразык говорил нам, что домогательство их безуспешно, но тем не менее чирики не являлись на приглашение.
Мы думаем, что причиной неудовольствия есть то обстоятельство, что Мамразык, в видах политики, приблизил к себе Османа, с которым чирики ведут кровавую вражду. 
25 марта. 
(44 версты).  Караван поднялся очень рано, чтобы поскорее избавиться от саяков, и сделал усиленный переход около 45 верст, хотя вверх по течению Нарына много становищ. (Дорога) шла по левому берегу реки Нарына; здесь впадает несколько небольших речек - (две) Суук-капчагай, Куланак и, наконец, Атбаш.
Русло реки Нарына постепенно приближается к правой стороне так, что при впадении Атбаша она течет непосредственно под твердой породой гор Каратау. Здесь дорога спускается под самый берег Нарына, переходит Атбаш через мост и потом опять поднимается на ровную долину, место это называется Чек-камыш.
Здесь встретили (нас) вооруженные киргизы, которые приняли нас за (людей) Османа, с которым были в барымте. Осман убил одного из родоначальников этого племени за несколько дней до нашего прихода; киргизы эти были более скромны, и виды их относительно нас ограничились замечанием, что мамразыковского солдата они не боятся, а отпускают нас беспрепятственно из уважения к Найману.
Прошедши еще несколько верст, мы остановились на углу, где оканчиваются горы Каратау и начинается Акмушук; в этом месте протекает маленький ручей Джимбулак, иначе называемый Капчагай-булак; несколько выше Капчагай-булака впадает в Нарын речка Утун-Онарча, составляющаяся из двух притоков: Утун и Онарча; несколько ниже есть другая речка, название которой не мог узнать.
На месте ночлега есть курган. Через Онарча проходит налево путь на Иссык- Куль по реке Алабаш; по этому пути ездят все караваны, идущие в сарыбагыш. Выше впадения Арчи Нарын имеет направление несколько на SOO; в этих местах есть остатки следов древнего хлебопашества; русло каналов выложено камнями. 
26 марта. 
(38 верст). Дорога идет, как и до сего, по левому берегу р. Нарына и на третьей версте переваливается через мыс, вдавшийся в Нарын; перевал нетрудный; здесь левый берег делается шире, между тем как русло отходит к правой стороне.
Прошедши версты 22 полями, на которых засевали хлеб, вброд перешли на правую сторону Нарына, потому что лед в этих местах, и ожидали, что вскоре будет прибывать вода с гор. В наводнение Нарын делается непроходим вброд; несколько выше от места нашей переправы, между двух речек, впадающих в Нарын с левой стороны, есть мост, построенный, впрочем, давно китайцами.
Здесь обыкновенно останавливались китайские отряды, обозревавшие границу, менялись таблицами. Обыкновенно отряды эти сопровождали китайские купцы, которые меняли разные товары у киргиз на лошадей и баранов.
Одна из двух этих речек называется Чаркрама, через нее проходит путь через горы Аламышык на долину Атбаша и Аксая. Китайцы обратно в Кашгар шли по этому проходу на урочище Калмакочак, потом на Аксай и на Теректы, а кульджинские - приходили и уходили через Тарагай и Зауку.
Перешедши на правую сторону, мы перешли несколько маленьких перевалов Коккия и Аккия и около шести часов пришли в аул родоначальника Тобулды, родственника Наймана. Чтобы не оскорбить его, подобно Осману, мы остановились на ночлег.
Он ожидал приезда коканских зекетчи. Тобулды в этой орде славится храбростью, имеет постоянно готовых к набегу и преследованию джигитов. Два года он был в ссоре (с) Мамразыком и кочевал один на Тарагае, и, как рассказывает сам, хотел ехать в Верное, и просить покровительства русских, и только при нас, в первый раз после этой ссоры, был в Куртке.
Мамразык принял его очень хорошо и (подарил) халат, который ему прислали от хана. Вечером прислал трех баранов на ужин, кумысу, которого было очень мало, и айрану - кислое молоко. На другой день его уже не было в ауле; ночью отогнали в соседних аулах несколько сот лошадей; Тобулды, нагнавши (грабителей) в ущелье Чаркрама, отбил скот, взял в плен трех человек, вероятно, чириков, и поехал преследовать врагов далее. 
27 марта. 
(10 верст). Прошли верст 10, остановились в ауле провожавшего нас бия Наймана, аул которого был несколько в стороне от дороги. На пути, на левом берегу, несколько ниже впадения речки Кайндьг, есть мыс Текесенгыр, узкая крутая тропинка за этим мысом (ведет) до того места, где русло сжимается с двух сторон горами.
Словом, до Капчагая долина в левой стороне опять расширяется, гладка и удобна, между тем как правый, подходя близко к песчаным предгорьям, состоит из множества подъемов и спусков, впрочем, незначительных, и из косогоров.
В ауле прожили до 28 марта. Здесь расстались с солдатом, провожавшим нас, который за свою службу взял 32 рубля. Найманбай, обещавший проводить нас до Иссык-Куля, приехав в свой аул, стал страшно важничать и сторговался за 120 рублей. 
29 марта. 
Переход в 23 верстах. Выступили в поход, прошедши верст 9, мы пришли к месту слияния Большого и Малого Нарына. Большой Нарын сменяется в скалистые, непроходимые берега; все дороги здесь соединяются, потом переходят (на) Малый Нарын и опять направляются на восток.
Здесь есть один проход на Иссык-Куль - Калмагашу, но чрезвычайно трудный и крутой. Найманбай убеждал нас идти через проход, должно быть, для того, чтобы взять оставшихся верблюдов. К счастью нашему, один дикокаменный, ехавший с нами по собственной надобности, объяснил нам, что киргизы сами только в крайних случаях избирают этот путь.
Дорога эта была большинством голосов отвергнута. Далее направление прямо на восток, местность, очевидно, значительной вышины; начиная со впадения Меньшего Нарына, берега Нарына покрываются соснами, доказательство того, что местность вступила в пределы хвойных лесов.
На возвышенности, по которой мы проходили, местами рос вереск. Здесь мы заметили альпийских сурков, норами которых испещрены западные склоны гор. Здесь было заметно холодно, в реке местами еще лежал снег.
Капчагай (так называется верхняя часть Нарына) славится обилием оленей, диких коз, которыми прокармливается большая часть киргизов. Перешедши две речки - Булат и Чаакташ, ночевали на берегу последней речки.
Место ночлега называлось Драконовыми гнездами, потому что в скалах есть большие дыры, которые углубляются на значительную длину. Предание гласит, что из этих отверстий выходили драконы, которые пожирали кочевавших вблизи киргиз.
Но какой-то богатырь убил змея в то время, когда он стал выходить из своего гнезда. По Чаакташу есть проход на Малый Нарын. Чаакташ считается одной из лучших летних кочевок. 
30 марта. 
(28 верст). Переход в 25 верст; перешли незначительный перевал Акбель и спустились в долину Нарына, и продолжали (путь) по берегу реки до впадения речки Айрансу, потом опять поднялись на возвышенность Музбель, оставляя вправо реку, которая покрыта еловым лесом, рябиной и ивой.
Отсюда на реку Молалы спуск крут и каменист, но, впрочем, особенных препятствий не представляет. Ночевали на берегу при впадении этой речки. 
31 марта. 
(25 верст). Подъем на возвышенность Молабаш каменист, (дорога) выходит на возвышенность, покрытую вереском и акацией, далее дорога спускается на Нарын, здесь переходят вброд. Река была местами покрыта льдом, течение быстрое, но не глубокое; переправились благополучно; берега Нарына в этом месте узки и каменисты, особенно крут правый, где по крутому косогору над самой рекой проложена тропинка, называемая Комсу, а берег, по которому мы шли, покрыт соснами, земля мерзлая, и во многих местах был снег.
На дороге в некоторых местах есть болота, и (места) крайне узкие и покрытые большими обломками скал. Отсюда, приближаясь к впадению реки Улан с левой (стороны), Курмекты с правой в Нарын, долина расширяется; лесов более нет, дорога гладкая и ровная, немного болотистая.
Ночевали на берегу речки Улан; Нарын здесь очень мелок, местами (покрыт) сплошной массой льда. Вечером был сильный холод, здесь ночевали.
1 апреля. 
(32 версты). Дорога по Нарыну гладкая; горы, окружающие, становятся значительно выше. Дорогой стреляли сурков. Здесь мне удалось видеть древние могилы, которые в других местах Тянь-Шаня не встречаются.
(Пройдя) верст 25 по пути, перешли реку Каракол, которую в передний путь переезжали под горой. Чахыркорум. Несколько раз переходили Нарын. Ночлег при речке и обратно Айгырбулак, впадающий (в Нарын) с правой стороны, несколько ниже, с левой стороны, впадает речка Коянды. 
2 апреля. 
(30 верст). День холодный, сильный ветер, на восточных склонах лежал снег, по течению Нарына здесь небольшой подъем. Справа в Нарын впадают речки: Ички, Укурка и Суяк. Через последнюю есть проход того же названия.
Ночевали в горах Джетымасу; в проходе было еще много снегу, и земля была мокрая. Холод был так силен, что мерзли ноги. 
3 апреля. 
На другой день перешли Зауку, на озере лед не шевелился, холод был чрезвычайно сильный, спустились через Уку, благополучно скатив по снегу вьюки, ночевали в ущелье Кунгрума, несколько ниже переднего ночлега. Сделали три передних перехода ниже Красной пещеры. 
4 апреля. 
До реки Джетыугуз в аул Тюрегельды. На Иссык-Куле была уже свежая трава, и на жимолостях и барбарисе листья были распустившиеся. К 12 апреля приехали в укрепление Верное. Деревья были в цвету и роскошная растительность.

Кашгарский дневник II. 

Второй из известных дневников Шокана Уалиханова, рассказывающий о путешествии в Кашгар. В отличие от первого дневника, в котором говорилось исключительно о дороге Уалиханова в Кашгар и обратно, в этих записях отражено время пребывания в самом городе и его окрестностях.
Как и в другом дневнике, местами записи представляют собой краткий конспект событий. Очевидно, Уалиханов рассчитывал написать на основе дневника более пространное повествование. 
Дневник был написан на тетради форматом 16 х 21,5 см. На титульном листе сделана пометка рукой П. П. Семенова-Тян-Шанского: «Эта книжка с собственноручными заметками Чокана Валиханова». 
Первые страницы дневника с пропусками и искажениями (из-за трудности чтения) были опубликованы в «Сочинениях Ч. Ч. Валиханова» под редакцией Н. И. Веселовского (СПб., 1904, стр. 499 - 504).

28 июня.
Я присоединился к каравану на урочище Карамола, в ауле Сарыбгыша, около Сарыбулакского пикета. Караван состоял из 6 кошов, или «огней», принадлежащих восьми разным лицам, из 42 человек (считая и меня), из 101 верблюда, 65 лошадей и товаров на 18300 рублей и 32 копейки (по обложению в таможне) и примерно на 400 (руб.) товару мелочного.
Товар составляли: ситцы фабрики Удина (известные на Востоке под названием Якуби), Ярмакова, Тушнина, Ремизова; нанки: Мединцова на китайскую руку, Ярмакова; сукна, вер-веред, полубархат цветной фабрики Тушнина; люстрин, коленкор Ярмакова; платки, зеркала, подносы, медные тазы, перочинные ножи, подсвечники и т. д. Котлы, китайки и из других произведений русских фабрик, были также выдровые шкуры, штоф, канитель, кожи. 
13 июля. 
В день Курбана перешли Или. От Сарыбулака до Или караван сделал 10 переходов (Tageruten). 
23 июля. 
Прибыли в Адбановскую волость. Я и Мухаммед-Разык торговали у Юнуса (из рода курман), Мусабай - Адель-бия (тоже рода курман), потом (у) Исенбая из рода сокрсары и т. д. 
6 августа. 
Приехали в бугу на Чалкуду. Мусабай (торговал) у Чон Карача (салмеке), у Ниша, брата Качибека - Абделкарим, (у) Авенбая (шапак) - Мирза, Ходжеке - (у) Ширинбалы; а я с М(ухаммед)-Р(азыком) - у Бурсука (кадык).
До 2 сентября кочевали с киргизами по Текесу. 
27 (сентября).  
Пришли на караул Ислык, 2 октября в четверг - в Кашгар. 7 ноября введены мелкие цяны (кичик пул - ушак пул), и большие (цяны)  объявлены недействующими. Большие пулы шли один в 20 пулов, другой в 10.
Эти пулы вывозились в огромном количестве у болорских киргиз и потом ввозились в Кашгар, Яркенд и Янгигисар. Мелкие пулы тоже двух родов; дачан в два пула и чаучан в один пул. 
14 ноября.  
Остановлена в арыках вода.
9 декабря выпал первый снег утром, в полдень остановился, второй раз шел 7 и 8 генваря и в последний раз 12 генваря. 
С 2 - 3 генваря начались теплые дни, весна. 14 февраля в полдень явилась вода в арыке. 
6 февраля. 
Праздновали «Аям» 15. 
7 марта.  
Праздновали большой «Аям»6 14  называется «барат кичясы». 
9 марта.  
Праздновали «новый год».  
4 марта.  
Выступил наш караван, 7 выехали мы, а 10 Мусабай. 
9 марта. 
У датхи в саду два дерева уже были одеты в листья. В Конане в это время все было в цвету, потому один коканец, приехавший в 15 дней в Кашгар, говорил, что при его выезде цвел урюк. С 15 февраля начинают расти листья.
В Оше одним месяцем позже поспевают плоды, однако есть фиги и гранаты, немного …. В Кашгаре дают подать в год: 61 шт. дабы, 31 мешок проса и пшеницы и в каждый месяц 2500 тянги денег. В Яркенде, говорят, столько же. 
27 сентября. 
Пришли на первый китайский пикет, называемый Ислык-караул. В карауле, по замечанию Измаила, 15 человек солдат. Пикет стоит при входе в ущелье, окружен глиняной стеной с башнями, и перед ним насажены аллеи больших тополей и тутовых деревьев.
Не доехав несколько верст, я зарыл в одно приметное место несколько книг, которые читал дорогой, уничтожил все бумаги, написанные по-русски, бывшие в караване. Караван остановился в 50 саженях от пикета; так как приехали очень рано, было около 5 часов утра, то и хотели, если можно, взять свидетельство на пропуск от китайского офицера и пройти далее.
Наши коканцы всю дорогу уверяли, что китайцы их очень боятся и что, если увидят при караване их, то не осмелятся делать остановки, и что, наконец, если неверные и вздумали бы это сделать, то они проведут нас в город и без билетов.
Только на деле вышло другое. При нашем приближении с одной башни часовой закричал: «Барондо», и китайские солдаты, сидевшие в тени дерева, бросились поспешно к стене и заперли ворота, и на башнях появились несколько бритых с косами голов и вскоре скрылись.
Коканцы наши смеялись, что китайцы нас приняли за ходжу и поскакали в пикет, мы поехали вместе. Когда мы приблизились к воротам, в пикете царствовало глубочайшее молчание, и на многократный крик и стук в ворота, наконец показалась голова, принадлежавшая кашгарскому землепашцу.
- Кто вы такие?
- Мы? Да разве ты нас не знаешь? - говорят наши сипаи.
- Ах! А это что за странные люди?
- Это наши подданные, рабы хана, пришли с караваном.
- Позвольте, я доложу.
- Поворачивайся живее, проклятие на твою сестру! - сказал наш старый токсаба и ударил рукой по сабле. Кашгарец исчез. Китайская голова высунулась из ворот, осмотрела нас своими узкими глазами и тоже исчезла.
Слышны громкие крики китайского языка, все умолкает, и, наконец, двери растворились, и вышел бледный и худой, как скелет, китаец, очевидно, подверженный курению опиума, с трубкой в зубах, в сопровождении того же кашгарца и еще одного старика, который был, как узнали после, тунчи-толмач.
- Хау, хау, ахшыма? - сказал китаец по-тюркски, оскалив длинные и острые зубы, цвета ляпис-лазури.
- На, бошко, - отвечали коканцы. Китаец знал всех наших коканцев и дал токсабе свою трубку. Тот взял, сказав по обыкновению своему «проклятье на твою сестру». Коканцы стали объясняться о пропуске нас, называя его беспрестанно «бошко», и что-то долго спорили, наконец объяснили нам, что офицера нет, который дает билеты, без него не смеют, хотя им обещали дать двух баранов, как «юсун» (пешкеш).
- Что же делать? Будем сегодня здесь ночевать, - сказал токсаба и присовокупил, что мог бы и без билета нас провести, но не хочет напугать китайцев…
Пока мы стали разбивать наши походные шатры, пришел тунчи, и наш знакомый кашгарец принес маленький медный чайник и чашечку и стал по очереди потчевать нас крепким кирпичным чаем, делая поклоны, давая чашку и принимая ее.
Он был удивительно вежлив, по обыкновению всех кашгарцев. От пикета в 50 саженях было несколько кибиток дикокаменных киргиз из рода чонбагыш, из племени машак, которых бий передал в руки китайцев Джангир-ходжу.
По народному мнению, племя, вследствие проклятия за свой поступок, совершенно обеднело и близко к исчезновению. Замечавшееся падение бадахшанского дома приписывают этому же. Чонбагыши кочуют в окрестностях Кашгара на север и северо-запад, по верховьям Кызыл, по Тюменю, на Оксаларе.
Лошадей нет, есть тощие овцы и козы. Занимаются хлебопашеством и служат в прислуге. Всегда ходят пешком и в этом отношении изумительны. Носят из верблюжьей кожи башмаки, похожие на римские сандалии. Вечером был у нас бошко в сопровождении тунчи. Он был сибо и расспрашивал о своей родне. 
28 (сентября). 
Караульный офицер или, как здесь говорят, «колдай» не приехал еще на пикет, мы просили, чтобы нас не задерживали, сипаи тоже представляют резоны. Соглашаются. Сделали юсун: дали трех баранов.
Тунчи записал наши тюки, число людей, верблюдов, лошадей. Мы названы анджанцами, татары - тоже. Тунчи записал не всех, говоря, что не нужно, лишь бы сделать форму. Снялся караван часу в 10-м, на дороге вышел к нам коканский караулбеги - чиновник, который делает перепись приходящим и отходящим караванам и за этот труд берет с каждого «огня» по барану.
Караулбеги, как все коканцы, очень любезен. Под тенью дерева, около гнилого ключа, (он) разрезал дыни, удивительно ароматные и вкусные, и там в разговоре дал знать, что если мы ему не дадим пешкешу, то может сделать нам большую неприятность, т. е. попросит очень деликатно развьючить верблюдов и описать товар, следовательно, день целый остановки.
Сначала наши покровители препятствовали, говоря, что аксакал не приказал с нас брать, но потом, переговорив с ним, убедили нас дать ему что-нибудь, и, как узнали после (они рассорились), сами тоже получили пай.
В верстах 8 - 9 от караула начинаются горы из пластов глины, и вы выходите в эти горы; твердых пород нет; плато состоит (из) глинистых холмов; около гнилого ключа местность ровная, покрытая местами солью и гальками.
Под глинистыми горами лежит селение Устун-Артыш (Верхний Артыш). Устун-Артыш - собирательное название нескольких деревень по речке Артыш, которая в верхних частях называется Тоин. Селение состоит из 30 - 50 мазанок с большими садами и огородами, потому кажется издали очень большим.
Мы остановились около среднего села, называемого Изгек, в саженях 80, и пока ставили наши коши, мы поехали в деревню, чтобы познакомиться с кашгарской нацией. Все артышские жители занимаются торговлей с дикокаменными киргизами рода сарыбагыш и ужасные плуты.
Они хорошо стреляют из ружей и от столкновений с киргизами более знакомы с военными делами, чем другие кашгарцы, и считаются храбрым народом. Минбеги их Таирбек при ходже был «пансадом» - полковником, несмотря на это (он) занимает и теперь старое место бека, и, как говорят, китайцы предлагают ему из артышцев составить тысячное ополчение, всегда готовое к действиям, и обещали за это освободить всех артышцев от албана и податей.
(Он) не согласился. Однако ж из Артыша 500 человек обозревают границы и находятся в кашгарском ополчении. Жители принесли дыни, морковь, просо и лошадям с верблюдами - корм и до снятия нашего (каравана) деятельно занимались обменом. 
29 (сентября). 
От крайнего Артыша, который стоит ближе других к речке Артыш, караван перешел речку в месте Учбурхан. За Учбурханскими горами (глина слоистая) открывается сплошная масса деревьев, это Кашгар и его окрестные деревни.
Пыль ужасная. Ослы, навьюченные мешками, пешие «язылыки»; дороги с шумящими чапраками; дорога гладкая, щебень; … крайние здания большей частью - надгробные молельни: Караханпадша, Купала-ходжа.
Здесь мы остановились. Караванбаши с несколькими из наших поехал в город к аксакалу. Приехал кашгарский чиновник в китайской шапке с шариком и павлиньим пером, вначале мы его приняли за китайца.
Он объявил нам, что его послал хакимбек. Ложные слухи, вероломное донесение тунчи, панический страх, баснословный колорит. Татарские шапки наши производят неприятное впечатление. Дорга(бек), разъезжавший на дороге около каравана, был тоже полицейский чиновник.
Худоярбек делается нашим другом, уверяет, что мы славный народ, и предлагает остановиться в его сарае. Едет обратно с докладом к князю. 
30 сентября.
Приехали наши: радость о любезном принятии их аксакалом. Аксакал - старый знакомый нашего караванбаши. Любезность аксакала крайняя: посылает сына, чтобы сделать нам зекет; он сам хотел, но это возбудило опасение бека, чтобы он не присоединился к нам (пас считали за русских, пришедших взять Кашгар).
При подъезде аксакальского сына у х(аким) б(екских) ворот потребовали караванбаши. Мирза отвечал:
- «(Он) грязь ест, ты не ходи» и отправил Мухаммеджана, татарина, который со страха показал, что нас 40, между тем, как по Худоярскому удостоверению - 57. Неприятные следствия этой ошибки. Зекат.
Стечение народа. Анджанские купцы, солдаты коканские, хорошие бадчи. Обед. После обеда снялись, на дороге встречаем несколько кашгарских чиновников, украшенных различными шариками.
- Стой! Это что за известие? Приказал мой князь осмотреть ваши вьюки, что в них.
- Это можно сделать в городе.
- Я хочу здесь.
- Мы даем зекет аксакалу, и только он может нас осматривать.
- Я вас могу возвратить обратно.
- Ну и поедем обратно, только притеснений от вас терпеть не намерены.
Вмешательство наших аиджанских купцов. Чиновник успокоился, и мы остановились в клеверном поле, под открытым небом, ибо коши отправлены в Даулетбаг (ружья спрятаны или отданы на сохранение коканским солдатам).
Измаил-миибеги, человек старый, бывалый и толковый. Он знает и видал семипалатинских сартов и даже, быв в Кашгаре, русских, следовательно, мы можем войти беспрепятственно в город. Сдружившись с ним, мы сделали подарки; он пишет донесение беку, что все вздор, и ходатайствует, чтобы нас не затрудняли развязыванием вьюков, и чтобы при зекете присутствовал кашгарский чиновник.  
1 октября. 
Снялся караван. Нас сопровождает мулла Мярахим  зекетчи, Измаил-минбеги, несколько сипаев и туземных дорга (чинов). Прошли через курган и переправились через Тюмень. Здесь встретили нас еще несколько чиновников.
Нас останавливают у городских ворот. Чиновники едут в орду к хакимбеку, пока мы созерцаем черепа (11 голов) и думаем о тленности мира сего. Собравшийся народ с удивлением смотрит на нас и делает замечания.
Один говорит:
- «Вон тот в странной шапке как две капли похож на русского».
-Ты разве видел русских?
- Нет, да уж так думаю.
Приехали, наконец. Измаил и несколько чиновников от Аличбека и от старого хакимбека Амяд-вана и объявили, что мы можем (войти в город). Картина улиц: базары, лавки, дома, ослы, верховые, пешие и т. д. Все верблюды наши с товарами вошли в сарай - «Зекатхана», заменяющий таможню.
Пришел аксакал, удостоил нас вниманием: «Арман (harman), хошкильденляр и проч. Пришел от хакимбека ишкага Сипергибек, небольшого роста, моложавый и черный, с добрым выражением лица, и Измаил, наш старый знакомый.
Народу много: анджанские, кашгарские чиновники делали опись и тщательно всматривались в сундуки. Зекат: с 40 по одной, по цене которой продадим и отдали 124¼ золотых, считая и баранов. Все чиновники получили «юсун», то, что им нравилось.
Зекат продолжался до вечера, по окончании его отправились в свой сарай; заняли по одной и по две комнатки Описание сарая. 
2  (октября). 
День джумы, как здесь говорят, азна. Пошли в мечеть. Много было любопытных, чтобы видеть нас. Необходимость навернуть на головы чалму. Караванбаши был затребован в канцелярию хакимбека «данзафан».
Орда - большое пространство, огороженное высокой стеной аршинов в 5, при входе в большие ворота направо мечеть и мерап из жженого, покрытого синей глазурью, кирпича, налево -высокая башня, на которой каждый день во втором часу, во время обеда играет музыка, состоящая из длинных медных труб, вроде коканского карная и из китайских флейт.
У вторых ворот есть будка, в которой сидят около 10 человек, должно быть, часовые, потому что около дома повешены ружья, сабли и дубины. Здесь сидят два писаря для того, чтобы писать жалобы и просьбы лиц, желающих видеть бека.
Направо от вторых ворот - конюшня. Третьи в китайском вкусе маленькие ворота, средние - для «мапа», колымаг, боковые - для пеших, направо - домашняя мечеть, налево - «данзафан» и казначейство; в средине его дворец в китайском вкусе, за мечетью - дома других беков и его штаба.
Около мечети с одной стороны карыхана место, где каждый день читают коран за могущество и счастье бека, и отмаливают его грехи. С другой стороны - навес в китайском вкусе, кругом решетка. Здесь он (бек) показывается народу, когда это нужно.
Палатка эта называется чифанза. Дворец сделан из глины, внутри выбелен начисто и устлан жженым кирпичом. В разных местах из кирпича сделаны возвышения, вроде диванов, покрытые хотанскими коврами.
Здесь его называют «карангудалан», темная большая комната без окон и без верхнего окна на потолке, освещается дверями, ведущими в другие комнаты, которые, как видно, имеют китайские окна, оклеенные бумагой.
Здесь он принимал нас впоследствии. Обратимся к «данзафан». Это длинный коридор, кругом у стены сделаны кирпичные нары, покрытые войлоком, на них два низких стола, и писцы сидят, поджав ноги, и пишут некоторые по-китайски и маньчжурски.
Никто из писцов не имеет шарика. Один из них спросил:
- «Откуда вы приехали?».
- Из Семипалатинска.
- Кто вы?
- Анджанцы.
- Какие анджанцы?
- Из Маргелана и Ташкента.
 Когда вы выехали из Анджана?
- 12 месяцев, были в России, купили товары и приехали к вам в Кашгар, узнавши, что здесь хорошая торговля: купец едет туда, где может иметь выгоду.
- Какие у вас товары?
Сказали.
- Сколько вас хозяев, прислуги? И записали всех по именам, а киргиз - по волостям (аймакам).
- Отчего в карауле показали, что вас 7 «огней» и 7 человек рабочих, а караванбаши татарин - 40?
Объяснили.
- Можете идти.
Спрос отправлен амбаню.
3 (октября).
Начали размен и торговлю. В разгаре торга приходит дорга и требует караванбаши в канцелярию дорга-бека. Дом его очень чист, хорошо выбелен, с одной стороны вся стена из китайских решеток ведет в сад и уставлена цветами.
Он сидел на софе, а другие беки на войлоках около стен. Когда сказали, что мы идем, он вышел из залы, и когда мы стояли в зале, он вошел в костюме китайского мандарина с темно-красной шишкой и прошел мимо, но вдруг повернул обратно, увидев Найманбая, который пришел с нами вместе, поднял обе руки и спросил:
- А эти наши гости? Откуда? Кто вы? А из каких анджанцев?
- Из Маргелана и Ташкента.
- Сколько маргеланцев?
- Четыре.
- Ташкенцев?
- Два.
- Бухарцев?
- Два.
- Когда выехали из отечества?
- 12 месяцев.
- С какой целью приехали?
- С торговой.
- Сколько человек?
- Сорок два.
- Имена всех? Были ли кто из вас прежде? Что вас заставило приехать в страну незнакомую, отдаленную, подвергаться опасности как от киргиз, так и от суровой природы?
- Открыть дорогу. По этой дороге никто прежде не ездил, ездили (только) наши отцы.
- Как вы смели вторгнуться в пределы империи, не объявив о себе в ханский пикет? (Смотрит в бумагу - донесения караула) и зачем ложно показали число людей?
- Мы были в Или, (не) знаем, что значит вторжение. Мы ночевали в ожидании офицера, дали юсун; если офицер даром ест ханский чарлян и отлучается с поста и что тунчи не умеет писать - не наша вина.
Уместное слово, - говорит бай, - кто ест ханское серебро, должен служить. Спросили у Мухаммеджана:
- «Мы ташкентские татары».
- «Не русские ли?»
- Десять лет не видели русских.
- Если вы анджанцы, отчего не пришли по пути, открытому для вашей нации? Если же русские, отчего нет видов от вашего правительства, тогда мы бы поверили.
- Здесь русской торговли нет.
- Сколько дней пути до Семипалатинска?
- 65 дней.
- А! Далеко. Кто есть на Иссык-Куле? Бывают ли русские. Строили ли себе дома?
- Нет.
- Зачем так близко идут к нам?
- Как близко! Русские имеют города и поселения в четырех днях пути от китайской границы.
- Где же это?
- В Илийском округе.
- Есть между вами русские?
- Нет.
- Сколько ружей?
- Нет особых показаний.
- Что такое соловей?
Вечером были у аксакала и рассказывали ему, что китайцы не дают нам покоя. Он передал, что он проклинает сестру китайцев и что неверные едят ужасную грязь и сказал, чтобы надеялись на него. 
4 (октября). 
Торг кончен. Ибрагим-кари взял большую часть материй, Самеджан купил мелочи для своего магазина «фузул» (так называется) магазин Самеджана, лавки вообще, рестораны - ашфузул). осредник официальный при торговле (хандаллял) Ибадулла-ходжа - тесть хана - с ямбы берет 3 тянги, с 10 золотых - 1 тянгу.
В один день за чай, отправленный в Кокан, Ташбай взял 5 ямб. При выезде нашем из Кашгара за каждого вьючного верблюда - 2 т(янга), за вьючную лошадь - одну тянгу. За ходатайство при получении от китайцев билета правитель дел аксакала за каждое лицо брал 1 тянгу и 5 пулов.
В часу 11 утра пришли в наш сарай ишкага Сиперкибек, Измаил наиббек и множество других с шишками на голове. Мы чувствовали отвращение к шарикам, и, как только видели, сердца бились сильнее и знали, что не к добру.
В этот день аксакал дал подписку, что мы все лично ему известны и что все мы уроженцы Средней Азии и добрые подданные хана, люди надежные, и что он и все купечество анджанское ручаются. Беки объявили нам, что нас требует амбань.
Стало жутко. Мы поехали к хакимбеку, я и два наших товарища. Сиперки, хороший человек, дорогой нам конфиденциально сообщил, что аксакал дал за нас подписку, утешил, что все это вздор, советовал не делать земных поклонов, не сгибать колен, а приветствовать, как свободный гражданин, по-своему, и присовокупил, что если будут придираться, то сказать, что все мы объявили нашему аксакалу и более того, что он вам сообщил, мы не можем сказать.
Оседлав наскоро лошадей, мы последовали за беками. Выехали за городские стены и увидели на открытом месте несколько палаток и какие-то предметы, весьма похожие на виселицы. Наш друг Мамразык, увидевши перекладины, щипнул меня за руку и, выражая отчаяние, показал на них, и махнул рукой; мы боялись, чтобы наш друг не упал в обморок, и старались ободрить, что если бы и следовало нас повесить, то для этого нас передадут в руки аксакала, а от коканских чиновников от всего можно откупиться.
Палатки окружали более 100 шишконосцев, лошади, конюхи, стремянные - все это составляло огромную толпу, и подозрение нашего бедного товарища увеличилось, он стал дрожать и был ужасно бледен.
Мы стали в дверях палатки и увидели четверых мандаринов, которые сидели на больших креслах. Один из них толстый, черный, с знаками оспы, но с добрым выражением лица был хебе-амбань, у трех мандаринов красный шарик.
Крайний с правой стороны толстый мандарин с белой остроконечной редкой бородой, красивой наружности, был хакимбек.
- Хорошо, благополучно ли приехали? - спросил очень приветливо хебе-амбань. Тощий кашгарец тунчи, драгоман амбаня положил руку на шею караванбаши и сказал: «Бейте челом».
- Не говорите мусульманам таких вещей, - сказал по-тюркски старик-мандарин.
Мы тогда узнали его. Мы сложили руки и караванбаши отвечал:
- «При помощи Аллаха и благодаря могуществу высокого хебе-амбаня мы пришли благополучно. (При нашем появлении амбань сказал своему соседу по-китайски:
- «Жынде анджанде жень». Это замечание разлило краску на лице нашего товарища, который понимал китайский язык, и ему возвратилась способность двигаться).
- Откуда вы приехали, сколько дней шли? По каким местам, спокойны ли наши народы? Какие у вас товары?
Тунчи стал затрудняться в переводе названий товаров, и караванбаши, который часто бывал в Кульдже, заговорил сам по-китайски. Амбань очень был доволен и стал его расспрашивать об Или, когда он там (был), при каких жанжунях и джан-бау дажень и проч.
- Хао, хао - сказал амбань. Один амбань заметил, что будет покупать на серебро, чтобы мы с него не запрашивали. Потом велел прийти во дворец хакимбека и там будет смотреть товары. Возвратились мы с радостью, что еще живы, и как бы гора спала с плеч.
Обедали в первый раз спокойно и с аппетитом. После обеда отправились к беку, нас ввели в канцелярию. В это время привели танцовщиц, и во внутренних покоях раздались звуки туземной музыки и звон бубней.
Мы сидели долго, наконец я обратился к одному молодому чиновнику и спросил, что скоро ли нас отпустят. Он засмеялся и сказал, что князь как водрузит знамя разврата, так уж продолжает до утра, и дал мне книжку для развлечения.
- Вы умеете читать?
- Как же.
Он стал прислушиваться, не доверяя моим словам. Я громко стал читать и, должно быть, лучше моего знакомого, что он сказал: «Очень хорошо, как грамотно, где это вы учились?». Через 5 часов вышли два мандарина, поддерживая под руку Аличбека, он шатался и не мог взять баланс.
Один мандарин, приехавший верхом, свалился с лошади и его усадили тоже в колымагу. Все были страшно пьяны. Хакимбеку сказали о нас, он сделал гримасу и сказал: «Пусть ждут». Ждать пришлось бы до утра, но нас отпустили.
Мы пошли прямо к нашему покровителю, аксакалу.
- Ха, - закричал датха, истый узбек, прямой, добрый, но ужасно мужиковатый, - что вас не видно, господа?
- Таксир! - сказал караванбаши, - мы измучились, как собаки, то зовут к доргабеку, то хакимбеку, то собаке беку, то свинье беку, а беков в Кашгаре более, нежели у меня волос на голове. Сегодня были у амбаня, этот хоть кафир, но умнее этих отступников (караванбаши в желчном (роде) продолжал) и скоро отпустил.
Опросы кончили, так изобрели другое мучение, зовут показать товары (пронесли дочь его), сами напиваются с китайцами, призывают танцовщиц, а мы сидим без обеда и чая в темной комнате. Избавьте, таксир! Мы совершенно сошли с ума.
Датха ужасно как разгневался на своих приближенных: «Как вы позволяете, что вы не заступитесь». С сегодняшнего дня не ходите ни к одной из этих свиней, а если кто-нибудь осмелится вам что-нибудь сказать, я, при помощи аллаха, оскверню дочь его и сделаю смятение не хуже Валихан-тюре.
Передайте вашему беку. Последнее относилось к Кари-Мумину - камердинеру хакимбека. 
5 (октября).
Сегодня мы спокойны. В канцелярию бека не требовали никого. Мы все в отлично хорошем расположении духа. Нам кажется, что избавились теперь от допросов. Мы в предыдущих заметках только говорили о допросах, как о предмете нас занимавшем. Теперь же обратимся назад и я постараюсь дополнить другие подробности. 
27 числа (сентября). 
Как известно, мы приехали часу в пятом. Вечером были у нас киргизы из соседнего аула. Местность около пикета носит следы недавней вспашки и покрыта чием и осокой. Пикет стоит в ущелье гор из твердых пород, за пикетом местность делается глинистой, изрыта, по-видимому, от потока воды в логу, и местами на ней бывают соли.
Впереди видна гряда низких песчаных гор. Приближаясь к ним, путник встречает несколько ив и ключ с гнилой водой, потом вступает в горы, которые состоят из слоистой глины и лишены всякой растительности.

В глине есть валуны, кремнистые кварцы и песчаник. Пыль ужасная, день жарок, термометр Реомюра +21°. Встретили несколько кашгарцев с ослами, навьюченными какой-то травой. Здесь по недостатку топлива собирают всякие растения, солома от джугары идет на эту потребность.
В ущелье встретили колдая, который возвращался на пикет, и он сказал нам: «Яхшима? и уехал. У него белый шарик, оборванное седло и грязный дорожный мешок огромной величины в тороках, должно быть, он из китайских бурбонов или из сибо, которые, как наши казачьи офицеры, не отличаются особенной чистотой.
Дорогой я разговаривал с Саткулом. Он ужасно сердит на токсабу. Называет его подлецом, и вообще он не в ладу со своими товарищами. По обыкновению, разговор перешел на кашгарских женщин. Наш воин рассказал несколько анекдотов, идущих к предмету и не идущих.
Он уже седьмой раз был женат в Кашгаре и смотрит на женщину, как на вещь, даже хуже, как на негодную вещь - азиат! Месяц рабиуль ахыра  22 числа 1275 года гиджры. (30 октября нашей эры) Маллабек сделался ханом; известие об этом в Кашгаре получено через шестнадцать дней – 15 ноября.
Известие привез Бабатунгуз, а Муминбек, брат Алимбека-датхи, два дня прежде привез Насреддин-датхе милостивое письмо и почетный халат от хана с уверением в ханской благосклонности, а Бабатунгуз привез ханский «инаят наме» о назначении Нормухамед-датхи и описал имущество прежнего датхи. 
25 ноября. 
Приехал новый аксакал «Аркян даулет» (на) крик «джаляу сакла» все анджанцы вышли к нему (навстречу); говорили, что было около 15 000 народу. С ним приехал и посланник Мадкерим-бий, бывший уже в этом звании в Хиве пять раз, и кашгарский посланный шейх Сунулла-ходжа.
Посланный привел до 15 000 кашгарских эмигрантов и 9 000 домов долонов, уведенных Тохта-манджу. При приезде Насреддина также пришло до 10 000 человек. После восстания ходжи первый аксакал приехал в полтора (два) месяца прежде нас.
Он уже три раза был посланцем в Кашгаре, в первый (раз) - после (восстания) Семи ходжей, последний - после Валихан-тюре. В восстании «Семи ходжей» (принимали участие) Каттахан-тюря, Кичихан-тюря, Тавакель-ходжа. Как (бы) ни было, в средине жестокой зимы от холода умерло до 30 000 (чел.).
От снежных обвалов пострадали караваны и чай, оставшийся) под снегом, (который) был взят весной, после  расаяния снега. Снежный обвал (называется кошкун).
(1). Потомки Мухаммеда в Средней Азии известны под названием «сеидов», ходжиев; это же название носит и потомство халифов, наконец, некоторые шейхи при гробницах разных святых несправедливо присваивают себе это название.
Сахиб-заде, потомки Омара (Фаруха) и по женской линии имама Раббани (Аянди); фамилия эта вышла из Индии, из Сары-Инда, в окрестностях Пешавара. Представители этой фамилии весьма почетны: в Бухаре хазрет Миян-Фазыл-Улем-Кадр, брат его Миян-Бюзрук в Кокане известен под названием Катта-хазрета - Большого хазрета, ишан Миян-Халил двоюродный (брат) двух предыдущих; в Яркенде тоже есть хазрет Миян Абдулрахман, но не имеющий политического значения, как три первые.
Сын бухарского хазрета, родившийся от принцессы ханской крови, живет в Акче и Анче (в Балхе) и имеет большое влияние на афганского Достмухаммед-хана. Общее имя представителям этой фамилии хазрет - господин.
Кашгарские ходжи. Дети Сарымсак-ходжи в Кокане - Падшахан-ходжа, в Маргелане - Ибадулла-ходжа. Ходжи эти владеют большими землями, имеют прекрасные дома и очень богаты, и пользуются приношениями кашгарцев.
Ходжи эти имеют исключительные права (и) титул «тюря». Туркестанские ходжи тоже потомки Алия, (живут! в Туркестане и между кочевыми племенами. Хасан-ходжи (живут) в городе Касане, Намангане, обширная и многолюдная фамилия.
Майдан-ходжи в Анджане занимают почти половину этого города, производят сборы с дикокаменных киргиз и занимаются оспопрививанием и потому между бурутами известны под названием «чикмя-ходжей» - оспопрививателей.
Омари, потомки шейха Антаhура в Ташкенте. В Маргелане - фамилии Хусейни и Мешгеди. Ходжами называются шейхи при Шахи-Мардане, до 70 домов в квартале Мешгед, шейхи Тахт-Сулейман в Оше, ходжи фамилии Ходжа-Ахрар-Вали в Ташкенте, шейхи Занги-баба и множество других.
В Ургендже (в Хивинском ханстве) - Хазрет-налван, Ахмед- Джамши, в Бухаре – Хазрет Пhаведдин-Балягярдан (Пакшбянд), в Ташкенте - могила Зенги-ата, ходжа Джаган  в Гиждаване (и) Ходжа-Ахрар-Вали, в Туркестане - ходжа Ахмет-Ясави; в Маргелане - одно (из) одиннадцати мест предполагаемого похоронения Алия.
В Оше - место престола Соломона и гробница, приписываемая Асафу, Салман-Фарс, Ахмед-Аркан, и в окрестностях Оша - гробница Юнуса (Ионы). Анбар-ана, жена Зенги, вдова учителя Зенги Хаким-ата, Эрхуббу, сын ее от первого брака, Али-Аскар - от второго. Анбар-ана носила обед, когда муж пас коров, и еще кое-что о ней.
В 1857 (г.) месяца рамазана в день Найти весной бежал Валихан-тюря из Оша. Абдуллахан-ходжа из Маргелана, из шейхов Шаhи-Мардана, известный в Кашгаре под именем Акчапан-ходжа, Тилля-хан, его чубукчи, бывший правителем в Янысаре, тоже под именем тюря.
Муса-панач из Хивы, кашгарский эмигрант. В месяц сафар в начале случился кач-кач» до 40 домов. Тохтаманджу представил хану 9000 долонов и получил право управлять ими, получать с них зекет и поселил их (между) Шахрханом и Карасу.
В Ташкенте на юге есть квартал Янишар, населенный кашгарскими эмигрантами. В Шахрхане более половины кашгарцы, (в) Карасу (тоже) кашгарцы. Мир Алишир Навои. Анекдот о том, как он попал в милость к мирзе Хусейну.
Мирза Сучук его возлюбленная. (Ходжа Джаган и ходжа Ахмет были уч(ениками)] ходжи Юсуфа Гамадани). Мавлеви Джами, автор поэмы «Юсуфа и Зюлейхи», любовь его к прекрасному юноше Мирза-Хамдам. Мирза Бедиль, автор Шакир-хана. 
1. (Каждый листок на зеленых деревьях перед взором мудрого есть тетрадь познания всемогущего бога). 
2. (Бог поистине прекрасен, и любит красоту). 
3. (Кто стремится к усердию, тот уже нашел его). 
4. (Лучший из людей тот, кто приносит пользу людям. Худший из людей, тот кто приносит людям вред). 
5. (сказал шейх Ибн-Хаджиб). 
6. (Дважды необходимо курить кальян: один раз после сна, другой - после еды). 
7. Сотворил (бог человека) на свет и поселил на несколько дней. Надобно ли создателю требовать отчет от благородного гостя (за его деяния). 
8.  (Двухлетнее вино и четырнадцатилетняя возлюбленная - этого достаточно в компанию как молодому, так и старому). 
9. (Один богомолец назвал меня стариком; воистину правду сказал: я ковер обоих миров за один кон проиграл). 
10. (Познакомиться легко, разлучиться трудно). 
11. (Что исходит от карнайчи (трубача)? Один лишь (пустой звук) «пуф». Переносно: что можно ждать от пустого болтливого человека?) 

Источник и рисунки
Чокан Валиханов. «Описание пути в Кашгар и обратно в Алатавский округ.» 1858 – 1859 годы. Собрание сочинений в 5 томах. Том 3.  Стр. 38 – 52