Туры в долину реки Тургусун

Достопримечательности долины Тургусуна.

Туры в долину реки Тургусун.

«Алтай, великан из толпы облаков,
Зимою и летом в одежде снегов,
Стоишь ты на страже безбрежных просторов,
Струишь белоснежную песню валов»

Сакен Сайфуллин.

Поход на Тургусунские озера.

Тургусун – загадочное слово с тайным смыслом, разгадать который можно лишь побывав в этом сказочном ущелье. Слово явно джунгарского происхождения, как и многие другие названия рек Алтая. Одни объясняют слово как «быстрая вода», другие как «река разгневанного быка».
С давних времен по таежным ущельям бродили здесь охотники-алтайцы, которых называли то калмыками, то ойратами, то шорцами. Потом, с XVIII века сюда пришли русские, по Бухтарме возникли села и даже городок-рудник Зыряновск.
В самом ущелье появились пасеки, благо алтайское разнотравье давало крылатым труженицам собирать богатый урожай нектара. В горах, поросших дикой тайгой, в изобилии водилась дичь, пушные звери. Заросшие рыжими бородами, русские промышленники строили охотничьи избушки по белкам (так здесь называются вершины гор и хребтов), добывая драгоценные меха соболя, выдры, горностая.
Если Алтай знаменит своими красотами, то в первую очередь вспоминают Телецкое озеро, Чуйский тракт, В Казахстанском Алтае широко известны озеро Маркаколь, окрестности Катон-Карагая, подножье Белухи. Окрестности Зыряновска не вспоминает никто.
Между тем в глубине здешних гор: хребтов Холзуна, Ульбинского и Листвяги укрыты чудные таежные уголки с серебристыми быстрыми реками, водопадами, каньонами и утесами могучих скал, по живописности нисколько не уступающими лучшим альпийским местностям.
К сожалению, об этом мало кто знает. Очень редко бывают здесь российские и казахстанские туристы, и лишь свои – зыряновцы да иногда усть-каменогорцы приезжают сюда порыбачить.   Но Тургусуну грех жаловаться на безвестность.
В конце XIX, начале XX веков французские концессионеры, взявшиеся разрабатывать Зыряновское месторождение, решили построить на Тургусуне ГЭС. Однако своенравная река смела отсыпанную плотину в первый же паводок.
Позже ГЭС перестроили уже в 30-е годы советские специалисты, и она проработала до конца 50-х годов, когда в строй вошли гиганты: Усть-Каменогорская и Бухтарминская ГЭС на Иртыше. А останки того сооружения и сейчас стоят среди тайги, привлекая внимание туристов и являясь одним из немногих сохранившихся памятников местной истории.
В конце 1920-х годов Валериан Правдухин, друг Новикова-Прибоя, заядлый охотник, видимо, задетый за живое рассказами другого страстного охотника и алтайца Ефима Пермитина, приезжал на Алтай охотиться на медведей, и выбрал для этого (без сомнения, по совету и подсказке Пермитина) всего два места: Тургусун и озеро Маркаколь.
В результате вышла замечательная книга «Годы, тропы, ружье» (ныне почти забытая). Другой, ныне здравствующий местный писатель Александр Иванович Егоров родом из тургусунской деревушки Кутихи (когда-то кутили здесь бородатые мужички, сбывая семипалатинским и омским купцам ароматный алтайский мед.
Бочонки потом сплавляли вниз по Бухтарме и Иртышу)), никак не может забыть родные места. Известный редактор, много лет проработавший в издательствах Казахстана, он продал за безценок квартиру в Алматы (в 2000 году двухкомнатная квартира в Алматы стоила 4000 долларов) и на эти деньги издал замечательную книгу о своем детстве на горной пасеке «Таежный затворник». И эта его книга не первая о родной реке.
До этого он написал поэму-повесть о Тургусуне «Дол березовых туманов». Сейчас 85-летний, но очень молодой духом писатель выкупил дом своей бабушки в почти заброшенной Кутихе, держит пасеку, ходит на рыбалку и, обладая неуемным оптимизмом, обещает дожить до ста лет.
Его книги признание любви к родному краю, поэтические рассказы о пасечниках, о таежных людях, о рыбалке. Интересно, что из этой же крохотной Кутихи вышел другой казахстанский писатель Кривошеев. Как видно, красоты алтайской природы подвигают людей браться за перо.
Ущелье Тургусуна несколько отличается от соседних с ним горных долин и напоминает самые живописные уголки Тянь-Шаня. Оно довольно узко, что не характерно для большинства притоков Бухтармы, не образует широкой речной поймы и крутобоко.
Одновременно Тургусун - типично сибирская горная река с богатой сибирской флорой и фауной. Если высокогорье Тянь-Шаня несколько однообразит одна лишь строгая ель Шренка, (она же тян-шанская), то на Алтае горная тайга включает в себя несколько хвойных пород, отличающихся таким исключительным разнообразием форм, что не найдешь двух похожих деревьев.
По плоским вершинам и широким долинам это кедры и лиственница, с кронами временами настолько причудливыми и живописными, что невольно начинаешь сравнивать их с экзотическими баобабами, эвкалиптами и другими заморскими деревьями вплоть до тропиков.
Гривы и все прочие покатости гор поросли пихтой и елью вперемешку с березой, а на северах, как называют здесь северные склоны, осиной. Конечно, тут раздолье и для кустарников, особенно по еланям (как ни странно, это вовсе не ельники, а напротив, пустоши без леса, очень характерные для солнцепеков и южных покатостей гор).
Рябину скорее можно назвать деревом, так она велика. То же можно сказать и о боярышнике. Но это колючее деревцо скорее характерно для оподолья – подошвы гор и полян среди долин. Карагайник: густой и мелкий кустарник из таволги и особенно из караганы, шиповника (шипичника, который ученые ботаники громко величают розариями) бывает так густ, что продираться через него сплошное мученье.
Можно даже сказать, что он вообще непроходим. О разнотравье и говорить нечего – это сибирские джунгли, через которые надо прорубаться едва ли не с мачете. Истоки Тургусуна находятся в вершинах Холзунского хребта.
Хотя они не покрыты вечными снегами, их, как и все вершины Алтая, называют белками. А еще гольцами, оттого, что лес здесь уже не растет. Это скорее горная тундра, часто усеянная россыпями обломков скал, обомшелых и всегда холодных.
Мрачноватые каменные утесы вздымаются здесь на высоту до 2500 метров. Прогретые с юга, на север они обрываются каменными цирками, заполненными снегом. Бесчисленные ручьи стекают отсюда в темно-синие озера. Извиваясь среди поросших альпийскими цветами морен, струятся многочисленные притоки Тургусуна.
Ледников здесь нет, но снежники, бывает, не дотаивают до следующей зимы. Морены, озера, ледниковые кары, высокогорные цветы. Вид сугубо альпийский. Летом здесь вечная весна с подснежниками, вылезающими из-под тающих снежников и наледей, с полянами темно-синих аквилегий (водосборов), с кустиками индигово-синих генциан (горечавки), с куртинами золотого корня (радиолы розовой).
Кричат сурки, медведи бродят, наслаждаясь прохладой высокогорья, раскапывая корешки, лакомятся черникой или разрывают сурковые норы. С негромким криком низко-низко над водой проносится оляпка, помахивая хвостиком, вдоль берега бегают изящные горные трясогузки.
Набирая силу, река скачет по уступам, то срываясь водопадами, то разливается плесами в каменных ваннах, зажатых среди отвесных скал. По береговым утесам растут приземистые, угнетенные отсутствием почвы и нормальных условий кедры, и часто срывающиеся с веток шишки падают прямо в воду.
Сглаженные древностью вершины гор, террасы и задернованные ископаемые морены, заросшие травами, по-местному зовутся полатями. Тут заболоченные каменные низины, иногда с озерами, дают начало рекам, текущим в противоположные стороны гор.
Одни из начинающихся здесь ручьев текут на юг, в сторону казахстанской части Алтая, другие – на север, в сторону России. И получается так, что живущая здесь рыбешка может путешествовать, переваливая через горы. Из бассейна Бухтармы (и Иртыша) она попадает в бассейн Катуни (а значит, в бассейн Оби).
Тут и там группами и поодиночке стоят низкорослые, угнетенные высокогорьем кедры и лиственницы, образуя так называемые парковые леса. Русло реки завалено окатанными валунами иногда гигантских размеров, и вода прорывается сквозь них с ревом, образуя пороги и перекаты.
В пойме по берегам и островам ютятся тополя и ивы. В сырости и тени кустится калина. Природа поет, веселится, ликует пением и криками птиц, шумом реки, сиянием солнца, громыханием гроз и цветением трав.
Тут вечный праздник, и даже длинная и суровая зима не в состоянии заслонить радость бытия на этой очарованной, щедро одаренной Богом земле. Самые знаменитые рыбы алтайских горных рек: таймень и хариус.
Оба красавцы под стать местам, где обитают, а рыбалка на них полна романтики, радости общения с горной природой и приключений.  Алтайский таймень – редкая и заманчивая для рыбака добыча. Словно зная это, он забирается в лесную глухомань, выбирая глубокие заводи среди скал или поросшими высокими травами берегами.
Особенно любит он стоять под водопадами, где бьющие с высоты струи роют и углубляют дно, а сама вода, будто нагазированная, пронизана пузырьками воздуха. Пугливый и чуткий, таймень, завидев надвигающуюся с берега тень или услышав неосторожных рыбаков, уходит, прячась на глубине.
Большелобый, с приплюснутой сверху вниз головой, он напоминал бы сома, если бы не его яркая окраска. Описать ее довольно сложно, так как чешуя его переливается, как перламутр, ежеминутно меняя окраску в зависимости от освещения.
У него темная, иногда почти черная спина, серебристо-зеленые бока, усеянные черными звездочками рябин. Верхний плавник сереряно-серый, у головы и под животом – золотисто-желтый. Но главное украшение – хвост: желтовато-розовый у основания, он приобретает все более красный оттенок к своему окончанию.
Зубы редкие, но острые и загнутые вовнутрь. У такого хищника добыча не выскользнет, если поймалась!  Еще краше другой представитель горных алтайских рек - хариус. Ее вполне можно назвать рыбой-бабочкой.
Это сравнение приходит при виде верхнего, вдоль всей спины плавника. Он, словно парус, большой, радужный, весь в фосфоресцирующих пятнах. А сам хариус (здесь говорят: хайрюз) будто для украшения, а не для еды создан.
Ведь ловят же американцы форель и лосося для того, чтобы полюбоваться. Поймает, полюбуется, погладит по спине (вот рыбе-то радость!), да и пустит обратно в реку.  Добавим, что если таймень великан в рыбьем царстве, достигающий 30, а то и 80 кг (таких давно уже нет), то хариус обычно небольшая рыбка, редко достигающая 2кг веса.
Когда в разморенном летним теплом воздухе поплывет тополевый пух и посветлеет в реках вода, рыбак собирает свои нехитрые снасти и отправляется в горы. Каждый добирается до своего заветного, дорогого ему места.
В клочьях белой пены бьется горный поток. Веревочными жгутами свиваются водяные струи, кружась вокруг осклизлых валунов. Сердито ревет вода, срываясь с крутых уступов и образуя водопады. Прежде чем успокоиться, она долго кружит воронки на дне глубоких омутов-ям, и словно газированная, поднимается, пронизанная сверкающими, будто серебряными, пузырьками воздуха. Над заводью пляшет, играет мошкара, в тени нависающих скал светлыми стрелками мелькают рыбки.
Это хариусы. Здесь, в затишье скапливаются они, собираясь с силами, чтобы преодолеть водяной порог. Неведомая сила гонит рыбу вверх по реке. Рыбак становится за выступ скалы, стараясь не бросать тень на воду.
Достает длинное, выструганное из ивовой лозы, удилище, рассматривает и привязывает к леске сплетенные заранее дома волосяные мушки. Хариус - привередливая, капризная рыба. Самое сложное в искусстве перехитрить умную рыбу - плетение искусственной мушки.
Делают мушку из грубого волоса, например, конского или из звериной шерсти. (Говорят, что лучше всего для этого подходит волос из рыжей мужицкой бороды). Обматывают крючок так, чтобы торчали "усики". Иногда вплетают цветную шелковую нитку или перышко мелкой птички - "крылышки".
Бывает и так, что подгонка мушки производится на месте в зависимости от вкуса и настроения хариуса. Настроив снасть, рыбак забрасывает леску так, чтобы мушка, как и положено, была живой, все время была на плаву.
Для этого рыбак легким движением удилища плавно и не торопясь проводит мушку снизу вверх по течению. Если хариус голодный, а мохнатая приманка кажется ему аппетитной, то он резко рывком жадно хватает ее.
Хлестко, но не сильно нужно подсечь рыбку, иначе она может "выплюнуть" приманку. Но все в порядке. Серебристая, с темной спинкой рыбка прочно сидит на крючке. Рыбак выбрасывает ее на галечниковый берег, отцепляет и кладет в берестяной туесок, привязанный к поясу.
И вот он уже снова взмахивает удилищем и, напряженно всматриваясь в бликующую рябь волн, отыскивает взглядом лохматую мушку. Сверкает солнце, от бегущих струй пестрит в глазах. Хорошее нужно иметь зрение при ужении хариуса, ведь нужно постоянно следить за мелькающей в волнах приманкой.
А вокруг по берегам обомшелые скалы. Свесив головки, вниз заглядывают сине-фиолетовые водосборы, кудрявые саранки. За ними темно-зеленая стена пихт, а над головой синее небо с плывущими по небу белыми барашками облаков.