Туры на городище Баласугун.

"Однажды правитель Кашгара вторгся в Моголистан, чтобы осудить и наказать калмыков. Спустя два месяца, следуя направлению с востока на север, дошли до какой-то местности, где из-под песка на четыре-пять зира выступали крыши высоких зданий: минаретов, дворцов, арок, медресе, и приметы их были видны с расстояния четырех фарсангов. Недалеко от той местности мы настигли калмыков, между нами состоялось сражение. Схватили из числа этих неверных много пленников и при возвращении, когда дошли до того места, где раньше мы увидели остатки зданий, у пленников спросили название этой местности. Они сказали: "Нам известно то, что здесь в прошлом был город под названием Баласагун"

Путешественник-кашгарец в Балхе.

Туры по древним городищам Киргизии.

Баласагун.

Баласагун - город в Средней Азии, местонахождение которого не удается точно установить e Макдиси (264 и 275 г.г.) Баласакун (sic) или Баласакун упоминается среди городов, зависимых от Асбиджаба (ныне Сайрам, восточнее Чимкента).
По Якуту (Му'джам, I, 708 г.), Баласагун лежал «по ту сторону Сейхуна (Сыр-Дарьи), недалеко от Кашгара»; в противоположность этому город Фараб (ныне городище Отрар, недалеко от впадения Арыса в Сыр-Дарью, следовательно северо-западнее Шаша, или Ташкента) находился, согласно Якуту (Му'джам, III, 833 г.), «дальше Шаша (или «дальше всех от Шаша»), поблизости от Баласагуна».
Оба сообщения заимствованы Якутом из Китаб ал-ансаб Самани; вместо «дальше Шаша» у Самани стоит «выше Шаша» (фаука-ш-Шаш). У Ибн ал-Асира (издание Торнберга, IX, 356) упоминается тюркский народ, который в сафаре 435/9 сентября - 8 октября 1043 г. принял ислам; летовки этих тюрков находились вблизи области болгар (само собой разумеется, что здесь имеются в виду болгары на Волге, а не болгары на Дунае), а их зимовки - неподалеку от Баласагуна.
Город, по-видимому, следует искать в западной части русской области, называемой ныне Семиречье, вероятно на Чу, где и поныне можно увидеть много городищ. На это же, кажется, указывают приводимые Абу-л-Фида (Таквйм, изд. Рено - де Слана, 500) широта и долгота: 91°35' или 91°50' в. д. и 47°40' с. ш., в то время как Тараз (ныне Аулие-Ата на реке Талас) лежал на 89°50'в. д. и 44° 25' или 43°35' с. ш. (там же, 496).
Эти астрономические определения, естественно, безусловно ошибочны (город Аулие-Ата лежит значительно южнее, на 42°53'42" с. ш.), однако же они, по-видимому, доказывают, что Баласагун лежал северо-восточнее Аулие-Ата.
Находится ли его название, как утверждают, в связи с монгольским балгасун 'укрепление, город, остается под вопросом, особенно до тех пор, пока это слово не засвидетельствовано ни в одном тюркском диалекте. Согласно одному рассказу Низам ал-мулька (изд. Шефера, текст, 189), около 330 или 331/942 - 943 г.г. подготовлялась война за веру против «неверных тюрков», которые завоевали Баласагун; из этого как будто следует, что Баласагун уже в то время рассматривался как мусульманский город, хотя и лежал за пределами мусульманской империи.
Завоеватели вскоре, очевидно, также приняли ислам. Из Баласагуна илеки позднее завоевали Мавераннахр; первым мусульманским правителем из этой династии был Сатук Богра-хан Абд ал-Керим, умерший, как сообщают, около 344/955 - 56 г.г.
Согласно Ибн ал-Асиру (изд. Торнберга, VIII, 396), в 349/960 - 961 г.г. тюркский народ численностью в 200 000 шатров при­нял ислам; это сообщение могло бы также относиться к тюркам этой области, соседям Саманидов. Сведения о Баласагуне при илеках чрезвычайно скудны.
Город упоминается в качестве резиденции первого завоевателя Мавераннахра Богра-хана Харуна б. Мусы 3 (ум. в 382/992 - 993 г.г.). Вскоре после 416/1025 - 26 г.г. правитель Баласагуна Туган-хан, брат правителя Мавераннахра Али-тегина (см. Barthold, 'Alt-Tegin (наст. изд., т. II, ч. 2, стр. 491 » , был вытеснен из своей области представителями той же династии, правившими Кашгаром (Бенхаки, изд. Морлея, 98 и 655). Позже Баласагун, по-видимому, принадлежал обычно тому же правителю, что и Кашгар.
Из Баласагуна происходил поэт Юсуф хас-хаджиб, автор Кутадгу билик, старейшего поэтического произведения на тюркском языке (462/1069 - 1070 г.г.); правитель Богра-хан из Кашгара, которому посвящена поэма, — по-видимому, тот Богра-хан Харун, упомянутый Ибн ал-Асиром (изд. Торнберга, IX, 213), который сначала в качестве соправителя своего брата Тогрул- хана, а затем в течение 29 лет до 496/1102 - 1103 г.г. единолично правил Каш­гаром, Хотаном и Баласагуном.
Около г. Баласагун был завоеван языческим народом кара-китаев; правитель этого города, который сам призвал правителя (гур- хана) кара-китаев на помощь против своих врагов каиглов и карлуков, был объявлен низложенным и назван «илек-туркмен».
Местность по Чу и позже оставалась собственно резиденцией правителя кара-китаев, в то время как в Мавераннахре и в Кашгаре, как и в той части Семиречья, которая лежит к северу от Или, местные правители сохранили свою власть в качестве вассалов гурхана.
Когда войско гурхана было разбито под Таласом хорезмшахом Мухаммедом в раби 607/августе - сентябре 1210 года, то жители Баласагуна ожидали скорого прибытия победителя и поэтому отказались впустить разгромленное войско в свой город.
После шестнадцатидневной осады город был взят кара-китаями и затем подвергся разграблению в течение трех дней, причем будто бы погибло 47 000 жителей. В следующем году гурхан был взят в плен Кучлуком, бежавшим из Монголии вождем найманов; Кучлук подчинил себе как Кашгар, так и область севернее Тянь-Шаня до Сыр-Дарьи.
В 1218 году Баласагун был занят без сопротивления полководцем Чингиз-хана Джэбэ-нойоном и получил у монголов название Гобалык, что, согласно Мирхонду (История Чингиз- хана, изд. Жобера, 91), означает «хороший город» (гиахр-и хуб, очевидно монг. гоа 'хорошо’+ балык 'город’). У самих жителей город, вероятно, сохранил прежнее название.
При монгольском владычестве Баласагун упоминается редко. К знатокам Корана (хафиз) в Баласагуне принадлежал отец Джемаль ад-дина Карши, переводчика словаря ас-Сахах, родившегося в Алмалыке (около Кульджи) около 628/1230 - 1231 г.г. (ср. Brockelmann, GAL, Bd I, S. 128, где неверно указана дата).
Согласно Мухаммед-Хайдеру (364), этот Джемаль ад-дин упоминает в приложении к своему труду (Мулха ат ас-сурах) большое число ученых из Баласагуна; однако две известные до сих пор рукописи Мулхаат не содержат ничего подобного.
Во время Мухаммед- Хайдера еще можно было видеть на берегу Чу надгробье умершего в 711/1311 - 1312 г.г. имама Мухаммеда Факиха Баласагуни; следовательно, Баласагун был известен под своим прежним названием еще в первом десятилетии VIII - XIV в.в.
В сообщениях о походах Тимура Баласагун уже больше не упоминается; как и все города на Чу, Или и Таласе, Бала­ сагун, вероятно, погиб во время бесконечных распрей и борьбы за престол в XIV веке. Уже Мухаммед-Хайдер (около середины X - XVI в.в.) даже на­ звания Баласагун и Гобалык знал только из книг, местоположение города было тогда так же мало известно, как и сейчас.

Источники:
В.В. Бартольд. "Баласагун". (Перевод О. Г. Большакова). Balasaghfin, - El, I, S. 639 - 640. Второе издание: (в обработке, с сокращением, Дж. А. Бойля, с двумя подписями: В. Бартольда и Дж. А. Бойля). Том III. Издательство Восточной литературы. Москва. 1965 год.

Открытие первоклассных памятников архитектуры на территории Буранинского городища вызвало в историко-археологической литературе последнего времени целый ряд вопро­сов: какой город они украшали и какое место занимали в системе городской планировки?
Кому могли принадлежать эти величественные усыпальницы? Результаты археологических исследований 60 - 70-х годов на территории Киргизии и, в частности, на городище Бурана, новые извлечения из письменных источников позволяют вновь вернуться к вопросу о Баласагуне.
Проблема локализации столицы Караханидского и Киданьского государств дискутируется давно. Ряд ученых, как от­мечалось выше, отождествляет буранинские развалины с историческим Баласагуном, другие связывают с этим городом остатки Ак-Бешимского городища, третьи - с краснореченскими развалинами; наконец, четвертые вообще отрицают локализацию этого города в Чуйской долине.
Существует мнение о двух городах под одним названием. Нам представляется, что первоначально под Баласагуном подразумевался город, сложившийся в VI - VII в.в., развалины которого соответствуют городищу Ак-Бешим. Однако с течением времени городская жизнь из Ак-Бешима переместилась в местность Бурана.
Расстояние между ними столь невелико, что в конце XIX века оба памятника, менее, чем в настоящее время подвергшиеся распашке, воспринимались как развалины одного города. По топографической структуре Ак-Бешим близок к городам мавераннахрского типа раннего средневековья, исходная форма поселения - шахристан с цитаделью.
На городище Бурана нет традиционных проявлений цитадели, густо застроенного шахристана и в ряду городищ Чуйской долины оно является своеобразным памятником. Хотя Л. Р. Кызласов в свое время отрицал возможность «перенесения» старого города Ак-Бешим на новое место ввиду незначительности территории Буранинского городища и отсутствия керамики XIII - XIV в.в., однако такое предположение вполне допустимо. П. Н. Кожемяко доказал, что X век не является конечной датой жизни на Ак-Бешиме и часть поселения функционировала вплоть до XII века.
Раскопки самого Л. Р. Кызласова на Ак-Бешиме выявили клад караханидских монет середины и шестого десятилетия XI века. В это или близ­ кое время, т. е. примерно в середине третьей четверти XI века этот клад был зарыт в землю или иным способом окончатель­но выпал из обращения.
Буранинские же развалины дают материал X - XIV в.в. и относятся к самому последнему периоду существования поселений в Чуйской долине. Таким образом, можно предполагать, что на протяжении двух столетий оба поселения сосуществовали, но постепенно замирало одно и расцветало другое.
К тому же подобные явления миграции крупных городов из­вестны для ряда среднеазиатских столиц: Самарканда, Мерва, Кеша и других. Вышеотмеченные данные археолого-топографического наблюдения необходимо сопоставить со сведениями письменных источников.
Весьма интересно, что почти все средневековые авторы упоминают столицу Караханидского государства под названием Баласагун лишь с X века. До этого в арабо-персид­ских источниках, в частности у Ибн-Хордадбеха и Кудамы, отмечен «город тюргешского (тюркского) хакана» (у Куда­ мы - «селение тюркского хакана) в 4 фарсахах от «большого селения» Сарыг по дороге из Тараза (ныне Джамбул) на Иссык-Куль.
Наряду с этим обозначением тюркской резиденции в Чуйской долине ал-Мукаддаси упоминает Орду, который тоже имел значение «ставки хана». Вполне логично предпо­ложить, что здесь также проставлено смысловое значение столичного города, но уже название его дано как имя собственное, которое по-местному звучит как «Орду».
То же самое с топонимом «Суяб». Некоторые исследова­тели считают столицей тюркских, тюргешских хаканов и карлукских правителей (ябгу) этот город. Впервые о столице тюрков нам сообщает буддийский паломник Сюань Цзан (630 г.), который называет ее «Суй-е-Шуй - сборное место купцов из всех соседних стран» и располагает у западной оконечности озера Иссык-Куль, в верховьях реки Чу.
В. В. Бартольд ставит под сомнение это местоположение города и помещает его близ Токмака. Мы не можем согласиться также с А. Н. Бернштамом, который считает возможным сопоставлять Суяб с Новороссийским городищем.
Историко-топографическое изучение Чуйской долины и Иссык-Кульской котловины, проведенное за последние десятилетия киргизскими археологами в связи с составлением Археологической карты республики, свидетель­ствует о том, что развитых раннесредневековых поселений (которые можно было бы считать городами) восточнее современного Токмака в Чуйской долине нет.
Новороссийское же городище находится в глубине узкой долины реки Чон-Кемин, в 25 километрах от места впадения ее в реку Чу, в стороне от торговой трассы. Заложенные П. Н. Кожемяко шурфы и раскопы на городище дали слабый культурный слой XI - XII в.в.
«Говорить о существовании жизни на этом городище в более раннее время нет оснований и, очевидно, его следует считать сооружением военно-оборонительного характера» или летней резиденцией одного из караханидских владетелей.
Думается, что ближе к истине французский ученый А. Гамби и английский востоковед Дж. Клосон, которые высказали предположение об идентификации Суяба с остатками городи­ ща Ак-Бешим. Нельзя не отметить, что сведения о «столице тюркского хакана», Суябе и Орду очень противоречивы.
У одних авто­ ров эти города фигурируют как разные столицы тюркских правителей, у других - подразумевается один город. Не­ определенно указано и местоположение Суяба, как столицы и как торгового центра: в одних источниках - по левому берегу реки Чу, в других - по правому.
Поэтому не исключено, что «столица тюркского хакана» у разновременных авторов подразумевалось и под «Суябом» и под «Орду». О. Прицак, например, излагая историю раннекараханидского государства (840 - 992 г.г.), пишет так: «Главной резиденцией карлукского ябгу стал Орду на реке Чу (Суяб) около Баласагуна, который в источниках именуется как Кара-Орду, иногда Куз-Орду».
В манихейской рукописи VIII - IX в.в. «Священная книга двух основ», написанной в «благословенном Аргу-Таласе», в числе городов Семиречья, где были манихейские общины, упоминается и Ордукент. Это наиболее раннее упоминание города-ставки в форме Орду.
Для второй половины X в. (985 г.) ал-Мукаддаси называет Орду маленьким и от­мечает при этом его крепостную стену, цитадель, ров, наполненный водой. Здесь же он упоминает Баласагун, на­зывая его большим и изобильным. Махмуд Кашгарский, напротив, считал Баласагун «Кеми Орду» - «Малой Орду».
Поскольку он находился в непосредственной близости от Орду, то «Баласагун от этого также назывался Куз-Орду. Орду - ставка хана». В этом источнике Махмуд Кашгарский приводит и другое название Баласагуна - Куз-Улуш. В монгольское время название города приобрело такие синонимы, как Каралыг, Гор-Балык, которые следует читать как Куз- Балыг (или Гуз-Балык), что соответствует Куз-Орду.
В дальневосточных исторических хрониках Баласагун именуется Гусы-элудо или Хусы-ваэрдо - как «город гузов». Одновременное употребление двух-трех наименований для одного и того же города в средневековой Средней Азии не было чем-то необычным.
Столица кыпчаков Отрар в арабо-персидской литературе упоминается как Бараб (Фараб); сто­ лица Шаша - Ташкент иначе известна как Бинкет, Исфиджаб-Сайрам и т. д. Многообразие синонимов наименования города Баласагуна географ X. Хасанов объясняет следующим образом: древнейшее название Баласагуна, содержащееся в сочинениях «Худуд ал'алам» и у Гардизи (XI в.), по его мнению, было «Беклиг» или «Беклилиг».
По-монгольски оно звучит как «Гор-Балык», а по-местному - у тюрок аргу и чигиль - «Кузулуш» и «Кузорду». Мнения о древнем названии Баласагуна в форме «Беклиг» придерживается и археолог К. М. Байпаков. Однако его вы­ воды о том, что Суяб (он же - Орду) и Баласагун (он же - Беклиг или Семекна) возникли и существовали одновременно и что в VII - IX в.в. тюркской столицей был «Суяб-Орду» (го­родище Ак-Бешим), а Баласагун (Буранинское городище) был крупным селением, не совсем верны.
Если Ак-Бешим действительно дает археологический материал V - X в.в., то на Бураиинском городище культурного слоя ранее X века не зафиксировано. Поэтому нельзя согласиться с выводом ав­тора о тождестве Беклига (VII - VIII в.в.) с Бураной (X -  XIV в.в.).
В. В. Бартольд полагал, что город получил название по» материалу, из которого воздвигались его постройки («балык» по-тюркски «глина») 3 К. Махмудов объясняет его как сокращенное от «балик» с опущением конечного «к» и «сагкун», что означает «сидящий ото правую руку».
Оба термина, по его мнению, дотюркского происхождения. Баласагун, таким образом, можно определить как «Город бека», «Город хана». Очевидно, что Куз-Орду (Баласагун) и Орду не были од­ ним городом, но располагались так близко, что восприни­мались (или именовались?) во времена Махмуда Кашгарского, как один город.
После XI века город Орду в письменных источниках уже не упоминался. У В. В. Бартольда приводится подробная сводка истори­ческих сведений о восточной столице караханидов и киданей вплоть до XVI века. Однако некоторые дополнительные сведения о городе можно почерпнуть и в последующих работах востоковедов и археологов в связи с открытием и переводом сочинений средневековых авторов, памятников местной эпи­ графики и монет.
Например, такие данные содержатся в не­ давно изданном переводе «географии» Махмуда ибн Вали (1634 – 1641 г.г.): «Баласагун - из городов Туркестанзамина, известного (под названием) Моголистан. До монгольского нашествия был с чисто мусульманским населением.
Из него вышло много ученых. Мустауфи говорит: (Баласагун) - страна обширная и приятная; из шестого-седьмого климатов. Климат его очень холодный. В некоторых летописях сообщается, что ши­рина его крепостной стены была в два с половиной (гяза).
(Баласагун) имел сорок соборных и двести будничных мече­тей, двадцать ханака и десять медресе. Народ Баласагуна сунниты и из общества ханифитов. В том городе науки фикх и хадис были распространены боль­ше, чем другие знания. После нашествия монголов до тех пор, пока обычаи мон­голов не повредили ему, был он благоустроенным и цветущим.
И с тех времен до сегодняшнего дня он находится в опустошенном и заброшенном состоянии. Некий путешественник кашгарец, во время составления сей книги в Балхе рассказы­ вал: однажды правитель Кашгара вторгся в Моголистан, что­ бы осудить и наказать калмыков.
Спустя два месяца, следуя по направлению с востока на север, дошли до какой-то мест­ности, где из-под песка на четыре-пять зира выступали крыши высоких зданий: минаретов, дворцов, арок, медресе и приметы их были видны с расстояния четырех фарсангов.
Недалеко от той местности мы настигли калмыков (и между ними) приключилось сражение. Схватили из числа этих неверных много пленников и при возвращении, когда дошли до того места, где (раньше) мы увидели остатки зданий, у пленников спросили название этой местности.
Они сказали: нам известно (лишь) то, что здесь (в прошлом) был город под названием Баласагун. Во времена правления некоторых потомков Чингиз-хана остался под песком, а в настоящее время в некоторых его мес­тах из-под песка иногда можно увидеть комнаты со всей домашней утварью: котлами, глиняными чашками, сосудами и вазами, а паласы и (прочие) пожитки исчезли.
В некоторых же комнатах покоятся и люди. Словом, этот город в прошлом был одним из лучших городов этого края, но в настоящее время забыто (даже его имя)...».
И хотя сведения источника несколько преувеличивают достоинства и количество построек, они дают интересный материал по истории этого города и края в целом. Свидетельства письменных источников дополняют данные нумизматики.
Археологически установлено, что ни на одном городище Чуйской долины, тем более за ее пределами, не наб­людается такого обилия тюргешских монет, как на Ак-Бешиме. Несомненно, они отливались и более всего обращались в ставке хакана.
Позже, для караханидского времени, известно свыше 30 монетных дворов в государстве илекханов, но почти нет монет с указанием монетного двора в фор­ ме Баласагуна. Зато есть масса монет, выпущенных в Орду и Куз-Орду.
Находки золотых монет и многочисленных кладов, в том числе золотого чекана XII - XIII в.в., зарегистрированных на Буране в гораздо большем количестве, чем на любом другом городище Северной Киргизии, свидетельствуют о крупной экономической роли этого города.
Последнее обстоятельство от­мечал еще В. В. Бартольд при посещении Бураны в 1894 году. Кстати, в кладе золотых монет, найденном в 1966 году, оказались кружки чекана хорезмшаха Мухаммеда и более раннего времени. Как полагает Б. Д. Кочнев, они были зарыты при нашествии монголов.
В пользу отождествления городища Бурана с Баласагуном могут свидетельствовать и местные эпиграфические па­ мятники. Кроме известных надписей на сиро-тюркских несторианских намогильниках в пределах центральных развалин, по всей вероятности, на мусульманском кладбище, еще в конце XIX века было поднято несколько кайраков с арабским текстом эпитафий.
К сожалению, по литографии, помещенной в Трудах Восточной Комиссии, нельзя разобрать всего текста: хорошо читается лишь религиозная формула и имя Махмуда- хаджи. Кайраки, выявленные на городище Бурана в 1965 и 1970 г.г., находились когда-то на могилах шейхов, умерших в конце XII в., лиц именитых, паломников в оба священных для му­сульман города; один из них именовался муфтием Востока и Чина, защитником равных себе, Ахмадом, сыном Масуда Нураллаха, умершим в 592 – 1194 - 1195 г.г..
В этой связи стоит упомянуть известное сообщение Му­хаммеда Хайдера о развалинах Монара, его постройках и над­писи на кайраке: «В стране Чу, - отмечено в «Та‘рих-и Раши- ди», - в одном месте есть следы большого города; его мина­реты, гумбезы и медресе в некоторых местах сохранились.
Так как имени этого города никто не знает, то монголы его называют Монара. Кроме того, там есть купол и каменная плита, на которой почерком «насх» вырезана надпись: «Это - могила славнейшего имама, непреложного, совершеннейшего шейха, обнимавшего в себе как созерцательные, так и опытные науки, знатока как ветвей, так и основ законоведения, имама Мухам­ меда факиха Баласагунского; да не перестанет цвести на его могиле древо общения его с Богом, и да будут обращены на него вечно взоры мужей достойных.
Скончался он в 711 г. На­ писал это кузнец Омар-хаджа». Тождество Монары с Бураной бесспорно, это мнение вы­ сказывалось давно. Кроме того, в Чуйской долине (в пределах Киргизской ССР) находки кайраков зарегистрированы лишь для Буранинского городища.
Правда, по мнению Н. Ф. Петровского, Бурана не могла быть Баласагуном, так как не сохранилось могилы упомяну­ того имама и преданий о нем. Но если бы даже, заявил автор статьи, могила имама была найдена, то Баласагунским он мог бы называться и в чужом городе, где умер и погребен.
Эти аргументы неубедительны. Во-первых, упомянутый кайрак с могилы законоведа Мухаммеда мог не сохраниться по той простой причине, что на протяжении многих лет окрестное население вывозило кирпич и камни на строительные нуж­ды; во-вторых, преданий об имаме могло и не быть, поскольку монголы, а позже и киргизы-кочевники на протяжении ряда столетий не исповедовали ислама.
Одно из ярких подтверждений тому - забытое народом назначение минарета, восприни­маемого киргизами многие века как сторожевая башня. То же самое можно оказать и о нисбе (или лакабе) законоведа Мухаммеда. Обычно нисба проставлялась для лиц приезжих, однако мы знаем немало исключений из этого правила.
Например, Джемаль Карши, перечисляя в своем сочинении «Мулхакат ас-Сурах» именитых людей XI - XII в.в., дает иногда двойную нисбу - и по месту рождения, и по месту погребения; в мавзолее Шах-Фазиль сохранилось три кайрака, принадлежащих погребениям шейхов, имеющих лакаб по месту жительства и погребения - «Исбидбулани» (см. ниже).
Р Касане же, например, стоит мазар шейха - сейида Ахмада Касани, где кайрак установлен даже не на могиле, а лишь в память о нем. В известном термезском мавзолее хранится мраморная плита, которую изготовили че­рез много лет после смерти шейха, однако нисба проставлена по месту жительства «святого» суфия.
На некоторых памят­никах Азербайджана также зафиксирован факт указания нисбы лицам, умершим в родном городе. Открытие памятников монументальной культовой архитек­туры, а также неоднократные находки намогидьных камней на территории городища свидетельствуют в пользу приведен­ных сведений из «Та‘рих-и Рашиди» о развалинах Монара-Бурана и локализации здесь исторического Баласагуна.
В связи с этим считаем целесообразным привести некоторые еще не затронутые в литературе сведения по исторической топографии города, а также, в какой-то мере, и по истории Киргизии средневековой поры. Решая вопрос о месте архитектурных памятников в планировке города, нельзя не отметить особое их положение.
Возведение крепостных стен в центре города, в свою очередь обведенного Двойным кольцом укреплений, - единственный при­ мер для городищ Киргизии и других памятников Средней Азии. В то же время центральная часть города была мало обжита.
Так как основная территория его имела свободную от построек площадь и в то же время была обнесена стеной, можно предположить, что центральная часть городища могла сложиться как загородная (или новая) резиденция тюркского князя Орду (Ордукента) около середины или во второй поло­ вине X века.
Археологических материалов ранее X века в централь­ ной части городища не встречено, кроме тюргешских монет, которые обращались на местном рынке и в X - XI в.в. Строительство культовых мусульманских построек на территории ханской резиденции можно связать с принятием караханидами новой религии.
Поскольку политика первых представителей этой династии была направлена на распространение и укрепление ислама среди тюрков, понятно, что бывшая столица тюркских каганов (Суяб - Орду) с ее буддий­скими и христианскими храмами и кварталами, густонаселенным шахристаном не могла включить мусульманских построек, связанных с отправлением новой религии.
То было время господства ислама на Востоке, и не было надобности превращать христианские церкви и языческие капища в мечети, как это практиковалось повсеместно в Средней Азии при арабском ее завоевании. Поэтому представляется, что «Буранинская» резиденция, обнесенная крепостными стенами и ставшая заповедным хан­ским имением (куруком?) с середины X века, включала культовые постройки, связанные с отправлением мусульманских об­рядов, - мечеть с минаретом, возможно медресе, а затем на этой площади стало формироваться династическое кладбище.
Археологические данные свидетельствуют о необычном сложении города Баласагуна. Как отмечалось выше, здесь нет привычных для раннесредневекового города частей: цитадели, густо застроенного шахристана и рабада. Основание города можно связать с постепенным переселением жителей города, расположенного на Ак-Бешиме, и их исламизацией, с новой политикой феодальной верхушки караханидов.
Как отмечено О. Г. Большаковым в коллективной работе о средневековом городе Средней Азии, кочевая феодальная знать была заин­тересована в расширении градостроительства и пополнении урбанизированного ремесленного населения - главной производительной силы, а в городских постройках имела источник постоянного дохода с недвижимости («мустагалл»).
Город Киргизии X - XII в.в., как и повсеместно в Средней Азии, являлся административно-политическим центром; зна­чительная часть крупных землевладельцев теперь проживала в городах. Окончательное выяснение исторической топографии всей территории города на данном этапе - дело сложное.
Однако можно предполагать, что формирование его происходило постепенно. Строительство внешних городских стен, как показали археологические разрезы в разных частях, приходится на конец X или начало XI веков; они возводились вместе с усадьбами феодалов в черте города.
Сказать, отражали ли стены конфигурацию уже сложившейся застройки или сооружались произвольно до начала формирования го­ рода, пока трудно. Судя по другим поселениям Чуйской долины, они были возведены в качестве административной границы и для защиты городских построек вместе с окружающими их посевами, садами и огородами от врагов.
Для кого же предназначались вскрытые буранинские по­ стройки? Археологические данные свидетельствуют о возведении их во второй половине X века для минарета и в конце XI - начале XII веков - для мавзолеев. В предании о башне можно усматривать намек на строительство минарета (с мечетью) самим верховным правителем.
Известно, что титул Арслан-хана в Баласагуне носили уже первые представители династии Караханидов. Отец ее основателя (Сатука Богра-хана) уже был владетелем Баласагуна и носил титул Арслан-кагана. Сам же Сатук, приняв ислам, начал «священную борьбу» с «неверными» тюрками, которую продолжил, будучи соправителем, его сын Муса.
Победив в этой борьбе, Муса провозгласил себя Арслан-ханом и провел исламизацию всей страны в 349 - 960 г.г. Вышеприведенные археологические факты и свидетельства письменных источников о Баласагуне позволили нам связать с этими событиями строительство самого города и его монументальных мусульманских построек.
Стационарные раскопки, ведущиеся в настоящее время в центральной части городища Бурана, выявляют новые памятники культовой и гражданской архитектуры XI - XII в.в.

Источник: 
В. Д. Горячева. «Средневековые городские центры и архитектурные ансамбли Киргизии (Бурана, Узген, Сафид-Булан)". Научно-популярный очерк издательство «Илим». Фрунзе. 1983 год. Академия наук Киргизской ССР. Институт истории.