Сочинения А. Левшина 3 часть. Санкт-Петербург. 1832 год.

Статья 1.

Настоящее сочинение сообщает весьма любопытные сведения о Киргиз-Кайсаках и их степях, - предметах, доселе еще мало известных. Желая доставить читателям нашим полное по возможности понятие о сем кочевом народе, мы заимствуем важнейшее из сочинения Г. Левшина, сводя во едино те сведения, которые у него изложены в разных местах.
Сочинение сие делится на три части: в первой помещены Географические, во второй Исторические, а в третьей Статистические сведения о Киргиз-Кайсаках. К оному приложены 10 литографированных и гравированных рисунков, планов, таблиц и карта Киргизских степей.
- Сообщаем теперь съедения о Географическом, или лучше сказать, Физическом состоянии земли Киргиз-Кайсаков.
Название степей, говорит Сочинитель, которое даем мы стране, занимаемой Киргиз-Кайсацкими Ордами, может подать мысль, будто степи сии имеют везде ровную поверхность и составляют одну обширную плоскость; между тем как в самом деле они пересекаются многими горными хребтами и вообще не представляют глазам путешественника гладких и непрерывных равнин, какие встречаются в некоторых других странах.
Поверхность большей части степей Киргиз Казачьих волниста и испрещена небольшими холмами, имеющими округленные верхи; но как возвышения сии не велики и непокрыты лесом, то название степи довольно приличествует стране, здесь описываемой.
Почва оной состоит из глины чистой, или смешанной с песком, которого количество в Северной полосе весьма незначительно, а в Южной до того увеличивается, что составляет, так сказать, песчаные моря, простирающиеся на несколько сот верст.
Глина большею частию проникнута солью, которая образует множество Солончаков. Солончаки сии, находящиеся преимущественно в Западной части Киргизской степи, суть более или менее болота, или тинистые пространства, которые по количеству содержащихся в них соли, и втягиваемой оною из воздуха сырости, летом высыхают весьма медленно, а иногда и вовсе не сохнут; зимою же весьма мало или совсем не замерзают, и таким образом путешественнику представляют не преодолимые преграды.
Но это относится не ко всем Солончакам вообще; многие из оных к летние жары более или менее высыхают и получают от соли, остающейся на их поверхности, белизну ослепительную. Сии последние можно назвать соляными сушами, или сухими Солончаками.
Они почти без растений и только края их покрыты солеными травами. Впрочем безводие Киргизских степей и происходящая от того чрезвычайная сухость почвы есть первое общее их свойство. Недостаток сей должен быть приписан малому числу дождей, чрезвычайным летним жарам, глинистой почве и ветрам, ее иссушающим.
Некоторые путешественники объясняют сие свойство степей существованием близь поверхности земли камня, на котором лежит большая часть глинистой почвы. По их мнению, глубокие снега, растаивая весною, хотя и могли бы заменять дожди, но вода, от них происходящая, не допускается камнем глубоко в недра земли; а потому скопляется большими массами и быстро стремится в реки, озера, овраги, или в рыхлые пески, не имея времени утучнять пробегаемых ею пространств.
Отсюда происходят крутые берега рек и ручьев, множество рытвин и бесплодие почвы, которая от солнечного зноя до того высыхает, что дает трещины, имеющие не редко более полуаршина ширины. Тот же камень может препятствовать и происхождению ключей.
От безводия происходит второе, довольно общее свойство степей Киргизских: безлесие. Третье и самое примечательное свойство сей страны заключается в том, что она во многих местах показывает следы недавнего пребывания своего под волнами морскими.
Замечание сие сделано большею частию образованных путешественников и основанием оного служат следующие признаки:
a) Раковины морские, голыши округленные водою, белемниты и амониты, находимые на далеком расстоянии от моря.
b). Множество соляных и горьких озер, сухих солончаков и пространств рыхлой глины, осядающей от давления ноги.
c). Постепенное уменьшение озер, из коих многие уже совсем высохли,
d). Горький и соленый вкус воды в некоторых реках,
e). Соленый вкус многих трав,
f). Соленая роса на оных и даже соленость снега между Каспийским и Аральским морями, и
g). наружный вид земной поверхности, состоящей большею частию из пригорков и увалов, представляющих подобие морских волн.
Не возможно, чтобы на таком обширном пространстве, какое занимают Орды Киргиз-Кайсачьи, климат был везде одинаков. Широта и долгота мест, горы, воды, пески и леса производят в оном множество изменений, кои только отчасти замечены путешественниками, а наиболее остаются в неизвестности.
Но говоря вообще, климат страны сей особенно замечателен по соединению в себе двух противуположностей: сильного холода зимою и чрезмерного жара летом. Стужа в Северной части степей, занимаемых Меньшею и Среднею ордами, не редко превышает 30 градусов Реомюрова термометра; она простирается иногда до 20° даже близь устья реки Сыра, то есть под широтою около 45°.
Но зима в степях Киргизских бедственна не столько от сильной стужи, сколько от ветров, особенно Северо-Восточного, и бурь, часто ее сопровождающих. Снежные мятели или бураны бывают здесь невероятно сильны: они заносят сугробами жилища, опрокидывают деревья и истребляют людей и стада.
Скот, особенно овцы, не имея силы противиться действию ветра и будучи им гонимы, отыскиваются верст за 50 или 80, а иногда более нежели за 100, от того места, где буря их застигла, и большею частию погибают под снежными буграми. 
В противуположность такому холоду, летний жар в сих странах бывает чрезмерный. Глинистая почва, песчаные пустыни, раскаляемые лучами солнца и недостаток больших рек и лесов поддерживают зной до того, что в местах укрытых от ветра, он делается несносен не только для людей, но даже для животных.
Путешественники уверяют, что птицы и звери скрываются от оного в норах и пещерах в течение целого дня. Около Сыр-Дарьи, и особенно на песках Кара-Кум, в конце Апреля жары уже тягостны и трава желтеет. Роса, в других странах ежедневно освежающая растения, здесь совершенная редкость.
Земли, к Уралу прилегающие, хотя гораздо ближе к Северу, но столько же замечательны по сильному. летнему зною, который простирается здесь иногда до 50° Реом. на солнце и до 34° в тени. При таковой температуре, к железу, раскаленному солнцем, нельзя прикасаться голыми руками и песок до того разогревается, что в нем пекут яйца.
Летние ночи естественным образом не столь жарки как дни; однако ж они не довольно прохладны, и люди и привычные к оным, не могут покойно спать. На против того, ночи осенние необыкновенно холодны в сравнении с температурою дня.
Не смотря на таковые крайности, климат описываемой страны вообще здоров воздух чист. Не только природные жители, но и все иностранцы в оном толстеют и чувствуют себя крепче. Это еще замечательнее потому, что переход от жара к холоду, при перемене времен года, бывает большею частию быстрой: 20 Октября 1820 года, посланные Правительством Чиновники находясь около вершин Илека, среди дня жаловались на солнечный жар и удивлялись оному, а 28 или 29 числа того же месяца уже ездили в санях: зимний путь вдруг установился и постоянно продолжался до Марта месяца.
Подобные переходы не редки; но происходя большею частию при смене одного времени года другим, они не делают климата непостоянным. Суровость зимы в Киргиз-Кайсачьих степях делала бы пребывание в них людей почти невозможным, если б недостаток леса чем-нибудь не заменялся: места, бедные лесами, изобилуют камышом, который роскошно прозябает на каждой низменности, на берегу морском, на реках и озерах.
Покрывая поля подобно лесам, он служит:
во первых защитою от ветров и буранов,
во вторых пищею для скота,
в третьих за меняет дрова и согревает тысячи людей в самые жестокие холода.
Но тот ошибется, кто о сем камыше будит судить по растущему в Европейской России. Киргизский камыш в пять, шесть раз выше обыкновенного человека, и достигая иногда до 5 сажен высоты, он тянется непрерывными лесами на 100 и 120 верст.
Легко судить теперь о необычайной пользе, которую приносит он в зимнее время кочевым народам. Но к весне они отдаляются от камышей. В сие время года и в летние жары пребывание между ними было бы несносно по отсутствию прохлаждающих ветров и по необыкновенному множеству мух и мошек.
Однако ж и в сие время года камыши для Киргизцев не бесполезны. Весною, наполняясь водами тающих снегов, все реки разливаются весьма широко или образуют быстрые потоки, заключенные в узких берегах. Тогда переправы чрез них становятся очень опасными, а для Киргизов, без камыша, были бы во все невозможны. Но связывая большие оного пуки волосяными веревками, они составляют из него паромы и целые мосты, и по ним безопасно переправляются в полую воду.
Наконец весьма замечателен тот способ, которым природа, посредством камыша, преобразует мало помалу водные пространства в степную землю. Г. Левшин сообщает о сем предмете замечания Г. Эверсмана, сделанные сим последним о той части Киргизских степей, которая составляет берег Каспийского моря.
«На протяжении около 100 верст от устья Урала к месту впадения Эмбы, берега моря обросли камышом. На мелких местах камыш, пуская отрасли и переплетясь корнями, дает начало новым островам, а наносимый промеж кореньев и толстых стеблей песок оседая и твердея, довершает образование.
Таким образом объясняется существование бесчисленного множества островов, коими усеяны прибрежные места Каспийского моря, в той части, по которой простираются камыши; вместе с прекращающимся камышом исчезают и острова.
Если происшедшие таким образом острова от размножения камыша делаются обширнее и примыкают к берегу, то происходят косы; а многие таковые косы, соединенные вместе, образуют заливы и протоки, или каналы. Из сего-то лабиринта протоков, заливов, кос и островов, тинистых и покрытых камышом, состоит здесь берег Каспийского моря.
Таким образом земля час от часу приравняется, а море удаляется. Подобные же явления происходят со стороны моря: заливы заграждаются камышом и составляют отдельные соляные озера; море еще подается, и озеро, теряя с оным связь, наполняется единственно дождевою и снежною водою; растения усиливаясь, постепенно уменьшают его, и залив обращается в солончак или, весною, в болотистое соляное пространство.
Соляные травы, сначала покрывающие только берега озера, в последствие занимают всю его поверхность и по растительным химическим законам разлагают и изменяют соляную почву. К ним присоединяются степные травы, и действием такого удивительного процесса претворяется в степь бесплодный, соляной морской грунт.
Всякой поймет, что превращение сие не есть дело нескольких лет, но требует многих столетий. Справедливость вышеизложенного объяснения подтверждается как рассказами Киргизов, так и собственными нашими наблюдениями.
Киргизы утверждают, что море сбегает, что озера исчезают, что места, кои прежде были покрыты камышами, ныне производят совсем иные травы; или говоря другими словами, почва сих мест сделалась слишком маловлажною для камыша.
Мы сами видели, что морской берег окружен соляными озерами, которые тем становятся реже, чем далее уклоняются к Востоку, пока наконец, далее в степи, встречаются одни только соляные плоскости». Быстрый обзор всего вышесказанного представит читателю неутешительную картину бесплодности и суровости степей Киргизских.
Стоит только вообразить себя посреди их в знойный день Июля, или зимой, в сильную мятель при 50 градусном морозе, чтоб устрашиться собственного положения. Не гостеприимность сего края представится тогда в ужасном виде; в душу читателя закрадется мысль, что все необозримые пространства независимой Татарии навсегда предназначены не для поселения, а для кочевья; но среди бедных степей Киргизских есть много лучших земель, которые удобны для населения и хлебопашества.
Кажется, природа здесь в той же степени вознаграждает, как подвергает лишениям. В сочинении Г. Левшина в разных местах упомянуто о сих участках лучшей земли и мы последуем за ним в его указаниях. Наименее песчаная и самая плодородная часть страны, Киргиз-Кайсакам принадлежащей, заключается в Северной ее полосе между 51 и 55° широты. Южная граница ее может быть означена умственною линиею от крепости Орской до Семиарского форпоста.
Самая Восточная часть сей полосы не замечательна изобилием земных произведений, но средина и Западная часть рассматриваемого теперь пространства заключает в себе все удобства для поселения. Тут луга, изобильные травою и разного рода цветами, тут видны леса, не только годные на дрова, но и строевые, есть много равнин, покрытых черноземом и удобных для хлебопашества, есть озера, наполненные рыбою, и реки чистой приятной воды.
Полосу сию можно назвать первою. Во вторую включается пространство, ограничиваемое с Севера и Запада Уралом, а с Юга и Востока линиями, идущими от гор Мугоджарских к крепости Орской и к форпосту Бударминскому. Она состоит из глины, орошаемой реками и ручьями, а потому изобильна травою; имеет многие места способные для хлебопашества, и доставляет путешествующим довольно выгод, исключая топлива, ибо в ней, кроме немногих кустарников и деревьев, растущих по берегам Илека, со всем нет лесов.
Впрочем, недостаток лесов вероятно мог бы замениться и камышом и каменным угодьем, которого многие прииски открыты были Г. Пандером во время путешествия его в Бухару. Много долин, способных к хлебопашеству и населению, есть также в той полосе Киргизской степи, которая далее к Востоку до Иртыша и озера Нор-Зайсана будучи покрыта высокими горами, и орошаема вытекающими из них речками, делается плодородною и приятною для глаз. В ней есть ключи чистой здоровой воды, прекрасные луговые травы и леса и некоторые окрестности гор весьма плодородны.
Наконец к числу мест, удобных для хлебопашества, должны быть отнесены почти все долины, между горами лежащие, и берега очень многих рек, в особенности Илека, Сыра, Кувана и Яны. При последних двух недавно еще жили Каракалпаки, народ, постоянно занимавшийся хлебопашеством; Г. Шангин упоминает даже о пашнях Киргизских, по очищенным от камыша берегам озера Кургальджина и р. Нуры.
Таковы земли, обитаемые Киргиз-Кайсачьими ордами. Но особенного внимания заслуживают также некоторые озера и реки степей Киргизских. Оставляя описание Аральского моря, известного из Географий, и исчисление множества озер с горькою или соленою водою, не доставляющих особенной пользы жителям страны, мы упомянем только о тех, которые в последнем отношении более замечательны.
Озеро Чаныли не велико, но весьма известно во всей Средней орде по множеству рыбы. Вода в нем пресная. Озера Эбелей, Уркачь и Индерское служат изобильным источником хорошего качества соли, которою продовольствуются не только Киргизы, но Уральские Казаки и Русские поселения от границы почти до Екатеринбурга.
Но особенно замечательно озеро Карсакай, имеющее от 8 до 10 верст в окружности. Оно покрыто слоем из соляных кристаллов, сросшихся так плотно, как горная соль. Местами этот слой имеет до 5 четвертей аршина толщины и по нем безопасно ездят.
Под ним находится жидкий зеленый тузлук, в коем попадаются слитки соли удивительной величины. Вкусом и белизною она не уступает Илецкой. Не менее замечательны и некоторые реки Киргизских степей. После богатой реки Аму, важнейшею и большею остается река Сыр, или Сыр Дарья. Вытекает она из гор Кашкар-Даван, составляющих отрасль хребта, называемого Китайцами Тянь-Шан, или Небесные горы, покрытых частию лесом и всегдашним снегом.
Стремящиеся из них ручьи и речки вдруг расширяют Сыр, придают ему быстроту и делают его судоходным. По многим речкам, впадающим в него, лес может быть сплавляем; окрестные же горы богаты металлами. Самая Сыр-Дарья около Кокана имеет уже 150 и более сажен ширины, а у Джанкента менее 100 сажен.
Верстах в 15 от соединения своего с водами морскими, она расширяется верст на 30, или на 40 и становится мельче. Устье покрыто камышом и вода здесь не глубже 3 или 4 футов. Многие острова образуются течением сей реки; весеннего разлива она почти не имеет; но разливается среди жаров лета и при начале зимы.
Летом, от тающего на высоких горах близ источников ее снега; зимою, потому, что болотистые устья при первых холодах замерзают, а между тем течение воды сверху, из мест, где она почти никогда не бывает покрыта льдом, продолжается.
Чем сильнее в сие время морозы, тем более в ней прибывает воды. Берега Сыра, исключая гористую страну, в начале им орошаемую, по большей части низки и образуют по обеим сторонам широкую долину, которая оплодотворяется подобно берегам Нила, рекою Сыром, в разлитиях ее. Киргизы, говорит Барон Мейендорф, гордятся обладанием столь большой реки.
После Сыр-Дарьи, замечательнейшие реки к Юго-Западу Киргизской степи суть: Куван-Дарья и Яны-Дарья. Первая из них вскоре после истока своего делится на пять рукавов и тем ослабляется; она в средине течения своего имеет не более 20 сажен ширины; вторая же, Яны-Дарья, т. е. новая река, начала течь между 1760 и 1770 годами и есть собственно только рукав Куван-Дарьи.
В летние жары она иногда пересыхает. Но гораздо значительнее сей последней реки Иртыш, Ишим и Тобол, которые хотя принадлежат к Сибирским рекам, однако ж в начале своем орошают Киргизские степи на значительные пространства. Урал, отделяющий Россию от степей, не требует описания.
Сверх сих рек и некоторых второстепенных, есть еще много малых, которые большею частию текут только весною и в начале лета. Наполняясь водами тающих снегов, они бывают тогда значительны, но по сбытии полых вод, остающаяся в настоящем русле масса воды, ежедневно уменьшается и составляет наконец цепь озер, соединяющихся одни с другими посредством слабых протоков, а иногда и со всем отделенных; иные вовсе высыхают к осени.
Таковые явления должны быть приписаны частию глинистой почве земли, которая не удерживает в себе воды, а частию тому, что в следствие вешнего разлития и быстроты течения, наносится в русла рек много песку и илу, который, по сбытии вод, составляет бугры, разделяющие реку на множество озер и препятствующие свободному ее течению.
Вода в таковых случаях нередко просасывает себе пути под землею. Хорошие колодцы в Киргизской степи, особенно в летнее время, весьма замечательны: они определяют направление путей самых дальних. Впрочем, Киргиз-Кайсаки не очень страшатся мест безводных, ибо думают, что в большей части страны, ими занимаемой, можно найти воду недалеко от поверхности земли, а особенно в песках.
Замечательно, что нередко пресная вода встречается близ солонцов, или соленых озер и иногда не далее, как на сажень глубины. Бывали примеры, что находили вкусную и чистую воду под пластами соленого ила. Остается упомянуть о более замечательных произведениях Киргизской степи по трем царствам природы, и читатели наши будут иметь довольно подробное и верное описание сей малоизвестной страны в физическом ее отношении.
Киргизских овец и верблюдов, стада коих составляют богатство жителей, и домашних лошадей, товарищей степных наездников, Г. Левшин описал в третьей части, в статье о домоводстве.
Теперь он упоминает только о дикой лошади, которая водится по реке Эмбе на Усть-Урте, на реке Сарасу и в разных других местах. Кроме головы, иначе образованной, она малым чем отличается от домашней. Шерсть ее почти всегда светлого цвета и большею частию голубовата.
Киргиз-Кайсаки убивают диких лошадей для пищи, и ловят для перевозки тяжестей. Для работ, подобно быкам и коровам, также употребляется буйвол. Он, попадается не редко, особенно около гор. Шерсть на нем не гладкая и цветом почти всегда светла.
Мясо его не вкусно, молоко густо и сладко. Важный предмет торговли Киргизов составляют шкуры волков и лисиц, которые водятся в степях в великом множестве, разных цветов и видов. Волки большею частию серого, иногда белого, и изредка черного цвета.
Меха их, особенно белых, отличаются легкостию и мягкостию. Не менее полезны жителям кабаны, или дикие свиньи, которые водятся во всех камышах, особенно же по берегам Каспийского и Аральского морей и многих озер и рек. Киргизы и Уральские Казаки бьют их зимою весьма много.
Жирный кабан, без шкуры, весит иногда от 15 до 20 пудов. Другой обитатель камышей есть Тигр, или как называют его Киргизы, Юл-Барс и водится в Южной части степей, особенно около Аральского моря и рек Сыра и Кувана. Он иногда бывает весьма длинен, но не высок на ногах.
Шерсть на нем гладкая и желтая, с черными поперечными полосами; кожа весьма толста, когти очень тверды. Сила его чрезвычайна: он перекидывает чрез себя лошадей и убивает верблюдов без затруднения. Тем опаснейший он неприятель пугливой сайги, или дикой козы.
Стада сих животных бывают весьма многочисленны и простираются иногда, как говорят, до десяти тысяч голов. Скорость бега сайги удивительна. Мясо очень вкусно. - Еще в большем числе водятся зайцы в Киргизских степях. Они часто вбегают в станы отдыхающих караванов и их ловят иногда руками без всяких приготовлений. 
Не менее многочисленно царство пернатых. Не упоминая о перелетных птицах, которых весьма много весною и осенью, постоянно населяют воды и степи  Киргизские: гуси, утки, стрепеты, голуби, куропатки, драхвы, перепелки, фазаны, журавли, и другие птицы, употребляемые в пищу.
Замечательны еще:
a) лебеди, которые на многих озерах плавают целыми стадами, почему пограничные жители России ездят нарочно стрелять их и ловить и
b) орлы разных видов. Из них беркута степные народы употребляют для ловли зверей, содержа и вынашивая как ястреба.
Птица сия бывает столь сильна, что уносит молодых овец и лисиц. Схватывая их одною лапою за глаза, а другою за бок, беркут сгибает их и вдруг останавливает. Таким же образом нападает он на волков и препятствует им бежать.
Если же волк, имея на себе беркута, помчится в лес, то последний одною лапою упирается в дерево и таким образом не редко останавливает волка.  Множеству водных птиц, живущих на Киргизских реках и озерах, вполне соответствует чрезвычайное количество рыб.
Так например Капитан Рычков пишет, что в озерах по берегам Улу-Тургля нашли солдаты столько рыбы, что кололи ее копьями. И по качеству своему рыбы сии не менее замечательны, ибо между ними заключаются осетр, белуга, севрюга, сом, линь, судак и другие. Насекомых в Киргизских степях множество.
Растения встречаются единственно дикие. Упомянем только о вайде, дикой вишне, гречихе, овсе и лесах, простирающихся иногда на 100 верст длины и 40 ширины. Большею частию растут они по горным хребтам, которые сверх того изобилуют разными металлами.
Полудикие орды Кайсачьи не могут их добывать, но они хранят сии сокровища, подобно Геродотовым Грифонам, для потомства, или для народов образованных, которые не преминут тогда разрыть подземные клады. Многие рудные места сей страны уже известны, и некоторые из оных исследованы Русскими горными офицерами; но нет сомнения, что большая часть еще остается в неизвестности.
Указывать именно те места, в коих находили прииски или признаки разных руд и металлов, было бы однако ж в сей статье излишне. Любопытные, в сем случае, могут с картою в руке, следовать за Г. Левшиным по его указаниям.
Скажем только, что по собранным сведениям, в Киргизских горах должны быть золотые (хотя еще несколько сомнительно), серебренные, свинцовые, медные и железные руды. Особенно богаты должны быть свинцовые. В одной отрасли гор Улу исследованы две жилы, из коих добыто и привезено в Троицк 6,086 пудов руды.
В сем числе были куски чистого свинцового блеска, каждый пудов в 15-т. Все количество, переплавленное на Миясском заводе, дало чистого свинцу 2500 пудов. Отечество Киргизов не менее богато разными минералами. Мрамор, белый блестящий, весьма хорошего качества, гипс разных видов и цветов, агат, глину белую фарфоровую, малахит, порфир, топаз, яшму, каменный уголь и проч. находили путешественники. Но из всех минералов доныне пользуются только солью.
Ископаемое сие в Киргизских степях является на поверхности земли и в недрах оной в необыкновенном множестве. Даллас говорит, что нет в свете страны столь изобильной солью, как полуденная часть России (Европейской и Азиатской) и Великая Татария.
Добываемая в степях соль бывает белая, красная, или малиновая, черная и зеленая, но вообще не так вкусна, как в России добываемая, ибо содержит более земляных частиц. Примечание сие однако ж не относится к горной соли, находящейся около Илецкой защиты, которая отличной доброты и белизны.
Полагая, что она давно уже известна нашим читателям из Отечественных Записок, мы не описываем ее, хотя и причисляется она к произведениям Киргизских степей.

Статья 2-я.

В 1-м N. Ж. М. В. Д. мы сообщили различные сведения о степях, обитаемых Киргиз-Кайсаками, заимствуя важнейшее из первой части сочинения Г. Левшина. Во 2-й части оного предлагаются Исторические известия о самых Киргизах с того времени, как о них упоминается в разных хрониках и до вступления ИМПЕРАТОРА АЛЕКСАНДРА на престол.
Сочинитель останавливается на XIX столетии потому, что «время протекшее от начала оного, еще слишком близко к нам, и суждения наши о сем периоде могли бы показаться или пристрастными, или неуместными и сомнительными».
Но для лучшего перехода от прошедшего к настоящему, Г. Левшин в конце 2-й части означил хронологический порядок, в котором Ханы Средней и Меньшой Орд с начала XIX столетия следовали один за другим.
В Средней Орде с 1819 года нет более Ханов, она разделена на округи и управляется по особому учреждению, под названием: «Устав о Сибирских Киргизах».
Меньшая Орда, по смерти Джантюри, убитого в 1809 г. двоюродными братьями своими, более двух лет оставалась также без Хана, и хотя в 1812 г. возведен был в сие достоинство брат убитого, Ширгази, который еще жив, но он Ордою не управляет, ибо она разделилась на три округа, начальники коих независимы от Хана. Большая же Орда, исключая малой части, отдалилась от Российских пределов.
Но как состояние первых двух Орд под управлением Ханов относится к прошедшему только времени, то, в дополнение к статье о Киргизских степях, нам остается сообщить читателям сведения о их обитателях в нынешнее время. Они изложены в 5 части сочинения Г. Левшина, которую он назвал Этнографическими известиями о Киргизах.

Число народа Киргизского.

Если определение числа народа образованного, оседлого, повинующегося постоянным властям, всегда сопряжено с большими затруднениями, то оно почти невозможно между полудикими, каковы Киргиз-Кайсаки, которые не имеют ни какого положительного устройства, беспрестанно переносят с места на место жилища свои, и которых одно слово перепись может привесть в волнение.
Посему народонаселение их может быть показано только приблизительно, и то не иначе, как по вероятному числу кибиток. Все три Орды должны составлять оных около 500,000, из коих в Большой Орде заключается до 100,000, в Средней до 210,000, а в Меньшой около 190,000.
Число людей, живущих в кибитке, не всегда равно; но кажется, за среднее количество можно взять 5 или 6. По такому расчету вылет, что Большая Орда содержит в себе от 500 до 600,000, Средняя до 1,360,000, Меньшая около 1,100,000, а все три от 2,500,000 до 3,000,000 душ обоего пола.

Разделение Киргизов.

Язык, религия, образ жизни и нравы удостоверяют в том, что некогда Киргиз-Кайсаки составляли нераздельный народ и повиновались одному общему Начальнику. Предания говорят тоже, и прибавляют, что народ сей, по смерти одного из единственных своих Ханов, был разделен его сыновьями на три части, которые, по старшинству новых повелителей, получили названия: Большой, Средней и Меньшой; что счастие и несчастие в войнах произвели неравенство в числе сих Орд, и что каждая из них, постепенно умножаясь, подразделилась на несколько поколений.
Ныне они раздробляются еще на множество особых родов, отделений и частей, - но впрочем разделения сии относятся только к простому народу: высший класс ведет особую родословную, а потому все вообще Киргизы разделяют себя на два разряда: на белую и на черную кость.
К белой принадлежат только Ханы и потомки их, носящие название Султанов. Ревностные Музульмане относят сюда же Ходжей или потомков святых угодников Магометанского календаря. Черною костию называют не только простой народ, но старейшин и прочих Начальников, не имеющих наследственного достоинства.

Жилище Киргиза.

Есть кибитка, или юрта, то есть со всех сторон округленная палатка, состоящая из деревянных решеток, покрытых войлоками, и имеющая вверху, над самою срединою, большое круглое отверстие, по произволу закрываемое: чрез него проникает свет и выходит дым, когда разводится в кибитке огонь.
Вышина таковых юрт, совершенно сходных с Калмыцкими, простирается от 4 до 8 аршин; диаметр от 8 до 15 и более. Решетчатые стены оных привязываются волосяными веревками к вбитым в землю кольям; двери бывают деревянные резные, с разными украшениями, а иногда вместо дверей развешивается простой войлок.
Внутренние бока юрты на лето покрываются занавесами, сплетенными из соломы и разноцветных ниток. Во время сильных жаров, когда нижние войлоки подымаются, завесы сии защищают от солнца, и, пропуская свежий воздух, предохраняют внутренность кибитки от пыли и сора.
У некоторых сильных Султанов Средней и Большой Орды, юрты бывают обтянуты красным сукном и подбиты шелковыми тканями. В противоположность сему самые бедные, вместо войлоков, покрывают жилища свои рогожами, дерном и камышом.

Кочевая жизнь Киргизов.

Беспрерывные перекочевки Киргиз-Кайсаков ни сколько не кажутся им тягостными, напротив они находят в них одно из первых удовольствий, и почитают себя счастливыми, что не привязаны к земле. Летом кочевая жизнь точно может быть приятною; но зимою она ужасна.
Тогда, занесенные со всех сторон снежными сугробами и дрожащие от несносного холода, Киргизы почти не выходят из кибиток и сидя беспрестанно у огня, с одной стороны страдают от жара, а с другой от холода. Между тем ветер, чрез верхнее отверстие и двери, наносит к ним охлопья снегу, а иногда, превращаясь в сильную бурю, опрокидывает войлочное жилище и всех в нем укрывающихся.
Случается также, что нагие дети выползают из под войлоков или овчин, которыми обыкновенно бывают накрыты, и садясь в горящую золу, обжигают себе руки или ноги. Терпя много от морозов и зимних мятелей, Киргиз-Кайсаки с восхищением встречают весну.
Большую часть летних дней они просыпают, или пьют кумыс, почти не употребляя мяса; а по ночам собираются вместе, пируют и рассказывают друг другу сказки, или слушают игру на инструментах, между ними употребительных.
Самым лучшим временем года почитается у них осень. Тут совершают они отважнейшие путешествия, тут бывают празднества; тут же по большой части производятся и баранты (Смот. страницу 261.), коим тогда способствует темнота ночей и достаточная тучность лошадей для выдержания быстрых и больших переходов.

Наружность Киргизов.

Ясно показывает смесь происхождения Монголо-Турецкого. Лица их не так плоски и широки, как у Калмыков; но узкие черные глаза, малый рот, выдавшиеся скулы, редкая, клочком на конце подбородка растущая, борода, отличают их от племен Турецких и приближают к Монгольским.
Последствия сего смешения еще явственнее в женском поле, нежели в мужеском. Женщины почти все черноволосые; мужчин же более темнорусых. У первых глаза меньше, нежели у последних; но как те, так и другие, телом крепки и дородны, роста вообще среднего, смуглы, в молодости нередко статны, но вообще вялы, не проворны и не пригожи.

Пища Киргизов.

Киргиза всегда очень проста. Как пастух с ограниченными понятиями и нуждами, он приготовляет ее из одних произведений скотоводства, не зная даже употребления печеного хлеба, и не стесняя, без крайности, организма своего назначением часов для обеда или ужина, но утоляя голод и жажду, когда пожелает.
Обыкновенные кушанья его суть: баранье, лошадиное, козлиное, иногда верблюжье мясо и изредка говядина; между напитками первое место занимает кумыс. Киргизцы очень любят оный, и не имея возможности делать его зимою, так много пьют летом, что раздуваются, или пухнут, и почти не употребляют никакой другой пищи.
Они справедливо находят его сытным и здоровым. Кумыс точно имеет много питательных частиц, и люди не только слабые грудью, но даже близкие к чахотке, поправляют оным свое здоровье.

Оружие Киргизов.

Киргиз-Кайсаки сражаются копьями, саблями, стрелами, ружьями и чаканами, а для защиты от неприятельских ударов надевают на себя панцыри и иногда шлемы. Ружья их без замков; с скважинами на том месте, где должна быть полка, и с приделанными к ложам деревянными сошками, или подставками, на которые опирают их, когда хотят стрелять.
Фитиль, служащий вместо замка, натирается порохом, зажигается высекаемым на него огнем и наконец подносится к скважине ружейного ствола. Само собою разумеется, что из такого ружья нельзя стрелять иначе, как сойдя с лошади и что удары оного должны быть метки; но сколько времени потребно для каждого выстрела? и каково обороняться Киргизам от регулярного войска?
Чакан есть топорик, насаженный на длинную рукоятку. Раны, им наносимые в голову, большею частию смертельны. Луки и стрелы, сделанные самими Киргизами, не хороши; лучшие получают они от Башкиров, Монголов и Китайцев. Сабель совсем не умеют делать и достают их, равно как панцыри, ружья и большую часть пороха, из Хивы, Бухарии, Персии, Ташкента и Кашкара. 

Понятия Киргизов о Боге и духах бесплотных.

«Какой вы веры» спросил Г. Левшин однажды двух Киргизов. «Не знаем» отвечали они. Ответ сей услышите от большой части их соотечественников. И в самом деле трудно решить, что такое Киргизы: Магометане, Манихеяне, или язычники?
Все они вообще имеют понятие о Высочайшем Существе, сотворившем мир; но одни поклоняются ему по законам корана; другие смешивают учение исламизма с остатками древнего идолопоклонства; третьи думают, что кроме божества благого, пекущегося о счастии людей, и называемого ими Худай, есть злой дух, или Шайтан, источник зла.
Сверх того Киргизы признают существование многих других духов; верят колдунам, ворожеям. Однакоже из всех частей сего смешения различных исповеданий преимущественно пред прочими обнаруживается Магометанское. Киргизы уверены, что люди не чтущие их Пророка, суть неверные (кафир), которых можно мучить, и против которых должно употреблять оружие.
Тоже думают они и о Магометанах Шиитского толка, к коему причисляются Персияне, ибо самих себя признают за Суннитов. Изуверство в таком грубом народе конечно очень сильно. Множество гадателей и святошей, под разными именованиями и видами, странствуют по их степям, но всех замечательнее суть Баксы, или Бахчи, очень похожие на Сибирских шаманов.
Одеяние их бывает иногда обыкновенное длинное, иногда же короткое, или изорванное рубище, одною наружностию своею уже действующее на воображение их зрителей. Образ прорицании их то же не всегда одинаков. Бакс, которого случилось видеть Г. Левшину, вошел в кибитку самым тихим шагом, с потупленными глазами, с важным лицем, и в рубище.
Взяв в руки кобыз (Кобыз похож на старинный Русский гудок и даже немного на скрыпку, но не имеет верхней деки и состоит из выдолбленного полушара с приделанною к нему вверху ручкою и с выпуском внизу, для утверждения подставки.
Струны, на кобызе навязываемые, очень толсты и свиваются из конских волос. Играют на нем, сжимая его в коленах (как виолончель), коротким смычком. Тоны, издаваемые сим инструментам, отменно грубы и нечисты.), сел он на ковер, заиграл, запел и начал тихо качаться, а потом делать разные телодвижения.
С возвышением голоса ускорялись и становились труднее его кривлянья: он бился, вертелся, вытягивался и сгибался как неистовый; пот лил с него градом, пена клубилась из рта. Бросив кобыз, вскочил он, затряс головою, стал кричать пронзительным голосом, и созывать духов, то маня их к себе руками, то отмахивая от себя тех, которые были ему не нужны.
Наконец, выбившись из сил, с лицем бледным, с глазами налившимися кровью, бросился он на ковер, испустил дикий крик, и умолк, как мертвый. По прошествии нескольких минут привстав, озирался он на все стороны, как будто не зная, где он, прочел молитву, и начал предсказывать, основываясь, как говорил, на бывшем ему тогда видении.
Бакс лечит следующим образом: 
Сначала садится он против больного, играет на кобызе, поет, кричит диким голосом, беснуется и делает разные вышеописанные кривляния; потом вскакивает с места, читает бессмысленные речи, берет плеть и бьет оною страждущего, в надежде изгнать из него всех нечистых духов, производящих болезнь; наконец лижет его языком, кусает до крови зубами, плюет ему в глаза, и схватывая нож, бросается на него будто с намерением зарезать. - Таковое лечение иногда сопровождается разными другими, столь же странными обрядами, и продолжается 9 дней.

Нравы Киргизов.

Казалось бы, что люди, имеющие столь мало понятий об удобствах жизни, должны быть равнодушны к прибыткам и небольшим потерям: но здесь находим совсем противное. Корыстолюбие Киргизов простирается до чрезвычайности.
Много раз случалось Г. Левшину видеть между ними ужасные драки за раздел самых маловажных вещей. Бывшие у них в плену рассказывают, что когда случится им ограбить какой-нибудь караван, то они разрывают на части последние безделицы; на пример: если попадутся им часы, то один берет себе колесо, другой винтик, третий стрелку, и так далее.
Потом всякий, возвратившийся с грабежа, должен еще разделить добычу с родными и приятелями своими, после чего ему остается за все труды и все буйство самое ничтожное возмездие. Когда же он уступает какую-нибудь вещь в долг или в подарок, то непременно требует за оную вдвое против истинной ее цены.
Между тем неотступно выпрашивает у родных или приятелей своих все, что ему нравится. Столь же неутомим он и во всех вообще требованиях. Нигде не нужно более терпения, как в сношениях с Киргизом, особенно по делам службы.
Как бы ни были нелепы его просьбы, и сколько бы раз ни была доказана ему невозможность исполнить их, он возобновляет оные при каждом удобном случае. Если же делают ему удовлетворение только с намерением избавиться от него, то успех свой приписывает он не снисхождению того, кто уступает, но слабости его, и становится в требованиях еще неумереннее.
Черта сия должна быть принимаема в соображение при всех сношениях с сим народом. Киргизы не кровожадны, но это хорошее качество происходит от того же корыстолюбия, а не от доброты сердца. Они не убивают пленных потому, что находят более выгоды в продаже их Бухарцам, Хивинцам и другим соседственным народам.
Вся смелость их заключается в надежде на лошадей и на получение корысти, а под именем храбрости они разумеют хищничество и буйство. От того при первой неудаче они теряют всю бодрость духа, стремительно переходя из дерзости в робость и обращаясь в бегство.
Если же принуждены бывают спешиться, то совсем не могут защищаться. Сомкнутый фронт или каре регулярной и опытной пехоты должны устоять против десятерного числа Киргизов. Одна пушка может истребить их невероятное множество.
Дрожа от страха при одном виде оной, они теснятся против нее, стараются один за другим спрятаться, и тем подают возможность каждому ядру вырывать целые ряды людей. Один караван, разграбленный Киргизами на пути в Бухарию, долго оборонялся от хищников поставленною на верблюда самоварною трубкою, которую приняли они за пушку, или фальконет, и от которой, когда ее на них наводили, два или три раза обращались они назад.
Нет ничего ужаснее мщения Киргиз-Кайсаков и последствий оного. Сие пагубное свойство ввело между ними то опустошительное зло, которое, заняв место законного удовлетворения за обиду, породило в них всегдашнее стремление к грабежу, которое истребляет, разоряет, развращает их, и известно под именем баранты.
Зло сие состоит в беспрерывных отгонах друг у друга скота и возникающих из того междоусобных драках. В прежние годы баранты производились, как говорят, по приговору судей, или старейшин, и тогда только, когда виноватый решительно отказывался удовлетворить истца.
Ныне же всякий обиженный, обокраденный, или недовольный, собирает шайку наездников, приезжает с нею к своему неприятелю, нападает на его жилища, и угоняет табуны, или стада его. Само собою разумеется, что сей последний, защищая свою собственность, призывает к себе на помощь соседей и старается отразить хищников.
Если же он в том не успеет, то едет с товарищами в аул неприятеля, взаимно нападает на него и угоняет скот, не различая правых от виноватых. Таковое отмщение повторяется, число участвующих в одной ссоре увеличивается, стада и табуны истребляются, пламя мщения раздувается и целые тысячи народа терпят от зла, произвольно введенного и охотно поддерживаемого.

Игры и забавы Киргизов.

При всяком значительном празднике первое место занимают конские скачки. Расстояние от цели обыкновенно назначается в 20, 25 и 30 верст, иногда в 50 и 60; некоторые уверяют, что случается и далее. На первой половине сего пути порядочные ездоки, как и везде, сдерживают своих лошадей, и берегут их силы, а на второй уже пускают во весь дух.
Если лошадь утомится, приближаясь к цели, то хозяин и родственники, или приятели его, выезжающие обыкновенно на встречу скачущим, не останавливая ее, накидывают ей на шею один или два аркана, начинают 4 или 5 плетями погонять ее, тянут за узду, кричат, шумят, и тащат ее таким образом к мете.
- Выигравшие всадники получают разные призы, из коих первые бывают значительны. Есть другого рода скачки у Киргизов, в которых мужчины спорят о ловкости и искустве в верховой езде с женским полом. Тут забавляющиеся ездоки разделяются по парно, и каждый мужчина обязан, догнав ту, которая с ним в паре, остановить ее, или по крайней мере рукою коснуться до ее грудей.
Как ни грубы Киргизские красавицы, однако они до сей свободы допускают только тех, которые им нравятся; от прикосновения же неприятной руки освобождаются они ловкостию, увертками, и наконец, в нужде, плетью, которой удары большею частию соразмеряют со степенью привязанности, или ненависти к преследователям своим.
Таким действительным средством не мудрено женщине поставить мужчину в почтительное от себя расстояние, тем более, что ей не запрещено оставлять следы своего гнева и на лице нерасторопного человека. Вот игра, которую видел Г. Левшин в 1802 году на празднике у одного Султана.
Когда мущины и девушки сели в кружок, то один из первых взял маленькую баранью косточку в зубы, и все женщины должны были подходить к нему с тем, чтобы зубами же выдернуть ее у него прежде, нежели он закроет оную губами своими.
Проворные исполняли сию обязанность довольно удачно; неповоротливая должна была целовать того, который держал косточку. Образ управления. Народом беспокойным, не оседлым, конечно нельзя управлять так деспотически, как управляются Азиатские Державы.
Но между Киргизами утрачено и то устройство, которым прежде они пользовались. Хотя совершенной анархии нет между ними, но непрочность их властей, неопределительность оных, слабость, свобода переходить из под одной к другой, отсутствие законов, не наказанность преступлений очень близки к тому понятию, которое обыкновенно разумеется под сим словом.
И по сей-то причине народ Киргиз-Кайсацкий не имеет ныне самостоятельного политического бытия. Географы обыкновенно полагают Большую Орду вообще независимою; а Среднюю и Меньшую решительно причисляют к подданным Русским. Как то, так и другое не точно и несправедливо.
Только некоторые роды Большой Орды могут назваться независимыми: из остальных одна часть находится под властью Кокантского владения, другая повинуется Китаю, а третья признала над собою владычество России. Средняя и Меньшая также не все вообще под одним правлением: из оных подданными Российскими называют себя только роды, кочующие в Северной части степей, за Уралом и Иртышем, и имеющие необходимую нужду в покровительстве пограничных Русских Начальников; прочие живя в отдалении, или не признают над собой никакой посторонней власти, или отдают себя под защиту других соседственных владений. Таким образом Китайцы присвоивают себе часть Средней Орды и некоторые кочующие близ их земель отделения Меньшой; другая же небольшая часть сей последней подвластна Хивинскому владельцу.
Законы Киргизов утверждаются на обычаях, издавна введенных. В них только они живут, и с ними умирают. Право возмездия, основываясь на мщении, занимает между теми и другими первое место. Отсюда проистекает главное правило: за кровь мстить кровию, за увечье таким же увечьем.
Основываясь на сем, родственники убитого имеют право лишить жизни убийцу; а отрубивший руку, ногу, ухо и проч. должен быть лишен той же части тела. Впрочем, наказания могут быть смягчаемы по приговору судей, или согласию истцов, и тогда преступник наказывается только установленною за всякое преступление платою.
Убийца искупает свою жизнь, платя Кун т. е. отдавая за каждого убитого мужчину 1000, а за женщину 500 баранов. Изувечивший, или отрубивший другому какой-нибудь член, платит равным образом определенное число скота. Большой палец стоит 100 баранов, мизинец 20, и так далее.
Родители, за убийство детей своих, ничем не наказываются; но женщина, умертвившая от стыда младенца, незаконно прижитого, предается смерти. Кровосмешение подлежит смертной казни; но оно заменяется наказаниями по приговору семейства, ибо преступления сего родя не передаются на рассмотрение сторонним людям.
Ежели кто примет Христианскую веру, у того родственники отнимают все его имение. Над рабами владельцы имеют неограниченное право жизни и смерти. Жалоба раба на господина нигде не приемлется.  Сына, осмелившегося злословить или бить отца или мать свою, сажают на черную корову, лицем к хвосту, с навязанным на шею старым войлоком; корову сию водят вокруг аулов и сидящего на ней бьют плетью; а дочь связывается и предается матери, для наказания по ее произволу.
Замечательно и следующее наказание, коим заменяется смертная казнь в случаях менее важных. Преступника до половины обнажают, намазывают ему лице сажею, надевают на него кусок черного войлока, велят ему держаться зубами за веревку, привязанную к хвосту лошади, и потом заставляют его бегать за нею; между тем двое других поощряют его тем же средством к бегу.
Впрочем, законы сии исполняются ныне только над теми, коих сопротивление не опасно для Султана и исполнителей его приговора. Для других же, более сильных, все законы заключаются только в произвольной и никаким правилам не подчиненной баранте.

Скотоводство Киргизов. 

В первой статье о Киргиз-Кайсаках описаны были дикие животные, населяющие их степи. Домашние животные, там же разводимые, суть: овцы, лошади, верблюды, рогатый скот и козы. Стада овец изумляют здесь многочисленностью своею.
/Едва ли есть где нибудь в мире такая страна, в которой бы видно было их более. Богатейшие из Киргизов имеют оных тысяч по двадцати. Наружным видом овцы Киргизские, по словам Палласа, похожи на Индейских: носы у них горбатые, нижняя губа длиннее верхней, уши большие, повислые.
Отличительная же часть их есть курдюк, или широкий, жиром наполненный хвост, из которого вытапливают от 20 до 50 фунтов сала. Целая овца иногда весит от 4 до 5 пудов и дает сала до 2 пудов. Они вообще так крепки, сильны и высоки, что 10 и 12 летние дети могут ездить на них для забавы верхом.
Цвет их обыкновенно темнорыжий, шерсть длинна, ростет клочками и до того груба, что на самое толстое сукно употреблена быть не может, стригут ее осенью. Принося большею частью вдруг по два ягненка, овцы сии чрезвычайно быстро размножаются и переносят с удивительною крепости  непогоды, голод и жажду.
Хотя зимою и бывают они тощи от недостатка корма; но за то весною очень скоро поправляются и тучнеют от соляных трав. Выгоды, получаемые Киргизом от овцы, чрезвычайно важны: он питается мясом ее; он укрывается от холода шубою, выделанною из ее кожи; покрывает жилище свое войлоками из ее шерсти; получает от нее молоко и любимый свой крут (Крут имеет сходство с нашими сырниками и делается из кислого молока).
Овца служит ему для определения цены вещам вместо денег; и наконец, она же составляет главнейший предмет торговли его со всеми соседними народами, и едва ли не главнейшую цель их связей с ним. Короче сказать: овца Киргиза кормит, одевает и знакомя с соседями, доставляет ему все нужное и приятное.
Жаль, что мы не можем определить, сколько миллионов овец имеют все Казачьи Орды. Известно только, что редкий из богачей знает число оных в своих стадах.  Не смотря на разнообразие и многочисленность выгод, приносимых Киргизу овцою, он не мог бы существовать без верблюда, который при благодетельной для степей способности переносить жажду и голод, возить на себе все имущество Киргиза и даже дом его; которого шерсть употребляется на одежду; молоко и мясо в пищу; а молодые шкуры на шубы.
Ноша, или вьюк его, обыкновенно разделяется на две равные части, которые, лежа на боках, соединяются на спине, и в больших путешествиях обе не превышают 16 или 18 пудов весу. На расстояниях близких навьючивают более.
Один день обыкновенного верблюжьего хода, составляющего общую меру путешествий в степях, равняется расстоянию от 40 до 50 верст. Верхом на верблюдах преимущественно ездят женщины. Богачи имеют сих животных по 400, 500 и более.
Особенно много разводят их в Большой Орде и вообще на песках Южной полосы, где они необходимее и где климат для них благоприятен.
Лошади Киргизские известны своею крепостию, легкостию и быстротою. Доказательством сих качеств служит:
1-е Способность их по целым суткам переносить голод.
2-е Большие пространства, от 70 до 100 верст, на них проезжаемые безостановочно
3-е Общий для всего скота недостаток корма в степи зимою;
и 4-е Упомянутые нами скачки на 40, 50 и более верст.
Ростом лошади не велики, статьями редко красивы и шерстей бывают различных, но более светлых. В Северной части Киргизской степи они крепче и многочисленнее, нежели в Южной. Первая имеет более лугов и вообще изобильна ковылом, который составляет прекраснейший конский корм.
В Южной полосе трав мало и жар делает лошадей часто бесплодными. Средняя Орда богаче лошадьми, нежели прочие. Часть Меньшой Орды, водворившаяся в Астраханской Губернии, также развела оных очень много. Есть Киргизы, которые считают в табунах своих по 8, 9 и даже 10,000 лошадей.
Табуны сии большею частию разделяются на три рода. В одних держат жеребцов, в других меринов, а в третьих маток.  Рогатый скот хотя и разводится некоторыми родами Средней Орды в изобилии, однако, вообще говоря, Киргизы не богаты оным, потому, что присмотр за ним во время зимы требует многих трудов; а выгоды от него незначительны.
К тому же падеж часто истребляет его. Коз держат только потому, что они служат путеводителями стадам овец. Сии последние, по привычке, или по природному свойству, не двигаются с места иначе, как когда перед ними пойдут вперед козы.
Если же они тронулись, то стадо овец уже ничем остановить не льзя. Вторая польза, доставляемая козою, есть пух ее. 

Торговля Киргизов.

Сколь ни часты нападения, беспокойства и грабежи, производимые Киргизами в пределах смежных с ними владений, но торговля заменяет все потери, и делает соседство их очень выгодным, особенно для Китая и еще более для России. Хивинцы, Бухарцы, Ташкенцы, Коканцы, жители Северной части так называемой Малой Бухарии или Восточного Туркестана, также торгуют с ними; но с меньшими против Руских и Китайцев выгодами.
Причины тому следующие:
1-е Разнообразие и множество отпускаемых Россиею и Китаем Киргиз-Кайсачьим Ордам мануфактурных изделий.
2-е Необходимость для обеих Держав в сырых произведениях, получаемых от Киргизов дешевою ценою, взамен помянутых изделий,
3-е Меры, принимаемые Правительствами обоих Государств для распространения сей торговли. 4-е Многочисленность людей, на которых польза ее простирается; и наконец
5-е В отношении к России, обширность пространства, на котором торг сей производится и обогащает пограничных жителей Оренбургской и Сибирской линий.
Главные места Российской границы, куда приходят Киргизы для мены, суть следующие: Оренбург, Троицк, крепости Петропавловская, Пресногорьковская, Омская, Семипалатинская, Устькаменогорская и Уральск. Сверх того, Киргизы ведут торг во многих других крепостях и форпостах.
Значительнейшая из всех сих торговых точек есть Оренбург, а время самой деятельной торговли заключается между половиною Июля месяца и началом Ноября, или концом Октября. Тогда приезжает на Оренбургский меновой двор по нескольку сот и по тысячи человек в день; а в 1780 годах бывало тысячи по две.
Товары, получаемые от Киргиз-Кайсаков соседами их, во всех местах одни и те же. Они состоят почти из одних произведений скотоводства. Овцы, лошади, рогатый скот, верблюды, козы, козий пух, разного рода и разных животных шерсть; шкуры козловые, коневые, бараньи и коровьи, также шкуры волков, лисиц, карсаков, зайцев и сурков; войлоки, армянина, дахи, тулупы, рога сайгачьи, корень марионы: вот предметы, которыми Орды Кайсачьи снабжают Россию.
С некоторыми изменениями в количестве и с самыми малыми исключениями, доставляют они то же и прочим торгующим с ними народам. В замен сих естественных произведений, получают Киргизы из России разные железные, чугунные и медные вещи; напр.: котлы, таганы, приборы к седлам, наперстки, иглы, ножницы, ножи, топоры, косы, замки и проч.; равным образом бархаты, сукна, парчи, шелковые ткани, позументы, платки, ленты, выбойки, тесемки, сундуки, квасцы, маленькие зеркала, холст, белилы, румяны, выделанные кожи или юфть, шкуры выдровые, муку, и другие предметы. Оканчивая сим статью о Киргиз-Кайсаках и их Ордах, мы полагаем, что читатели наши из вышесказанного полу чаш полное по возможности понятие о сем предмете, столь важном для нас Руских по многим отношениям.

Источник:
«Описание киргиз-казачьих или киргиз-кайсацких орд и степей». Журнал министерства внутренних дел, № 1. 1833 год. 
https://www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/M.Asien/XIX/1820-1840/Levshin_2/text3.htm

Сочинения Алексея Левшина, члена разных ученых обществ, Российских и иностранных.

...Si quid novisti rectius istis, Candidus imperti; si non, his utere mecum.

Horatius. Epistula VI.

«... Если знаешь ты что-нибудь лучше, честно со мной поделись; если нет, то воспользуйся этим.»

Гораций. (Послание 6 Квинт Гораций Флакк. Оды, эподы, сатиры, послания. Послание 6 к Нумицию. Перевод с латинского Н. Гинзбурга. М., 1970. С. 335. 

Предисловие.

Если бы предмет сего сочинения был более известен просвещенному свету, тогда бы труд, ныне представляемый мною на суд читателей, не был издан. Удаление от мест, в которых оный начат, недостаток свободного времени, и изменение рода прежних занятий моих, давно сделали меня чуждым для орд киргиз-казачьих 1 (Причины, побуждающие меня писать "киргиз-казак", вместо "киргиз-кайсак", изложены в первой главе второго тома сего сочинения), и страны, ими занимаемой; давно обратили мысли мои к другой цели, понудив меня посвятить достижению оной все время и умственные силы мои.
Но обстоятельства, при которых я собрал сведения о киргиз-казаках, были столь благоприятны, источники, из коих я заимствовал сии сведения, столь достоверны, и, наконец, повторю, орды казачьи так мало известны, что я почитаю обязанностью издать в свет все то, что имел случай узнать о прежнем и нынешнем состоянии оных. 
Первые понятия мои о сем народе почерпнуты мною из Архива Азиатского департамента Министерства иностранных дел 2 в течение 1819 и 1820 годов. Я пополнил оные подробностями, замечаниями, поверками и всякого рода сведениями в последовавшие за тем два года, кои провел в Оренбурге и в степях зауральских, будучи туда послан, по Высочайшей воле, тем же Министерством.
Время сие, по обязанностям звания моего и охоте к изучению, посвящено было мною беспрерывным сношениям с киргиз-казаками, поездкам к хану Меньшей орды 3, султанам и знатнейшим старейшинам сего народа, наблюдениям его нравов и обычаев, собранию преданий, в нем сохранившихся, чтению маршрутов и всякого рода записок о степях киргиз-казачьих; наконец, разбору и рассмотрению архива Оренбургской пограничной Комиссии 4, в коем хранятся все бумаги и дела по сношениям правительства российского с соседственными народами Средней Азии, со времени основания Оренбургской линии, или с 1735 года.
Некоторые из бумаг, мною в сем архиве найденных, тем были для меня драгоценнее, что они истлели от времени и сырости. Нередко, прочитав первую страницу листа и желая перевернуть оный, я видел его распадающимся в моих руках на несколько частей, подобно рукописям геркуланским.
Я выехал из Оренбурга в 1822 году. Материалы для сего сочинения были тогда уже все почти приготовлены мною - оставалось только привести их в порядок и заняться изданием, на что полагал я употребить год времени. Но важнейшие обязанности службы и частые путешествия, с ними сопряженные, доныне не позволяли мне достигнуть цели, мною предположенной.
Между тем, многие статьи, вошедшие в состав описания орд киргиз-казачьих, были отдельно напечатаны в разных русских и французских журналах 5. Благосклонное принятие оных в России и внимание, коего удостоили их некоторые ученые общества в Париже 6, дают мне надежду, что и весь труд мой будет не бесполезен, и что читатели простят мне его недостатки из уважения к новости предмета.
Я мог бы дать оному вид несколько совершеннейший, но исполнение такого намерения потребовало бы еще более времени и, может быть, еще на несколько лет отдалило издание сего сочинения.
VADE SED INCULTUS.
He излишним почитаю наперед познакомить читателей моих с планом описания орд киргиз-казачьих и земель, ими обитаемых. Первый том заключает в себе известия географические о стране, мною описываемой. Он не состоит из одних рассуждений и наблюдений очевидца, ибо я видел только те части страны сей, которые прилегают к России, но недостаток собственной опытности заменил я извлечениями из всех известных доныне печатных и рукописных журналов, маршрутов и записок путешественников, бывших в степях киргиз-казачьих или проходивших чрез оные.
К материалам сим присоединены многие сведения, мною от киргизов изустно полученные, и, наконец, мои собственные замечания. Составленная таким образом первая часть сочинения моего требовала наименее воображения и умствований, но много точности и рачения в своде и приведении в порядок различных материалов.
Главным правилом моим в сем отношении было ничего не выдумывать и не заменять недостатка положительных сведений мечтательными предположениями. К географическим известиям, в конце первого тома, присоединил я рассуждение историческое и географическое о реке Сырдарье и землях, к ней прилегающих.
Причины, побудившие меня делать сие дополнение, изложены в начале оного. Второй том посвящен историческому обозрению киргиз-казачьего народа. Сия часть не требует предисловия, и источники, из коих она заимствована, указаны почти на каждой странице.
Некоторые читатели, может быть, найдут ее скучною и будут упрекать меня в излишних подробностях, не имеющих общей занимательности. Без сомнения, я мог бы избежать сих упреков, приняв за правило предпочитать приятное полезному, но цель моя была иная: я желал сделать сочинение мое, сколь возможность позволяла, удовлетворительным для людей, ищущих в истории малоизвестного народа предметов для нравственных наблюдений, равно как и для чиновников, кон, подобно мне, по обязанностям службы будут находиться в сношениях с народом киргиз-казачьим.
Сии последние найдут во втором томе моем историю управления киргиз-казачьими ордами со времени принятия их в подданство России до начала XIX столетия. Лица, которым сведения сии покажутся незанимательными, могут избирать для чтения своего только происшествия важнейшие, руководствуясь оглавлением второго тома.
Третий том, заключающий в себе известия этнографические и статистические, есть плод собственных моих наблюдений и замечаний, которые неоднократно сверял я с показаниями самих киргиз-казаков и с мнениями людей, наиболее знающих сей народ.
Теперь скажу несколько слов о географической карте, прилагаемой мною к первому тому. Она составлена из маршрутов и съемок, произведенных в последние 15 лет квартирмейстерскими, инженерными и горными офицерами, которых правительство наше посылало в степи киргиз-казачьи.
Свод сих драгоценных для географии трудов в одно целое, показал, что все доныне известные карты Азии, общие и частные, исключая карты барона Мейендорфа 7, приложенной к его путешествию в Бухарию, дают столь несправедливое понятие о стране, составляющей предмет сего сочинения, что в некоторых отношениях они скорее могут быть признаны мечтательными предположениями, нежели собраниями топографических сведений.
В них горы показаны на местах долин, озера там, где нет вод, реки текут в направлениях противуположных истинному их течению, и проч. Убедившись в столь явных заблуждениях, я решил не пользоваться никакими печатными географическими картами, кроме вышеупомянутой карты барона Мейендорфа, к которой, приняв ее за основание, присоединил все собранные мною рукописные карты.
Места, доныне положительным образом неизвестные, оставил я пустыми, некоторые реки южной части степей, а именно Сарасу, Чуй и Талаш, еще никем определительно не описанные, означил я точками, по рассказам путешественников.
Руководствуясь правилом, выше объявленным, я желал сим отличить известия положительные от гадательных. Нет сомнения, что карта, мною ныне издаваемая и не основанная ни на астрономических, ни на тригонометрических вычислениях, подвержена будет со временем многим исправлениям, особенно в подробностях, но ласкаю себя надеждою: для составления общих карт Азии она еще долго будет служить полезным источником.

Комментарии.

1. Киргиз-казачьи орды. Имеются в виду казахские жузы. Этнонимы "киргиз-казаки", а также "киргиз-кайсаки", "кайсаки" - были широко распространены в России в сер. XVIII - нач. XX в.в. применительно к казахскому народу. Замена самоназвания казахов другим названием, согласно мнению большинства советских исследователей, произошла в результате стремления отличать в официальных документах этот народ от русского казачества сопредельных регионов Южного Урала и Западной Сибири. (О времени появления и значении термина "казах" см.: Самойлович А. О слове "казак".
Антропологические очерки. Л., 1927; Ибрагимов С. К. Еще раз о термине "казак" Новые материалы по древней и средневековой истории Казахстана: ТИИАЭ АН КазССР. 1960. Т. 8). Ошибочное название казахов сохранялось до национального размежевания Средней Азии.
На V Съезде Советов Казахстана в 1925 г. национальная автономия казахов, носившая название Киргизской АССР, была переименована в Казахскую АССР. Таким образом было официально восстановлено правильное наименование казахов. В 1936 г. Казахская АССР преобразована в Казахскую Советскую Социалистическую республику. 
2. Азиатский департамент. Был создан в Министерстве иностранных дел России в апреле 1819 г. с целью формирования внешнеполитического курса правительства на Ближнем и Среднем Востоке. Он состоял из двух отделений: первое занималось делами турецкими, персидскими, взаимоотношениями с Грузией и горскими народами; второе отделение ведало делами кочевых народов Кавказской, Астраханской и части Саратовской губерний, казахов, среднеазиатских народов, а также личным составом департамента (см.: Халфин Н. А. Россия и ханства Средней Азии. М., 1974 г. С. 18 - 26; Лобинцева М. А. К вопросу о создании Азиатского департамента МИД России, Иран: Сб. статей. М., 1971 г. С. 84 - 91).
3. Имеется в виду хан Младшего жуза Сергазы (годы правления 1812 - 1824), второй сын хана Айчувака (см. коммент, 43, гл. 5, ч. II), с которым А. И. Левшин часто общался по долгу службы в 1820 - 1822 г.г. в качестве помощника председателя Оренбургской пограничной комиссии В. Ф. Тимковского (1781 - 1832 г.г.). Власть Сергазы распространялась на часть родов семиродского поколения и отдельные роды байулинского и алимулинского поколений (о них см. коммент. 4, гл. 2, ч. III).
4. Многие из документов, выявленных А. И. Левшиным в 1812 - 1822 г.г. в Архиве Оренбургской пограничной комиссии, не сохранились до настоящего времени. Поэтому две последние главы второй части его труда (Исторические известия о казахах) вполне правомерно рассматриваются учеными не только как научное исследование, но и как ценный источник по истории казахского народа XVIII - начала XIX в.в. 
5. Речь идет о публикациях А. И. Левшина в Северном архиве (1823 - 1825 г.г.), Вестнике Европы (1820 г.), Московском вестнике (1827 г.), Литературной газете (1831 г.) и в изданиях научных обществ Франции.
6. Имеются в виду Парижское географическое и Парижское азиатское общества, членом которых А. И. Левшин был избран в конце 1827 и в начале 1828 г.г. во время своего первого пребывания в Европе.
7. Егор Казимирович Мейендорф (1798 – 1865 г.г.). Офицер Генерального штаба, секретарь дипломатического посольства А. Ф. Негри в Бухарском ханстве в 1820 г. По заданию Азиатского департамента МИД собирал географические и историко-этнографические материалы о территориях, по которым пролегал маршрут дипломатической миссии. А. И. Левшин ссылается на его известную работу, опубликованную на французском языке с предисловием французского издателя, "Voyage d'Orenbourg a Boukhara fait en 1820.
Paris, 1826; (см. русский перевод: Мейендорф Е. К. Путешествие из Оренбурга в Бухару. Сер. Центральная Азия в источниках и материалах XIX - начала XX в.в. М., 1975 г.).

Источник:
Левшин А. И. «Описание киргиз-казачьих или киргиз-кайсацких гор и степей». Алматы. Санат. 1996 год.