Туры за песенными традициями казахских исполнителей.

«Кокчетав, Баян-Аул - чудеса земли.
Песни там и цветы пышно расцвели.
В Кокчетавских горах перед их красой
к Жарлыгапу слова звонкие пришли»

Жарлыгапберли.

Народы Казахстана.

Широко известным певцом и популяризатором песен Мухита являлся Шынтас Каратаев. Александр Затаевич называл Мухита казахским Баяном и утверждал, что в Западном Казахстане сложилась «своего рода школа» Мухита.
Шынтас Каратаев долгие годы находился рядом с Мухитом, усвоил его манеру исполнения, был одним из способнейших представителей его «школы». Шынтас родился в 1884 году в семье бедного кочевника.
Отец его, Шаймерден, понимал необходимость образования. Он отдал маленького Шынтаса в двухклассную русскую школу, один класс которой мальчик успешно окончил (в одном классе обучались три года).
С 1902 года до начала революции Шынтас работал в ауле писарем. В 1917 - 1919 годах служил приказчиком у неких Забировых в поселке Кара-Тобе. В 1919 -1922 годах он был избран секретарем воисполкома в Жаксыбае, в 1922 -1926 годах был занят в сельском хозяйстве, а после находился на работе в разных учреждениях.
В середине сороковых годов Шынтас Каратаев переехал в Алма-Ату. Он передал немало ценных сведений о жизни и деятельности Мухита. Очерк «Мухит» написан в основном на основе этих материалов. Шынтас и внук Мухита Шайхи сберегли почти все наследие композитора и были неутомимыми популяризаторами его творчества. Где бы ни работал Шынтас, он никогда не расставался с песней. Уже в преклонном возрасте он исполнял песни Мухита как ни один другой певец.
Благодаря Шынтасу было обнародовано около шестидесяти строф песни «Зауреш». История создания широко известной песни «Амирхан» также рассказана Шынтасом. Умер Шынтас Каратаев в 1948 году. К числу выдающихся казахских певцов, несомненно, относится и Габбас Айтбаев. Исполнительское мастерство Габбаса очень высоко ценил А. Затаевич. В сборнике «500 песен и кюев казахского народа» певцу посвящено немало теплых строк: «Габбас Айтбаев - замечательный певец Каркаралинского уезда, исключительный музыкальный поэт, с безупречным вкусом самородка выбирающий и оформляющий свои песенные варианты и с трогательной теплотой их исполняющий.
Никакого заискивания и угодливости развлекающего слушателей профессионала, ни тени самолюбования и хвастливости, но и никакой расплывчатости и беспомощных колебаний певца-дилетанта! Принятая и облюбованная им форма напева, - причем сила вкладываемого им в исполнение чувства такова, что даже простой припев на ничего не значащие «припевные» слова (например, в его замечательном варианте «Ардака») способен у него до глубины души взволновать слушателя!
В жизни необыкновенно скромный и вежливый, но всегда полный неизменного достоинства, Габбас, которому в момент нашей первой встречи (в июле 1926 г.) было сорок четыре года, кажется моложе своего возраста. При этом он строен и худощав, аккуратно одет, а его необыкновенно симпатичное лицо выдает типичного тюрка, без монгольских черт. Свою редкую музыкальность Габбас, по-видимому, унаследовал от своего отца, в свое время известного в Каракалпакской степи акына Айтбая, песни которого до сих пор там исполняются многими певцами.
В настоящее время четверо братьев Айтбаевых кочуют совместно с братьями Конкобаевыми, радушное гостеприимство которых позволило мне подробнее и внимательнее остановиться на исследовании музыкальной семьи Айтбаевых и записать ряд замечательных старинных песен. Следует еще сказать, что мое нескрываемо восторженное отношение к такому явлению, как исполнения Габбаса, - о коем я до той поры ничего не слыхал, - оживило интерес к личности этого певца, в более молодых годах шире развивавшего свою певческую деятельность, а теперь занимающегося с братьями скромным скотоводством. В результате он был командирован в Москву, в числе одиннадцати казахских певцов и актеров, для участия в концерте для делегатов Всесоюзного съезда Советов, организованном мною по поручению Наркомпроса Казахской АССР 17 апреля 1927 года в зале Консерватории, а затем выступал и в состоявшемся несколько позже грандиозном этнографическом концерте «Этномира» в Большом театре. Интересно еще добавить, что тогда же мне удалось на квартире заслуженного артиста Г. П. Любимова демонстрировать исполнения Габбаса перед таким исключительно чутким и утонченным знатоком и исполнителем народной музыки, как гостивший тогда в Москве знаменитый испанский виртуоз на гитаре Андре Сегойя.
Последний вежливо, но спокойно похвалил исполнения двух других, тут же присутствовавших казахских певцов, заметив, что и на его далекой родине исполнения народных песен также предваряются громкими, протяжными нотами в высоком регистре, как это делают и казахи. Но когда запел Габбас, испанец видимо заволновался и несколько раз повторял шепотом: «Да ведь это большой поэт!», а по окончании песни долго потрясал руку скромного певца, прося перевести ему выражения своего совершенно исключительного им восхищения!
Запомнились мне и моя первая встреча с Габбасом и первая с ним работа. Чтобы нам никто не мешал, мы отошли с ним от аула поглубже в степь, и там, в ковыльном колеблющемся море, в прекрасный летний день, он пел мне «Ардак» и «Канафью», аккомпанируя себе на домбре, а я, лежа, записывал. Высоко в небе над нами парили (я насчитал) двенадцать огромных орлов-карагузов, ширилось сердце от невиданных просторов... И, конечно, в такой родной обстановке песня Габбаса звучала с особенным вдохновением!»
Знаменитый этнограф, свободно плававший в море казахской музыки, в ярких красках описал редкое дарование, исполнительское мастерство, обаятельную личность певца Габбаса. От каждой строки Затаевича веет неподдельной искренностью, любовью к певцу, мастерством которого восхищался всемирно известный музыкант Испании. Габбас Айтбаев родился в 1882 году в волости Ку Каркаралинского уезда. Отец его, Айтбай, был в свое время незаурядным певцом. Он пел на поминках крупного богача из рода Керей и прославился на весь Средний жуз. Айтбай является автором целого ряда песен, из них особенно популярна песня, названная именем композитора, - «Айтбай».
Я, Айтбай, всем знаком с самых юных лет.
Если я не пою, мне покоя нет.
Я судьбе благодарен за свой талант,
одержал на веку множество побед.
 Я Айтбай, я своей славою горжусь.
 Что спою, запоет каждый род и жуз.
 И изъяна во мне не найдет никто,
Я об этом сказать прямо не стыжусь.
В сборниках А. Затаевича помещены две песни Айтбая - «Раушан» и «Перизат». Затаевич записал их от сына Айтбая Кадыса. У Айтбая было четверо сыноьей, и все увлекались пением. Кадыс был старше Габбаса. Песня «Раушан» вошла в оперу «Кыз-Жибек». Со словами обращения к Бекежану ее поет Жибек. Бесспорно, Айтбай был прекрасным певцом, композитором, акыном-импровизатором. В 1922 году на конкурсе певцов в Коянды Габбас завоевал первый приз. Об этом сообщил автору данных очерков Мухтар Ауэзов.
А. Затаевич не переставал восхищаться мастерством Габбаса. «Ардак» Габбаса - это сама поэзия, поэзия мечтательной летней ночи, мягкого лунного света, неизъяснимой тишины степей! Это, по глубочайшему моему убеждению, одно из счастливейших достижений не только казахской, не только народной, но и вообще всякой «музыки», в самом высоком и чистом значении этого слова! «Канафия» - другая песня Габбаса, не менее замечательная, чем «Ардак». Мелодия благородная, перемежаемая горячими триолями аккомпанирующей домбры и приводящая к необыкновенной красоте и нежности припеву. Целое - преисполненное высокой и волнующей поэзии и производящее неотразимое впечатление!» - писал он.
Смерть на редкость одаренного певца потрясла этнографа. Затаевич не раз указывает на трудности, испытанные им при записи песен Габбаса. Умер Габбас в 1929 году. Жусупбек Елебеков видел его в 1918 году. Жусупбек вспоминает, что Габбас никогда не болел и смерть его была внезапной: певец скончался скоропостижно ночью, в то время он работал председателем аулсовета. О Габбасе любил рассказывать Мухтар Ауэзов, много интересного сообщил о певце и Калибек Куанышбаев. Габбас пополнил коллекцию Затаевича двенадцатью песнями.
Все они являются украшением сборника. Они живо свидетельствуют о редком даровании Габбаса. Мы уверены, что жизни и творчеству Габбаса Айтбаева будут посвящены со временем специальные исследования. Значительной фигурой среди певцов Сары-Арки был Жарлыгапберли (некоторые называют его Жарлыгапом). Жарлыгапберли был наставником Кали Байжанова. Знатоки утверждают, что Жарлыгапберли не создавал песен, а был только виртуозом-исполнителем.
Редко, кто из казахов северных областей Казахстана не знает имени Жарлыгапберли. Жарлыгапберли Жумабаев родился в 1861 году в Баян-Ауле Павлодарской области. Он вышел из бедной семьи и в молодости изведал немало горя. Позже певец обзавелся кое-каким хозяйством. Своих детей у него не было. Жарлыгапберли взял на воспитание мальчика-сироту. Приемный сын певца Мукул стал впоследствии рабочим и работал в Павлодаре. Жарлыгапберли был малообразован, но талантлив, насмешлив, очень остер на язык.
Некоторые утверждают, что в 1904 году Жарлыгапберли совершил паломничество в Мекку и, став хаджи, якобы перестал петь. Однако это утверждение кажется нам мало убедительным. Существует также мнение, будто Жарлыгапберли был «придворным» певцом известного феодала Чормана. Но и это мнение является довольно спорным. Огромной популярностью пользовался в Казахстане и певец Газиз. Вряд ли найдется казах, который не знал бы песни, названной его именем.
В 1941 году нами было записано от Косымжана Бабакова несколько песен Газиза: «Мукуш кыз» («Девушка Мукуш»), «Каракат» (букв.«Смородина»), «Шалкыма», «Кектiн келi (букв. «Небесное озеро»), «Конур», «Карандаш», «Ак еркеш» («Милая шалунья»), «Карагайды», «Кайран Мукуш» («О Мукуш»),«Торт Райхан». Газиз был в основном композитором, но и в пении никому не уступал. Отец Газиза был казахом, мать - татаркой.
С малых лет Газизом-акыном зовусь.
Кто известней меня, назовется пусть!
Не остыла недавняя страсть во мне
и, коня оседлав, к чернобровой мчусь.
Мой отец Файзолла - богач, указной,
не обижен с младенчества он судьбой.
И поэтому в жизни не знал я забот.
По примеру отца счастлив жребий мой, -
говорил о себе Газиз.
Хоть отец у него и был муллой, сам певец предпочитал свободную, вольную «земную» жизнь. Современники говорят, что Газиз был высок, светлолиц, красив. Холил маленькие изящные усы, подводил глаза урьмой, одевался изысканно: дорогой бешмет, чапан, сафьяновые сапожки. Зимой ходил в сапогах. Аккомпанировал себе на двухрядной гармони. Газиз горячо полюбил девушку Мукуш, дочь хаджи Мухамбетжана. Но отец и братья девушки не хотели породниться с «городским бродягой» Газизом, у которого к тому же недавно умерла жена.
азиз попытался было похитить девушку, но попытка оказалась неудачной. Друзья Газиза грозились избить старшего брата девушки Шарипа. Газиз, однако, удержал друзей: с Шарипом он был когда-то в дружеских отношениях.
Кыз Мукуш хорошо обошлась со мной.
От души благодарю за прием такой.
Мне Шарип, брат ее, с детства по душе.
Я в ответе за него и его покой.
Мукуш тоже страстно любила Газиза. Жестокой была участь казахской женщины. Мукуш заболела, а вскоре умерла. На Кояндинской ярмарке, куда неизменно собирались все казахские певцы и музыканты, Газиз побывал не раз. Он был всегда в центре всех «музыкальных» собраний. В Коянды певец остановился у отца Косымжана Бабакова, учил маленького Косымжана петь. В последние годы Газиз жил в Петропавловске у сына Шакиржана. Там, в Петропавловске, Газиз и умер в 1929 году.
Жусупбек Елебеков называет годом смерти Газиза 1931 год. Жусупбек видел в молодости популярного певца. Сыновья Газиза, Шакир и Шакиржан, не пошли по стопам отца. Об остроумии, находчивости, насмешливости Газиза рассказывает и Сабит Муканов, беседовавший в двадцатых годах с певцом. Несколько слов о певце Капаше Жаманове. Много уникальных песен записал от него А. Затаевич. Эти песни находятся в рукописи этнографа, которая в настоящее время хранится в Академии наук Казахской ССР.
В исполнении Косымжана Бабакова нами были записаны песни Капаша «Каргам», «Гаухар», «Арман сол», «Шалкак кер», «Капре», «Жоныпалды», а также «Шамши-Камар», которую, кстати, приписывают разным авторам Капаш был слепым от рождения. Он обладал голосом редкой силы и диапазона (это заметно и в записях, сделанных А. Затаевичем). Некоторые утверждают, что музыка отдельных песен Капаша написана на слова Исмагула Коктобетова и Макажана Мырзабетова.
Даже из нотных записей видно, что Капаш был великолепным исполнителем, питал пристрастие к разного рода мелодическим украшениям, очень часто «поднимал» и «опускал» мелодию на широкие интервалы. Капаш был щедро одарен природой, отличался феноменальными музыкальными способностями. Почетное место в истории казахской музыкальной культуры принадлежит Шашубаю Кошкарбаеву. Он родился  в 1865 году и умер в 1952 году в возрасте 87 лет.
Большую часть жизни Шашубай провел в родном поселке «Жербулак» недалеко от Балхаша. У подножия Ханских гор Шашубай встретился когда-то с Балуан-Шолаком. В его свите он приехал в Семиречье, где жил около двух лет, выступал в айтысах с акынами Дулата и Шапрашты. Родом Шашубай из Тобыкты. Он был не только певцом, но и своеобразным степным артистом-жонглером. На Кояндинской и Каркаралинской ярмарках он показывал разные фокусы, стоя скакал на коне, играл на всем скаку на гармони.
Рассказывают, будто Шашубай любил петь стоя на рысившем коне, а люди бегали за ним, чтобы послушать его пение. Возможно, что в этих рассказах кое-что и преувеличено, но когда автор этих строк встретился с Шашубаем в 1943 году, старый певец-жонглер был еще по-юношески порывист и темпераментен. Не дотрагиваясь руками, он то и дело сдвигал с помощью головных мышц тюбетейку то на лоб, то на затылок. На сцене Театра оперы и балета им. Абая шел айтыс, Шашубай сидел на балконе и слушал состязавшихся акынов.
Но вдруг старый певец не выдержал, вскочил и прямо с балкона обратился к акыну Турлыбеку, экспромтом сложив стихотворную реплику. По залу прокатился шум. Все уставились на балкон, где сидел темпераментный Шашубай. Песня Шашубая «Аккаин» («Белая береза») записана на пластинку в исполнении Манарбека Ержанова. Это довольно примечательная песня. Шащубай внес огромный вклад в казахскую народную поэзию, заметный след он оставил и в музыке казахского народа.
Несомненно, он создал не одну песню. Надеемся, что со временем нам будут известны и другие создания акына, певца, композитора. Акын, певец, жырши-сказитель Калка Жапсарбаев известен в основном как автор песни «Калка». Калка родился в 1886 году в местечке Мукыр Кировского района Алма-Атинской области. Сейчас на этом месте расположился колхоз им. Калинина. С тринадцати лет будущий певец работал у баев Копжасара и Танатбая, батрачил у кулака Хорлова, перенес немало унижений и трудностей.
Но джигит не унывал, играл на домбре, пел, слагал стихи, заучивал стихи и сказания акынов Кабана, Кыдыралы, Вактыбая, участвовал в айтысах. В 1908 - 1922 годах Калка разъезжал по аулам, встречался с акынами, состязался с Омарбеком, Курамой, Апежеком, Кайракбаем, Кененом. В 1920 году он вступил в комитет бедноты, а в 1930 году - в колхоз. В 1938 - 1945 годах певец работал в колхозных и совхозных клубах Кировского района. В годы войны побывал в аулах и районах нескольких областей, неутомимо выступал    перед    народом    с   песнями,    стихами,    сказами.
В 1961 году Калке Жапсарбаеву было присвоено почетное  звание народного акына. Из-за бедности Калка долгое время не имел возможности жениться. Безрадостная жизнь угнетала его. Певец с горечью пел:
Не пил чай никогда из фарфора я,
не седлал, мчась на той, быстрого коня.
Неужели жизнь моя попусту прошла?
Ни жены, ни детей нету у меня...
Настало новое время - родились новые песни. Калка пел об обновленной своей земле. Неузнаваемо преобразилась родная Коксу.
У истока Коксу-реки,
словно струны, звенит вода,
серебром струясь, ручейки
разбегаются кто куда.
Расцвели на земле сады,
стерлись прошлых времен следы,
блещут лампочки, как цветы.
Мрачно было раньше в Коксу, теперь там появились города, ярко светятся лампочки Ильича. В известной нам песне «Калка» есть такие слова:
Знайте - песне этой название «Калка».
Мне на свете она больше всех сладка.
Взяв домбру, долго мучаю струны я
так, что даже потом устает рука.
Раз, когда его угнетала тоска,
чтобы душу отвлечь, песню спел Калка.
Вспомнил старых друзей - опору свою,
путь свой долгий от юноши до старика.
Некоторые склонны считать, что «Калка» не принадлежит Калке Жапсарбаеву, что песня якобы существовала еще до Калки-. Подобное мнение не имеет оснований. Мы не раз встречались и беседовали с Калкой и не сомневаемся, что эта песня - его создание. Калка написал немало стихов и дастанов, но прославился как автор песни, названной его именем. Два счастливых дара - талант акына и певца - сочетал в себе и Кудайберген Алсеитов. Он родился в 1884 году в Иртышском районе Павлодарской области.
Некоторое время Кудайберген учился в медресе муллы Химади в Татарском районе Новосибирской области. Но вскоре «священная» долбежка надоела ему. Кудайбергену больше по душе были песни, и его исключают из медресе за «нерадивость».
Я - сын Алсеита, Кудайберген,
брал песнями души людские в плен.
Отец говорил:  «Прекрати, не пой».
Но все оставалось без перемен,-
признавался впоследствии певец. С домброю в руках он исходил Акмолинскую, Кокчетавскую, Семипалатинскую, Омскую, Новосибирскую области и в возрасте двадцати лет был уже всюду известен как певец, акын, домбрист. В Кокчетаве Кудайберген выступил в айтысе с Хадишой из рода Караул. Там же произошла и его встреча с Ибраем Сандыбаевым. О ранней своей популярности писал и сам певец:
Кудайберген я, певец и поэт.
Дар обнаружил с пятнадцати лет.
И песне вцепившись в гриву, лечу
дорогой  мечты  и  славных  побед.
Песню Кудайберген любил самозабвенно. Он весь отдавался музыке и пел темпераментно, артистично, увлеченно.
День-деньской скакуна я держу в узде.
Там, где я, там горой пир идет везде.
Двух иль трех повстречав, тотчас запою
о твоем, о его, о моем житье.
В стременах, на кошме и во сне пою,
молодым соловьем по весне пою,
как в упряжке гнедой, голову задрав,
громким ржаньем коней в тишине пою.
В Институте литературы и искусства им. М. Ауэзова Академии наук Казахской ССР имеется несколько песен Кудайбергена. Среди них находится «Желдирме», ставшее впоследствии широко известным под названием «Желдирме» Исы. Кудайберген, оказывается, многие свои песни пел на мотив этого «Желдирме». Нам не приходилось говорить с Кудайбергеном. О нем часто рассказывал Иса Байзаков. Певец необыкновенно воодушевлялся, когда пел свои огненные, полные страсти и темперамента песни.
Себя настраиваю, как домбру,
и чуть ли не в руки голос беру,
а   если еще подбодрите немного,
скакуном Алшамбозом рванусь на ветру.
Стихи мои медленны, как река,
не оставляющая  берега,
то вдруг табуном махнут к водопою,
полдневное солнце неся на боках.
Не оттого ли, что долго пел,
голос усталою лодкой осел?
Но разве для этого голос дается,
 чтоб пребывать ему не у дел?
И снова стихи проходят рекой,
тихи или праздничны, словно той,
и вдруг истончаются в нежную пряжу
в руках у хозяйки молодой.
Но если недруг заденет струну,
пытаясь ей объявить войну,
стихи, точно волки Коржункола,
в него вгрызутся и подомнут.
Напористость, стремительность темпа, страстность, ошеломляющий каскад звуков - характерные черты песен Кудайбергена. Он сам увлекался, отдавался бешеному ритму своих «желдирме» и зажигал, «электризовал» публику. Он был не просто певцом, он обладал данными профессионального эстрадного артиста. Жаль, что такой певец не дожил до подлинного расцвета казахской профессиональной музыки. Кудайберген умер в 1933 году. Песни Кудайбергена оптимистичны, полны бодрости и искрящегося веселья.
В них отразился наступательный порыв новой эпохи. К числу знаменитых певцов Сары-Арки следует отнести Сатмаганбета Ахметова. Он родился в 1880 году в сорока километрах от Акмолинска, в местечке Аккум. Род Сатмаганбета - Суюндык. Отец его, Ахмет, был беден и умер, когда будущему певцу было всего несколько лет. Маленький Сатмаганбет рос и воспитывался у своего дяди Тусипа. Юношу-певца взял к себе вскоре некий Сыпан, волостной из рода Темеш. Сатмаганбет сопровождал его в поездках.
Юноша прославился рано. Он обладал высоким и очень сильным тенором. Был высок, смугл, немного рябоват. Одно время певец учился у муллы, овладел первоначальной   грамотой.   Одна   из   первых   его   песен, «Карга», была посвящена дочери Ибрая Рабиге. Сатмаганбет встречался и был знаком с певцами Газизом, Капашем, Жаяу Мусой, пел на ярмарках в Коянды, Атбасаре, Кара-Откеле. В 1914 году выступал во многих айтысах.
Более десяти песен Сатмаганбета Ахметова находится в отделе рукописей Академии наук республики. Песни эти отличаются самобытным, своеобразным «почерком» и свидетельствуют о талантливости их автора. О знаменитом акыне и певце Тарбагатая Улгенбае очень ярко и подробно рассказал русский этнограф А. Ивановский. Вот что он писал: «Быстро облетела затарбагатайских киргизов печальная весть о болезни знаменитого певца их, старика Улгенбая.
Шел только третий день, как незаметно подкралась к нему какая-то болезнь, сразу уложившая его в постель, а в ветхой, убогой юрте его, живописно прилепившейся над одним из глухих ущелий величественного Тарбагатая, съехалась с разных концов не одна даже сотня его почитателей-сородичей. Тесным кольцом окружили они жалкую, дырявую кибитку своего любимца-певца. Глубокая тишина царила среди собравшихся, не смевших громко сказанным словом нарушить покой больного старика.
Долго сидели они, понурив головы, не проронив ни единого слова, только храп лошадей да отрывистый лай собак изредка нарушал это гробовое молчание. Стала уже надвигаться ночь; солнце скрылось за горизонтом; догорали последние лучи его, слабо освещая снежные, как бы окутанные белыми чалмами, верхушки Тарбагатая; на чистом, безоблачном небе одна за другой стали появляться яркие звезды, а живое кольцо оставалось так же неподвижно, как и несколько часов тому назад. Все как бы ждали чего-то, и никто не хотел, не дождавшись, уехать.
Вдруг кольцо зашевелилось, и все быстро повскакивали на ноги. «Аман!» - громко и дружно вырвалось из уст всей этой многочисленной и разнообразной толпы и широко разнеслось по окрестностям. «Аман!» - где-то далеко-далеко в горах повторило слабое эхо. Радостный крик этот приветствовал появление в дверях юрты седого, согбенного, с впалыми щеками старика, поддерживаемого двумя киргизами. То был Улгенбай. Тихим, дрожащим голосом, со слезами на глазах поблагодарил певец своих сородичей за столь дорогую для него память о нем и, поддерживаемый теми же киргизами, с трудом опустился на разостланную кошму. Расселись вокруг него и все собравшиеся.
В кругу появился торсук с кумысом, и деревянная чашка с этим любимым киргизами напитком стала переходить из рук в руки. Выпив небольшую чашку кумыса, Улгенбай оживился. Он вдруг, к величайшему изумлению всех, попросил дать ему делившую с ним горе и радость его вечную спутницу - двухструнную домбру. Вспомнилось, видно, старику невозвратное былое; припомнил он, должно быть, те тихие, светлые летние ночи, когда он рисовал, бывало, в своих песнях-сказках картину за картиной, одну другой живописнее, одну другой ярче и эффективнее и, совершенно овладевая вниманием слушателей, заставляя их переноситься с ним из мира в мир, жить той же жизнью, испытывать те же чувства и страсти, какие в часы вдохновения волновали его самого, - вспомнил, должно быть, все это отживающий певец-поэт, и в нем, больном старике, заиграла кровь и опять, как и встарь, запросились на свет дорогие заветные думы и мысли.
Ожил старик... Быстро схватил он поданную домбру, и -в ночной тишине далеко понеслись шумные и бурные аккорды... Дивятся больному старику киргизы, дивятся и не могут понять, откуда та великая сила, которая так быстро живит человека, от какого огня та искра, которая так скоро воспламеняется. Громче и громче раздавались аккорды; костлявые пальцы певца перебирали туго натянутые струны быстрее, быстрее. Раздался последний аккорд, и все смолкло. Опять наступила глубокая, мертвая, ничем не нарушимая тишина.
Взоры всех жадно впились в морщинистое лицо певца-поэта. Все застыли в напряженном ожидании и - не шелохнутся. И вот опять поднялась ослабевшая рука старика, опять коснулась струн домбры, и полились из нее тихие, нежные, жалобно-ласкающие звуки... Казалось, прощающийся с миром старый певец хотел передать ими все, что за долгие годы наболело на его исстрадавшейся душе.
- Стар я, друзья! К концу уже близятся дни моей долгой и тяжелой жизни. Недалек и тот последний час, когда сырая земля скроет в себе мое дряхлое тело... Так пусть же еще раз раздастся песня моя, мой  последний завет вам, друзья мои... Так начал свою песню Улгенбай.
- Не про старое-былое время я буду петь вам, друзья, не про ханов и султанов, оставивших память о себе удалыми набегами, не про славных богатырей, удивлявших молодечеством киргизский народ, не буду петь вам и о тех знаменитых байгах, рассказы о которых переходят у нас из рода в род. Умолчу и о гордости нашей - акынах - певцах, слушая которых, смолкало все живое, цепенела вся природа... Нет, не про них я сегодня буду слагать вам песню свою. Пусть поют об этом другие певцы...
Такое вступление Улгенбая еще более усилило интерес и внимание слушателей. Все ждали сегодня от него услышать что-то особенное, никогда прежде ими неслыханное, и Улгенбай не обманул их ожиданий. Таким, каким он был в эту памятную для них ночь, киргизы никогда не видали еще его. Перед ними, казалось им, был не шестидесятилетний, дряхлый, расслабленный, едва поднявшийся старик, а пылкий, страстный, до самозабвения увлекающийся юноша, полный самых светлых, чистых надежд на будущее, и смело, и твердо, несмотря ни на какие преграды, идущий навстречу ему. Улгенбай весь отдался охватившему его вдохновению, и песня за песней под искусный аккомпанемент двухструнной домбры лилась из его старческих уст.
И раньше всегда заслушивались песнями-сказками его, сказками, полными глубокого смысла и жизненной правды, но так, как сегодня, никогда не певал Улгенбай. Сколько души, искреннего, неподдельного чувства, сколько беспредельной любви к своему народу было вложено сегодня в песню его! И какое же сильное, глубокое, неизгладимое впечатление оставлял он в сердцах своих слушателей! Ведь все то, что они слышали сегодня от Улгенбая, слышали впервые в своей жизни; только Улгенбай огласил эти дикие ущелья такими песнями; он первый в своих звучных стихах поведал сегодня степнякам те величайшие истины, которые люди должны нежно лелеять и свято хранить как самые высшие, самые драгоценные из благ, дарованных человеку. Он пел им сегодня о братской любви, о честности, о справедливости... Он пел:
- Еще в то время старины глубокой, 
когда ковыльтрава была голубенькой травкой,
когда великан Тарбагатай был еще с маленькую кочку,
когда снег еще не бывал глубоким,
когда реки не знали широкого простора,
когда двугорбый верблюд был еще маленьким зверьком,
в то время жил на земле хан Джаманбай,
злейший из всех людей.
Злее  льва кровожадного,
тигра лютого, волка ненасытного...
И было тогда царство зла и неправды,
царство обид и несправедливостей,
тяжелого гнета и адских жестокостей.
- Но Улгенбай не стал описывать этого «царства зла и неправды».- Не хочу, - прибавил он далее, - чтобы в эту ночь, быть может, последнюю ночь моей беседы с вами, друзья, вы не услышали от меня ни одного отрадного слова, не хочу, чтобы тот маленький огонек, который теперь, хотя и изредка, да светит нам, потух окончательно, и непроглядная, безотрадная тьма окутала бы вас. Нет, пусть он разгорается до тех пор, пока не озарит своими чистыми лучами всей нашей богом забытой и людьми обиженной страны.
- Но знайте и верьте, искренне, глубоко верьте, что семя этого царства добра посеяно уже... Храните, берегите и с нежной, беззаветной, горячей любовью лелейте его! Это и была лебединая песня Улгенбая». Это событие происходило в восьмидесятых годах прошлого века. Видимо, А. Ивановский хорошо владел казахским языком, последние минуты жизни певца переданы им очень живо, проникновенно. Статья Ивановского озаглавлена: «Смерть киргизского певца Улгенбая». А. Ивановский оставил также заметки и о другом казахском акыне, слепом певце Ногайбае. Ногайбай, несмотря на слепоту, чутьем художника тонко чувствовал природу — восход солнца, цветенье тюльпанов, летний закат.
Ногайбай был передовым, прогрессивным человеком, он не горевал о прошлых днях, а смотрел вперед. Он обладал феноменальным слухом, тонким чутьем, глубоким умом. А. Ивановский передает содержание одной песни Ногайбая: «Степь меня родила, степь меня вскормила и вспоила, степью я дышу, степью и жить я должен; но только я сын не прежней степи, не той, какую знали наши отцы и деды, а иной, новой, какой знаем мы ее сами... Оживет она, оживем и мы.
И как солнце, когда пронесутся под ним скрывавшие его тучи, еще ярче и веселее блестит, так и мы, когда пронесутся те черные грозные тучи, которые висят над нами, забыв все былое, стряхнув с себя горе, заживем новой жизнью, вздохнем, наконец, свободно полной грудью... Не таков тогда буду и я: на другой лад настрою я тогда свою двухструнную домбру, не так заиграю на ней, не те запоем мы с ней песни!» Действительно, содержание песен Улгенбая и Ногайбая в описании Ивановского свидетельствует о передовых взглядах этих акынов.
Песни эти нам до сих пор не известны. Однако, надеемся, что экспедициям Академии наук Казахской ССР удастся со временем записать кое-какие образцы творчества акынов Улгенбая и Ногайбая. Огромной популярностью среди казахов пользуется имя русской девушки Марии Рыкиной. В народе ее называют Мариям Жагор-кызы, т. е. Мария, дочь Егора. Русская девушка полюбила казахского юношу Дуйсена и посвятила ему свою знаменитую песню «Дудар».
У Дуйсена были черные вьющиеся волосы, отсюда и название песни «Дудар» означает «кудрявоголовый». «Дудар» - веселая, полная чувств и лиризма песня. Она написана втрадициях песен Арки.
Русской девушке, дочери Егора,
говорят, семнадцать будет скоро.
Полюбила Мария Дудара
и пришла к нему с таким разговором:
«Дударай милый,
ведь я полюбила,
обо всем забыла,
кроме тебя!»
Музыка песни удивительно сочетается со словами. Песня настолько известна, что она не нуждается ни в каких комментариях. Мария, дочь Егора, несколько раз приезжала в Алма-Ату. Это была смелая женщина. Еще в ту далекую мрачную эпоху она не только воспевала своей песней дружбу народов, но и личным примером доказала возможность близости и родства мусульманина с «иноверкой». Она стойко боролась за свою любовь, вышла замуж за казаха Дуйсена. Для того времени это было мужественным шагом, большим событием.
Известно, что еще в прошлом веке казахская девушка Баян, дочь Куттыбая, вышла за русского, офицера драгунского полка. К числу таких смелых женщин, бесспорно, относится и Мария Рыкина, Мариям Жагор-кызы. С годами Мария все реже и реже обращалась к песне. Но еще в начале тридцатых годов у ней был неплохой голос. Певица, автор неувядаемой песни «Дудар», умерла в середине пятидесятых годов В Семиречье, особенно в Алма-Ате, в свое время прославился Катшыбай Таубаев - певец, акын, домбрист, гармонист, весельчак.
Катшыбай бедствовал всю жизнь, но никогда не унывал, был веселым, беззаботным жизнелюбом. Он оставил немало песен и стихов. К своим стихам, зачастую шутливым, игривым, он сам сочинял музыку.
Яблони румяный плод
ты сорви своей рукой.
Аромат его вернет
все, что отняло покой.
Вырастил я двух гнедых,
лаком яблонь ствол для них.
Много ищут встреч со мной
горожанок молодых.
Катшыбай пользовался исключительной популярностью. Его очень любили за веселый, легкий нрав. Были у Катшыбая свои враги: он люто ненавидел мулл и хаджи, всюду высмеивал их, называл ханжами и насильниками. Сохранилась его песня о хаджи Кабате, известном скряге.
Хожеке наш пока доволен и сыт,
словно сук в благодатную почву врыт.
И единой копейки взаймы не даст,
взять с тебя же последнее норовит.
Катшыбай пел казахские, татарские, русские песни, играл на скрипке, мандолине, балалайке, гитаре. Его любила самая разношерстная, интернациональная публика. С детства он гнул спину на баев, а потом, не выдержав, ушел из аула, работал на железной дороге среди казахских, киргизских, русских рабочих. У него расширился кругозор, обогатился репертуар. Тяжелая жизнь, лишения и нужда подкосили его здоровье. Он заболел туберкулезом и безвременно умер в 1929 году. Он чувствовал, что болезнь быстро прогрессирует, что дни его сочтены, и с горечьюписал:
Звать  меня  Катшыбай,  Таубая  сын.
Перед волей аллаха весь мир един.
Бедность гонит меня и гнетет недуг,
доживает последние дни акын.
Я письмо вам пишу, ваш по крови брат.
Пальцы, ручку сжимающие, дрожат.
Что поделаешь - дни мои сочтены.
Не вернешь ни единого дня назад.
Барпигуль Тунрекбаева, жена дяди Катшыбая, спела автору этих строк немало семиреченских песен и передала ценные сведения о племяннике мужа. На тоях и различных вечеринках Барлигуль всегда пела вместе с Катшыбаем. Когда мы ее увидели, ей было шестьдесят три года. Она была одета чисто и опрятно, на ней были черный бешпет и густо подсиненный жаулык, на лице почти не было морщинок, а в голосе - сильном, звучном - не чувствовалось и признаков увядания.
Она помнила, как Катшыбай сложил свою последнюю, прощальную песню и, обессиленный, выронил из рук домбру. Барпигуль не была похожа на своих робких, безголосых сверстниц. Даже в ауле мужа молодая женщина пользовалась почетом и уважением. Она никому не позволяла унижать своего достоинства. Барпигуль помнила все песни Катшыбая. Она передала нам и несколько своих песен. Умерла Барпигуль в 1957 году. Даже самые незатейливые, «легкие» песенки Семиречья преображались в ее исполнении.
Но если кто-нибудь начинал ее расхваливать, она смущенно отмахивалась и говорила: «Куда уж нам?! Вот Катшыбай умел петь!» Катшыбай жил недалеко от нынешней станции Жетиген. Род певца - Шымыр, родовая ветвь - Кунту. Он умер в возрасте тридцати пяти лет. Нельзя не указать в «Приложении» имени автора знаменитой песни «Кок кептер» («Сивый голубь») - Кемпирбая. Кемпирбай был выдающимся акыном. Когда к умирающему певцу приехал знаменитый Асет, Кемпирбай встрепенулся и обратился к гостю с песней:
Чтоб утешить, Асет перешел мой порог.
Кашель рвет мою грудь, лоб намокший - в огне
Я оставлю наследникам несколько строк.
Поднимите, друзья, изголовие мне.
Перед смертью своей «Кок кептер»  пропою,
песнь прозрачна в моей глубине и чиста.
Эй, двуструнную доску отдайте мою -
перед  вечной   разлукой   открою  уста.
Это предсмертное обращение Кемпирбая состоит из нескольких строф и свидетельствует о ярком даровании акына. Как в поэтическом, так и в музыкальном отношении это вполне образцовое произведение.        Народный артист Советского Союза Калибек Куанышбаев сам не пел на сцене, не выступал с домброй в руках, но он является глубоким знатоком песенного творчества композиторов Арки, знает, можно сказать, историю каждой песни, был близко знаком со многими выдающимися певцами.
За свою долгую жизнь он встречался с Габбасом, Кали, Мади, Амре, Майрой, Жаяу Мусой. Очень много ценных сведений Калибек Куанышбаев передал автору этих очерков. Он живо рассказывает о народных певцах-композиторах - Биржане, Ахане, Балуан-Шолаке, Иман-Жусупе, Газизе. Нет, пожалуй, такого певца, о котором Калибек ничего бы не знал. Велики заслуги в развитии казахской песенной культуры народного артиста республики, лауреата Государственной премии доцента консерватории Курманбека Жандарбекова.
Курманбек пел и декламировал с двенадцати лет. В 1918 году он приехал в Ташкент и, несмотря на ограниченный  запас  знаний   (он  окончил  приходскую  школу  в Чимкенте), благодаря умению петь, поступил в педагогическое училище. Через год педучилище преобразовалось в институт просвещения. Здесь, в инпросе, Курманбек встретился с первым комсомольцем Средней Азии Гани Муратбаевым,   участвовал в кружках   самодеятельности.  В мае 1920 года в театре «Колизей» (ныне театр им. Свердлова) Курманбек  выступал  на  вечере  народов  Востока. 
Посол Афганистана, присутствовавший на этом вечере, наградил молодого певца золотой медалью. В 1921 году на концерте народов Востока Курманбек выступил в роли Биржана, а знаменитая  впоследствии артистка,  певица Урия Турдыкулова играла Сару. На сцене   был   воспроизведен айтыс Биржан-сала и Сары. В 1925 году Курманбек   прибыл   в Чимкент. В городе появились афиши, извещавшие о том,  что певец Курманбек Жандарбеков   исполнит   101   песню. На концерте Курманбек спел 67 песен, после чего сорвал голос.
(Последствия этого «марафонского» концерта остались на всю жизнь: голос артиста лишился прежней силы и звучности).  Осенью  того  же  года  Курманбек  приехал в Кзыл-Орду   для   работы   в   организовавшемся   театре. Дальнейшая жизнь Курманбека связана со сценой. Казахские народные песни, напетые для композиторов Курманбеком, вошли   в   оперы «Айман-Шолпан»,   «Кыз-Жибек», «Шуга»,   «Жалбыр»,   «Ер-Таргын»   и   другие.   Курманбек вложил немалую долю труда в создание большинства опер Е.   Брусиловского.  
В   репертуаре   Курманбека  находятся песни, можно сказать, всех областей Казахстана. По любому вопросу, касающемуся казахского песенного искусства, композиторы и музыковеды до сих пор обращаются к Курманбеку. Казахская песня многим обязана своему верному рыцарю - Курманбеку Жандарбекову. Казахской песне посвятил свою жизнь и народный артист Казахской ССР Елубай Умирзаков. Он поет с 1914 -1915 годов. В 1919 году Елубай находился в Кустанае, в «красном караване» Алибия Жангильдина, участвовал в кружках самодеятельности, пел в хоре, играл в спектаклях.
В 1923 году он поступил в Институт народного просвещения в Оренбурге, а в 1926 году был приглашен в Кзыл-Орду, в Казахский театр, и с тех пор жизнь Елубая Умирзакова неразрывно связана со сценой. И в драматических пьесах ему неизменно поручались «музыкальные» роли: Жапал - в «Энлик  - Кебек», Жарас - в «Айман - Шолпан», Кайракбай - в «Жалбыр». В роли Кайракбая Елубай выступил в 1936 году в Москве на декаде казахского искусства.
Во всех концертах Казахского театра драмы Елубай постоянно выступал как один из ведущих певцов. На этнографическом концерте, проходившем в апреле 1927 года в Москве, Елубай исполнил песни «Кер бесты», «Ак Айша», «Нак-нак». В 1930 году вместе с Курманбеком Жандарбековым певец выступал во многих городах Казахстана. В 1932 году Елубай побывал на китайской границе. Концерты его проходили с большим успехом. В песнях Елубая слышалась поступь нового времени, звучала героика советских будней. Впервые из уст Елубая народ услышал песни «Толкын», «Курбымжай», «Алатау», «Жана кюй», «Миллион толкын», «Заулатшы-ай!», «Аккудай-ширкин», «Жастарым жайна!», «Алтай».
Эти песни были очень популярны в 30 - 40-ые годы. В годы Великой Отечественной войны Елубай Умирзаков дважды выезжал с концертными бригадами на фронт. На слова Исы Байзакова он пел песню «Толкын».
На большой колхоз Казахстан похож.
Там теперь не коня - трактор запряжешь.
Громким гудом гудит на поле земля,
и на баев этот гул нагоняет дрожь.
Как на крыльях, душа над землей летит.
Богачам всем - конец, правда победит.
Интерес ко всему пробудился в нас,
гордостью и умом каждый взор блестит.
На мотив украинской песни «Королек» Елубай Умирзаков часто пел призывную, бодрую песню «Жастар» - «Молодежь»:
Мы - новой жизни молодежь,
ступили мы на новый путь.
На сказку каждый день похож,
что сбудется когда-нибудь.
Эй, громче песню запевай!
Засонь зевающих буди.
Заря сияет впереди,
в сиянье счастья милый край.
В годы социалистического строительства и первых пятилеток песни Елубая Умирзакова сыграли большую роль в деле воспитания народа. Они пропагандировали идею социализма, звали к труду, воспевали новую жизнь. Елубай глубоко усвоил народные песенные традиции, с другой стороны, в его выступлениях чувствовался новый эстрадный характер. Елубай - артист широкого диапазона. Ему по плечу и глубоко драматические, трагические роли.
Таких певцов, как Елубай Умирзаков, народ называет «восьмигранными». Среди выдающихся деятелей казахской песенной культуры имеется и целый ряд поэтов и писателей. Среди них следует особо отметить Сакена Сейфуллина. Сейфуллин  был хорошим домбристом, неплохим певцом. Он с огромным вниманием относился к народным талантам, высоко ценил их дар, был строгим, нелицеприятным критиком. Ему принадлежат ценные высказывания об Ибрае, Аханесерэ и других певцах.
Будучи крупным общественным деятелем, одним из руководителей Казахской республики, он всячески способствовал титанической работе А. Затаевича и сам передал ему немало песен и кюев. В знаменитой поэме «Кокшетау» поэт уделил много места казахским певцам, посвятил им вдохновенные строки. Сакен Сейфуллин - автор нескольких изящных по мелодии песен. Значительную помощь оказал А. Затаевичу   и   другой замечательный    казахский   писатель - прозаик   и   поэт - Ильяс Жансугуров.
От него Затаевич записал несколько уникальных песен. Много ценных и глубоких замечаний о казахской песне, кюях мы находим в поэмах Жансугурова «Кюй», «Кюйши», «Кулагер». Он является одним из авторов книги об искусстве казахского народа. Нам посчастливилось не раз встречаться и беседовать с Ильясом Жансугуровым. Он тонко чувствовал музыку и был необычайно скромен. Закончив поэму «Кюйши», он пришел к автору этих строк с просьбой послушать его произведение, чтобы избежать неточностей, неясностей в «музыкальной» части поэмы. Это было, так сказать, творческой «осторожностью» большого художника.
Всей душой любил казахскую музыку и поэт Касым Аманжолов. Он играл на домбре, неплохо пел, сочинял песни. Песня Касыма «Дарига» занимает почетное место в золотом фонде казахского песенного искусства. Касыму принадлежат и другие песни, которые следовало бы собрать и издать отдельным сборником. Яркой фигурой в истории казахской культуры был пламенный акын Иса Байзаков. «На Кояндинской ярмарке выступала Майра. Поблескивая горящими глазами, сильно растягивая меха гармони, звонко и вдохновенно пела знаменитая певица.
В это время вошли трое. Им подали кумыс, они тут же запрокинули чашки. Держались они так вольно, просто, словно были здесь всем знакомы. Рядом со мной сидели Зарубай и Омар, прозванный «задирой». Они сразу же принялись зубоскалить - это было их любимым занятием. Ты смотри, смотри. Тот долговязый похож на вечернюю тень от верблюда. А в этом, видать, смешались все крови на свете. И не поймешь, на кого он похож. А говорит-то как, а? Словно стригунок взнузданный ржет.
Глянь, этот козлоголовый волчком на месте крутится. А глазища-то, у дьявола, огнем горят! А?! После Майры вышел петь Кали. Он исполнил «Аккум», «Газиз», «Шама», «Алтыбасар», «Топай кок». - Познакомьтесь: это акын Иса, - сказала Майра, протягивая домбру. «Козлоголовый» взял домбру, нетерпеливо ударил по струнам и без вступления, без настройки сразу же запел зычным, высоким голосом:
Пой, домбра, в две струны, ртом  деревянным  пой.
С места вскачь мы стихи сочиним с тобой.
Коль Майра мне сама подала тебя,
значит, я на всю ночь потерял покой.
Слова хлынули неукротимым потоком. Бывшая Коянды, выжимавшая последние соки у трудящихся-скотоводов, теперь стала советской ярмаркой. Здесь теперь расцветает торговля, радостно звучит песня. Над Коянды отныне развевается красное знамя.
Советская ярмарка благословенна,
где сон, а где явь не постигнешь мгновенно.
Здесь встретил Омара я и Зарубая,
не забуду вовек их. Забвенье - измена.
Коянды украшена знаменем красным,
искрится толпа настроеньем прекрасным.
Повсюду веселье,
наряды и шутки -
все  ярко  под  небом  безоблачно  ясным.
Будто ливень обрушился на слушателей. Искрометная «Желдирме» Исы бурей пронеслась над ярмаркой. Это было в июне 1925 года», - пишет Калибек Куанышбаев в своих воспоминаниях. Так произошла первая встреча Калибека с вдохновенным певцом Исой Байзаковым. Иса Байзаков был на редкость одаренным акыном-импровизатором. Он пел на Кояндинской и Каркаралинской ярмарках, в Семипалатинске и многих других городах. Когда в 1926 году в Кзыл-Орде был организован первый казахский театр, Иса находился в числе первых его артистов.
Он выступал в концертах с песнями и стихами, экспромтом импровизировал на любую тему. Когда Ису вызывали на «бис», он выходил на сцену и просил задавать ему тему. Один из зрителей такого концерта рассказывает: «На мгновенье стало тихо. Иса ждал. Наконец кто-то поднялся и сказал: - На берегу звонко журчащей речки, под одинокой березой, на зеленой душистой траве отдыхает, блаженствует человек. Опишите в стихах, о чем этот человек в данном случае думает?
Иса, не задумываясь, сочинил в стихах несколько вариантов возможных дум отдыхающего на берегу реки человека». В драме «Айман-Шолпан» Иса играл в роли акына. Регулярно выступал он также в концертах филармонии. Летом 1936 года Иса вместе с первым казахским режиссером, скрипачом, драматургом, поэтом Жуматом Шаниным пришел на квартиру автора этих строк. Шанин рассказывал о жизни певцов Арки. Иса исполнил песню Ибрая Сандыбаева «Гакку», посвященную девушке Какиме.
Для молодого специалиста, года два назад всего вернувшегося с учебы из Ленинграда и плохо знакомого с музыкальными традициями северо-восточных областей Казахстана, игра Исы и комментарии Жумата были настоящей академией. Иса пел «Гакку» Ибрая очень своеобразно, оригинально. Изящная песня еще более расцвела в исполнении большого мастера. В исполнении Исы «Гакку» выгодно отличается от многочисленных ее вариантов.
Зная о моих увлечениях, дорогие гости заговорили о кюях. Иса очень красиво, взволнованно рассказал романтическую историю кюя «Дайрабай». Этот кюй полон страсти, темперамента, в нем — трагедия казахского прошлого. В заключение этого «домашнего» концерта Иса спел «Желдирме» Кудайбергена Алсеитова, очень похожую на его собственную «Желдирме».
В стременах, на кошме и во сне пою,
Молодым соловьем по весне пою,
Как в упряжке гнедой, голову задрав,
Громким ржаньем коней в тишине пою.
Он показал, как эту песню исполнял сам автор, Кудайберген: играя на домбре быструю, как вихрь, желдирме, певец то вскакивал, то вновь садился, то падал навзничь, кружился волчком, закидывал голову, изображая скачущего коня в упряжке. Иса всегда необыкновенно воодушевлялся, когда пел. Вдохновение, казалось, никогда не покидало его. Собственное «Желдирме» Исы способно поднять мертвого из могилы: столько в нем огня, порыва, страсти, неуемной энергии.
В последний раз мы встретились с Исой в 1944 году в филармонии им. Джамбула на вечере, посвященном десятилетию со дня образования оркестра казахских народных инструментов им. Курмангазы. В то время Иса работал в филармонии. Находясь за сценой, Иса сочинил стихотворное приветствие и подал в президиум записку, в которой просил дать ему слово для выступления. Однако в заранее составленном списке ораторов имени Исы не оказалось, и руководители торжественного собрания не предоставили ему слова. Иса даже не обиделся.
Иса исполнил большинство песен Арки. Каждая из этих песен проходила его творческую лабораторию и, следовательно, была отмечена своеобразием его таланта. Очень досадно, что из-за нашей халатности многие эти варианты не были в свое время записаны на магнитофон. Одним из выдающихся исполнителей песен Биржана, Ахана, Жаяу Мусы, Шолака, Абая был Мажит Шалкаров. Он родился в 1911 году в волости Эдрей, Куского района. С детства выделялся своими способностями к музыке.
В 1934 году Мажит приехал в Семипалатинск, где некоторое время работал в музыкально-драматическом театре. Впервые нам довелось услышать Мажита в Семипалатинске в конце 1936 года. В 1937 году Мажит переехал в Алма-Ату, стал работать в столичном театре оперы и балета им. Абая. Часто выступал в концертах и по радио. С особенной любовью Мажит исполнял «Хорлан», «Уш дос», «Эки жирен», «Жамбас сипар», «Гаухар кыз», «Аудемжар». Большой мастер казахской песни Жусупбек Елебеков склонял голову перед мастерством Мажита.
Он говорил, что «Жамбас сипар» и «Эки жирен» бесподобны в исполнении Мажита Шалкарова. Мажит погиб на фронте Великой Отечественной войны. С песнями Акмолинского края познакомил алмаатинцев певец Ильяс Шаймерденов. Он пел в Казахской филармонии им. Джамбула. В его репертуаре были песни «Каракесек», «Каргаш», «Алконыр», «Сары-Арка», «Сентябрь». Некоторое время Ильяс учился в Московской консерватории, но из-за плохого здоровья был вынужден оставить учебу. Несколько песен в исполнении Ильяса записано на пластинку.
Ильяс пел удивительно просто, естественно. Не было случая, чтобы он нарочито, неоправданно тянул какую-либо ноту или убыстрял темп, чтобы оживить публику, к чему иногда прибегают даже опытные профессиональные певцы. Он обладал редко встречающимся у казахов голосом - баритоном.  Это придавало его песням задумчивость, мечтательность, уверенность. С середины тридцатых годов стало известно имя исполнителя казахских народных песен - Нугмана Абишева.
Он заметно подражает Жусупбеку Елебекову. Однако это не значит, что Нугман начисто лишен исполнительского своеобразия. В репертуар Нугмана Абишева входят многочисленные песни Арки. Он является неутомимым популяризатором казахской народной песни. Правительство    Казахстана   высоко   оценило многолетний труд певца: ему присвоено    почетное    звание заслуженного   артиста   республики.   Нугман   Абишев   не ушел со сцены, он и в наши дни принимает посильное участие в развитии нашей песенной культуры. 
Огромной популярностью в западных областях Казахстана пользовался в свое время исполнитель песен Молдабая, Кызыла, Мухита заслуженный артист Казахской ССР Жусуп Сеилов. Он родился в 1901 году в Карабутакском районе Актюбинской области. Песню Жусуп полюбил с детства, обладал редким по высоте и силе голосом. В 1925 году, будучи студентом советско-партийной школы, играл в пьесе «Сегиз» и «Макбал», поставленной в Актюбинском педагогическом техникуме, роль Сегиза.
Это было первым крупным успехом певца: как в музыкальном, так и в драматическом отношении роль Сегиза была исполнена мастерски. Жусуп с блеском поет и терме, в его репертуаре их свыше десяти. Голос Жусупа - сильный лирический тенор, он иногда, как говорится, забирается за облака. По высоте голоса Жусуп смело «соперничает» с Гарифуллой Курмангалиевым. В 1934 году Жусуп Сеилов учился в Алма-Атинском музыкально-драматическом техникуме, но по семейным обстоятельствам   вынужден   был   прекратить   учебу.  
Он изъездил почти весь Казахстан, побывал в других республиках и в Москве. Голос его не потускнел до настоящего времени, как говорят казахи, все еще может пронзить темя. В последние годы он увлекается сказами народных акынов Джамбула и Нурпеиса, сочиняет к этим стихам музыку и исполняет их в форме «терме». Значительное место в музыкальной культуре казахского народа принадлежит женщинам. Широко известны имена выдающихся певиц, композиторов-женщин Майры, Карылак, Сары-айгир (настоящее имя Балбопе).
Они жили и творили в мрачные времена восточного феодализма. Их традиции достойно продолжают, развивают многие женщины-певицы, акыны-поэтессы, композиторы. Конечно, они живут в другое время и имеют все возможности для развития своего природного дара. С первого дня основания Алма-Атинского радиокомитета работала в его музыкальном отделе известная певица Тамти Ибрагимова. Она исполняла в основном песни Мухита. Впоследствии в ее репертуар вошли и произведения советских композиторов. Композитор и музыковед Б. Ерзакович записал у Тамти огромное количество песен Мухита и других композиторов Западного Казахстана.
В середине тридцатых годов на Первом Всеказахстанском слете народных певцов и музыкантов блеснула незаурядным талантом исполнительница песен Мухита Нагима Абдрахманова (впоследствии Абилева). Она была не только певицей, но и одаренной домбристкой: более двадцати лет Нагима играла в оркестре казахских народных инструментов им. Курмангазы. Работа в оркестре, знание нот обогатили музыкальный кругозор Нагимы. В последние годы она часто выезжала на гастроли в составе концертных бригад, выступала во многих районах Казахстана и соседних братских республик.
В концертах Нагима и поет, и    играет.   Она   пользуется   почетом   и   уважением   среди народа. Представителем могучей музыкальной династии является певица Рабига Есимжанова. В ее роду все служили казахской песне - и отцы, и деды, и прадеды. Рабига глубоко усвоила песенные традиции северо-восточных областей Казахстана. В начале тридцатых годов она была ведущей актрисой Казахского театра драмы. В зале не было свободных мест, когда Рабига играла Энлик в драме «Энлик - Кебек». «Прощальная песня»
Энлик в исполнении Рабиги Есимжановой потрясала души зрителей. Редко какая казахская  женщина  не  плакала,  слушая  трагическую  исповедь Энлик-Рабиги.   Несколько   лет   Рабига   работала   ведущей актрисой  в  Семипалатинском  драматическом  театре.   Там она создала запоминающиеся образы казахских женщин - Айман, Жибек, Кадыши, Ак-Жунус и других. Во второй половине тридцатых годов Рабига переехала в Алма-Ату, стала работать в столичном Театре оперы и балета им. Абая. Однако    ледяное    дыхание   эпохи    культа    коснулось    и Рабиги, она вынуждена  была  жить   в  областях  и  долгое время не могла заниматься любимым искусством. Но в последние годы артистка вновь   вернулась   к   своей работе» Она поет по радио, выступает   в   концертах филармонии.
Рабига прошла «музыкальную школу» у своего знаменитого дяди Косымжана Бабакова. Репертуар ее очень широк, она  проникновенно  исполняет казахские  народные песни, не проходит она и мимо произведений современных казахских  композиторов.  Талант  Рабиги  получил  всенародное признание:   ей   присвоено   почетное   звание   заслуженной артистки республики. Говоря   о   казахском   песенном    искусстве,   нельзя   не упомянуть имени народной артистки республики, лауреата Государственной     премии    Рахии   Койшибаевой.    Будучи многие годы актрисой драмы, она с неизменной любовью исполняла казахские народные песни.
Рахия находилась в дальних родственных связях со знаменитым певцом Мади. Не случайно в ее репертуаре преобладали песни северной части Казахстана.  Она   не   обладала   особенно   сильным, размашистым голосом. Певица исключительно тонко чувствовала «душу»   песни   и   умела   передать   свое чувство. Она   подкупала   искренностью,   простотой.   Несколько   лет Рахия пела по радио, и в радиокомитет шел поток писем, в которых слушатели из разных областей просили певицу исполнить   ту   или   иную   песню.  
Репертуар   Рахии   был довольно богат. К счастью, часть песен   в   ее исполнении была записана на магнитофонную пленку. Рахия Койшибаева была актрисой широких возможностей. Она выступала в разных амплуа. Ценный вклад внесла она также в развитие казахской песенной культуры. Во второй половине пятидесятых годов из области Синьцзян Китайской Народной Республики приехала в Алма-Ату певица Амина Бафина. Она родилась в 1929 году в городе Шауешек Тарбагатайского округа.
В 1943 году Амина окончила женскую гимназию, после чего работала преподавателем. До 1947 года Амина постоянно выступала в кружке самодеятельности в Шауешеке, играла заглавные роли в постановках «Кыз-Жибек» и «Ер-Таргын». В 1950 году Амина участвовала в торжествах по случаю годовщины Китайской Народной Республики в Пекине. Осенью того же года в Уримчи выступали советские артисты. Амина присутствовала на этом концерте и выучила несколько новых песен.
Через два года певица прибыла в Пекин, стала работать в ансамбле национальных песен и танцев. В 1955 году Амина Бафина приехала в Алма-Ату, поступила в консерваторию, на вокальный факультет, который окончила в 1961 году. В настоящее время певица преподает вокальное искусство в Алма-Атинском женском педагогическом институте. Амина - профессиональная певица, в ее репертуаре — песни многих народов. С особенной любовью, тонким вкусом исполняет она казахские народные песни, их она поет в манере народных традиций.
Казахи в Синьцзянской области бережно относятся к своей национальной культуре. Они не забыли песен своей Родины, с которой разлучились когда-то в бурные годы революции. В репертуар Амины вошли многие песни синьцзянских казахов. Песни советских композиторов Амина разучивала еще в Китае. Певица обладает чистым, как горный ручей, звонким голосом, ее. хочется слушать без конца. Амина познакомила свою исконную родину — Советский Казахстан — с песнями синьцзянских казахов.
Она все эти годы часто поет по радио, телевидению, в концертах филармонии. Часть этих песен записана на ноты и издана отдельным сборником. В нашей республике Амина выросла от рядовой певицы до крупного музыкального деятеля. Заслуги ее в развитии казахской песенной культуры велики. Значительную роль в развитии казахской песни сыграли и жырши - сказители. Среди них А. Затаевич особо выделяет Акимгерея.
«Об Акимгерее Коспанове, как об одном из наиболее выдающихся современных казахских певцов-сказителей (жырши), я много слышал, прежде чем мне удалось пополнить мою коллекцию записями его исполнений, - пишет А. Затаевич в комментариях к сборнику «1000 песен казахского народа» . - По внешности он человек среднихлет, с красивым, гордым лицом,   скорее   кавказского,   чем монгольского, типа и с повадкой, полною достоинства и величавого спокойствия.
Голос его по качеству звука особенной красоты не представляет, но интонация его безупречна, фразировка пластична, а манера пения широка и свободна. К величайшему моему сожалению, я лично не понимал, о чем много и долго сказывал Акимгерей во время нашей единственной с ним встречи; но меня зачаровывала красота и четкость его музыкальной речи и созвучность рифм, постоянно сменявшихся на фоне бесконечно повторяемых музыкальных периодов!
Эта самая повторяемость и дала мне возможность, как мне кажется, с особенною точностью произвести записи го десяти песен, здесь приводимых). Когда певец уставал, то передавал свою домбру находившемуся там же молодому, тоже очень талантливому певцу Сапаргали Калжанову, у которого я также записал тогда три песни». Акимгерей был знаменитым в западных областях Казахстана певцом и жырши. А. Затаевич дал ему весьма верную «музыкальную» характеристику.
Акимгерей родился в 1878 году в бывшей Буртинской волости Актюбинского уезда Тургайской области. Отец его, Костан, работал пастухом в русском поселке. Музыкальные способности Акимгерея определились еще в детстве. Он любил петь, играл на домбре. Род Акимгерея - Тама, родовая ветвь - Карагашты. До четырнадцатилетнего возраста Акимгерей находился в ауле, учился петь, сказывать жыры, играть кюи, а потом вместе с певцами Табын-Изим и Тама-Изим отправился в путешествие по аулам.
Юноша сказывал длинные киссы «Орак-Мамай», «Карасай-Кази», «Кобланды», «Телагис», «Асан-кайгы», «Адиль». Тама-Изим всегда носил одежду из красного плюша, поэтому люди видели его еще издалека. Ярко, изысканно одевался и Акимгерей. Современники говорят, что певец-жырши был высокого роста, крепкого здоровья, полнотел и черноус, носил бешпет и брюки, на голове — высокую каракулевую шапку, на пальцах - кольца, шею обвязывал ярким пуховым шарфом. Держался Акимгерей с достоинством.
Мать Акимгерея, Алтыаршин, была красивой, смелой и музыкально одаренной женщиной. Несмотря на бедность, одевалась со вкусом (видимо, сказалось влияние русского поселка), пела, играла на домбре, а при необходимости справедливо решала и запутанные тяжбы и ссоры, Ее побаивались и мужчины из рода мужа. Мать поддерживала сына в его увлечениях. Костан же, отец Акимгерея был тихим, робким человеком, кроме хозяйства, его ничего не интересовало.
Акимгерей изъездил весь Яик, побывал в Оренбурге, Казалинске, Кзыл-Орде, Конрате, Шымбае, Кожейли. После революции пропагандировал в аулах политику молодой советской власти, пользовался уважением среди трудящихся. Акимгерей был в близких, дружеских отношениях с Еркожой, отцом известного домбриста - кюйши Камбара Медетова, у которого А. Затаевич записал знаменитый кюй «Аксак-Кулан» («Хромая лань»). Еркожа был великолепным домбристом и певцом.
И Еркожа, и Камбар дали автору этих строк немало сведений о жизни и творчестве Акимгерея и сыграли на домбре несколько его терме. В начале тридцатых годов Акимгерей переехал в Каракалпакию, некоторое время там пробыл и Камбар. Умер Акимгерей в Шымбае в 1932 году. Затаевич записал у него десять песен, однако репертуар его был гораздо шире. Нам известно несколько терме певца. Со временем мы их опубликуем в книге «Казахские жырши». В Западном Казахстане трудно найти человека, который бы не знал два-три терме Акимгерея.
У него были и подражатели, последователи. Среди них выделяются Сапаргали, упомянутый Затаевичем, Мырзали, Али Курманов и другие. Современником Акимгерея был жырши Карасай. Он родился в Саме в 1866 году. В свое время Карасай изъездил древний Ургенч, Бухару, Туркмению. Он выступил в состязании с туркменскими бахши, пел перед туркменским ханом Жонайтом, который наградил казахского жырши ценным подарком. Отец Карасая, Кали, был равнодушен к искусству. Сам Карасай был очень мал ростом, о чем жырши часто говорил в своих стихах.
Я, вперед это знай,
сын Кали, Карасай.
С детства слышал я все,
недорос невзначай.
Я из рода Адай,
в скачке всех обгоню,
скажешь нет, - догоняй!
Умер Карасай в 1930 году. Некоторые мелодии его жыров записаны на ноты. Примерно в те же годы жил прославленный жырши Изтлеу. Он родился в 1877 году и умер в 1932 году в Алге. Родом он из Кашкинши Шурен. Со своими жырами выступал в аулах, расположенных вдоль реки Яика и Елека. В 1910 году в Алтыбае состязался с девушкой Аккенже.
Звенящие струны тихонечко тронь:
есть песня одна у домбры у моей, -
лоснятся от сытости спины коней,
куланы в бескормицу барсов страшней;
джигитами станете вы в двадцать пять, -
и ум тогда крепче и руки верней, -
начинал обычно Изтлеу.
Современники утверждают, что жыры Изтлеу отличались мелодичностью и были ближе к песням. Несколько позже жили и творили жырши Битеген из рода Бабатай, Байсалбай из рода Кабак, Тогыс из Жакаим, Пусырман из Карабаса. С некоторыми из них автору этих строк приходилось встречаться. 
Я забиякой издавна слыву,
не зря меня прозвали Пусырманом.
Мне имя это тетка Дамегей дала,
она известна нравом странным, -
любил   шутить   Пусырман.   (Дамегей - так   звали   жену дяди). Большинство жырши было одновременно и песенниками. Нам удалось записать несколько песен жырши. Там, где «кисса» или длинная стихотворная повесть переходила в одиннадцатисложный размер, жырши обычно начинали размашисто, во весь голос петь. Их длинные вступления также очень походили на песни. Мы уже говорили, что в будущем намерены написать отдельную книгу о казахских жырши.
Здесь мы упомянули лишь несколько имен, чтобы сказать о значении жырши в развитии казахской песни. Жырши были активными певцами нового времени, они принимали деятельное участие в строительстве новой жизни, новой культуры. Конечно, не о всех певцах-композиторах рассказали мы в этой книге. Далеко не все упомянуты и в «Приложении». Многие трудились в разных областях народного хозяйства, но в искусстве пения, пожалуй, не уступали профессиональным певцам.
Они редко, а зачастую и вовсе не выступали на слетах и фестивалях. Но они, эти безымянные певцы, знают много уникальных песен и рассказов, легенд о жизни казахских народных композиторов. Об этом свидетельствуют «музыкальные» экспедиции, организуемые Академией наук, консерваторией, Домом народного творчества, Союзом композиторов Казахстана. У народа еще немало не известных нам песен, кюев, жыров, талантливых певцов и музыкантов. Изучить это море народного богатства - наша задача. Партия учит нас с любовью относиться к культуре народа, к его духовному достоянию.

Источник:
Книга «Соловьи столетий». Ахмет Жубанов, Алма-Ата, 1967 год.