«Народы, обитающие в средней части Азии, до сих пор остаются мало известными. Будучи к ним послан и задержан ими в продолжении полутора года, я старался замечать нравы, обычаи, положение мест и укрепления городов сих народов; а знание тамошнего языка как своего собственного доставило мне те средства, кои редко находят путешественники.
Сделав краткое о сем описание, я предпринял издать оное в.свет, чтобы тем познакомить соотечественников моих с сими внимания достойными землями, из коих некогда вышли народы, поглотившие наше Государство.»

«Записки о некоторых народах и землях средней части Азии Филиппа Назарова, Отдельного Сибирского корпуса переводчика, посыланного в Коканд в 1813 и 1814 годах».

Обозрение киргиз-кайсацкой степи.

Часть 1.

или Дневные записки в степи Киргиз-кайсакской 1803 и 1804 годов.

Предъуведомление.

Путешествие по Киргиз-кайсакской степи предпринято было с тем намерением, дабы, переехав оную, посетить плодоносные равнины Большой Бухарии, орошаемые водами древнего Оксуса и населенные племенами бактриан, славящихся ныне под управлением гордых узбеков обширною торговлею.
Уже издавна многие государи обращали свое внимание на сию страну, в средоточие всей Азии лежащей и по естественным ее произведениям довольно любопытную. Сие подало повод министру коммерции графу Николаю Петровичу Румянцеву в 1802 г. исходатайствовать монаршую волю на составление новой экспедиции, для отправления ее в сию страну по делам коммерческим.
Сия экспедиция основана была в виде посольства с императорскою грамотою и подарками к владеющему в Бухарии хану Мирхайдару и с министерскими отношениями к знаменитым чиновникам его дивана. Высочайше конфирмованная инструкция чрез министра коммерции выдана была на имя поручика, ныне майора, Гавердовского, которому даны были также от г-на генерал-квартирмейстера фон Сухтелена и от членов Императорской Академии наук господ профессоров Озерецковского, Севергина, Севастьянова и Смеловского разные наставления.
Отправление из России за границу, по именному повелению государя императора, зависело от распоряжения министра внутренних дел графа Виктора Павловича Кочубея. Его сиятельство со своей стороны предписал о том бывшему тогда в Оренбурге военному губернатору генерал-майору Бахметеву, дабы он употребил неусыпное и всевозможное по сему случаю попечение.
Из Санкт-Петербурга сия миссия отправилась 15 генваря 1803 г., а в Оренбург прибыла февраля 23-го дня. Разные распоряжения, деланные пограничным начальством для выступления в степь и для безопасного по оной проезда, сверх ожидания, слишком долго продержали ее на границе.
Распоряжения сии состояли в следующем. 
Для препровождения до Бухарии предположено было вызвать известных по своей силе начальников киргизского народа из тех обществ, которые располагаются кочевьем по лежащему туда пути, с тем, дабы они доставили на границу потребное число верблюдов для перевозки тяжестей и взяли на себя обязанность в проезд наш печься о безопасности.
Приглашать сих киргизцев и в то же время разведывать все обстоятельства, касающиеся до проезда степи, послан был в феврале месяце известный по своей опытности переводчик Оренбургской торговой таможни, титулярный советник Бекчурин, который возвратился из степи не прежде июня месяца, уведомил, что выгоднейший путь в Бухарию лежит из крепости Орской чрез кочевья орды тюрткаринской и чумекейской, из которых приведены им были желаемые вожаки.
Он обнадеживал, что на усердие и честность сих вожаков положиться можно с полною доверенностью. В подтверждение всего доносимого Бекчуриным киргизцы, с ним прибывшие, дали торжественную присягу. Из них главные были султан Ширгази (Ширгази более пяти лет жил прежде в России и по большей части в Санкт-Петербурге при князе Платоне Александровиче Зубове, вел себя как европеец, но теперь совсем одичал), сын Каип-хана 51, старшина мурза Буранбай, дети Каракубек-бия – главного начальника над всеми тюрткаринцами, и дети Куран-батыря – предводителя чумякейского.
Советуясь с Пограничною комиссиею, управляющею на границе всеми киргизскими делами, уверены мы были, что таковое препровождение для безопасности нашей нимало не подозрительно. Военный губернатор, по отзывам его, мнение сие делал несомненным, а потому поспешили мы с отъездом для достижения своей цели.
В Оренбурге присоединились к сей миссии переводчики татарского, персидского, индейского и других восточных языков, чиновники для письмоводства, 15 человек русских казаков под начальством сотника, 10 тептярей с тремя хорунжими, а всего 50 человек.
Российские купцы отправили с нами на знатную сумму товаров под смотрением особых надзирателей, или приказчиков, коих с работниками было 8 человек и 3 бухарца. Отправлению сему наипаче споспешествовал директор Оренбургской таможни Величко, оказавший нам в Оренбурге во многом великое пособие.
Мы снабдили себя хорошими химическими и математическими инструментами. Казаки все были ничто иное как разного рода художники и ремесленники, они запаслись также всякий по своему искусству потребными снарядами.
Начало журнала нашего предприняли вести от крепости Орской, поелику проезжаемые места до сей крепости известны уже просвещенному свету из путешествий господ академиков. Сверх надлежащих должностей упражнение в пути разделено было следующим порядком.
Доктор 7-го класса Большой занимался различными предметами по естественной истории, не упущая притом из виду метеорологических и других физических явлений. Свиты его императорского величества майор Гавердовский, где можно было определял высоту полюса, замечал географическое положение проезжаемых мест, историю и законы населяющих оные народов.
Подпоручик Иванов снимал дорогу и виды, примечания достойных мест. Подпоручик Богданович принял на себя часть геогностическую и минералого-химическую. Переводчик, коллежский асессор Биктяшев с ахуном Тонкачевым должны были примечать обряды и обыкновения народов.
Переводчику Бекчурину отданы в зависимость киргизцы, составляющие наших путеводителей. Он вместе с ними должен был заботиться об удобности и безопасности в дороге, так как все сие ему известно уже было из первой его в степь поездки.
Татарин Ибрагим Смаилов назначен был караван-башем, т.е. начальником над купеческими поверенными и, так сказать, полицмейстером каравана.  Несчастье, преградившее нам путь в Бухарию, лишило нас всех плодов приобретенных к познанию Степи.
Единая обязанность, сопряженная с желанием доставить хотя что-нибудь любителям сего рода путешествий, заставили меня собрать последние кое-как спасенные отрывки и привести их в ясность. В сей книге представил я при помощи г-на доктора Большого все происшествия в их порядке и замечания о местах проезжаемых, а общее описание степи Киргизской оставил для другой книги, в которой помещены все собранные нами сведения, согласуя их с примечаниями многих путешествователей, известных свету, и с наблюдениями чиновников, нарочито посылаемых в степь с границы, которых рукописи нашли мы хранящимися в архивах.

Я. Гавердовский.

Дневные записки.

1803 г., июля 23-го дня отправились мы из города Оренбурга вверх по течению реки Урала, и, переехав крутые и высокие Губерлинские горы, прибыли благополучно того же месяца 25-го дня в Орскую крепость. Чрез реку Урал переправились к сей крепости на пароме, поелику мост был сорван случившимся тогда наводнением, которое произошло, по словам жителей, от растаявших снегов в горах Уральских.
Необыкновенное сие в таковое время происшествие причинило немалый вред здешним жителям в экономических заведениях. Перевозные суда, на коих мы переправились, известны здесь под названием парома. Для построения оных берут сперва толстые бревна осокоревого дерева, длиной сажени в две, и выдолбя их внутри, употребляют вместо дощаника 52 под именем комяги.
Две, а много, три таковых колод сплачивают в небольшом одну от другой расстоянии брусьями, а сверху стелют доски, на которые становятся лошади с повозками. Снаряженный таким образом паром наподобие плота управляется вместо руля длинной, как на простых барках, бабайкой 53, утвержденной на особом стержне посреди одной стороны парома, а на передней части комяг гребут двумя или четырьмя веслами. Переправа на сих судах была крайне затруднительна.

Июля 26 - 27.

Орская крепость лежит на киргизской стороне, на склоне крутой каменистой горы, под 51° 13' 24'' северной широты и 56° 11' 12'' долготы от Парижского меридиана. Шестиугольное с бастионами 54 ее укрепление, составляющее около 700 сажен в окружности, имело, как кажется, прежде грудную защиту (рачареи), одетую дерном и огражденную рвом, которые ныне совсем уже разрушились.
Дома, коих в крепости до 50, расположены только по северо-западной покатости горы к реке Урал, а прочие места остаются ненаселенными. Строение вообще все деревянное и весьма обветшало; причиной сего недостаток леса, который привозится сюда за 180 верст сухим путем из Башкирии с реки Сакмара.
Беспечность жителей причиною, что, терпя столь великий недостаток и затруднение в получении строевого леса, не пользуются они плитным камнем, которого находится в окружностях Орска немалое количество. Жители собственно крепости, сверх двух рот гарнизона, по большей части все отставные солдаты и не служащие солдатские дети.
Они упражняются в небольшом хлебопашестве, которое разведено на правом берегу реки Урал. Ржи, по причине неурожая, здесь совсем не сеют, но с избытком вознаграждаются однолетнею жатвою, т.е. яровым хлебом. На вершине горы, среди самой крепости стоит каменная церковь во имя Преображения Господня, почему и гора называется Преображенской.
Подошва горы покрыта землей и дерном, а вершина состоит большей частью из скал дикого камня 55, яшмы и агата. Здесь в одной яме, которая разработана была присланными из Екатеринбурга мастерами для прииску цветных каменьев, нашли мы яшму отменной доброты, а на восточной стороне – агатные плиты, испещренные фигурами наподобие цветов и, как бы, целых ландшафтов.
Высота горы, взяв от ее основания, простирается с лишком на 185 аглицких футов. Впрочем, дальнейшее ее описание можно найти в путешествии г-на Палласа (Вид крепости можно видеть в рисунках на 2-м листе). С северной стороны крепости до берега реки Урал, вдоль по разливающемуся рукаву, расположена улицей, до 60 домов имеющая, слобода казаков из татар, кои в сем месте живут только зимой, а летом переходят за Урал, в горы, кочевать по подобию башкирцев.
Земледелием занимается из них весьма малая часть, а прочие содержат себя от скотоводства и от перевозки доставляющегося сюда караванами из Средней Азии товара в Оренбург. Переселенные к крепости Орской в 1794 г. несколько семей донских казаков трудолюбивою деятельностью развели было в сих местах весьма хорошие поля и огороды, но в прошедшем 1801 г. перевели их отсюда вниз по Уралу, за Оренбург, чем уничтожилась польза, каковую получали от них орские жители (Подобные сему переведения учинены и из других крепостей, вверху Урала лежащих).
Способ обрабатывания земли и все заведения донских казаков весьма соответственны здешней почве и самому климату. В татарской слободе живет также немалое количество бухарцев, которые по большей части поверенные или приказчики бухарских купцов.
Они находятся здесь для присмотра за приходящими из Азии и туда отбывающими караванами, занимаясь сверх того меною с киргизцами и торговлею с жителями крепости. Для безопасности коммерции построен караван-сарай, состоящий из двух каменных с деревянною крышею зданий, где складываются привозимые товары.
Для соблюдения при сем караван-сарае порядка, от Оренбургской таможни находится надзиратель. Он обязан осматривать количество доставляемых тюков, управлять киргизскою меною и собирать таможенные пошлины. Наименование Орской крепости происходит от реки Орь, впадающей в Урал.
В 1735 г., при начале учреждения по реке Урал российской границы, заложен был на сем месте город Оренбург, которого признаки еще и поныне видны. Признаки сии заключаются в самом низком и уже разрушившемся валу. В 1740 г. по причине многих неудобностей город Оренбург переселен на другое место, а оставшиеся здесь заведения обращены в крепость 56.
Для сохранения оной от киргизских набегов, а наипаче в летнее время, присылается башкирская иррегулярная команда до 500 человек, которая расположась здесь все лето в лагере, содержит в окружности разъезды и караулы, а осенью на всю зиму обратно возвращается в свои дома.
Гора в древности называлась Намастау, т.е. гора молитвы. На ней, как повествуют татары, находился древний курган, служащий могилою хану Шейх-Мамаю 57, который в здешних окрестностях имел свое пребывание. Народ, ему подвластный, ведший поколение от племен Нагайской орды, из особенной привязанности к своему владетелю после его смерти нередко собирался на оную для совершения общественных тризн.
Впоследствии времени башкирцы и киргицзы, произшедшие частью от означенного народа, ревнуя сему благочестию, долго поддерживали оное. При заведении около сей горы российского селения, огорченные киргизцы, желающие владеть сим священным местом, неоднократно на оное нападали.
Они возвращались всегда пораженными, почему и назвали сию крепость Чжаманкала, т.е. худой или злой город. Гора сия лежит уединенно в ровной долине, имеющей пространства более 40 верст, окруженной отовсюду довольно возвышенными горами, которые по большей части покрыты глинистою землею, а в некоторых местах обнажают скалы серо-песчаного камня и разных видов роговика.
Среди равнины протекает Урал, делая в течении своем знаменитый поворот от севера на запад. С сей рекою соединяются в сей долине две небольшие речки, Ярыкла и означенная Орь, текущие со стороны киргизской, одна с севера, а другая с северо-востока.
Когда весною река Урал выступает из берегов своих, в то время все пространство равнины до подошвы горы, а нередко и вся татарская слобода до самых стен крепости, покрывается водою. Иногда для сообщения с сею крепостью от окружных гор отовсюду более 8 верст должны переправляться на лодках.
Жителям остается тогда одно убежище – вершина горы, на которой они и домашний их скот, остаются без всякой помощи суток по 8 и более.
- «Какая величественная картина, – говорил нам комендант крепости, – представляется с горы Орской во время наводнения! На зрелище сие неможно смотреть без особенного внимания и чувства! Какое повсюду видно замешательство! Все, что только само по себе движется, убегает и ищет верного пристанища.
Ярые волны время от времени воздымаются выше, выше и, наконец, все погружают в пенящихся своих недрах. Здесь крутые валы с треском ударяются о скалы горы и о стену крепости и, не сильны будучи оные опровергнуть, раздробляются и паки утекают с шумом, изъявляя как бы тем свое неудовольствие.
Там бедные хижины, уступив преимуществу влажной стихии, чуть-чуть выказывают обмокшие верхи свои; а далее гибкие ветви, покорствующие стремительности потока, едва приметны в седых пенах. Повсюду видно уныние; повсюду слышны жалобы. Даже сами животные показывают тоску свою. Одна только гордая гора как бы нарочито глядит с улыбкою на все предметы, имея воды своим подножием».
Лед на реке Урал вскрывается всегда в начале апреля. Разлитие начинается после сего спустя несколько времени и всегда с необыкновенною силою, так что иногда затопляет скот, в лугах пасомый. Сие наводнение обитающие на линии называют валом, до прихода коего, говоря по здешнему, на поемных местах не начинают орать земли.
Вал обыкновенно идет целою водяною грядою, в тесных местах аршина в 3 и более высоты от обыкновенной поверхности. Но сколь стремителен прилив сей, столько же споро и уменьшение оного; ибо в две, а много, в три сутки большая часть лугов осушается.
Под Уральским казачьим городом (Уральск лежит вниз по реке Урал в 387 верстах от Орской) вал бывает не так велик, но под Оренбургом примечали его до двух аршин. Явление сие происходит оттого, что широкая равнина, где протекает Урал, окружена со всех сторон горами, которые, прилегая во многих местах к самым берегам реки узкими ущелинами, стесняют течение воды.
Главнейшие из сих ущелин находятся: первая – около крепости Кизильской (Кизильская находится вверх по Уралу от Орской в 186 верстах), другая – в Губерлинских горах, в 25 верстах ниже Орской крепости, а третья – при крепости Верхне-Озерной.
Идущий сверху по вскрытии реки лед, стесняясь в сих излучистых поворотах, останавливается и перекрывает ход воды. Прибыль [воды], которая от растаивающих снегов в горах час от часу увеличивается, запруду сию, наконец, прорывает и вода стремится далее горою и с чрезвычайною скоростью.
В Орской крепости сия причина признана уже за истинную, ибо, когда получено бывает известие, что в Губерлинских горах лед остановился, то и разлития реки по долине ожидают самого сильного и продолжительного; в противном случае вода стекает очень скоро.
Около Орска по берегам рек растут кустарники и леса, частью годные для дров, как-то: тополевые, осиновые и осокоревые. Луга доставляют хорошие сенокосы, но жители весьма мало ими пользуются, ибо казаки зимою выпускают свой скот в степь, а прочие имеют оного очень мало.

Июля 28-го дня.

Осмотрев, сколько позволило время, окрестности Орской крепости, занялись потом приготовлением каравана к дороге. Торговля была первым ключом, открывшим сообщение России с Бухариею. Еще при существовании Болгарского царства 58, северные пределы пользовались азиатскими продуктами, вывозимыми оттуда не токмо чрез Каспийское море, как извещают многие писатели, но и чрез степи.
А особливо при существовании Казанского царства. В первый год по заложении Оренбургской линии явились на оную сами азийские промышленники и продолжали приходить каждогодно, сначала из Ташкента, потом из Хивы, а напоследок из Бухарии.
Промышленники сии, чтоб удобнее проходить чрез жилища киргизские, искали покровительства у начальников сего народа, поручая им за некоторую плату товар свой для сохранения от хищности кочующих и для перевозки его в желаемое место.
Люди, взявшие на себя сию обязанность, назывались и ныне называются вожаками. Сие обыкновение, сперва случайно принятое, обратилось потом в правило и из полезного сделалось, наконец, для торговли вредным. Причины сему были следующие.
Блестящие изделия, с которыми торговля познакомила киргизцев, возродили прихоти и совершенно развратили их пастушеские нравы. Желание корысти сделалось неизбежным, нужды возрастали, право сильного, как законное право сего народа, было поводом, что старейшины начали отнимать имущество у своих подчиненных, а подчиненные их стали грабить купеческие караваны, чрез степь идущие.
Знатные султаны (Султанство в Киргизской степи есть звание наследственное, и происходит от ханского поколения. Дальнейшие ханские родственники получают ходжинское достоинство 59. Бии суть судьи, князья и красноречивые люди. 
Батыри, по нашему богатыри, суть храбрые наездники и военачальники, а старшины есть правители родов. Они часто получают сей титул от российского начальства; но сии последние редко имеют уважение; большее же предпочтение между киргизами воздается людям отличающимся набожностью, богатством и великим семейством), бии и старшины всегда брали с караванов подарки, называя их пошлиною за пропуск товара чрез свои земли. Сначала подарки сии были маловажны, но впоследствии превозвышали всякую меру и требовались насильно.
Вожаки нисколько не препятствовали сему злоупотреблению, они, считая купцов бессильными к отмщению, презирали их упреки и не внимали жалобам. Взаимная месть между пограничными народами, называемая по здешнему баранта, о которой упомянуто будет впоследствии, от которой наиболее претерпевали киргизцы, принудила их взамен грабить караваны.
Оставаясь за все таковые поступки без наказания, киргизцы почитали хищничество сие как бы позволенным, а от сего произошло, что вместо того, что прежде нападали на караваны скрытно только люди низкого состояния, ныне начали грабить большими скопищами самые лучшие родовые начальники.
Промышленники, не имея никакого средства к укрощению наглости народа, стали для препровождения товаров передаваться в разные роды и от одного вожака к другому, что умножало только их убытки и затруднения. По переселении Оренбурга в 1743 г. на нынешнее его место, путь чрез степи в Бухарию проходил чрез Хиву под руководством киргизцев байулынского рода.
В 1746 г. стали ездить прямо чрез чиктынское отделение на устье реки Сыр. Потом передались тюрткаринцам и, избегая дороги из Оренбурга, открыли новую чрез Орскую крепость по реке Иргиз. После вошли в доверенность чумякейцы, с которыми, подаваясь гораздо восточнее, ездили чрез место называемое Тюгошкан.
Но и здесь не избегли также злодейских поисков. Сами чумякейцы, замечая слабость купцов, начали их грабить; почему ныне большие караваны из Орской крепости выходить в степь опасаются, разве тайно малыми партиями с киргизцами чжабаского отделения, удаляясь притом совсем на восток к Средней орде, где проезд гораздо спокойнее, нежели по Меньшей орде.
В таковом положении нашли мы торговое сообщение с Бухарией; сим путем должно было и нам следовать, ибо другого средства оренбургское пограничное начальство к препровождению нашему не отыскало. Караваны проходят почти всегда одинаковым образом, т.е. пред тем временем, когда должны их отправлять, вожаки, желающие взять на свое попечение перевозку товара, приезжают на границу в то место, откуда обыкновенно выходят в степь.
Вожаки сии бывают люди купцам известные и, по большей части, из почетных между киргизцами. Два, а много, три таковых вожака договариваются о цене за провоз, о весе тяжестей, сколько на каждого верблюда должно навьючить, о числе потребных для каравана верблюдов, а иногда и о времени доставления товара на место.
Безводные места и глубокие пески, а особливо лежащие ближе к Бухарии, заставляют перевозку товаров производить здесь не иначе как на верблюдах. Купцы не стараются и не почитают нужным разводить верблюдов собственных, ибо содержание оных бывает очень дорого, а притом и вдвое увеличивается опасность от киргизцев.
Извозчики с верблюдами, называемые по здешнему крякаш, нанимаются уже вожаками, иногда из разных поколений; купцы совсем не входят в сие распоряжение. Вожаки, кроме извозчиков, или крякашей, приглашают иногда к себе из родственников своих вооруженную партию для защиты каравана от хищничества.
Тяжести разделяются обыкновенно на два особенных вьюка, называемые туганак и палтар. Первый бывает противу условленного веса, который помещается в две цилиндрообразные кипы, или тюки, зашитые в войлок, длиною, по большей части, в два аршина, а шириною в аршин.
Тюки сии висят в равновесии по обеим сторонам верблюда на особенном седле или накладке. Туганак во время пути находится в полном заведывании крякашей. Палтар же состоит из вещей, необходимых для употребления в дороге. Вес его не определен; за провоз считается только до того места, где снимется поклажа и верблюды, сию тяжесть несущие, состоят на руках у купеческих приказчиков.
Не было еще примера, чтоб русские купцы сами ездили в Бухарию, хотя ни одной нации не запрещено там пользоваться правом торговли. Сие, как кажется, происходит оттого, что татары, как единоверцы с бухарцами, более выигрывают от них себе доверенности, и стараются разными способами не допускать русских самих познакомиться с сей страною, дабы удержать торговлю в своих руках.
Татары ездят туда или под видом приказчиков со своим капиталом, или посылаются от русских купцов. При самом большом караване бывает их не более пяти человек, потому что несколько купцов товар свой отдают всегда на руки одного приказчика.
Как скоро караван вступит в степь, купеческие поверенные не имеют никакого права располагать ход оного по своему желанию. Сие зависит совершенно от воли вожаков. По степи киргизской нет никаких следов дороги, ни же определенного ее направления.
Вожаки ведут караваны всегда чрез свои кочевья, хотя бы сие составляло целую неделю лишнего хода. Извозчики, с порученными им туганаками, также разбредаются по своим жилищам, заготовляясь во оных свежими лошадьми, верблюдами, провизиею и остаются до того времени, когда наступит срок собираться к назначенному месту по согласию с вожаком, откуда дальнейший путь уже продолжают совокупно.
Впрочем, случается, что извозчики, презирая сию предосторожность, идут по собственному произволению и не прежде являются к каравану как у окончания дороги; а иногда каждый из них сам собою приходит на место складки товара и, оставив вьюк, немедленно возвращается в свое жилище.
Таможня, доставляемый таким образом товар, принимает под свое смотрение до прибытия главного вожака, который сдает его купцам или кому назначено и получает за все договоренную плату. Сие средство, конечно, было бы самое простое и полезное для торговли, если бы существовало спокойствие.
Но скитающиеся в степи так называемые наездники для отыскания себе добычи заставляют иногда караваны проходить тайно ночью окрестными дорогами и проживать по нескольку суток на одном месте. Когда ж и при всей такой предосторожности шайка киргизцев встретит караван, тогда вожаки, после слабого сопротивления, вступают в договор, удовлетворяя хищников из купеческих товаров; а ежели неприятельская партия на сие не согласится, то сопровождающие спешат только спасти своих верблюдов, оставляя товары и бессильных татар во власти злодеев.
Случается иногда, что небольшое число хищников, не смея открыто вредить всему каравану, нападают на отделившихся от оного верблюдов, увлекая их один за другим. Вот с такою опасностью сопряжена торговля российских купцов с Бухарией!

Июля 29-го. 

Сего числа караван наш был совсем готов. Он состоял из 87 верблюдов, из коих 59 были чумекейского рода и 28 тюрткаринского. За провоз до Бухарии с каждого верблюда, навьюченного 14 пудами, договорено по 7 бухарских червонных, что нашими деньгами произведет около 60 руб. Плату сию не прежде положено выдать как по прибытии в Бухарию.
Вожаков и всех вооруженных киргизцев из тюрткаринского и чумекейского отделений, вызванных на границу переводчиком Бекчуриным, находилось при нас первых, под началом султана Ширгази и старшины Буранбая, 35 человек, а других - 9 под управлением сына Курень-батыря Идиги и старшины Каныбая.
Для лучшего исследования удобности по степи Киргизской ехать на колесах, взяли мы четыре арбы или армянские двухколесные повозки, которые, при случае невозможности к провозу, могут быть употреблены вместо дров, поелику оными должны также запасаться и, особливо, в осеннее время.
Для больных пошла с нами легкая коляска. Узнав заблаговременно, что редкая лошадь, взятая с границы, может вынесть сей пустой, безводный и притом продолжительный путь, должны мы были снабдить себя заводными лошадьми, а для вымену оных вновь во время прохода запаслись разными вещами.
Главный наш провиант состоял из сухих припасов и, сверх того, купили несколько киргизских баранов. Для перевозки и сохранения воды взяли с собою бухарские кожаные мешки, называемые мяш (В мяш бухарский входит воды с лишком четыре ведра.
Три таковые мяша свободно навьючиваются на одного верблюда. Их делают из кож диких коз, которые водятся в полуденной части Бухарии по горам. Чтоб иметь таковой мяш берут обыкновенно целые кожи и выделывают со всем особенным манером.
Они бывают очень мягки, прочны, без всякого запаха и имеют один шов, а горло оставляется для влития воды, которая в нем не портится и бывает в самую сильную жару прохладна) и башкирские сабы, сделанные из конской кожи.

Июля 30-го, прошли 8 1/2 верст, лагерь при реке Орь.

В 3 часа пополудни выступили мы из Орской крепости в дальнейший путь. Жители, заметив движение каравана, собрались провожать оный за заставу. Орская гора покрылась толпами народа, который желал нам счастливой дороги громкими восклицаниями и, несмотря на удаление наше, долго изъявляли сие чувствование свое разными знаками.
Проводы сии и угрюмое чело проводников наполнило дух наш мрачными мыслями. Мы знали зверство азиатцев, с коими предназначено было провесть в сообщество несколько лет, и не могли не содрогнуться при разлуке с отечественною страною.
Многие из каравана поутру были уже в степи. Мы послали собрать всех в одно место, а дабы не иметь затруднения в проходе по гористому правому берегу реки Орь, чрез оную переправились вброд на другую сторону. В 7 верстах от крепости поднялись на гору Караултюбя, которая служит рубежом орской долины.
С вершины сей горы окрестное местоположение Орска повсюду открыто и представляет вид достойный кисти живописца. Возвышающаяся с церковью гора возносит гордо главу свою над долиною и, кажется, ею повелевает. Там, вдали, видно течение Урала.
Далее чуть-чуть синелись и одна за другую скрывались горы. Сверх того, по долине встречались сенокосцы, оканчивающие свою работу; в стороне по утесам бродили табуны скота; в перелесках курились киргизские кибитки. Солнце золотило уже последними лучами западный край облаков, и отсвечивающие вершины холмов роняли в равнину длинные свои тени, производя приятное и вместе величественное зрелище. 
Гора Караултюбя, некоторыми киргизцами называемая Таскичу, а г-ном Палласом Аспидною, представляет два крутых утеса, возвышающиеся от 10 до 12 сажен противоположно по обеим сторонам реки Орь и составляющие огромное ущелье.
Оно получило свое образование от стремительного течения реки, которая имея здесь около 12 сажен в ширину омывает самую подошву и течет между скалами с лишком 1 1/2 верст. Гора сия простирается грядою от севера на юго-запад.
Она покрыта глинистою землею, а некоторые холмы и утесы, выставляющиеся к реке, представляют роговой камень в смешении с яшмою зеленого, кровяного и желтого цветов, с разными оных видами. Сверх того замечен был в горе роговой камень с тонкими прожилками красной серебряной руды.
Киргизцы сказывали, что металл сей здесь доставали и в удостоверение показывали старые копи, которые, однако ж, не подтверждают сие их предание. Ныне место сие служит для караула к прикрытию работников во время сенокоса от набегов киргизских.
На пригорках, рассеянных по вершине горы, приметны небольшие курганы, усыпанные разной величины каменными отломками. Они положены вместо монументов над гробницами древних жителей здешних нагайцев. В сих кучах гнездятся розовые или каплюкие (1 Так в тексте) дрозды Turdus roseus s: merula rosea.
Орские жители называют их каменными скворцами. Они, при всем натуральном сходстве в виде и величине с полевыми серыми скворцами, имеют цвет перьев на спине с лоском черный с небольшими красными просединами, а на голове, шее и брюхе ярко-розовый; пение их довольно приятно.
Многие за достоверное утверждали, что они имеют отменную способность перенимать разные тоны голоса и произношение слов, а особливо подражать музыкальным звукам. Их ловят средством простым, но довольно забавным.
Когда приметят между которыми каменьями они более сокрыты, тогда два или четыре человека подкравшись к сему месту, накрывают его обыкновенною рыболовною сетью, потом подымают большой крик и стук, возбуждая их подняться.
Испуганные птицы выпархивают, но вместо свободы, запутавшись в сеть, попадают в руки ловца. Осмотрев высоты, спустились мы в пространную равнину и остановились на берегу реки Орь для ночлега. В скором времени прибыл сюда и весь наш караван.
От сего лагеря сквозь ущелье горы Караултюбя еще видна Орская крепость. Каменные скалы и положение гор сего ущелья представляли новое величественное для глаз зрелище (Вид сего ущелья изображен на 1-м листе).

Июля 31-го, прошли 14 верст, расположили лагерь у реки Минлибай.

До самого полудня занимались разными к пути приготовлениями. Крякаши (извозчики), соскучив дожидаться общего выхода, возобновили прежнее свое обыкновение. Они отправились в путь все по разным дорогам, а потому общее замешательство и беспорядок были следствием сего их своевольства.
Путь наш начался по ровной почве, которая состояла из чернозема, смешанного с песком и глиною. В правой стороне представлялись далее на юг склоняющиеся гряды гор; пологая их покатость шла не чувствительно к реке Орь. Слева видны кусты и стремление сей реки, а за нею гордые возвышения одинаких пород с горою Караултюбя.
По захождении солнца расположились на правом берегу речки Минлюбай, а левую занял караван. Здесь условились мы с киргизцами, чтобы впредь никто из них не трогался со стану доколе не совершится молитва, на которую ахун должен был по обыкновению всякий раз сзывать купцов и киргизцев. 
Вершина реки Минлюбай отстоит от лагеря к югу дня за полтора верховой езды (Киргизцы расстояние мест измеряют всегда по верховой езде или верблюжьему ходу. Самую скорую положить можно в день от 70 до 100 верст, среднюю – до 60, а малую – до 50.
Верблюд обыкновенным ходом в день уйти может не более как на 45 верст) и верстах в трех отсюда впадает в Орь. Весною ширина ее бывает до 10 сажен, а в летнее время вода иссыхает, оставляя только разной величины ямины или ложбины, окруженные тиною и тростником.

Августа 1-го, прошли 28 верст, ночлег имели на правом берегу реки Орь.

Первый луч солнца осветил нас уже в дороге. Места, по которым направлялся сего дня путь наш, нисколько не разнились от вчерашних. Справа высоты гор еще далее скрывались, а слева за рекой Орь час от часу становились утесистее.
В некоторых местах на ровной поверхности оскалялся песчаный камень, составляя низкие бугры. В ложбинах находили иногда кварцевые валуны, а иногда небольшие куски блестящего селенита. Караван наш, вместо того чтобы идти соединено, опять разделился; причем тюрткаринцы пошли вправо, к вершинам Ори, а чумекейцы – влево, к нижнему чрез сию реку броду, называемому Базарбикя.
Мы принуждены были в полдень остановиться близ реки Орь в лугах. Вожаки уверяли нас, что в разделении каравана виновны одни извозчики, а что их желание есть идти соединено, почему условились собраться снова у верхнего брода, называемого Кызылкаинмамыт.
После полудня продолжили ход лугами. Озера, заросшие камышом и ивовыми кустарниками, и покрытые великим множеством диких уток, гусей и скворцов, составляли приятнейшее украшение сих мест. Перейдя чрез брод Кызылкаинмамыт на правый берег Ори, поставили лагерь среди всего соединившегося уже каравана.
Прибывшие сюда для сопутствования нам киргизский чжаббасского рода старшина Кубен, известный по своей честности и по доверенности к нему купцов российских, всевозможное прилагал старание, дабы уговорить киргизцев о ходе каравана нераздельно до самой Бухарии, и, казалось, довольно успел склонить их. 
Река Орь принимает свое начало из северо-западной стороны Мугоджарского кряжа тремя источниками, из коих первый вытекает от горы Айрюрюк, отстоящей отсюда, считая по течению реки, с лишком на 4 дня верховой езды, а другие два, под именем Аксу и Тирсаккан, изливаются из тех самых возвышений, из которых на юг вытекает главная степная река Эмба, по-киргизски Чжем, впадающая в Каспийское море.
Орь течет по гладкой равнине весьма излучисто в довольно крутых берегах. Сия равнина имеет от 3 до 7 верст ширины; она заросла ивовыми кустами и камышом. Широта реки неровна, ибо в иных местах составляет она изрядные разливы или род озер, а в других собирается в узкие горловины.
С правой стороны прилегают к долине невысокие глинистые гряды гор с каменными буграми из кремнистых и песчаных пород, левая же более низка. Многие овраги, примыкающие к сей реке, наполняются во время весны водою, а летом совершенно осушаются.
Три или четыре речки, соединяющие с нею свои воды, кроме Камышаклы, походят также на ложбины, потому что к июню месяцу превращаются в стоячие озера, наподобие Минлибай. Вкус орской воды несколько солоноват. Весенний ее разлив начинается в марте месяце, а в мае вступает она в свои берега.
Луга, утучняемые весенним наводнением, производят превосходные сенокосы. По высотам, кроме хороших степных паств, лежит почва способная для посева ярового хлеба. Из рыб видны здесь щуки, окуни, ерши и судаки. С переменою климата переменяются не только люди, не говоря существенно, и вообще всякого рода животные, но даже и самые произрастения.
В здешнем краю по известным и им свойственным местам в большом количестве приметны следующие растения:
Чилига Robinia frutescens (Другое название Salix rosmarinifolia), по-киргизски чилиг.
Таволга Spiraea crenata, ehamdirytalia – тобулга.
Дикий персик или бобовник Amygdalusnana – ногот.
Дикая вишня Prunus Cerasus pumila – чи.
Гороховник Robinia caragana.
Татарская жимолость Lonicera tatarica.
Ракитник Cytius us hirsulus et pennatus.
Тал Salix incubacea, pentandria.
Солодковый корень Glycyrrhiza glabra et echinata.
Донник Trifolium melilotus, flose albo et flavo.
Серпуха Serratula linetoria.
Дятельник кислятка Trifolium alpestre, procumbens, agrarium, flore flavo, albo et…2(2 Слово неразборчиво)
Вязель Caronella varia.
Девясил Inula stelenium.
Рожа Lavatera thuvingiaca.
Полевой шалфей Salvia nemorosa.
Богородская трава Thymus serpillumes.
Ковыль Stipa.
Молочай Euphorbia, palustris cyparissias.
Сывороточная трава Galium verum, molle.
Дикий лен Linum alpinum, campanalatum.
Осет Serratula arvensis.
Синеголовик Poterium sangvisorba.
Дикие тюльпаны Tulipa gesneriana suluestris.
Ветреница Anemone patens, pulsatilla.
Ир (Так в тексте, правильно: аир) Acorus calamus aromaticus.
Водяной трилистник Menyanthes trifoliatus.
Тростник Arundo phragmites.
Ситник и пр. Suneus Typha, Scirpus etc.
Плакун Lythrum salicaria.
Малоизвестные в России соленые травы, как-то:
Качим или перекати-поле Gypsophila.
Соленая лебеда Atriplex salsa, portulaciedes.
Татарский видный желтокорень Statice tatarica speriosa.
Различные сальсоли Salsola kali, soda, salsa etc.
Саликорнии Salicornia herbacea, suffrulicosa и проч.

2 августа, 47 1/2 верст, лагерь на левом берегу речки Аярыбутак.

В 4-м часу выступя в путь, направились на юго-восток по возвышающейся земной поверхности. Небольшие холмовидные гряды или сии так называемые гривы гор шли иные вдоль, а другие, поперек дороги. Они по положению своему, казалось, представляли расклон или окончание немалых возвышений, которые мы надеялись увидеть впереди.
Места сии были совсем пусты, так что кроме ковыльных кочек и изредка торчащих из земли серых камней не представлялось ни одного предмета зрению. Дикое повсюду единообразие было, как бы, погружено в угрюмую дремоту, которая только изредка нарушалась или скорым полетом степных птиц, или резвым беганием зайцев, напоминающих страннику, что животные не совсем еще чужды здешней стране.
Неудивительно, что дух народа, обитающего в степях, всегда запечатлен бывает меланхолиею; кто бы таковым не сделался, живши с унылою природою, не имеющею тех красот, кои невольно заставляют улыбаться. Тщетно бы домосмотритель искал здесь устроить жилище, а земледелец напрасно бы спускал плуг в недра земные, ожиданная награда за труды не соответствовало бы их желанию!
Кажется, страна сия нарочито оставлена для одного только скотоводства, но и оно теперь оскудевает. Киргизцы тюрткаринского отделения, кочевавшие в сих местах, более уже сюда не приближаются, страшась с одной стороны разорения от врагов своих башкирцев, а с другой – наказания за их набеги на границы и за грабежи купеческих караванов.
Слева от нас синелись высокие горы Камышаклытау, составляющие правый берег реки Камышаклы, которая соединяет воды свои с рекой Орь близ брода Базарбикя.  Караван шел ныне в порядке и вид его по новости своей был довольно привлекателен.
Впереди, верстах в трех, ехали вожатые, иногда терявшиеся совсем из виду, а иногда выезжая на пригорки разными поворотами давали знать, куда должно нам направлять ход свой. Но, следуя за вожатыми в два, а иногда в три ряда, один за другим, привязанные и обремененные ношею, тихою поступью тянулись верблюды.
Около рядов и впереди оных рассеивались купцы и киргизцы. Общество наше ехало за караваном. Весь ход замыкался небольшим конвоем, в полуверсте отстоящим, откуда при каждом повороте передовых снимались румбы дороги (Вид караванного хода снят у гор Котырташ и представлен под № 5).
Жаркий нынешний полдень провели у речки Ачалыбутак (Ачалы, а по татарскому выговору Ащылы, значит горький или соленый, а Бутак – отросль, речку сию почитают отрослью Камышаклы. Все примыкающие или впадающие в большие реки ручьи, особливо же те, которые летом превращаются в озера, киргизцы всегда называют Бутак) или, лучше сказать, у рассеянных в ложбине разной величины неглубоких озер или заводей, заключающих в себе горьковато-соленую воду.
Речка сия начинается тремя ложбинами и примыкает к Камышакле в верстах в 12 от места нашего отдыха. После обеда, в глинистых буграх и на поверхности по возвышающимся час от часу угорьям, попадались большими глыбами красная железная охра, мелкий железняк и рассеянные немалыми полосами посредственной величины голыши.
Невдалеке от полуденного отдыха миновали одну гору, называемою Бистау (пять гор). Ее составляли пять каменных холмов, уподоблявшиеся пяти разрушенным зданиям. Оскалины сии были гранитовые, позднейшего происхождения.
Для ночлега расположился караван у речки Аярыбутак, которую называют также Малая Камышаклы. Она имела крутые, сажени в две возвышенные песчаные берега. Исток ее начинается верстах в 30 к югу, а в 15 слева находится соединение с речкою Большою Камышаклы.
Чем далее в степь усугубляешься, тем большая открывается пустота. Растений, кроме степной полыни, ковыли и по солончакам соленых трав, более почти никаких не видно.
Ковыль, Stipa, по-татарски и по-киргизски кудыл, в здешних местах попадается только двух видов:
1) ковыль перистый Stipa pinnata, от пограничных жителей именуемый ковыль с подседом, а по-киргизски аккудыл, т.е. белый ковыль;
2) ковыль волосатый Stipa capillata, именуемый также ковылем без подседа, а по-киргизски каракудыл (черный ковыль). Оба сии вида лошади и верблюды едят с нуждою, овцы же и коровы – охотно.
Вскоре по расположению нашем в лагере произошла тревога, ибо киргизцы и казаки, посланные осматривать окрестные места, по возвращении своем уведомили, что вдали заметили они шайку воров; известие сие заставило нас удвоить осторожность.
Киргизцы в дороге при ночлегах никогда не ставят караулов. Они, надеясь на темные здешние ночи, пускают лошадей и верблюдов своих на корм, спутав им веревкою ноги, без всякого присмотра, и сами беззаботно ложатся спать, как говориться, богатырским сном.
Беспечность сия часто бывает виною, что они лишаются всего имущества. Воры, преследующие караван иногда несколько дней сряду, с терпением ожидают выгодного местоположения и той минуты, когда отдалится скот. Нашед таковой случай, они набегают прежде на табун со всею яростью, производя ужасный крик и стрельбу из ружей.
Испуганный скот, будучи сим шумом приведен в бешенство, разрывает связи и, соединясь в кучу, стремится со всею силою прочь от стана, а чрез то становится добычею наездников, которые потом нападают и на сам караван. Случается, что таковое хищничество производят не более пяти человек, а иногда не только над караваном, но и над целым кочевьем.

3 августа, 46 1/2 верст, лагерь в безводном месте на горах.

Оставя речку Аярыбутак, на самом рассвете пошли далее. Первее всего попадались нам в лощинах пространные поля, покрытые, подобно, как бы, от пыли или от инея, белою соленою осадкою. С первого взгляда осадки сии показались без малейшей кристаллизации, но чрез увеличительное стекло некоторые не выветрившиеся крупинки показывали вид кубиков, а другие – репейнов.
Сие открытие и самый вкус довольно ясно открыли, что сей обманчивый иней заключал в себе поваренную и глауберову соли. Таковое явление природы, свойственное почти всем степным и приморским местам земного шара, изъяснены быть могут из высших химико-физических оснований.
Усиливающийся по полудню жар и час от часу возвышающиеся горы затрудняли на каждом шагу ход каравана. При сем затруднении еще более мучил нас недостаток в воде. Уже в два часа разъездные наши обрели ямину или, лучше сказать, лужу, имеющую около 25 сажен в окружности и не более 3 вершков глубины.
Несмотря на то, что вода в оной была худа все наши люди немедленно устремились собирать ее, и даже пущенные на корм лошади и верблюды, не находя по горам никакого – к своему насыщению, довольствовались также травою сей лужи, пожирая с оною вместе и влажный ил.
Здесь простояли мы до 5-го часа. В продолжение сего времени киргизцы подстрелили дикую козу (Подробное описание ее видеть можно в путешествии Палласа, часть 1, примечание 1) Capra tatarica, s: antilope scythica, по-татарски сайгак, а по-киргизски киик.
По снятии с сего животного шкурки, в жиру по всей спине нашли множество живых толстых червяков в дюйм величиною, коих головы соращены были к верху и внедрялись в самую кожу, делая в ней отверстия. Киргизцы уверяли, что сайгаки имеют их только летом и оттого бывают в крайнем беспокойстве.
Горы, которые мы нынешний день проходили, называются Караадыртау. Они, распростирая плоские и глинистою почвою покрытые хребты свои по разным направлениям, возвышают ощутительно горизонт земли. Некоторые из сих гор усеяны были каменными холмами наподобие разрушенных зданий, другие, целыми грядами воздымались одна над другою.
Иные, как будто бы низвергнутые от самой их подошвы, представляли странные виды, многие усыпаны были кабанами, валунами и из подземной поверхности выказывали ребром торчащие пласты. Перед вечернею зарею прошли мы высокую гору Актантау, которая в связи с другими в здешней окружности лежащими, составляет возвышеннейший пункт гор Караадырских.
С горы Актантау, влево, верстах в 19 видно пространное озеро Акташкуль (Белокаменное), названное сим именем от окружающих его белых кварцевых гор. Озеро сие примечательно более потому, что в жаркие дни вода его не уменьшается подобно другим озерам и рекам степи Киргизской; а притом оно лежит на высотах, при понижении которых изливаются источники речек Камышаклы и Чидеркаткана. Первая, течет на запад к реке Орь, а другая, на восток к Иргизу.
Кажется, что приращению своему в рассуждении воды обязаны они означенному озеру. Недалеко от Акташкуля в слое белой глины нашли мы слюду в спекшемся состоянии и в виде нетолстых дощечек. Она, как кажется, вынесена на поверхность мышами, которые повсюду имели свои норы, наполненные слюдяными кусками.
Следовательно, нет сомнения, что внутренность земли сим ископаемым избыточествует. К неудовольствию, чувствуемому нами от дурного пути, присоединилось еще новое несогласие между вожаками и чрезвычайно медленный ход верблюдов, кои едва тащились с поврежденными от острых камней ногами.
В 9-м часу вечера остановились мы для ночлега среди гор в диком и безводном месте. Чрезвычайное изнурение от жажды заставило позабыть усталость. Все разъехались искать воду, и не прежде оную получили как в 2 часа после полуночи из одной небольшой заводинки, лежащей в 7 верстах от стана.
Недостаток сего рода часто претерпевают проезжие по степи. Иногда ищут воду бесполезно по целым суткам, а потому опытные люди всегда имеют ее с собою в запасе, наполняя оною все сосуды при первом удобном случае. В растениях здесь никакой не находится разности, исключая того, что стали попадаться кусточки степной малины Ephedra monostachia, по-киргизски кызылча, т.е. красная ягода.
В некоторых местах находилось такое ее отличие, что вместо граненых ягод были одинакие, содержавшие в себе только одно семечко. Сие отличие называется Ephedra monospermia. Ягоды сего растения имеют вкус несколько на виноград похожий и довольно приторный, из них можно получать водку. Киргизцы употребляют их в пищу, а кусточки собирают для приготовления золы в нюхательный табак.
На описанной выше горе Актанской находится большая могила, похожая на разрушившийся холм. В ней похоронен знаменитый воин Актан-бий, от имени которого произошло название самой горы. Могила сия, по уверению киргизцев, существует уже более 100 лет.
Таковых могильных холмов по всем Караадырским горам рассеяно весьма много. Киргизцы, придерживаясь древних обыкновений, с большим предпочтением сооружают оные на местах возвышенных, ибо уважение к праху покойников и украшение надгробий составляют здесь главнейший долг всего потомства.
В древние времена обыкновение сие имело еще более важности и исполнялось с большими обрядами, нежели ныне. Не должно удивляться, что горы по большей части избираются в сих диких странах предпочтительно для сокрытия умерших.
На них дух человеческий, объемлясь каким-то неизъяснимым и восхитительным чувствованием, стремится в беспредельность. На них смертный забывает сам себя, забывает все предметы, разбросанные у подножия горы, и как бы гнушается, что ниже его и что прежде его же самого с удовольствием занимало.
Нельзя не признать сии места священными, нельзя не одобрить выбора для покоя праха усопших. Притом некоторые киргизцы полагают, подобно древним египтянам, что души скончавшихся обитают долгое время около тех мест их, где заключены их тела, и потом по мере добрых дел возносятся в места счастливые; откуда паки в некоторые времена снисходят для посещения своих утлых прахов, а особливо, когда совершаются тризны и призываются их тени потомками.
Какие же места приличнее быть могут для существ бесплотных, как не те, где человек при всех своих развлечениях чувствует себя вне себя? Неизвестно от кого киргизцы заняли сие понятие и само обыкновение отдавать почести покойникам: от китайцев ли, как древнейшего народа, с которым, ежели судить по Истории Абулгази-баядур-хана, они в старину были порубежны; или обряд сей сам собою вливается в дикие нравы, не имеющие другого закона, кроме неограниченного повиновения к отцам своим.
Ибо чувство сие, будучи чувством естественным, без принуждения могло привлечь людей чтить память, им драгоценную, и сделать ее священною для потомства. Но не входя в дальнейшее рассуждение скажем, что вообще, можно отдать справедливость сему правилу воздвигать знаменитым людям огромные могилы, называть горы их собственными именами – значит творить дела их бессмертными и возбуждать в потомстве подражание.
Могилы, отличающиеся от прочих своею древностью, наиболее привлекали к себе наше внимание. Они уподобляются курганам или круглым насыпям, кои заросли уже травою. Татары приписывают строение их чуди, а киргизцы нагайцам и моголам.
Последние, хотя почитают за преступление разрушать сии памятники, но разрушают под разными видами и находят в оных оружие и металлические вещицы, служащие по примечанию украшением военной и лошадиной сбруй.
Иногда видны бывают над ними дикие камни, на которых изображены грубые иссечении едва приметных фигур. Сии последние по большей части подобны остаткам тех надгробий, которые видны и поныне в пределах Маньчжурии и в Крыму.
Выгода, получаемая от рассеянных в степи могил, видна также и в другом случае: они странствователям служат в некоторых случаях немаловажным указателем или знаками, по которым можно держать свое направление, узнавать окрестности и определять места.
Привычка снабдила киргизцев удивительною способностью отыскивать желаемые места в степи во всякое время и во всяком местоположении; ни новость страны, ни отдаленность расстояния, ничто не полагает им преграды в их поисках, хотя бы даже случилось сие в глубокую полночь, в ровных степях, когда все небо помрачено облаками, не видна главная путеводница их, Полярная звезда (Темир казык), то и тогда достигают они до желаемой своей цели.
Притом они удивительно зорки, так что на 10 и более верст свободно могут различать скот и зверей (Киргизцы полагают, что острота их зрения происходит от малого употребления солей).

4 августа, 20 верст, лагерь при реке Коткан.

От самой горы Актантау высоты начали понижаться. Сего дня во множестве попадались на каменных курганах угрюмо нахмурившиеся орлы, называемые каракуш, т.е. черная птица Falco chrysactos Lin: (Другое название Aquila heliaca).
Киргизцы почти не различают их от черных орлов, по Линнеевой системе называемых Falco melandrus, которые здесь весьма редки. Орлы сии питаются здесь ловлею мышей, называемых слепец Mustyphlus, а у г-на Блуменбаха Marmolta typhlus (Другое название Ellobius talpinus), по-киргизски сокур-тскан.
Иногда попадались также и желтые орлы, называемые беркут Falco flarus, которых киргизцы сами не ловят, а достают от башкирцев и употребляют для охоты. Сия страшная и сильная птица бьет не только прочих птиц, но даже зайцев, лисиц, корсаков (род диких собак) и волков.
Глаза закрывают ей нарочито устроенным чехолком, надеваемым на голову; а чтобы острыми когтями не повреждала рук, то охотники носят рукавицы. Впрочем, более не видно было здесь ни одной пернатой, везде царствовала глухая пустота, разве, и то изредка, резвые и пугливые дикие козы (киик), и мелкие различного рода бабочки Papiliones, сумеречные Sphinas и ночные Phaleno, между которыми особенно приметны Papilio apollo; стрекоза Sibellula, по-киргизски инелек; мухи Musco, по-киргизски чибын; мушки Museos methurios, по-киргизски жеман-чибын; мошкара Cuceyreplans (Другое название Simuliidae), по-киргизски чиркей и пр.
По прошествии 19 верст достигли мы до речки Чидеркаткана, где за болезнью верблюдов расположились для роздыха. В сем месте в первый раз нашли мы признаки незадолго бывшего киргизского кочевья. К вечеру уведомили нас, что два верблюда пали и что все прочие заражены сильною болезнью.
Опечаленные хозяева поспешили отправиться в свои кочевья за свежими. Они обещались возвратиться в четвертые сутки и желали, дабы мы все сие время провели на Чидеркаткане; мы поневоле должны были на сие согласиться.
Болезнь, которой страдали верблюды, называется сарп. Начало ее открывается опухолью мягких подошв; потом кожа, растрескавшись, испускает гнойную материю, которая более и более усиливаясь и распространяясь по всему телу, делается дня чрез два неизлечимою.
Киргизцы, чтоб отвратить сию болезнь обрезывают у верблюда всю подошву, и обвязав ногу в сырую кожу, начинают оного беспрестанно водить, дабы, по мнению их, находящаяся в крови острота стекла в сию рану, которую каждый день очищают. Когда же увидят, что нет более надежды к излечению сего животного, тогда его закалывают, мясо сушат на солнце и употребляют в пищу. 

5 августа.

Поутру предприняли было делать наблюдение для определения широты и долготы места, но переменчивая ясность неба остановила сие намерение, заставя заняться осматриванием других предметов. 
Речка Чидеркаткан (сученая тренога), на берегах которой поставлен наш лагерь, берет исток свой из северо-запада близ горы Актанской. К ней примыкают еще два оврага, называемые бутак. Летом она пересыхает, оставляя изредка различной величины озерки, которые от соединения означенных оврагов становятся чище и обширнее.
Берега их покрыты камышом, довольно круты и состоят из пластов иловато-песчаной земли. Первые прилегающие к реке горы довольно возвышены и содержат в себе по большей части красную жирную глину. Рыбы в озерах довольно; а, между прочим, есть и черепахи.
Здесь попадаются также дикие утки, как-то: турпаны Anas fuces, по-киргизски конур-урюк; востохвостки Anas ocuta, по-киргизски какту-урюк; чирки Anas quorquedula, по-киргизски чирагай-урюк; нырки Anas ececca, по-киргизски кизендар-урюк; изредка показывались пеганки Anas ladorna, по-киргизски италя-каз; серые и пестрые гуси Anas anser, по-киргизски конур и турала-каз; и чайки Larus canus, по-киргизски аксардак; а по горам взвивались мышеловы ак-кут.
Сего дня делан был опыт в рассуждении раствора здешней воды, которая будучи чистого прозрачного цвета, показывала на вкус некоторую соленую горечь, как и все другие воды степи Киргизской. В наполненный водою хрустальный сосуд опустили растертый в порошок адского камня Lapis infernallis, causticum lunare: по смешении его с водою произошел млечный цвет и желтовато-белый осадок, которое по законам химического сродства есть роговое серебро; чем самым и обнаружилась содержащаяся в воде поваренная соль.
Сие смешение делано было в тени, где чрез долгое время стоявший раствор почти не переменял своего цвета; но едва выставили его на свет, то мгновенно начал превращаться сначала в цвет изсера-белый, потом фиолетовый, а напоследок преобразился в черную тинктуру.
Перемены происходили тем скорее, чем более освещался раствор солнечными лучами. В тени происходило сие гораздо продолжительнее. Сие неожидаемое естественное происшествие сначала несколько нас удивило, но по дальнейшем рассматривании открылось, что виною сему была растворенная в воде не довольно насыщенная алкалическая соль и селитра, а горечь воды происходила от примеси в ней сибирской и отчасти глауберовой соли (Воды после в степи Киргизской, нами испытанные, имели точно таковое же изменение; с тою разницей, что преобразование сие делалось скорее или медленнее, и сам раствор становился иногда темнее, а иногда бледнее).
Нынешний же день в стане нашем праздновали некоторый род жертвоприношения.
Поводом к сему было суеверное предсказание вожаков, что мы выехали за границу в злой день. Большая часть киргизцев, последуя древнему толкованию, полагают, что звезды суть убежища духов добрых и злых, и что в обитель первых отлетают души праведные, а к другим – души нечистые.
Они также думают, что земля по временам находится под разными звездами, которые имеют как бы некоторое влияние на воздушные перемены, и что все сие покорно духам, в оных обитающим, которые по свойству своему каждый день года делают или счастливым, или злополучным.
Основываясь на сем мнении, вожаки наши весь бывший беспорядок в караване, несогласие между киргизцами и болезнь верблюдов приписывали духу-недоброжелателю (В подобных сему исследованиях состоит по большей части вся астрономическая у киргизцев наука, называемая фалча). Известно из опытов, что удовлетворенное суеверие часто восставляло разрушенную тишину; в надежде на сие, и мы не препятствовали и даже понуждали киргизцев совершать жертву.
Вначале на равнину недалеко от лагеря созваны были чрез муллу все киргизцы и купцы магометанского исповедания, где по обыкновению магометанской веры они молились (смотри вид № 3), потом с благоговением, сидя в порядке, слушали распевание ахуном стихов из Алкорана, а по окончании сего следовал общественный обед.
Первые куски поданного им кушанья бросали на четыре стороны света и воздев руки громогласно заклинали духа, чтобы он удовлетворясь их приношением, прекратил свою злобу; а после сего продолжали есть по обыкновению.
Киргизцы не слишком благочинны при их столах. Руки заменяют им вместо ложек и салфеток; постланный на полу войлок, а иногда и голая земля – вместо скатерти. Хлеба они не имеют и соли почти не употребляют. Кушанья их были: первое – совершенно переваренная и изрезанная в мельчайшие куски баранина, называемая бисбармак (пять пальцев, т.е. сколько пяти пальцами захватить можно); а другое - пилав, не совсем доварившееся в воде и процеженное сквозь ветошку сорочинское пшено, приправленное бараньим жиром, кореньями, изюмом и проч.
Последнее у киргизцев весьма бывает редко, а по большей части употребительно у бухарцев и зажиточных татар. Подобно алчным зверям расхватали они наполненные пищею чашки и опустошили оные, марая себе салом лицо и руки.
Знатные, которым кушанья всегда подается более прочих, по насыщении себя, кормили своими руками по порядку подчиненных им киргизцев, а сии друг друга. Тот, который хотел оказать сию честь председящему, кричал ему громко кель (приступи).
Приглашаемый, встав из среды прочих, переступал прямо между расставленною посудою и пред призывающим приседал на колени, а потом наклонившись над чашкою принимал полную горсть мяса и выговорив Алла, т.е. Господи, наискорее поглощал оное.
Странное сие угощение у киргизцев в великом уважении. Кормить друг друга своими руками считают они истинною приязнью (Впоследствии времени нам очень часто случалось видеть таковые их потчевания, ибо не проходило почти ни одного свидания между знакомыми, чтоб они не угощали друг друга, а особливо когда имели случай насыщать себя бисбармаком.
Изображение сего их обыкновения можно видеть на 1-м листе). Вот все, в чем состоял обряд жертвоприношения и пиршества, которое предприняли киргизцы кажется для того, дабы иметь случай избыточно насытить свою алчность.
Сгущенные облака неслись сей день быстро с северо-запада, изредка выказывающийся из-за оных луч солнца закрывался тучами и уступал на накрапывающему дождю, попеременно нас беспокоившему. К вечеру небо потемнело, горы дымились в тумане и дождь усиливался. Сие было для нас неприятным предвестником. 

Августа 6-го. 

Шедший с самого утра дождь препятствовал совсем выходить из палаток; а потому, чтоб не провесть в праздности времени, позвав к себе киргизцев, занимались разговорами о разных предметах и срисовывали их костюм, который видеть можно на листе 4-м.
Киргизская одежда сходствует с башкирскою и даже несколько с татарскою. Покрой ее вообще для всех званий одинаков. Мужские рубашки джигды бывают распашные и не длиннее колена. Широкие портки дамбал шьются всегда из бумажной материи, называемой мата.
Сверху носят киргизцы бухарские халаты чапан или суконные подобные нашим халатам, а по большей части красные кафтаны чуга-чакмень. Для зимнего времени имеют овчинные собственной выделки тулупы тон, а иногда лисьи и беличьи шубы, крытые сукном и малиновым бархатом.
Бедные употребляют армяки чакмень, сшитые из ткани, сделанной из верблюжьей шерсти наподобие камлота. Из козьих и бараньих кож, очистив известным образом оные от шерсти и окрасив в желтый или красно-бурый цвет, приготовляют прочные халаты же чжаргин и шаровары чжалбар.
Сверх того из конских кож шьют вывороченное вверх шерстью платье чжака, известное на границе под именем яргак. На бритую догола голову надевают остренькую, из разных материй на бумаге или шерсти выстеганную, шапочку, называемою по-татарски тюбятей, а по-киргизски калякушм.
Ее украшают позументом, вышивают разных цветов шелками, шерстью, бумагою и опушают выдрою или бобром. Сверху оной носят зимою суконные, мехом подбитые, с висящими до плеч ушами шапки тумак, а летом из тонких войлоков белые шляпы калпак.
Киргизцы ни пред кем и ни в какое время не снимают сих высоких конусообразных головных своих уборов, поелику открывать голову признается у них за великое невежество. Они для оказания почтения при свиданиях, вместо поклонов, крепко сжимают друг другу руки.
Сапоги итык, делаемые из юфтяной кожи болгар (Болгар есть азиатское имя славному в древности городу, которого руины еще и поныне приметны на Волге, немного ниже устья реки Камы; оттуда, по уверению всех азиатцев, даже и самих индийцев, всегда получаема была юфтяная кожа), шьются сучеными сухими жилами тарамыс, с одним швом на боку, опуская голенище до самого колена.
Вместо подошвы кладут несколько листов той же самой кожи, какую употребляют на верхи. Носки бывают всегда подняты кверху, а острые каблуки возвышены до двух вершков и более. Богатые покупают для сапогов бухарский сафьян, который, по уверению татар, делается из твердейших частей лошадиной кожи, называемой сауры. Сапоги, работанные бухарцами, по всей подошве подбиты бывают сплошь мелкими гвоздями, а каблуки – железными и медными скобками.
Пояс коя составляет узкий ремень с прикрепленными к нему ножнами, огнивом, порошницею и сумкою, называемою кальта, в которой лежит трут, кремни и прочие припасы, надобные по всегдашнему употреблению. Пояс сей со всем прибором украшают медными и серебряными бляхами, бирюзою, корольками и яшмою; имеются также здесь бумажные и шелковые кушаки биль.
Мужчины пешком ходят очень мало; зажиточные не предпримут сей труд ни на одну версту. Они столь ленивы, что будучи в кочевьях почти ничем не занимаются, даже лошадей седлают им жены и подводят к самым кибиткам.
Быть без оружия у киргизцев вменяется в бесчестие. Главную часть оного составляют сабля колыш, копье найза, лук джая и колчан сайдак со стрелами ок. Ружья мултык имеют так называемые винтовочные и употребляют их по большей части с фитилями и с рожками.
Стволы для оных получают из Персии; они бывают иногда длиною около сажени. К военной одежде принадлежат также панцири или кольчуги саут, делаемые из железной из кольца в кольцо перевитой проволочной сетки, имеющей подобие рубашки.
Киргизцы покрываются ими сверх всего платья; а потом на грудь, спину и плечи накладывают иногда железные или жестяные листы, стягивая их между собою ремнями. Голову и лицо завешивают также железною сеткою или из железных листьев сделанною шапочкою, вершину коей украшают иногда перьями.
Под низ таковой брони, дабы облегчить ее давление, надевают толстое войлочное платье.  Седла перь со всем их прибором, иногда серебром и цветными камнями обделанным, подобно калмыцким и казачьим. На спину лошади кладут всегда три или четыре войлочных потников токум; а к удилам при праздничных поездках привязывают шелковые платки.
Плеть или нагайка камча есть всегдашний неразлучный спутник киргизцев. Для пропитания себя в дальнейшие пути запасаются сыром курт (Великую пользу находили и мы в дороге от сего сыра киргизского. Он растирается обыкновенно в воде или кладется целыми кусками в наполненный водою кожаный мешок, привязанный к седлу, в коем от всегдашнего движения вода принимает кисловатый и приятный вкус, утоляющий жажду и вместе голод) и сушеным мясом, для поения лошадей при колодцах кувшином, а для сбережения воды в безводных степях небольшим кожаным мешком турсук.
Курт делается из засушенного творога квашенного овечьего, коровьего или верблюжьего молока. Десять фунтов такового запасу довольно бывает одному киргизцу на целый месяц. К особенному свойству здешних обитателей, так как и всех кочующих народов, приписать надобно, что они чрезвычайно терпеливы в перенесении голода.
Ежели бы случилось им не иметь на несколько дней никакой пищи, они будут жевать тогда корни некоторых растений и кусочки кожи; и хотя в таковом положении проведут около половины месяца, то и тогда силы их не оскудеют. Но, говоря о сей твердости, нельзя не упомянуть о безмерной их прожорливости.
Киргизец за один прием употребить может в бишбармаке молодого барана с множеством сала, и выпить несколько чашек молока. Он не разбирает время сему объедению. Случится ли оное после продолжительного голода или вскоре после сытного пиршества. Желудку его не чувствительно отягощение.
Рост имеют они довольно высокий: в молодости бывают статны, но под старость становятся отменно толсты. Ноги от всегдашней верховой езды и от сидения (Киргизцы сидят различно, или складывают ноги накрест по-турецки, или припав на колени садятся на пятки по-хивински, или просто только приседают согнув колени) поджав их под себя у всех бывают кривы и слабы.
В чертах лица приметно великое сходство с татарами, башкирцами и зюнгорцами. Борода растет по большей части только на самом конце подбородка клочком. Излишние волосы выдергивают иногда нарочитыми щипцами искак.
Любимый отцовский сын, а особливо у знатных, на вершине головы оставляет клочок волос, заплетая оный в одну или две тонкие косички, называемые айдар. Их распускают по плечам и многие оставляют до совершенного возраста, а нередко и до глубокой старости. В старину дети с сим отличием преимущественное имели право над отцовским имением, хотя б были младшие.
Описанием сим занимались мы только до полудня, а остальное время дня провели с большим неудовольствием. Усиливавшиеся час от часу мрачные тучи, обложа небо, испускали из черных недр своих тяжкие удары грома, ужасный гул коего раздавался с треском в ущелинах окрестных гор. Порывистый ветер, усугубляя постепенно свои силы, свирепствовал до чрезвычайности, производя между каменными скалами сильный свист и шум; и дождь с крупным градом лился подобно прорвавшейся плотине.
К умножению нашего беспокойства восстал вихрь, по здешнему называемый буран, от которого все палатки были опрокинуты, тюки разметаны, и многие вещи влеклись стремлением текущей повсюду воды. Лошади сбежались в сие время в кучу, верблюды произносили пронзительный крик. Все было в смятении!
Когда буря несколько утихла, мы переменили свой лагерь на возвышение; но сие новое место не принесло успокоения. Ветер шумел заунывно. Ночь покрылась ужасным мраком, из-под завесы которой беспрерывно разливался блеск молний, светивший, так сказать, вместо лунного света; здесь-то к месту можно было произнесть, что устремлялся гром на гром.

Комментарии.

51. Каип-хан (умер 1791 год) – сын хана Батыра, внук хана Каипа. В юности ушел из казахских кочевий в Бухару, после завоевания которой персидским шахом Надиром, поступил к последнему на службу.
В 1746 - 1756 г.г. был ханом Хивы. Находясь на хивинском престоле, летом 1749 г. попытался установить через своего посланника Ширбека в г. Оренбурге, дипломатические связи между Хивинским ханством и Россией, добившись отправления торговых караванов через кочевья своего отца, хана Батыра, но его действия успеха не имели.
В конце 1756 г. вследствие большого недовольства хивинской знати его налоговыми поборами и самоуправством в государственных делах был вынужден бежать из Хивы на Сырдарью в кочевья своего отца, назначив преемником себе на хивинском престоле своего родного младшего брата Кара-бая (правил 4 месяца в первой половине 1757 г.).
В 60 - 70-х г.г. XVIII века управлял большой группой казахских родов поколения алимулы и приобрел среди них большое политическое влияние. В 1785 г. под его властью находилось около 12 000 семей кочевников-алимулинцев.
После отстранения от власти хана Нуралы старшины многих казахских родов Младшего жуза избрали его ханом и неоднократно обращались к оренбургской администрации с просьбой утвердить сделанный ими выбор.
В связи с отказом царского правительства легитимировать ханский титул Каипа, он остался кочевать в низовьях Сырдарьи, где через несколько лет умер. В период ханского правления среди части казахов Младшего жуза поддерживал прямые контакты с хивинскими правителями и Цинским Китаем. Имел несколько жен и от них 30 сыновей.
Трое его сыновей (Абулгазы, Шахгазы и Жангир) были поочередно на рубеже 60 - 70-х г.г. XVIII века хивинскими ханами (Ерофеева И. В. Казахские ханы и ханские династии в XVIII – середине XIX в.в. С. 85, 125 - 126). 
52. Дощаник (дощенник) – большая плоскодонная лодка. 
53. Бабайка – весло из целого бревна для управления дощаником.
54. Бастион – укрепление в виде выступа в крепостной ограде для обстреливания местности впереди и вдоль крепостных стен и рвов или отдельное укрепление.
55. Дикий камень – гранит.
56. Город Оренбург закладывался трижды и дважды переносился. Впервые он был основан И. И. Кириловым в 1735 г. на месте при впадении р. Орь в Урал, но уже в 1740 г., новый руководитель Оренбургской экспедиции В. Н. Татищев, перенес Оренбург на урочище Красная Гора.
Сменивший Татищева И. И. Неплюев, посчитав, что место для строительства выбрано неудачно, в 1743 г. в третий раз переносит его на место, «именуемое Бердск». (Райский П. Д. Путеводитель по городу Оренбургу. Оренбург, 2000 г.).
57. Шейх-Мамай (умер 1549 год) – владетельный ногайский мирза, зять казахского хана Хакк-Назара. В 1538 г. Шейх-Мамай нанес военное поражение Казахскому ханству и возвел на казахский престол своего воспитанника султана Хакк-Назара (ок. 1519 – 1581 г.г.).
В этот период в улус Шейх-Мамая входила территория Западного и Центрального Казахстана (Трепавлов В. «В. Ногаи в Башкирии, XV-XVII в.в». Материалы и исследования по истории и этнологии Башкирии. Уфа, 1997 г.. № 2. С. 15 - 24).
58. Болгарское царство (Волжско-Камская Болгария) – государство в Среднем Поволжье и Прикамье в X-XIV вв., населенное тюркоязычными и финно-угорскими племенами и контролировавшее оживленную торговлю по Великому Волжскому пути. Значительными городскими центрами были Булгар, Биляр и Сувар.
Важнейшие отрасли экономики волжских болгар составляли земледелие и торговля, в первую очередь пушниной и рыбой. В 1236 г. Волжско-Камская Болгария была завоевана Бату-ханом и вошла в состав Золотой Орды (Россия и степной мир Евразии: Очерки. СПб., 2006 г. С. 24 - 29).
59. Казахское общество XV - XIX в.в. было разделено на две основные противопоставленные социальные группы – ак-суйек (белая кость) и кара-суйек (черная кость), различающиеся не столько экономическими, сколько политическими и правовыми признаками.
К ак-суйек относились торе-чингизиды, т.е. султаны, а также саййиды, потомки пророка Мухаммеда от его дочери Фатимы и четвертого халифа Али, и ходжи. Ходжи не являлись «дальними ханскими родственниками», а составляли самостоятельную сословную группу, ведущую свое происхождение от сподвижников пророка Мухаммеда – четырех праведных халифов Абу Бакра, Омара, Османа и Али (за исключением потомков последнего от брака с дочерью пророка Мухаммеда Фатимой).
Все остальные группы и прослойки общества, в т.ч. бии и старшины, составляли кара-суйек. (Султанов Т. И. «Поднятые на белой кошме. Потомки Чинигиз-хана». Алматы, 2001 г. Ерофеева И. В. Родословные казахских ханов и кожа XVIII - XIX в.в. (история, историография, источники). Алматы, 2003 г.).

Августа 7-го.

Утро следующего дня становилось час от часу яснее, а к полудню яркий луч солнца оживотворил снова всю природу. Желая воспользоваться сим приятным благорастворением, разъехались мы в разные стороны осматривать окрестности и прибыли до самой ночи.
Славная степная река Иргиз, называемая собственно Камышла-Иргиз, протекающая в 17 верстах от нашего лагеря, выходит из гор Караадырских и направляется к юго-востоку (Местоположение видеть можно в прилагаемой у сего карте на 1-м листе) по широкой равнине, изобилующей хорошими лугами.
В лугах сих росли наиболее камыш, осока, палошник Typha, по-киргизски каракуга, и местами тальник Salix pentandria, по-киргизски тал. Между прочими травами особенно видны были попутник Plantago maior, по-киргизски бакоджане; серпуха Serratula tinctoria, по-киргизски сары-буяу; львиная лапка Alchemilla vulgaris, по-киргизски каз-жапрак; болотный чай Lysimachia thirsiflora; плакун Sythrum salicaria; белена Hyoscyamus neger, по-киргизски мин-дуана; и изредка татарская жимолость Lonicera tatarica, по-киргизски и по-татарски Cahune или селпе.
Иргиз, как и все прочие степные реки, составляет в течении своем в летнее время многие небольшие озерки. Озерки сии происходят от наносного с гор песка, который, засыпая долины, образует в реках перешейки наподобие куч. При убыли весеннего разлива кучи сии обнаруживаются, и преграждая свободный ход воды, оставляют ее в котловидных ямах.
Вообще течение воды во всех степных реках летом почти совсем не приметно, потому что оная из одного озера в другое пробирается, или лучше сказать, процеживается сквозь песок небольшими каплями. Около вершин реки Иргиз лежат каменные скалистые горы Котырташ, от которых по левому берегу простирается высокая крутизна, а с правой стороны прилегают к ней различными положениями Караадырские горы, обнаруживающие в иных местах вид каменных мысов.
Речка Баксайта, впадающая недалеко от устья Чидеркаткана, во всем подобна на сию последнюю и окружена также высокими горами. Осматривая здесь все окрестные горы мы удостоверились, что Караадыртау взяв вообще все пространство оных между реками Орью и Иргизом, составляют протяжение одного кряжа, которого главный хребет идет чрез вышеописанную Актанскую гору.
Прочие гряды, известные под названием Камышаклытау, Котырташ, Баксайта и прочие представляют сего кряжа побочные отроги, а остальные низкие возвышения есть ничто иное как их расклоны. Большая часть сих гор, а особенно оскалины, обнаруживающиеся на главном хребте, как на местах возвышенных, так и на самых понижениях, состоят из гранита, пласты коего, сколько можно приметить по наружности, склоняются на юго-восток. Почему горы сии правильно можно причислить к первозданным; а отрасли их, склоняющиеся от главного хребта на обе стороны, как заключающие в себе другие породы и постепенное оных изменение, принадлежат уже к горам позднейшего происхождения.
Между ископаемыми изобильнее прочих попадались на горах Караадырских порфир, зеленый звонкий камень, красный, белый, чистый1(1 Так в тексте) и желтоватый непрозрачный кварц, полевой шпат, шпат с кварцевыми прожилинами, или так называемый еврейский, разных цветов яшма и бурый железный камень.
В некоторых кучах находили чистые агаты и халцедоны. Направление неправильных, но густых полос рассеянных повсюду кварцевых, кремнистого сланца и рогового камня, гладких галек или кругляков примечалось по большей части от севера к югу.
Грунт земли состоит на горах из обыкновенной красной глины и с песком смешанного чернозема, с обильною примесью известковой земли, которая подает повод думать, что находящиеся на поверхности куски известкового камня суть ее произведение, исключая небольшого числа известковых камней, кои особенно отличаются находящимися в них раковинами.
Горы сии, по известиям от киргизцев, составляют продолжение кряжа Уральского. Они становятся известны под именем Караадыра от вершины реки Тобол, а примыкают на юго-западе к горам Мугоджартау. До сего времени караван наш направлялся несколько правее того пути, по которому в 1771 г. г-н капитан Рычков шел с командою, преследовавшею бегущих из-за Волги калмыков.
Примеченный им во множестве около рек Камышаклы и Иргиза мрамор, который, как пишет он на 11 странице дневных своих записок, «добротою своею не уступает лучшему итальянскому» и проч., по признакам орнитогническим открыть мы не могли.
Вместо оного находили повсюду большими оскалинами белый жирный кварц. Блеск его стекловатый, излом плоско-раковистый, подходящий к излому мрамора, что может быть и подало г-ну Рычкову мысль так назвать его; но он очень тверд, при малейшем ударе о сталь испускает искры и по взлитии селитренной кислоты не вскипает.
Мы нашли также в записках его некоторые неизвестные киргизцам названия. Но сие легко могло случиться потому, что все здешние имена гор, рек, озер и прочих урочищ происходят более от случившихся происшествий; а от сего бывает иногда, что одно и то же место в разных родах называется различно.
Притом имеется еще здесь обыкновение давать названия местам при самом вопросе по произволению.

Августа 8-го. 

Киргизцы, отъехавшие в аулы, наконец, прибыли. Иные привели с собою верблюдов, а другие доставили известие, что в скором времени приведутся остальные. К числу отправившихся от нас, присоединились новые престарелые и почтенные люди.
Сии подали нам случай говорить с ними о народном предании. Мы заметили, что память времен отдаленных сохраняется здесь в баснословных сказках и богатырских песнях; а происшествия недавно случившиеся наполнены только повестями о частных лицах, нередко совсем посторонних от главной связи, а из сего и можно заключить, сколь трудно разыскивать истинные черты для народной истории.
Многие киргизцы происхождение свое выводят от Оруса (Россиян киргизцы также называют орус) 60, бывшего военачальником у нагайского хана Улянти, который жил вскоре после Тамерлановых опустошений в окрестностях рек Ори и Урала.
Они говорят, что по смерти его владетеля:
- «Орус отложась от подданства его наследников наименовался ханом и удалился с большою толпою преданных ему воинов к полудню, в сии самые степи; а потом, сделавшись независимым, силою оружия приклонял к себе множество народа из древних здешних обитателей могольского и туркского поколения 61, живших тогда малыми партиями и в несогласии друг с другом.
По смерти его, начальство над подвластными ему кочевьями досталось трем сынам. Раздел сей положил начало нынешним киргизским ордам, которые проименованы соответствуя старшинству братьев. Впоследствии времени, дети сих главных повелителей, сделались основателями первенствующих родов, а от потомства оных произошли в родах отделения, кои вначале составляли ничто иное, как семейства».
- «Из сего видно, – продолжали они, – что все названия наши произошли от имени первых начальников семей. Природные степные жители будучи обессилены сим нашествием вступили разделено в разные народные партии, оставляя, однако ж, при себе старые свои наименования. Из таковых частей, умноженных выбегающими от порубежных земель семействами, произошли наконец обширные наши орды».
Беспрестанные войны с соседями и издревле взаимная вражда были единственным упражнением сего народа. Никакая власть не имела над ними столько силы, что могла обуздать их безмерное своевольство. От сего-то имеют они чрезвычайно много разделенных начальников и право сильного – господствующим законом.
Впрочем, киргизцы сами себя называют казак, а имя киргиз-кайсак, которым называют их россияне, кажется, придано им неправильно, о чем пространнее в своем месте предложено быть иметь.

Августа 9-го, 18 верст, лагерь на реке Иргиз. 

С большими затруднениями выступили мы поутру в дальнейший путь, и целые 18 верст пробирались в лощинах гор. Потом спустясь в равнину, остановились на берегу реки Иргиз. Не доезжая реки Иргиз, встречены мы были приехавшим из кочевьев тюрткаринского отделения славным бием Башкарою (Черная голова).
Его препровождали 20 молодых воинов, дети знатнейших киргизцев. Они, в ожидании нас, сидели в кругу посреди поля и слушали с большим вниманием заунывную музыку на чабызге. Припевы, повторяемые при перерыве игры, изъявляли похвалу герою, которого могила возвышалась на предстоящем холме.
Кочевые народы, водимые по большей части одним воображением, чрезвычайные охотники и даже можно сказать пристращены к музыке и стихотворению. Первое, может занимать их до исступления, а второе, заставляет искусных песнетворцев уважать целыми поколениями.
Собственные киргизские песни содержат в себе по большей части прославление храбрости, изображение свободы и любви, сообразно с их жизнью и с теми впечатлениями, какие положение земли внушить может. В наших простонародных песнях виден по большей части существенный предмет – леса, дубравы, сосна, высокие терема и им подобные; напротив, у них – пространная степь, серый камень, быстрый орел, легкая коза, добрый конь, тугой лук и проч.
Они сочиняют или, лучше сказать, поют стихи свои без всякого приуготовления (Expromt). Хотя стопы стихов не всегда бывают равны, но содержание оных не отвратительно, иные бывают даже с рифмами. Природа научает их сему искусству, воспитываясь с нею, видя повсюду дикие красоты, восхищающие дух и сердце, и с самого младенчества возрождающие в воображении поэтические восторги, можно ли удержать естественное влечение, можно ли противиться приятному чувствованию, и явления, действующие на душу, не изображать словами стройными и звуками голоса не подражать звукам, природою производимым?
Потому здесь и название певца неразлучно со стихотворцем, и мелодия согласна с меланхолическим гулом ветра. Отличные киргизские певцы походят на галльских бардов. На пиршествах в числе лучшего удовольствия почитается слушать их песни.
При свадьбах изображают они удовольствие любви и семейной жизни; среди похорон поют надгробные песни; при тризне прославляют память умерших и думают, что самые тени снисходят в сие время внимать похвалы их. Сии песни остаются иногда в памяти потомков и мало-помалу, будучи перепорчены, обращаются в богатырские басни.
Чабызга любимый киргизский и башкирский инструмент, употребляемый для игры прелюдий к пению, есть ничто иное, как простая свирель, сделанная из двух выжелобленных половин ивовой или другой какой ветви, перевитой нитками и камышом, или из цевок зончатого растения курай, или деревянной коры.
Она бывает длиною до двух футов. Широкий ее конец прикладывают обыкновенно к зубам и дуют прямо в отверстие, производя гортанью плавный звук с хрипловатыми и расстроенными переменами в голосе, который много сходствует со свистящим ветром, когда он проходя с силою сквозь узкие скважины производит заунывный переменяющийся гул.
Разность в тонах производят пальцами, перебирая по отверстиям, находящимся на нижнем весьма узком конце сего инструмента (Изображение играющего на чабызге киргизца видеть можно на 1-м листе). Чтоб дождаться оставшихся на реке Чидеркаткане тюков, решились мы весь сей день пробыть у Иргиза.
По вечеру чумякейские вожаки просили позволения отделиться с их верблюдами в свои кочевья, обещаясь соединить опять караван чрез пять дней. Они думали, что продолжавшаяся еще болезнь верблюдов может заразить и вновь приведенных, а чрез то остановить совершенно дальнейший ход наш.
Убеждения наши не могли склонить упорства, почему должны, наконец, были склониться на их желание. Мы послали для присмотра за ними есаула Мухамет Каримова и магометанского муллу Фейзулина, а сами с находившимися при нас купеческими приказчиками решились идти на кочевья тюрткаринские. Вот сколь неверна присяга и уверения киргизские!

Августа 10-го, 42 версты, лагерь в степи.

В 7 часов, оставя реку Иргиз, пустились в степь Бабан, заключенную в общем ее пространстве между плоскими грядами гор. Здесь природа, казалось, приняла другой совсем вид. Вместо холмистых возвышений, чрез которые до сего времени мы проходили, увидели землю ровную, гладкую, похожую на поверхность моря во время тихой погоды.
Взор беспрепятственно бродил в нарочитой отдаленности и терялся в небосклоне. Ни кругляков, ни кочек более не встречалось. Глинистая почва усеяна мелким песком. Травы растут редко. Вчерашнего дня в последний раз видели ковыль, на место коего более и более попадаться стала степная полынь (Artemisia) в своих видах.
До полудня прошли 17 верст. Чрезвычайно жаркий полдень провели у солоноватого колодца Карасу, в котором грязная вода была отменно дурна. Когда же палящее солнце, опускаясь к западу, уменьшило действие лучей своих, опять пустились далее.
После всего вскоре увидели мы белеющуюся поверхность, подобную струистой зыби. Приняв ее за озеро, все устремились к ней с возможною скоростью, дабы, достигнув сей манящей нас влажности, утолить жажду. Но к чрезвычайному удивлению вместо воды нашли равнину или так называемый солонец Тинряксор (Сор, или Шур, по-киргизски значит горькую соль или солонец), покрытый на дюйм толщины гладкою корою белой поваренной с горькою смешанной соли.
Причина представившегося явления происходила от отражения лучей на белой глянцевитой поверхности. Берега его были совершенно плоски. Под слоем соли находился зеленоватый влажный ил. Приближаясь к нему, чувства наше поражено было удушающим запахом соляной кислоты, который вероятно происходил от разрушения поваренной соли самою природою, особливо при солнечной теплоте. Таковых солонцов в сей части степи очень много.
Не прежде 9-го часу вечера мог караван остановиться. В любой стороне представлялся нам новый солонец Сарысор (Желтый). Воду получали из колодцев Нурали-ханских, находившихся в 5 верстах от нашего лагеря. Примечено, что колодцы по всей степи, кроме песков, встречаются наиболее близ края солонцов и соленых озер в глинистой земле, и от поверхности не далее сажени. По другим местам их или совсем не находится, или бывают сокрыты в большей глубине.
От солонца Сарысор мимо стану нашего к реке Иргиз, протекающему справа почти в параллель дороги, направлялся наполненный гальками и известковыми мелкими камнями овраг, служащий для стечения весенней воды. Степная полынь, известная у киргизцев под именем юсан, или юшан, более всех трав теперь попадающаяся, состояла из следующих видов:
первая – простая белая степная полынь Artemisia absynthium, var album, по-киргизски бос или ак-юсан;
вторая – красная Artem: absynthium, по-киргизски кызыл-юсан;
третья – черная масляная Artem: absynt: var negrum, по-киргизски май-кара-юсан;
четвертая – кустоватая Artem: fruticosa an santenicum, по-киргизски тулсар-юсан;
пятая – смолистая Artem: suffruticosa, по-киргизски чагыр-юсан;
шестая – белая нефрощ Artem: sorilica, по-киргизски артымень-юсан;
седьмая – цытварная Artem: contra, по-киргизски дармень-юсан;
восьмая – рябинолистная Artem: tanacelifolia, по-киргизски ирвено-юсан;
девятая – божье дерево Artem: abrotanum, по-киргизски чиржинь-юсан;
десятая – эстрагон Artem: dracuncalus, по-киргизски дарагун-юсан.
Все сии виды восточной чернобыль-полыни приятного запаха, на вкус горьки и пряны, исключая эстрагона, запах которого походит на самый крепкий уксус, и чагыра, который здесь зеленее, а иногда и краснее против обыкновенного седоватого.
Сей последний зимою составляет в здешних местах лучшие степные дрова или растопку. Травы сии степная скотина ест охотно, отчего мясо ее, а особливо летом бывает несколько горьковато и отзывается полынью.

Августа 11-го, 29 верст, полуденный роздых у озера Чжаилган. 

Поутру, на 9-й версте, увидели мы бугор Заирганчока (Киргизцы для различения гор имеют три названия:
1) тау прибавляют они к горам высоким и к горам идущим в соединении целым кряжом или отрогом;
2) тюбя есть отличительная именитая гора в отроге или кряже, но меньше тау;
3) чока значит бугор или отдельная небольшая гора. Сверх сего начало горы особенно называют они баш (голова), окончание аяк (ноги), да и слово курган также у киргизцев употребительно), который как бы небольшим хребтом направлялся к востоку.
Он составляет начало небольших, землею покрытых флецевых гор Заиргантау, простирающихся грядами к реке Иргиз и составляющих рукав или отрог горы Карачетау, которая лежит в северо-востоке.
Подле бугра находится обширное озеро Суналыкналыкуль.
Оно очень мелко и заросло высоким тростником, в котором множество гнездилось диких уток, гусей и разных видов куликов. Корм в окрестности изобилен, а рыбы в озере совсем не приметно. 
Название Соналыкналы происходит от двух имен:
сона – овод и кна – румяный корень Onosma echioseles, соком которого здешние женщины натирают концы ногтей, принимающих чрез сей цвет желтовато-красный, что почитается за некоторый род щегольства.
Вскоре по отдалении от сего озера начали попадаться рассеянные табуны скота; в некоторых местах по возвышениям бродили бодрые кони или спокойно щипали траву рассеявшиеся верблюды, волы и коровы, а в лощинах под присмотром нагих киргизят паслись овцы и козы.
Спустя несколько открылось киргизское кочевье, называемое обыкновенно аул, т.е. деревня. Оно представляло рассеянные в беспорядке подобно пастушеским хижинам кошомные шалаши, называемые по здешнему кибит. Караван, а наиболее европейская наша одежда, произвели великое движение в степных обитателях.
Они окружали нас со всех сторон с шумом, нетерпеливостью и удивлением. Полдневный зной заставил нас остановиться на берегу озера Жаилган, или Иркуль (Последнее название происходит от растения иру Acorus calamus, которое и по-киргизски именуется также ир), около которого располагалось и сие киргизское кочевье.
Оно окружено немалыми горами, покрыто густым камышом, воду имело мелкую, смешанную с илом. Здесь между прочими дикими птицами приметили в первый раз отличный вид куликов Scolopax susca. 
Начальник кочевья бий Акбаш (Белая голова), прибывший к нам в сопровождении многих киргизцев, доставил вместо хлеба соли, молодого барана, кожаный мешок молока и несколько овечьего сыра. Мы, соответствуя сей учтивости, отдарили его европейскими вещами.
Киргизские аулы состоят всегда из нескольких семей, соединенных воедино союзом родства или общею безопасностью. В первом случае, оными управляют старшие родственники, а в другом – особые избранные бии или отличные старшины, приобретшие доверенность народа чрез искусное решение споров и посредством храброго защищения общества, а иногда и чрез большое семейство.
Впрочем, всякий киргизец совершенно волен, никакие обязанности не подчиняют его ни под какую власть, кроме права сильного. Он может беспрепятственно оставить своего начальника, приклониться к другому и перейти на новое кочеванье. Случается, что таковой отшелец, набрав себе партию, делается сам бием.
Аул, среди которого мы отдыхали, принадлежал к каракисятскому отделению. Он состоял из 70 семей, располагавшихся под кровом 130 кибиток. Отделение сие, соответствуя времени года, кочует попеременно то в севере, то в юге, как и другие киргизцы.
Ныне уклоняется оно к зимним убежищам. Причиною столь раннего их удаления есть опасность, чтоб линейные жители, у которых недавно некоторые киргизцы отогнали лошадей, не сделали баранты. Барантою называют здесь мщение, которое наносят киргизцы на пограничных жителей, а сии – на киргизцев.
Обычай сей с давнего уже времени господствует. Он возродил непримиримую и беспрерывную вражду, так что, наконец, удовлетворение сего роду преобразилось в народное право. При нападении для баранты часто страдают невинные, иногда за 300 верст кочующие от линии.
Башкирцы и киргизцы более всех других делают между собою сии хищничества. Они не только грабят имение и угоняют скот, но убивают жен и малолетних детей. Баранты сии наносят великое зло для безопасности российских пределов и промышленности, и даже для спокойствия киргизских орд.
Мы еще отдыхали в своем лагере, как аул пошел в перекочевку, что по-киргизски называется кош или коше. Прежде нежели оный тронулся, пожилые старшины сделали совет, куда должно им откочевывать. Они дали о сем знать всем семействам.
После чего киргизские жены вместе с дочерями и невольниками принялись тотчас прилаживать домашние приборы, снимать кибитки и вьючить все имение на верблюдов. Хозяева поехали вперед на место будущего аула, а прочие киргизцы разбрелись собирать пасущийся скот.
И чрез короткое время открылся ход. Впереди молодые и вооруженные наездники гнали на резвых конях табуны лошадей. За ними, разделившись на партии, ехали женщины на богато убранных лошадях или на верблюдах, покрытых персидскими коврами. Сзади следовали пленные и полунагие киргизские дети с мелким скотом (мал).
Из сих последних некоторые шли пешком, а другие ехали на быках и жеребятах. Маленькие, совсем нагие дети, лежали в кожаных коробках (кожяба), привязанных по сторонам верблюда. Таким образом весь аул поднялся с места и в мраке крутящейся пыли скрылся от нашего взора, а окрестности, которые за полчаса показывали вид деревеньки, сделались совершенною пустынею.
Киргизцы перекочевку почитают за наилучшее в их жизни удовольствие. Они говорят, что для них веселье зависит от разнообразия природы и, следовательно, на одном месте не может быть приятно. Здесь также видели мы, каким образом одна партия женского пола, имевшая при себе на длинном шесте навязанный наподобие знамени черный платок, пела в разные нескладные дикие голоса печальную песнь улен, т.е. плач по умершему.
Они изъявляли горесть о смерти незадолго пред сим скончавшегося начальника семьи. Таковые траурные виды часто случаются при перекочевках и, судя по достоинству умерших, продолжаются иногда более года.

После полудня, 19 1/4 верст, ночлег при озере Бирюкуль. 

Движение кочевья разбудило наших вожаков, почему и караван пошел в путь вслед за перекочевкою, которая от озера Иркуль поднялась на довольно крутые горы. Главный хребет сих гор с глубокими излучистыми лощинами направлялся на юго-запад.
На вершине их представлялись курганы с торчащими камнями и холмы с обрушившимися могилами. К югу, чрез степь Карасай, видны были синеющиеся за Иргизом горы. Аул, разделясь на части, брел спокойно с горы на гору и в разных отделениях то скрывался, то опять показывался глазам нашим.
Картина сия имела более красот, чем представляет изображение по скорости снятое (Смотри на листе 5-м). Между горами попадались также мелкие солонцы и озерко Соркуль, или Шуркуль, которого берега были ровны и топки, средина покрыта корою поваренной соли, с довольно правильными кристаллами, снизу оной сохранялся густой соленый рассол, называемый тузлук.
Место для ночлега избрали в степи при озере Бирюкуль (Волчье). Оно вмещало в себе острый солено-горьковатый густой тузлук, в котором соль не вступила еще в кристаллообразное состояние. Хотя повсюду лагерь наш окружен был соленым илом, но к удивлению в 1 1/2 футах от поверхности земли достали мы отменно чистую воду и преснее всех прочих в степи пред сим нами употребляемых. 

12 августа, 47 1/2 верст, лагерь на правом берегу реки Иргиз.

Сего дня обнадеживали нас, что придем в аул главного тюрткаринского бия Каракубека, богатейшего (После узнали мы, что Каракубеково имение состояло из 2000 лошадей, 5000 овец и 200 верблюдов, а семейство его простиралось до 60 человек) из всех киргизцев сего отделения.
По словам переводчика Бекчурина, посланного в степь, Каракубек более прочих оказывал ему усердие; он выслал с ним на границу для препровождения нашего двух любимых сынов своих, зятя султана Ширгазы и племянника старшину Буранбая.
По сим-то причинам и препровождавшие нас тюрткаринцы настоятельно требовали, чтобы мы ехали чрез его аулы. Вскоре по восхождение солнца, проходя степь Карасай, увидели мы вправо реку Иргиз, а пред собою горы Котрташ (Паршивые камни), издали совершенно уподобляющиеся кочевью, что и питало нас вначале надеждою найти тут пребывание Каракубека.
Горы сии лежат с левой стороны реки Иргиз, прислоняясь к самому ее берегу на пространстве двух верст. Протяжение их к востоку простирается более 40 верст. Они представляют различного вида и величины земляные бугры, с оскаляющимися и разметанными по вершинам, в лощинах, оврагах и по берегу реки каменьями, которые от различного их положения изображали как бы разрушившиеся пирамиды, столбы и всякие отломки огромных зданий.
Находясь среди сих груд, казалось, рассматриваешь руины какого-нибудь обширного града. Камень, составляющий сии горы, есть род зеленого смолистого или так называемого звонного, других же пород, кроме небольших кусков темной яшмы и кремнистого сланца, приметно не было.
Река Иргиз, протекающая под горами, доставила нам хорошее место для отдохновения. За несколько дней пред сим, по уверению киргизцев, располагался здесь кочевьем Каракубек, перешедший ныне к горам Карасай. Киргизцы великую имеют способность по встретившимся на пути местам, на коих располагались пред тем кочевые станы, угадывать давно ли они перешли на другое место, куда, какого были рода и, нередко, кто именно кочевал на оных.
Киргизцы наблюдают сие по свежести лошадиного помета, по вытравленным пастьбам, по следам, остающимся на песку от перегона скота, по направлению, в которую сторону склонялась перекочевка, и по особенному запаху, который после ухода аулов долго сохраняется еще в воздухе.
Пополудни перешли на правый берег Иргиза, где горизонт земли казался несколько возвышенным и представляющим повсюду обширные холмистые степи. Здесь проехали мы мимо двух обветшалых четвероугольных могил, представляющих одни толстые стены без всякой крыши, сооруженные из плит серого песчаного камня, обмазанного глиною.
Они имеют до 2 сажен в длину и ширину, до одной сажени высоты и небольшое с восточной стороны отверстие. Ход наш продолжался до глубокой ночи, в тщетной надежде найти Каракубеков аул. Темнота заставила нас расположиться на правом берегу реки Иргиз, против кочевья Башкары-бия. Того самого, который к нам 9 августа выехал навстречу.
Из растений сего дня наиболее попадались татарская жимолость Lonicera tatarica и таволга Spiraea crenata, по-киргизски тобулга. В небольшом расстоянии от левого берега представлялись глазам нашим гряды гор, которые воздымались многими правильными наступами.
По вершине их шли холмовидные хребты с расположенными киргизскими могилами, что служит единственным сих мест украшением. Река Иргиз, вместо прерывающихся озер, течет здесь уже беспрерывно по песчаному дну большими омутообразными и глубокими разливами.
Повсюду окружает ее двойной берег (Под другим берегом разумеется окончание Иргизской долины, по которой в весеннее время разливается вода); первый, над самою рекою, песчаный, а другой глинистый, отстоящий от нее от 20 сажен до 1 версты; около омутов рос большой камыш.
В сей реке по большей части ловятся окуни Perca fluviatilis, по-киргизски алабуга; щуки Esox hucius, по-киргизски чуртан; лини Cyprinus tinca, по-киргизски кара-балык; гольцы Cobitis anableps, по-киргизски кара-таран. Общее течение реки Иргиз видеть можно на карте в 1-м листе.
Поутру Башкара просил нас посетить его аул, где приняты мы были по здешнему обычаю. Дети бия встретили нас в некотором еще отдалении от своего жилища и, взяв лошадей под удила, вели их к дверям кибитки, при коих ожидал приезда сам Башкара.
Он, с веселым лицом, подходя к каждому, снимал с седла, под руки придерживая стремя, и сжимая у всех руки, показывал знаки своего удовольствия. В кибитке, в которую мы потом вошли, были постланы на земле богатые ковры.
Она, по обширности своей и от поднятия войлочных боковых пол, уподоблялась садовой беседке. Все сели на полу. Пред Башикарою стояла большая чаша кумызу (Кумыз есть ничто иное как закисшее кобылье молоко. Киргизцы делают его столь просто, что никакой напиток не может с ним сравниться в простоте приготовления и скорости.
Стоит только налить парного кобыльего молока в кожаный мешок (саба) и бить его около часа мутовкою; отчего на другой же день кумыз готов. Азиатцы здешнего края чрезвычайные охотники до сего напитка, они без отдыху выпивают оного по пяти хороших чашек и делаются от того несколько пьяны), который разливал он небольшим ковшиком в деревянные чашки; а старшие дети, поднося их гостям, припадали на колени.
Гостеприимство почитается между киргизцами за долг священный. Они столь строго исполняют сию общую их обязанность, что открытый враг, заехавший в аул, принимается как гость (куняк). Путешествователи из их соотечественников повсюду довольствуются без платы.
Здесь богатый угощает всем, что есть лучшего, а неимущий делится последним бедным куском своим. Прошли 8 верст, расположили лагерь при реке Иргиз, против аула Каракубек-бия, от крепости Орской 320 1/2 верст Простясь с Башкарою продолжали путь по левой стороне Иргиза.
В леве от нас возвышались пологие горы, а в праве, располагались кочевья. К реке примыкали многие крутые овраги, иные из них были сухи, а другие наполнены водяными ямами. Один из сих последних называется рекою Алдыкарасай.
Каракубеков аул положил конец сегодняшнему шествию. Мы разбили лагерь на правом берегу Иргиза, против самого аула, стоявшего на другой стороне сей реки.  Каракубек тотчас прислал к нам зятя своего султана Ширгази с предложением, дабы мы остались у него несколько суток, чтобы чрез сие дать время провожатым нашим приготовиться к дальнейшему следованию и иметь переговоры с собравшимися тюрткаринского отделения биями. Извозчики, не дожидаясь и нашего ответа, сложа тюки, тотчас разъехались в свои жилища.
После полудня в числе многих посетителей приходили в стан наш киргизские женщины. Некоторые из них были супруги и дочери знатнейших киргизцев. Они по обычаю приносили в подарок сыр и молоко. Мы со своей стороны дарили их разными мелочами, что приносило им величайшее удовольствие; поили также чаем, но последний признавали они хуже своего кумызу и айраню (Айрян есть кислое молоко, которое для приготовления своего гораздо более требует трудов и искусства, нежели кумыз.
Чтоб составить айрян надобно прежде овечье, коровье, козье или верблюжье молоко, смешав по крайней мере с половинною частью воды, варить. Собирающаяся наверху пена, называемая по здешнему катык, снимается ложками и составляет особенное вкусное кушанье.
Потом, простудивши сваренное молоко, заквашивают оное особенною закваскою или кислым же молоком. Сей напиток в летнее время составляет почти всю киргизскую пищу. В самом деле кажется и требовать не надобно лучшего, поелику он не только прохлаждает и утоляет жажду, но даже составляет питательность и укрепляет силы).
Черты лица у здешнего женского пола от мужского несколько отличны (Изображение киргизских женщин и девиц видеть можно на листе 7-м). Сие происходит, сколько можно приметить, наиболее от того, что киргизцы стараются иметь жен из пленных калмычек, считая их хорошими хозяйками и проч.
Киргизки вообще почти все среднего роста; лицо имеют смугловатое и широкое, глаза узкие, волосы черные и длинные. До 25 лет они бывают довольно хороши, а иные почитаться могут даже красавицами; но после сего возраста черты совсем изменяются, приятность пропадает и природная толстота тела, увеличиваясь, делает их совершенно безобразными.
Замужние одеваются следующим образом: головной их убор, называемый саукали, походит на отрезной, несколько сплюснутый конус и имеет вершков 8 вышины. Для сего наряда обыкновенно берут от 4 до 5 аршин тафты, кисеи или бязи во всю ширину материи и делают род фаты или покрывала, называемого урпяк или чуберек.
Оным накрывают сначала голову, а сверх сего надевают девичью остренькую шапочку такья, с войлочною поверх ее накладкою чжаулук, обвитою особенною материею. Потом сказанною фатою несколько раз обертывая верхнюю накладку, оставляют концы фаты висящими по плечам.
Волосы разделяют на три косы, называемые тулум, из коих двум дают свободно лежать по плечам до пояса или завивают их около шапки, а третью зашивают в бархат и опускают по спине до земли под названием чач-бау. Иногда на место сей косы подвязывают одну лопасть в ладонь ширины, украшая ее кистями, лентами и бахромою.
На лоб, под покрывало, подвязывают очепок, называемый бяртяк, обшитой выдрою и унизанной, как и прочие части головного убора, червонцами, серебром, жемчугом, марьянами, корольками и проч. Нитки с сими украшениями висят по щекам до шеи и кругом оной, что называется чупуртлия.
На груди носят серебряные, медные, а иногда и жестяные бляхи тумарча и обыкновенные из материи нагрудники чуракча. Серьги употребляют редко; а вместо их, в некоторых случаях, сквозь хрящеватую часть ноздрей продевают кольца.
Длинные до пят и нераспашные, как у мужчин, рубашки их клюдяк, шьются из бязи синего цвета, а иногда из кисеи, тафты и парчи. Впрочем, халаты, шубы, портки, пояса, сапоги и другая их одежда во всем подобна мужской, с тем только отличием, что рукава у халатов и шуб бывают гораздо уже и длиннее.
Девицы одеваются так же как и замужние. Но вместо нескладного головного убора первых, они носят всегда одну остренькую, имеющую до 6 вершков вышины шапку такья, опушенную вокруг выдрою или бобром, и украшенную вышитыми узорами, позументом, бусами, серебряными вещицами, фазаньими перьями и другими женскими приборами.
Волосы, заплетая в несколько косичек, связывают вместе шелковыми шнурками и проч. Женщины с таким же удовольствием и так же ездят верхом, как и мужчины. Нам нередко случалось видеть молодых девиц, ристающих вместе с отличными наездниками и довольно отличающихся искусством в скачке и стрелянии в цель из лука.
Седла их несколько отменны. Они покрывают их богатыми попонами, и весь лошадиный прибор имеют опрятнее мужского.  Женский пол исправляет всю домашнюю экономию – смотрит за скотом, приуготовляют запас, услуживает мужьям и, по возможности, занимается рукоделием.
Надобно отдать справедливость киргизкам – они очень трудолюбивы и гораздо добронравнее своих мужей. У киргизцев свободное обхождение мужчин с женщинами не воспрещается, как у других мусульман. Последние, не участвуют только при общественных собраниях и советах.
Девицы иногда из дикой застенчивости закрывают часть лица платками, привязывая оные к верхнему концу своей шапки. Оба пола живут в одних кибитках, особливые бывают только у самых богатейших и то для невесты. Малолетних детей воспитывают здесь в совершенном невежестве.
Колыбели делаются по большей части на ножках, становятся на землю и обвиваются вместе с ребенком широкою тесьмою. Сверху у изголовья и их ног приделывают обручи с перекладиною и покрывают овчиною, а снизу оставляют отверстие для натуральной нужды.
Иногда могут грудных младенцев носить за своими плечами в кожаных сумках на помочах и с ними исправляют некоторые домашние работы. К сему дети так привыкают, что и взрослые с трудом забывают плечи матери. Часто случалось нам видеть малых детей, оставленных на свой произвол, ползающими между ягнят и с ними вместе засыпающими на открытом поле.
Лет до 8 девочки и мальчики ходят нагие, с бритою догола головою. Потом, первым дают платье, заставляют отпускать волосы, учат шить шелками и исправлять некоторые домашние работы; а другие – во все время пасут табуны, объезжают резвых жеребят и, примечая поступки отцов своих, готовятся быть им подобными.
Киргизцы вообще все крепкого сложения, проживают до глубокой старости, очень мало чувствуют жестоких болезней, а зараз, кроме, иногда, сибирской, совсем не знают. Не видно также здесь уродов, подобно как все дети природы редко носят они следы безобразия.
Если бы не имели они толстоты и неповоротливости, соединенных с неопрятностью в одежде и с нечистотою в их жизни, то были бы из числа приятных народов. Главные болезни здесь венерическая, называемая мериз, глазная, сыпь котор.
Иногда же случаются…remitlentes, по-киргизски кельте, собственно горячка; и перемежающиеся лихорадки Febris intemittentes, по-киргизски базгак; собственно трясовица; кашель тумау; грудные болезни кокрюг. Оспа кеуль и корь бывают здесь очень редко. Последние приносят с собою великое опустошение.

Августа 14-го.

Со всех сторон окружили наш лагерь толпы киргизцев, иные просят лекарства, другие с войлоками, волосяными веревками и с лошадьми для мены. Повсюду врывались они в средину лагеря, а малые нагие дети прокрадывались даже в палатки, так что часовые не в состоянии почти были удержать их наглой буйности и своевольства 
Тюрткаринское отделение состоит из 12 главных уделов, заключающих в себе до 11 000 кибиток, которые управляются многими биями, или князьками, и старейшинами, избранными от разных партий сего народа. Начало сего отделения, по удостоверению знающих киргизцев, происходит от четырех черных близнецов чрез сие происхождение объясняют они и аналогиею их имена.
Ибо тюрткара значит четыре черных), детей Алима – сына меньшого брата, основателя Меньшой орды. Тесная дружба, соединявшая всегда братьев сих в одном кочевье, впоследствии времени была причиною, отчего составилось тюрткаринское.
Последнее, довольно сильное и многолюдное. Но ныне союз его час от часу разрушается. Противу других родов Меньшей орды отделение тюрткаринское богатее верблюдами и овцами. В зимнее время кочевья располагает оно к полудню за рекою Куван, а летом, подвигаясь к северу, занимает целую полосу в песках Каракум, и начиная от урочища Кулакачибарбие, располагается по рекам Иргизу до вершины Ори.
В 2 часа пополудни приехал к нам бий Каракубек, в сопровождении многих почтенных тюрткаринцов и до 200 человек вооруженного народа. Для принятия их приготовлен был заблаговременно большой палаточный намет и разостланы на земле ковры.
Лучшие из киргизцев, наблюдая старшинство, расположились в одном круге, а прочие сели в некотором отдалении. Разговор начал Каракубек; причем все, кроме него, оставались в глубоком молчании. Разные рассуждения о безопасном проезде в Бухарию, о причине нашего туда отправления и о прежних грабежах караванов произвели жаркий спор.
Тогда киргизцы, забыв прежнюю скромность, подняли ужасный крик, соединенный с дерзостью. Спор сей продолжался около четырех часов; но пред отъездом обещались они сделать совет у себя в аулах и потом решительно положить меры о нашем препровождении.

Августа 15-го. 

С самого утра с удовольствием рассматривали мы представляющееся нашему зрению кочевье, которое изображалось в различных видах. Горизонт на противолежащей левой стороне реки Иргиз, постепенно подымаясь, превращался в довольно возвышенные холмистые горы, называемые Карагли.
Среди оных возносилось знаменитое урочище, называемое Бисмула, т.е. пять могил, кладбище сие, по-видимому, калмыцкое или древних могольцев. Ибо изваяние, находящееся над одною из сих могил представляет совершенно калмыцкое лицо.
Истукан уже довольно попортился от времени. На наши вопросы киргизцы не могли нам дать известия, что оно собственно изображало. По сим горам всюду бродили табуны, а по скату, до самого берега реки, расположены были киргизские кибитки, около коих резвился молодой скот.
Днем, по причине чрезвычайного жара, очень мало было видно киргизцев действующих, кроме одних женщин, которые сидя в отверстой кибитке ткали армячину. А прочие или спали, или, скрывшись в тени, оставались без всякого занятия, но в вечеру все были в движении.
По уменьшении жара прежде всего стали пригонять к аулу скот для удоя, сначала овец и коз, которых киргизцы поставили в ряды, привязав к особенному канату кугун (Кугун есть длинная волосяная веревка, к которой приделаны петли на расстоянии одна от другой около аршина.
Хотевшие собрать овец для удоя или на продажу растягивают сей канат на кольях, и петли вдевают овцам на шею, так что иногда в одну и две линии ставят их до 500 и более), а молодые, под присмотром детей, были удалены в сторону.
Потом приводили партиями дойных коров, кобыл и верблюдиц. По окончании удоя весь молодой скот пущен был на волю для сосания матерей. Какой вдруг поднялся шум! Блеяние овец, ржание лошадей, суетливое бегание молодого скота, отыскивающего матерей своих в груде табунов. Повсюду скот смешался с рассеянным народом и с играющими детьми.
В иных местах флегматические мужчины, сидя на траве, угощали друг друга из больших чашек кумызом; в стороне певцы наигрывали на чебызге или пели жизнь славных героев. Их окружали молодые воины, изъявляющие свое восхищение к делам богатырским.
Другие строгали между тем стрелы, предаваясь меланхолическому безмолвию. Поодаль виден круг совета (Советы киргизские производятся обыкновенно в поле, сидя на траве в больших кругах или верхами. Старший в собрании прежде всех имеет право предлагать свое мнение, которое все слушают спокойно до окончания.
Потом начинают говорить другие, с такою же плавностью, как и первый. Даже самый простой киргизец может придти в круг и объяснить мысль свою. Нередко сие вначале тихое советование переменяется в шум, а иногда приходит к концу с дракою на плетях), где старейшины судили о делах народных.
Повсюду господствовала пастушеская жизнь, соединяя вместе с угрюмою простотою и свирепостью, свойственною тем обществам, коими управляет право сильного. Все сие приводило на мысль те времена, когда человеки, подобно киргизцам, скитались с таким же сердцем и с такими же предрассудками.
Придет, думали мы, чреда и киргизцы просветятся, и в сих пустых местах воздвигнутся постоянные жилища! Кибитки, или шатры, в которых живут киргизцы, во всем подобны калмыцким, но не столь остроконечны. Они уподобляются сенным стогам, оставленным в долине на осеннее время.
Основание их составляют складные решетки, называемые киряга, нарочито устроенные из ивовых жердочек, скреплены одна над другой ремнями. Три или четыре таковых решеток, поставленных в круг и связанных между собою известным образом, служат вместо стен (Сии решетки бывают вышиною до двух аршин. Они, будучи сложены, служат при перекочевках вместо верблюжьих седел).
Верх шатра делается из жердочек несколько выгнутых, утвержденных одним концом к решеткам, к коим привязываются они тоненькими, иногда цветными веревками, а другим вставляются в нарочитые отверстия толстого обруча или круглого обода, именуемого чанарак, который составляет самую вершину сего конусообразного здания.
Где хотят сделать вход, привязывают постромками род дощатых косяков и навешивают сверху вместо дверей войлок ит-кермес, или исык. Потом собранную таким образом из жердочек и решеток кибитку, имеющую тогда совершенный вид птичьей клетки, с наружной стороны по бокам обводят рядником, сделанным из былинок растения чий, сверх которого одевают боковыми войлоками турлык; кривые же палки – крышечными узюк; а на обруч накладывают таковую же крышку тюллюль.
Ко внутреннему расположению кибиток принадлежит:
1) весь багаж, связанный в небольших тюках, помещают у стены или прямо против дверей, или по левую сторону от входа;
2) для женатых делается род занавесок в тех же местах, где располагается имение, т.е. ежели оно против дверей, то занавес делается в левой стороне и обратно, прочие спят где попало;
3) правая сторона предоставлена всегда для различной посуды;
4) ружья, сабли и колчаны вешают на стенах;
5) посреди кибитки оставляют место для горна, называемого киргизцами очаг, куда по надобности становится треножник таган, с большим чугунным котлом. Около сего горна стелются особенные войлоки или ковры тюсюк, и сверху кладутся седельные и подголовные подушки.
Только в зимнее время устраиваются полные кибитки из четырех или пяти решеток, а летом из двух и, много, из трех, дабы при частой перекочевке скорее и удобнее разбирать их можно было. Имение богатых киргизцев по большей части остается при зимних кочевьях.
Перекочевка нисколько не затрудняет здешних обитателей. У них все так приспособлено, что в одну четверть, а летом в полчаса по первом знаке к подъему кибитки бывают совсем сняты и с багажом укладены, увязаны и навьючены на верблюдах; самый большой аул чрез час может двинуться со своего места. С сею же скоростью и при остановках разбивают они свое кочевье.

Августа 16-го.

Тщетно дожидались мы вчера целый день от чумекейцев нашего купеческого каравана, которому был срок к нам присоединиться; но о нем даже слуха не было. А потому, чтобы наискорее достигнуть своей цели, предприняли поспешнее идти в дальнейший путь.
Мы послали к Каракубеку требовать отправления и пред обедом получили известие, что в киргизских советах положено дать нам вожаков тех же самых, которые ехали с нами до сего места из крепости Орской, с тем, однако же, чтобы мы еще несколько времени остались при Каракубеке, дабы извозчики могли запастись всем нужным к дороге.
Со стороны нашей деланы были еще предложения, но их не принимали и не слушали; чрез что мы совершенно стали зависить от воли киргизцев. Предчувствия наши в сем случае нас не обманули и, следовательно, 300 человек вооруженных, коих мы на границе для защиты своей просили, более бы сохранили покой наш, нежели 40 вожаков-киргизцев.

Прошли 13 верст, расположили лагерь при озере Каракуль.

После полудня окрестные аулы начали приготовляться к перекочевке, а вместе с ними отправился и Каракубек. Для перевозки вещей наших он прислал к нам верблюдов из своего стада. При сем движении успели мы с ближайшего аула снять абрис для вида (Сей вид приложен на 9-м листе) и потом пошли в путь.
Перебравшись за Иргиз, направились в горы Карасай. Земля между оными во многих была совсем голая глинистая и в ложбинах лежала рыхло, наподобие пыли. По высотам попадались оскалины шиферного и глинистого камня, с довольным количеством железной руды.
За ними представилась ровная степь Кунгур, в которой в 10-м часу остановились на краю небольшого, камышом заросшего озера Каракуль. Все ночи, препровождаемые нами, начиная от самых Караадырских гор, были довольно холодны; термометр по Реомюрову делению показывал теплоту иногда не более 4 градусов, напротив, жар днем, даже в тени, увеличивался от 20 до 27.
Ветры по большей части дули юго-восточные, небо всегда было ясно. Купцы уверяли нас, что по причине таковой перемены в теплоте весьма опасно одеваться днем в легкое платье. Они в самую сильную жару имели на себе по несколько теплых халатов, а иные носили даже шубы, дабы действие солнечных лучей не допустить до тела, и для поддержания испарины, сколько можно более пили теплого чаю.
Мы испытали, что заключение их весьма справедливо. То же самое обстоятельство заставило и киргизцев ввести в употребление носить в летнее время белые конической фигуры шляпы, называемые колпак.

Августа 17-го. 

Поутру распростились с удельными тюрткаринскими биями и старшинами, из коих некоторые получили от нас при сем случае подарки. Удалясь несколько от нашего лагеря, подвластные сим биям киргизцы просили биев, дабы подарки нами данные, как милость российского государя, они разделили по обыкновению между всеми бывшими на переговоре.
Бии сему противились, но киргизцы, не стерпя более отзыва своих начальников, насильно сняли их с лошадей и, отобрав все им принадлежащее, разделили или, лучше сказать, разорвали оное между собою на мелкие куски, с дракою и криком.

Прошли 19 1/2 верст, расположили лагерь при колодце Чжаманкудук

В 3 часа пополудни пошли мы от Каракуля далее, следуя всегда за аулом Каракубековым. К вечеру остановились у колодца Чжаманкудук, что значит худой колодец. Сие название дано не потому, что вода была в нем худа, но по пескам, при начале которых он находится.
До сего места приметили мы оба рода степного местоположения. Первое, начиная от самой границы, представляло пустые холмистые степи и горы, а другое – гладкие равнины, пересекаемые грядами небольших возвышений. Теперь приблизились к пескам, к которым горизонтальная поверхность земли, начиная от вершины реки Иргиз, имела постепенно небольшое склонение.
Около нынешнего стана в первый раз увидели мы кусты травы чий. Растение сие принадлежит к третьему классу, пырейному разряду. Оно произрастает более на низменных местах в песках кучами или кустами. Нижние листья тонки, возникают от самого корня, стебель culmus, вышиною в сажень, толщиною в гусиное пузо, и довольно плотен.
Колосная метель походит на камышевую или более на агростевую и в известное время года покрывается елейною влагою или как бы смолою, на вкус сладкою как мед. У стебля коленцы весьма редки, особливо к верху. Из сего растения киргизцы делают род рядников (чий), переплетая тростники шерстяными нитками, иногда с узорами разных цветов.
Их употребляют на всякие домашние потребности и даже вместо ковров. Растение сие именуется у г-на профессора Фалька 62 Agrostis arun dinacae, а у Гмелина 63 Arundo culmo cnovi, Ranicula Contracta L. 
Река Иргиз, или так называемая Камышла-Иргиз, в окрестности которой всегда направлялся путь наш, вправо отсюда в 10 верстах соединяется с рекою Улуиргиз, т.е. Большой Иргиз. Сия последняя, по удостоверению на ней бывавших, вытекает близ вершин реки Эмбы из гор Мугоджарских и направляется всегда на восток.
С правой стороны окружают ее низкие по большей части каменные, кварцевых пород горы и возвышенные степи; а с левой прилегают пески, составляющие часть Барсуккума. В Улуиргиз впадает много быстрых ручьев и родников.
Киргизцы вообще всем речкам, соединяющим воды свои с сими двумя реками, т.е. с Улуиргиз и с Камышла-Иргиз, прилагают имя Иргиз. Например: Чидеркаткан-Иргиз, Таил-Иргиз, Алдыкарасай-Иргиз и проч., все же вообще называют Отусэки-Иргиз, т.е. 32 Иргиза. Название Иргиз, по удостоверению киргизцев, дано сим рекам от калмыков, некогда здесь обитавших.

Августа 18-го, 17 1/2 верст, лагерь в песках Жаманкум.

Пред выходом нашим расстались мы с известным читателю старшиною Кубеком чжабаского отделения, отправившимся в свои аулы. Он принимал великое участие в делах наших и пред отъездом своим удостоверял, что в дальнейшем следовании нашем не предвидит от киргизцев никакой опасности, но в сем мнении он ошибся.
Путь начался сего дня по гладкой песчаной степи. За Иргизом подымались различной высоты горы, из которых Мазантау и Мануавлё особенно от прочих отделялись своим великолепным видом и окрестным положением. Они состоят из сланца, в некоторых местах покрыты глиною, а в ущелинах камней находят киргизцы красную охру, употребляемую ими для крашения древок к копьям и решеток к кибиткам.
На вершине Мануавлё находится знаменитая могила, представляющая полуразрушившееся здание, под которым покоится прах киргизского святого Ману. Перешед 12 верст ровными песками, вступили в оголившиеся песчаные бугры.
Они казались рассыпанными в низкой равнине, и вообще представляют великие груды и по разным направлениям тянувшиеся гривы или гряды, а между оными повсюду находятся глубокие ямы и лощины. Казалось, вся природа проистекала здесь от других законов.
Песок был так мелок, что от малого ветра подобно воде струился, переносясь с одного места на другое. Он, цвета желтоватого, произошел от разрушившегося гранита, слюдяного сланца и кварца. В углублениях примечались многие колодцы, в которых вода от поверхности не далее была 2 футов.
До сего времени, хотя также труден был путь, а особливо для пеших по причине кочковатой и растрескавшейся почвы, но здесь в песках одна верста несравненно тягостнее казалась, нежели прежних 20 верст (Часто приводило нас в удивление, что верблюды, будучи огромнее прочих животных, в песках нисколько не топли. Они шли так легко, как бы по лучшей равнине).
Бугристые сии пески, собственно называемые Чжаманкум, т.е. Худые пески, лежат на левой стороне реки Иргиз, составляя особливую полосу в длину 50 верст, а в ширину от 10 до 25 [верст]. Они соединяются чрез Иргиз с песками Кулакача, и простираясь таким образом под разными именами с одной стороны связываются с песками Каракум, а с другой – с Барсуккум.
Следственно, Чжаманкум есть начало той песчаной полосы степи Киргизской, которая от самого Каспийского моря простирается на восток до гор Алтайских. При вступлении в песчаные бугры, выехал к нам навстречу Каракубек, откочевавший сюда еще вчерашнего вечера.
Он язвительные делал нам упреки в желании нашем идти далее в путь. Мы со своей стороны обвиняли его за задерживание нас и за удаление в противную сторону от чумекейского каравана. Каракубек до того забыл себя, что хотел отнять верблюдов, везущих нашу поклажу, почему призван был нами в посредники сей распри Башкара-бий; но, несмотря на все его старание, после долгих переговоров мы должны были согласиться пробыть здесь еще четыре сутки.
Напрасно искали мы проводников и извозчиков за особую плату из посторонних киргизцев; в сих местах все покорялось Каракубеку, и корысть, в сильной степени господствующая в народе, не действовало более над их умами.
Лагерь расположен был в ровной долине, между песками и рекою Иргизом. На правом берегу оной видна гора Сиеналычин, а далее в некотором расстоянии тянется угористый, глинистый хребет Узунтау (Длинная гора). Здесь в первый раз получили мы кустарник для дров.
До сих пор варили пищу на скотском помете тазяк, который в сухую погоду пылает иногда сильнее, нежели самые кусты, рассеянные между песками. Киргизцы на вопрос наш, как можете вы обитать в степи не имея лесов? Всегда отвечали,
- «мы никогда не будем иметь в оных нужды. Скот наш, перегоняясь с одного места на другое, повсюду запасает нам дрова и для будущих кочеваний».

19 августа, прошли 26 1/2 верст, расположили лагерь на правом берегу

Поутру должны были следовать опять за Каракубеком. Мы шли вообще сего дня гораздо левее прежнего, по большей части песчаными буграми, между многих соленых и горьких озерков, происшедших от весеннего разлива реки Иргиз.
Вправо, близ горы Сиеналычин, примыкают к реке Иргиз овраги Сарасай и Катасай, в которых в летнее время находятся только небольшие стоячие озерка, а в окрестности их лежат различной величины конусообразные горы. Влево, за песками, по возвышенной степи чуть-чуть синелись урочища Кызылкабак и Наркызыл.
Пройдя сим путем 19 верст, переправились мы глубоким бродом чрез реку Иргиз на правый берег. В сих местах течение реки тихо и глубоко, дно имеет она иловатое, ширину от 3 до 10 сажен; а разлив во время весны бывает более трех верст.
Чрез сильное разлитие воды в песчаном грунте делаются рытвины, которые производя новые протоки, переменяют в иных местах совсем течение реки. Около берегов повсюду растет густой камыш, распространяющийся в ширину верст до четырех.
Вышина сего растения бывает иногда более 2 сажен, почему в узких местах реки, обложившись по обоим берегам, навешивается он над водою наподобие свода. Местоположение здесь около сей реки плоско; почва состоит или из сухой полезной глины, или из песка, смешанного с небольшими полосами чернозема.
На местах покрытых соленым илом обнаруживалась на поверхности небольшими крупинками соль, а в лощинах попадались кварцевые гальки и куски селенита с правильными кристаллами. За Иргизом представилась справа, верстах в 10, вершина горы Сувукбиттау, т.е. холодное лицо, которая как бы гордилась пред прочими ее окружающими высотами.
С северной стороны прилегает к ней пространная равнина, изобилующая кормами, где летом по причине прохлады, от которой происходит и само название горы, киргизцы кочуют почти безвыходно. Для препровождения нынешнего дня остановились близ горы Чжабыл.
Сюда прибыл к нам есаул Мухамед Каримов с уведомлением о благополучном пребывании в чумекейском отделении нашего каравана. Чумекейцы не пошли к Каракубеку для того, что имеют с тюрткаринцами великую вражду. Они, переменя верблюдов, решились продолжать путь свой далее к урочищу Тюгушкану.

20 августа, 12 1/2 верст, лагерь близ гор Кулакачи, от Орской крепости 411 1/2 верст.

В шестом часу, поутру, мы пошли далее. Здесь между небольшими песчаными буграми попадались колодцы, обросшие травою чий, и небольшие озерца. Киргизцы примечают, что где изобилует сие степное растение, там вода от поверхности очень близка, и в этом не ошибаются.
По 12-верстном переходе принуждены были расположиться у реки Иргиз, обросшей повсюду высоким тростником, в том самом месте, где между серыми камнями сливает она с шумом пенистые струи свои. Около реки и в окружных песках примечались следующие растения: по берегам – донник Trifolium mililotus, flore albo et flavo, по-киргизски чарбыя; божье дерево Artemisia abrotanum, по-киргизски чиражин-юсан; молочай Euphorbia palustris, сутлюгун или сютлюгун; болотная мята Mentha palustris, чжалзыг; девясил Inula belonium, кандыз; конский щавель Rumex aculus, ат-кулак, т.е. лошадиное ухо; засохшая ветреница Anemone pulsatilla, сор-чоп; проскурняк Althaea officinalis, по-татарски и по-киргизски чалимза; солодковый корень Glycyrrhiza glabra, кызыл-мия и подобное сему растение, которого корень не имеет ни малейшей сладости ишан-мия. 
Одуванчик Leontodon toraxacum, по-татарски и по-киргизски скутиган; тысячелистник Achillea millefolium, прискан; сибирский косатик Tris cibirrica, жилан-чапрак.
По мокрым местам: тростник Arundo phragmitis, камыс; ситник Scirpus lacustris, куга; палошник Typha latifolia, каракуга; ир Acorus calamus, ир. Сие растение киргизцы почитают для человека самым лучшим лекарством от всех болезней и употребляют его в густом отваре. 
Водяной трилистник Menyanthes trifoliata, иш-чапрак Menyanthes nymphoides, томиок. В других местах, а особливо по пескам кустарные колокольчики Convolvulus frutescens, которые описал г-н Паллас в своем путешествии в 3-й части на стр. 551, фигура М. Киргизцы сие растение называют кус-кунмас, т.е. птица не сядет.
Так названо оно по причине многих колючек и густоте кустарника. Если бы сказанное растение не имело цветов в сие время, то весьма бы трудно или совсем невозможно его причислить к сему роду. Седой тысячелистник Achillea tomentosa, минь-тамор, корень его сначала, хотя и не производит никакого вкуса, но спустя несколько времени начинает исподволь жечь язык так, как обыкновенно бывает от жевания зубного корня Radix pyrellse.
Чжантак Hedysarum athagis, составляющее любимую пищу верблюдов. Невысокое зончатое растение с нитеобразными листами, называемое кусык. Корень сего последнего бел и невелик. Жители тамошние не варя, употребляют его в пищу и сказывают, что он имеет возбудительную силу Aphrodisiacum. Мы со своей стороны можем только сказать, что при случае нужды можно оным утолить несколько голод, вкус его походит несколько на сельдерей.
К отличительному свойству здешней чернобыль-полыни приписать должно, что она в песках имеет корень гораздо толще и деревянистее, что и в других некоторых здешних растениях примечается. 

Августа 21-го и 22-го.

Оставаясь два дня на одном месте, во ожидании нашего отправления, занялись осматриванием течения реки и окружных гор, из которых ближайшая к нам была гора Кулакачи, возвышенная крестовидною грядою, простирающаяся от севера к югу в длину верст на 7-м.
К реке Иргиз опускается она многими крутыми уступами. Плоскости сих уступов закрывают сыпучие песчаные бугры. Гора сия от прочих уединена; намытые пласты позднейших пород составляют главное ее содержание. Долина к ней прилегающая, на которой поставлен наш лагерь (Вид лагеря на листе 10-м), покрыта зеленеющимися лугами и кустами.
За горою Кулакачи находится другая высокая и знаменитая гора Кабанкулак, т.е. свиное ухо, разделенная от первой песчаною равниной. Справа отсюда видна сказанная выше гора Сувукбиттау, а далее верст за 40 показываются горы Буканбаевы, между коими особенно отличается конусообразный каменный холм, называемый Буканбаев маяк.
Все сии горы, кроме Кулакачи, флецевого содержания, имеют в себе трап, известь и песчаник, и по большей части покрыты сверху красною глиною. При воззрении на Буканбаевы горы и на маяк Буканбаев, киргизцы не могли утерпеть, чтобы не уведомить нас о причине такового их наименования.
- «В старину, – говорили они, – когда калмыки, притесня орду нашу чрез набеги, оставались обитать частью в здешних окрестностях, старшина Буканбай с подвластными ему аулами имел главное кочевье в горах, носящих теперь его имя, где природа соединила все выгоды, потребные для жизни.
Чтобы вернее спасти свое убежище от неприятелей, он располагал всегда свой в долине, окруженной отовсюду возвышенными местами, по коим паслись табуны под наблюдением расставленных на вершине гор караулов. Для предупреждения нечаянных нападений, на возвышеннейшей пред всеми прочими и неприступной каменной горе, с коей все около лежащее местоположение было открыто, выставлял особый пост, который определенными сигналами давал знать скрывающимся в долине обо всех движениях неприятеля. олго, таким образом, охранялось сие природное укрепление, но, наконец, жестокое сражение, в коем Буканбай лишился жизни, открыл врагам путь в середину. Тело сего героя погребено на горе маячной».
Занятия наши в описании местоположения прерываемы были различными происшествиями и, между прочим, часовые казаки привели к нам киргизца, схваченного по подозрению, что он, подкрадываясь к табуну, намеревался сделать похищение.
Киргизец уверял в противном, говоря, что хотел только искать пропавших своих лошадей. Мы сомневались в справедливости с обеих сторон, но недоумение сие разрешил один из бывших с нами купцов, который, узнав сего киргизца, рассказал следующее происшествие, очень редко случающееся между сим народом.
Лет 15 назад, во время прохода в Бухарию российского каравана, в котором находился и сам купец, товарищ его забыл на ночлеге суму, наполненную червонцами, и, не знав места ее потери, полагал совсем пропавшею, но Шукур, так звали сего киргизца, чрез несколько дней случайно нашел оную и, нагнав караван, отдал ее обратно хозяину во всей целости.
Таковой поступок свидетельствовал о его невинности, почему, оставя подозрение, за столь редкое бескорыстие подарили мы ему юфтяную кожу. Надобно было удивляться, с какою неописанною радостью принят был сей подарок! Чувство, видеть себя свободным, не столько утешало сего киргизца, как награда за его поступок, который был уже давно изглажен из памяти.

Августа 23-го.

Нынешний день был срок, в который должно было бы нам идти далее, но, к немалому неудовольствию нашему, принуждены сие предприятие опять оставить. Во весь день происходили только бесполезные с Каракубеком пересылки, а уже около вечера при посредстве бухарского чиновника Мир-Низамуддина (Приехавший пред отъездом нашим на границу бухарский посланец Мир-Галаваддин, присоединил к нашей миссии двух своих братьев. Азиатцы сии своими поступками и разумом особенное заслужили к себе почтение всего каравана), верного нашего вожака Буранбая и ахуна Танкачева едва успели пригласить Каракубека к себе для переговора, на которой, в угождение его, вышли мы от лагеря на некоторое расстояние.
Тут, внуша ему всю важность его поступков, убедили, наконец, чтоб он непременно в следующий день нас отправил далее. Из всех таковых происшествий видеть можно, что ожидаемая безопасность в прохождении чрез здешние места оказалась совсем не справедлива; следовательно, и привезенные г-ном Бекчурином из степи письма были только хитрые умыслы азиатского корыстолюбия.

Августа 24-го, 21 верста, лагерь на правом берегу реки Иргиз. 

Поутру, в дальнейший путь, отправились в 6 часов. Правый берег реки Иргиз, окруженный хорошими лугами, и болотистую долину Каракугакуль, заросшую ситником, имели мы от направления нашего в левой стороне, а в правой, представлялась гора Кулакачи.
По скату которой шли до самой ее оконечности, выдающейся мысом, где при колодцах остановились для отдохновения. Пополудни продолжали путь песками Яркум, за которыми открылись горы Кабанкулак и Улубика, простиравшиеся вправо соединенным хребтом, в параллель нашей дороги. Для ночлега остановились близ реки Иргиз. В сем месте находился аул бия Дюнанчи.

Августа 25-го, 28 1/2 версты, лагерь при одном из озер Барбийкуль.

Целый нынешний день проходили песками около озер Барбийкуль. Полдень провели у колодцев, а ночлег избрали под высокими песчаными буграми в густом камыше. Озера Барбий представляют размытые водою и незанесенные песком ровные пространные плоскости, пересекаемые между собою песчаными грядами и обложенные небольшими песчано-глинистыми возвышениями.
Весенняя вода, стекая в сии равнины, частью сохраняется в оных в густом и высоком камыше, частью входит в окружные рыхлые пески, а частью в открытых местах высыхает, оставляя небольшие ямины и тузлуки. Плоскости сии состоят из песчано-глинистой почвы, во многих местах способной для земледелия, которое производится даже и на дне озера, по осушении весенней воды, ибо осаждающийся после сего ил бывает довольно плодоносен. Озера сии общим положением своим направляются от юга к северу в длину верст до 50, а в ширину до 10.
Местное их положение, по уверению киргизцев, судя по притоку весенней воды, иногда переменяется, так что те, которые нынешний год были наводненными, на другой делаются совсем сухи. Окрестности здешние снабжены хорошими колодцами и превосходными кормами; почему кочевые общества располагаются при них во всякое время года.
С западной стороны облегают всегда аулы тюрткаринские, а с восточной – чумекейские, в смешении со многими другими. Пространство, занимаемое горою Кулакачи и озерами Барбий, киргизцы называют общим именем Кулакачи-Барбий.
Здесь между тростником сверх множества гусей и уток видны были: журавли Ardca-Grusl, по-киргизски трна, Ardca sirgo cytpha; стерхи Ardca seocogeranos, по-киргизски синграу; чапуры Ardca cinerca, по-киргизски кок-кутан, Ardca alba – ак-кутан, Ardca nigra – кара-кутан или каратама; кулики Scolopax argula – сулды; пигалицы Tringa kanellus – кыс-карлин; морские сороки Charadrius hymantopus – кара-саускан и проч.

Августа 26-го, 15 верст, лагерь у озера Таллыкуль.

Сего дня поутру, в 4 верстах от ночлега, в первый раз встретили мы земледельческие нивы, с которых сбирали уже жатву, состоящую из проса, пшеницы и ячменя. Сверх того произрастали здесь арбузы и дыни. Последние едва ли менее вкусны, как единственные в своем роде дыни бухарские.
В недальнем расстоянии от озера Барбие, на вершине одного холма, обрели мы разметанные отломки жженых кирпичей и остатки седым мхом покрытого небольшого здания. Киргизцы называли оное могилою, но не могли объяснить, кто был ее основателем и чей прах в ней покоился.
Обветшалость сего здания и вид кирпича, который был шире, длиннее и тоньше обыкновенного, наверное, ручались о ее древности. Киргизцы сказывали еще, что около сих мест росли обширные леса. Мы в самом деле находили повсюду в немалом количестве гнилые пни толщиною 20 полуаршин и большие коренья.
Ход наш простирался по буграм, и вскоре открылось пространное озеро Таллыкуль, т.е. Таловое, при котором прежде изобиловали таловые деревья, но теперь и следов уже их не видно. Берега имело оно плоские и болотистые, воду мелкую и солоноватую, рыбы в нем было не видно.
Сюда приехал старшина Буранбай с несколькими тюрткаринцами, желающими провожать нас до Бухарии. Вскоре после сего прибыли главные наши вожаки и от чумекейского каравана. С общего их согласия мы расположились лагерем у озера Таллыкуль, имея в предмете свидание с чумекейским бием Рак.
Ныне в первый раз показались произрастающие кустики гребенщика Tamarix gallica жингиль, которого молодые побеги, покрытые красною с белыми крапинками корою, весьма способны для плетения корзинок. Кипарисообразные листочки сего растения на вкус довольно солоны и служат верблюдам самым лучшим кормом.
Торлок Calligonum poligonoides S. Pterococeus Aphileus S. Pallafice aphilla юзган или жюзган, который растет большими расстилающимися кустами и доставляет лучшие степные дрова, а зеленые отпрыски или верхушки – кормом для верблюдов. Тут же видны небольшие кустики овсяновидного ковыля Hipaavenacea силеу.
Тонкие, весьма жесткие и на все стороны разваливающиеся былинки сего растения едва могли утолять голод лошадей, которые как бы нехотя срывали одни верхушки; даже верблюды, смотря на их прожорства, хватая все что ни попало, казалось совсем к нему не прикасались, а потому киргизцы и называют его негодною травою.
Рак-бий посещал нас после полудня со многими киргизцами чумекейского отделения, в кочевья которых мы уже вступили. Откровенные его поступки показывали в нем человека добродушного. Он никогда не приближался к России, и понятия о ней имел столь ограниченные, что иногда невольно заставлял смеяться.
Чумекейские посетители гораздо менее делали нам неудовольствий, нежели тюрткаринцы. Они, по-видимому, живут между собою в большем, противу других родов, согласии. 
- «Наше начало, – говорил один престарелый старшина, приехавший вместе с Рак-бием, – возникло в древние времена от сильного богатыря, происходившего из племени турских ханов Чумекея, который, избегая несогласия с великим Чжингис-ханом (Судя по татарской истории, во времена Чингызхановы находилось два Чумекея, первый - Чамука-чичен, бывший причиною Чингизовой войны с караитским ханом Аюнеком, а второй - Чумака-баядур служил у Чингизхана полководцем во время войны его с китайцами, а посему трудно открыть кто из сих двух был основателем чумекейского отделения), уклонился из Могола в сии степи.
Потомство Чумекея жило здесь в крайней бедности до главного старшины Аюсырыма. Под начальством коего оно снова усилилось и покорило себе окрестности реки Сарасу (Сарасу протекает из горы Улутау к реке Сыр и почитается от многих за предел степи Киргизской.
Известно, однако ж, что многие из киргизцев кочевья свои далеко распространяют и за нею) с владением Туркестанским. После чего некоторые из них остались в сих местах для спокойного обитания, а другие пошли за Темир-висаком к западу, откуда никогда уже не возвращались.
Когда Орусовы воины внесли свои шатры в здешние степи, Алимулы, сын хана Меньшей орды и основатель сильного колена, женил сына своего на дочери главного начальника чумекейского. Родство соединило народы сии, и чумекейцы в алимулинском роде составили ныне отделение, в котором уделы, называемые елдяр, каратамыр и тукан, происходят от детей Алимовых; куит-аюсырым и куняк – от древних чумекейцев, а сары-кашкин – от прочих степных жителей турской породы.
Всех аймаков (Аймак значит часть удела или небольшое отделение) в нашем отделении 18, а кибиток или семей до 21 000. Кочевании наши зимние находятся по рекам Сыр, Куван и Джаны, а некоторые аулы остаются в камышах у озера Аксакалбарбий. 
Летом, переходя к северу чрез пески Каракум и Тюгошкан, рассеиваемся мы по всей степи, прилегающей к левой стороне реки Иргиз до горы Карачетау. Известный Абулхаир-хан происходил от нашего колена; мы первые с ним просили себе защиты от России и склонили к тому все роды каракисятского союза».
Разговор наш прерван был юродивым, коего киргизцы называли дуана. Разодранное рубище, худое и бледное лицо, мутные глаза и дикие черты физиономии служили признаками его звания. Он, вступя в лагерь, начал кричать хрипловатым голосом молитвы и, проходя тихим шагом далее, делал разные телодвижения.
Сии праздные люди принимают на себя такой вид для удобнейшего снискания пропитания; и таким образом всю жизнь свою скитаются из аула в аул. Некоторые киргизцы признают их за людей вдохновенных, имеющих знание о будущем.

Августа 27-го, … (В этом месте часть листа зашита) 1/2 верст, лагерь на берегу Иргиза.

В 3 часа пополудни ход наш начался по песчано-глинистым высотам, а на 9-й версте поднялись мы на высокие сыпучие бугры песка Бустайкум, названного сим именем в честь знаменитого киргизского героя, окончившего в оных жизнь свою.
Они тянулись особливо грядою, имея в ширину 9, а в длину около 50 верст. Ничто не может сравниться с трудностью, которую мы претерпели при небольшом переходе чрез сии пески! Ночлег расположили подле реки Иргиз.

Комментарии.

60. Урус-хан (Орус) (умер 1376 – 1377 г.г.) – предок основателей Казахского ханства Керея и Джаныбека, правитель Ак-Орды (1368 – 1376 – 1377 г.г.), составлявшей западную часть улуса Джучи. Урус-хан умер задолго до образования Ногайской орды (конец XIV в.) и не мог быть подданным ногайского хана (МИКХ. С. 42, 495 - 496; Султанов Т. И. Поднятые на белой кошме. Потомки Чинигиз-хана. С. 118 - 122). 
61. В русской дореволюционной литературе термины «туркский», «турский», «турки» и «турецкий» и использовались для обозначения всех тюркоязычных народов, т.е. в том значении, как сейчас употребляется термин «тюрки». Термином «турки» сейчас называют только малоазиатских тюрок. 
62. Фальк Иоганн Петр (1727 – 1774 г.г.) – шведский ученый-натуралист. В 1763 г. был приглашен в Россию Академией наук по рекомендации знаменитого Карла Линнея. Во главе одного из отрядов экспедиции Академии наук в 1768 - 1774 г.г. обследовал северо-восточные регионы Казахстана и территорию Юго-Западной Сибири.
По его инициативе участник экспедиции X. Барданес совершил в 1771 г. самостоятельную поездку в Казахскую степь, в ходе которой обследовал территории Центрального и Юго-Восточного Казахстана. Собранный Фальком и Барданесом обширный географический и этнографический материал о восточных регионах России и Казахской степи, после его самоубийства, был издан И. Г. Георги в России на немецком языке – Falk I. P. Beytrage zur topographischen Kenntnis des Russischen Reichs. Band 1 - 3. St.-Petersburg, 1785 - 1787 (Масанов Э. А. Очерки истории этнографического изучения казахского народа в СССР. С. 72 - 73; Левшин А. И. Описание киргиз-казачьих, или киргиз-кайсацких, орд и степей. С. 436 - 437, коммент. 15, ч. 1). 
63. Гмелин Иоганн Георг (1709 – 1755 г.г.) – ученый-натуралист, член Петербургской АН (1731 г.). Родился в Германии. С 1727 г. жил в России. Оставил работы по ботанике, физике, химии, зоологии и др. естественным наукам, главная из них «Flora sibirica…» (Т. 1 - 4, 1747 - 1770).
В описании путешествия по Сибири включены обширные сведения по истории, этнографии, археологии и о языках народов Сибири. Вернувшись в 1747 г. в Германию, Гмелин опубликовал «Путешествие по Сибири» – Reise durch Sibirien, von dem Jahr 1740 bis 1743. Т. 1 - 4. Gottingen, 1751 - 1752 (Советская историческая энциклопедия. Т. 4. М., 1963 г.. С. 471).

Продолжение следует.

Источник:
Гавердобский Я. П.
«Журнал, веденный Свиты его императорского величества поручиком Гавердовским и колонновожатыми Ивановым и Богдановичем во время следования их по высочайшему повелению чрез Киргизскую степь в провинцию Бухарию, с различными наблюдениями, с описанием всех случившихся происшествий, равно как и о возвращении в Россию в 1803 году, с кратким уведомлением об отправлении посольства в азиатское владение».
«Обозрение Киргиз-кайсакской степи (часть 1-я), или Дневные записки в степи Киргиз-кайсакской 1803 и 1804 годов».  
История Казахстана в русских источниках XVI - XX веков. Том V. Первые историко-этнографические описания казахских земель. Первая половина XIX века. Алматы. Дайк-пресс. 2007
https://www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/M.Asien/XIX/1800-1820/Gaverdovskij_Ja_P/pred.htm