Туристские маршруты по Катон-Карагайскому парку.

«Странно ли, что тебе нет никакой пользы от странствий, если ты повсюду таскаешь самого себя?»

Еврипид.

Конные туры в Катон-Карагайском парке.

Туристы, совершающие поход по горам Алтая, под самой вершиной Белухи, фактически в горной тундре, вдруг видят заброшенный поселок с бревенчатыми домами из лиственницы и механизмами непонятного назначения.
Долгое время ходила легенда о некоем лагере зеков, заброшенных сюда на высоту около 3000 метров для работы в нечеловеческих условиях. Постепенно прояснилась и история поселка, оказавшегося рудником военных лет, но романтический ореол вокруг него нисколько не уменьшился, и это совершенно оправдано.
А началось все в 30-е годы. В Зыряновском филиале Восточно-Казахстанского архива сохранился любопытный документ 1934 года за подписью заместителя председателя СНК КазАССР Т.Алиева.
В письме председателю Восточно-Казахстанского Облисполкома и председателю Катон-Карагайского райисполкома  говорилось: «В пограничной полосе Катон-Карагайского района в 80 км к северу от деревни Берель будет работать геолого-разведочная партия Казредмедмедгеологоразведка с целью разведки Кок-Кульского вольфрамо-молибденового месторождения.
Учитывая, что Кок-Кульское месторождение имеет всесоюзное значение, и что оно находится в исключительно труднодоступной местности и на протяжении 80 км не имеет колесной дороги, а только вьючную тропу, предписывается организовать переброску на месторождение около 200 тонн продовольствия, оборудования, снаряжения в доступный для транспорта короткий летний период с 1 июня по 15 сентября с выделением необходимого количества лошадей и верблюдов». 
В годы войны выявилась  острая потребность в увеличении добычи вольфрама и молибдена, так как без этих металлов невозможно было делать прочную броню для танков, самолетов и самоходных орудий.
Были задействованы все даже самые мелкие месторождения. Одним из них было Кок-Кульское под Белухой. Там работала мобилизованная молодежь, в основном девушки и мальчишки.
Вовсе не зеки, а считавшиеся вольными, хотя самовольно уехать оттуда было нельзя. В условиях, приближающихся к арктическим, они жили летом и зимой, трудились по 12 часов сутки, добывая руду самым примитивным способом, почти не отличающимся от первобытного, практиковавшегося еще 2000 лет назад.
Вручную бурились шпуры: меняясь, один человек держал зубило-бур, другой бил по нему кувалдой. В пробуренные шпуры закладывалась взрывчатка, отбитая руда вывозилась тачками или носилками на поверхность, где сортировалась, обогащалась, а затем с великими трудностями вывозилась и доставлялась на «Большую землю».
Молодежь есть молодежь, несмотря на тяжелый труд даже в этих условиях еще выкраивали время, чтобы  ходить на танцы, любоваться космическим небом высокогорья и… влюбляться.
Бывало, и справляли свадьбы. После войны рудник бросили, причем уехали спешно, почти внезапно, бросив бараки и механизмы. На месте осталась сиротливо ржаветь даже старенькая полуторка – память военных сороковых и начала 50-х.
А.Кратенко, побывавший в этих местах уже в наши дни, в заброшенном бараке нашел потерянный кем-то и закатившийся в щель флакончик женских духов. Он до сих пор хранил аромат белой сирени.
Невольно задумываешься: где та девушка, обронившая его?  И не та ли, о которой кто-то, ностальгируя, гораздо позже нацарапал на стене разрушенного клуба: «Здесь я танцевал с Ольгушкой Месяцевой». 

Источник:
Писатель-натуралист, фотохудожник, краевед Александр Лухтанов.