Достопримечательности реки Или.

«Сквозь оболочку мира глаз твой не видит жизни сокровенной,
Так научись глазами сердца глядеть на таинства вселенной;
На все, что зримо и телесно, гляди открытыми глазами,
Но сердце научи увидеть изнанку видимости бренной»

Рудаки, перевод В. Левика.

Поездка на реку Барохуздир.
 

III. От Верного до Кульджи.

Приилийская степь. Выселок Илийский. Река Или. Чингильдинский родник. Хребет Чулак-тау. Перевал Алтын-Имельский. Равнина Тугурек. Ущелье Койбын. Выселок Борохудзир. Путь от Борохудзира до Кульджи. Крепости Чин-чахо-дзи и Суйдун. Дорога в Кульджу.

Из Верного в Кульджу дорога идет сперва по тракту на Сергиополь вплоть до Алтын Имельского пикета, откуда уже сворачивает на восток. По выезде из Верного, взору путника представляется широкая, раздольная степь, своим видом напоминающая нашу новоросийскую степь.
Частые балки и здесь, точно так же как и в Новоросии, перерезывают дорогу. Но по мере того как дорога удаляется от Алатавского хребта, подвигаясь более и более к северу, балки с горными ручьями на дне становятся реже.
Дорога проходит вблизи змеящейся речки Алматинки, которая доставляет орошение кочевому люду, обитающему по ее течению. Почва степи песчано-глинистая, местами солонцеватая и весьма плодородная. Густая трава, покрывающая степь, время от-времени перемежается пашнями кочевников, зачастую прилегающими к самой дороге.
Верстах в 70-ти от Верного, у выселка Илийского, надобно переправляться через широкую и многоводную реку Или. Лет двадцать тому назад, когда Или была еще нашею пограничною рекою, здесь было сооружено маленькое укрепление с двоякою целью: для обеспечения нашей границы и для сбора таможенных пошлин с караванов.
И теперь еще над станционным домиком (где прежде жил сборщик пошлин) сохранилась вышка, на которой хаживал часовой, зорко наблюдавший за тем, чтобы изворотливые купцы не переправлялись где-нибудь выше иди ниже.
С отнесением нашей границы далеко на юг и с уничтожением таможенного сбора, значение укрепления исчезло, вследствие чего оно и упразднилось. Теперь на этом месте осталось только десятка два домиков поселенцев из казачьего сословия.
Так как грунт вокруг выселка песчано-каменистый и бесплодный, то жителям нет возможности заниматься хлебопашеством и огородничеством. Средством к существованию служит рыболовство в реке Или.
Пойманную рыбу жители выселка обменивают в Верном на хлеб и другие необходимые продукты. Вот причина, почему обитатели выселка бедны. Когда на Или разовьется пароходство, то, конечно, благосостояние их подымится.
Река Или в месте переправы имеет до 100 сажен ширины. Правый берег ее крут и высок. Глубина у этого берега около двух сажен, а у левого около полусажени. Во время разлива реки, с конца июня до начала августа, уровень воды сильно подымается.
Берега илисты, и потому вода в реке мутна и не вкусна. Река вообще многоводна и пароходство по ней возможно. В настоящее время, кульджинские сарты стали спускать по Или на, плотах лес и каменный уголь.
Один влиятельный купец в Верном приступил даже к постройке парохода, который, по всей вероятности, вскоре и будет спущен. Теперь переправа через реку производится на трех небольших паромах.
За рекой Иkи местность становится волнистою и песчаною. Дорога идет сперва по берегу, потом отклоняется к северу. На первом пикете от переправы (станция Чингильды) находится весьма интересный родник.
Чистая и светлая вода его обнаруживает серебристую поверхность дна, которое кажется отстоящим от поверхности воды не более как на четверть аршина. Множество маленьких рыбок, касаясь гладкого дна, оставляют на нем бороздки.
Вы погружаете руку в надежде достать серебристого песку, и дно, как призрак, исчезает под вашей рукой. Берете длинную палку, опускаете ее в воду и она уходит вся без сопротивления. Мне говорили на станции, будто в этот заколдованный родник опускали тяжесть сажен на двенадцать глубины и твердого дна все-таки не доставали.
Светлое песчаное дно оказывается толстым илистым грунтом, над которым только в виде тонкого слоя сочится вода. Во избежание несчастных случаев, над родником устроен павильон. Вода в ключе здоровая и приятная на вкус.
По мере приближения к хребту Чулак-тау грунт дороги становится все более песчаным, а верстах в девяти от станции Карачекинской, когда дорога начинает подыматься в горы, является по преимуществу каменистым.
Свой горные характер дорога сохраняет вплоть до Алтын Имельской станции, где она раздваивается: одна ветвь идет на Сергиополь, и далее на Омск. Другая круто поворачивает на восток, в Кудьджу.
Отсюда почтовый тракт в Кульджу устроен русскою администрациею лишь в 1870 году, тотчас по занятии нашими войсками Кульджинской провинции. Несмотря на свое недавнее существование, несмотря на трудности, сопряженные с содержанием почтового дела в только-что завоеванном крае, тракт этот содержится весьма удовлетворительно.
Хребет Чулак-тау имеет общее направление от юго-запада к северо-востоку, но покатости его неравны: северо-западная покатость гораздо шире, и хребет распространяется отрогами и возвышенными площадями на несколько десятков верст; юго-западная покатость, напротив, крута, и с этой стороны хребет имеет вид грозной, непрерывной стены, тянущейся длинною линию.
Хотя вершины хребта и не блещут вечным снегом, но вид его с юго-западной стороны живописен, и, наоборот, северо-западная покатость, по которой идет верненско-сергиопольская дорога, мертвенно, скучна и однообразна.
Спуск с хребта, по дороге в Кульджу, начинается в 12 1/2 верстах от станции Алтын-Имельской. Он тянется всего лишь на протяжении шести верст, и называется Якши-Алтын-Имельским проходом. Крутой спуск этот довольно грандиозен.
Дорога проходит в расселинах скал, грозно нависающих над головою. Часто скалы расходятся, и тогда с покатости впереди открывается огромная равнина, окаймленная с южной стороны средним течением Или.
В настоящее время ущелье хорошо разработано и не представляет никаких трудностей для движения. Ущелье названо Якши (хорошим) Алтын-Имельским, в отличие от Ялан (дурного) Алтын-Имельского, лежащего рядом и составляющего еще более сильное понижение хребта.
Это последнее считалось более трудным для движения, почему и названо «дурные». Но отчего оба перевала получили название Алтын-Имель (золотое седло) угадать трудно. По всей вероятности, кочевники назвали их так потому, что перевалы эти давали им возможность переходить через хребет.
Существует, впрочем, легенда, будто один калмыцкий хан, спасаясь от преследования; зарыл свое золотое седло в один из этих перевалов. Но здесь очевидно, что не ущелье получило название от легенды, а, наоборот, последняя сложилась уже тогда, когда ущелье приобрело свое прозвание.
Как бы то ни было, никаких драгоценностей в горах не открыто, и только в Яман-Алтын-Имельском ущелье находятся богатые ломки мрамора. Спустившись на равнину, приходится ехать по местности печально-однообразной, бесплодной, ненаселенной и замкнутой почти со всех сторон скалистыми грядами гор.
Только на юге эта возвышенная равнина оканчивается песками, примыкающими к Или. Смотря по названию окаймляющих равнину гор, она получает и различные наименования, как-то: Тугурек, Конур-улен и проч.
Песчано-каменистый грунт и отсутствие воды лишают степь растительности; лишь местами, в виде узкой полосы, либо пятен, являются влажные места, а с ними и зеленеющая трава, или осока. Проехав верст семьдесят этой степью, верстах в одиннадцати перед станцией Койбын, снова следует ущельем, которое замечательно тем, что горный хребет (Койбын) здесь как будто треснул до самого основания и образовал коридор, так что дорога идет между горными массами, нисколько не изменяя своего горизонтального положения.
Каменный коридор тянется змеей почти на протяжении пяти верст. Громадные щеки коридора, составленные из плит или скалистых нагромождений красного и фиолетового камня, поражают своим диким величием.
С расширением ущелья, горы, его образующие, понижаются и вместе с тем изменяется их строение: из красных и каменистых, они делаются желтыми и глинистыми. Во время дождя, ущелье быстро наполняется водою, которая, скатившись по щекам, образует на дне стремительные и иногда довольно глубокие потоки.
Перевалив у станции Койбын через крутую глинистую гору, едешь по глинистой, волнистой местности, чрезвычайно раскисающей в дождливое время. Здесь, при дожде, весьма быстро образовываются потоки, которые, вымывая ложе в мягком грунте, как бы пролагают канавы и тем затрудняют путь.
Волнистая местность мало по-малу переходит в совершенную равнину, с более твердым грунтом, обнаженным от всякой растительности. Только виднеющийся впереди высокий снеговой хребет Борохоро несколько разнообразит печальную степь.
По приближении к Борохудзиру, почва становится снова глинистою и даже глинисто-солонцеватою. Борохудзир есть недавно возникший городок, или, правильнее, поселок, на нашей границе с бывшими провинциями Китая.
С учреждением Туркестанского округа, для обеспечения нашей границы от вторжения различных хищнических шаек, на реке Борохудзире, равно как и на других пограничных пунктах, были выставлены отряды.
Эти отряды должны были изображать собою как бы пограничные укрепления, и потому найдено было необходимым сделать для них помещения, т.е. построить казармы и - другие воинские здания.  Вскоре под прикрытием отрядов стали поселяться выходцы из Китая, калмыки, а в конце прошлого 1871 года пришли в Борохудзир тридцать пять семейств крестьян из Томской губернии, которые успели уже основать настоящий русский поселок.
Переселенцы эти и суть пионеры русской колонизации. Печальный пока вид представляет поселок. На ровной, заросшей бурьяном, местности, торчат сиротливо десятка три глиняных домиков, с окнами, в которых, вместо стекол, вклеена бумага.
Возле домиков, по распоряжению местного начальства, разводятся садики. Постройка деревянных зданий, во избежание пожаров и вследствие других причин, запрещена. Из леса, который растет верстах в 35 от поселка, в горах, дозволено только делать кровли и употреблять его на поделки.
Воду для орошения полей поселенцы берут из руки Борохудзира, бывшего притока реки Или, текущей отсюда верстах в тридцати. Речка Борохудзир имеет до одной сажени ширины и течет в плоских глинистых берегах, вследствие чего весьма грязна, так что вода ее больше похожа на квасную гущу.
Речка не доходит до Или, потому что вся разбирается на пашни. Почва в окрестностях Борохудзира весьма плодородна и дает богатые урожаи. Года три тому назад, здесь был сделан опыт посева хлопчатника, давший блестящие результаты.
Поселенцы весьма довольны своим положением и деятельно устраиваются на новоселье. По вечерам, после дневных трудов, молодежь поселка собирается вместе и оглашает воздух звонкими песнями и играми.
Благосостояние Борохудзира, бесспорно, увеличится, когда на Или учредится пароходство. В настоящее время, в Борохудзире есть одна только достопримечательность: прекрасный, хотя и очень маленький садик, в котором, между прочим, произрастали персики и абрикосы.
Этот садик общественный; он насажен года три-четыре тому назад, и теперь уже припросит плоды. Вид прекрасного, благоустроенного садика, среди ровной, раскаленной степи, производит весьма приятное впечатление.
Это точно капля живительной росы на язык иссушенный жаждою. Река Борохудзир до последнего времени считалась (да и тетерь еще официально считается) нашею пограничною рекою. Отсюда начинались земли, составлявшие, так называемую, Кульджинскую или Илийскую провинцию, в прошлом году занятую нашими войсками.
Характер местности от Борохудзира изменяется значительно. Почтовая дорога в Кульджу проходит по местности, сохранившей следы могучей культуры. Несколько десятков верст вы едете насаженным лесом, в котором частые горные ручьи, пересекающие дорогу, давали возможность не только разводить и поддерживать деревья, но и возделывать пашни.
Ныне арыки заглохли, пашни заброшены, деревья частью засохли, частью истреблены. Развалины городов, чрез которые проходит дорога, еще более усугубляют безотрадное чувство. Лет семь-восемь тому назад, в этих городах кипела еще жизнь; здесь обитало племя более цивилизованное, чем то, которое населяет Туркестан.
Ныне остались только торчащие стены, груды мусора, почерневшие от пожара деревья, разрушенные молельни с кумирами, поверженными в прах. Лес, тянущийся от Борохудзира до развалин Ак-кента и далее, на несколько верст, состоит по преимуществу из карагача, затем из тальника и джиды (цареградской вербы).
Но эти породы деревьев здесь невысоки и больше походят на крупные кустарники; только в районах разрушенных городов попадаются по нескольку высоких тополей, яблоней и карагача. Из невысоких кустарников здесь встречаются саксаульник и колючка, а из трав осока, полынь, сладкий корень и другие.
Грунт по преимуществу глинистый, либо солонцеватый; но местами попадается галька, сопровождающая течение горных речек, которые берут начало в хребте Борохоро, тянущемся грозною, высокою стеною влево от дороги, верстах в двадцати-тридцати от нее.
Одна из таких горных речек Усёк, протекающая в 14-ти верстах от Борохудзира, имеет довольно почтенные размеры. Разбиваясь на несколько рукавов, она в главном своем русле имеет свыше десяти сажен ширины, а глубины в невысокую воду до одного аршина.
В период полноводия (в июне и июле), при чрезвычайной быстроте течения, переправа через речку (в брод) сопряжена с большими затруднениями. Проехавший благополучно, т.е. не опрокинувшийся в воду и не растерявший своих пожитков, должен считать себя счастливым и возблагодарить провидение, Уровень воды в речке изменяется также и в течение суток: после полудня вода стоит более высокая, чем рано утром.
ес имеет многочисленных обитателей: из птиц здесь водятся, между прочим, кукушки, фазаны, соловьи; из зверей особенно замечательны кабаны и тигры, обитающие в при-илийских камышах. Из насекомых здесь несметное количество оводов и слепней беспокоящих скот.
Людское население по дороге почти не встречается; кочевники-калмыки находят здесь, впрочем, надежное пристанище зимою, кочуя летом в горах Борохоро. За лесною полосою вплоть до реки Хоргос (верст двадцать) тянется открытая, постепенно возвышающаяся к реке, песчаная и бесплодная местность.
Переправа через Хоргос происходит у развалин китайского города того же имени. Река здесь течет, разбиваясь на многие рукава, по широкому (версты две) каменистому дожу. Главный рукав, по причине быстрого течения, глубины (до осей экипажа) и свойства дна, состоящего из крупных камней, даже и не в полную воду затрудняет переправу.
Вообще здесь, как и на Усёке, необходимо было бы устроить мосты. От Хоргоса до Чин-ча-хо-дзи и далее до Суйдуна местность ровная, либо слегка волнистая, пересекаемая логами, по дну которых, устланному галькою, пробегают горные ручьи.
Берега оврагов не высоки, хотя, по большей части, круты. По дороге, и в стороне, также замечаются следы некогда кипевшей, а теперь вымершей жизни. Вы проезжаете по развалинам города Чим-пан-дзи, один взгляд на которые свидетельствует, что город этот был не чета среднеазиатским мусульманским городам.
По сторонам дороги усматриваются как бы оазисы деревьев: это сады, украшавшие собою в былое время деревни и деревушки, ныне оставленные и разрушенные. Крепостца Чин-ча-хо-дзи, населенная дунганами и сартами, в прошлом году была взята нашими войсками штурмом.
Жители ее, ожидавшие, согласно принятого в Азии обычая, грабежа со стороны победителей, были немало удивлены, когда, по занятии крепости, у них ничего не было взято насильно. Эта крепостца, как и следующая за нею Суйдун, населенная исключительно дунганами, имеет характер уже китайский. Выступы в крепостных стенах и у ворот усилены башенками китайской конструкции, с поднятыми кверху углами крыш.
В крепостях одна иди две улицы широкие и прямые, усаженные деревьями, образующими нечто в роде бульвара. В постройках преобладает дерево; немногие каменные здания выстроены из прекрасного жженого кирпича.
Мечети (дунгане все мусульмане) сооружены в роде китайских пагод. На базарах, поперек улиц, воздвигнуты довольно изящные арки, украшенные изображениями драконов, цветов и других фигур. Женщины на улицах не маскируются и не скрываются от взоров мужчин.
Но, рядом с этими улучшениями, грязь, вонь и нечистота на улицах, в лавках и домах такие же, если не хуже, что и в мусульманских городах Туркестана. Население крайне бедное. В лавках продают только предметы самой первой необходимости. Возле лавок помещаются харчевни с острым и удушающим запахом.
Не доезжая верст пяти до Суйдуна, среди дороги, одиноко стоят два больших дерева (карагача), сросшихся вместе у основания: они считаются священными.  По рассказам туземцев, эти два дерева суть прародители всех лесов и садов (состоящих по преимуществу из карагача) при-илийской долины.
В большом желваке, соединяющем оба дерева, образовалось дупло, сообщающееся с поверхностью только посредством двух-трех маленьких отверстий. Туземцы уверяют, что в дупле всегда сохраняется чистая и свежая вода.
По тщательному осмотру моему, никакой воды в дупле не оказалось, несмотря на то, что перед тем шел обильный дождь. Из Суйдуна почтовая дорога проходит по волнистой, открытой местности, вдоль подошвы плоских отрогов Талкинского хребта, средняя часть которого носит название Кумыр-тау (угольные горы) от огромных залежей каменного угля, содержащихся в горах. Разработка угля происходит верстах в пятнадцати не доезжая Кульджи, к северу от дороги.
Вправо от дороги тянется населенная и возделанная долина реки Или. Опустошение и развалины городов и здесь свидетельствуют о недавней резне и о взаимном истреблении народностей.
В числе развалин следует упомянуть об обширных остатках большого города - китайской Кульджи, виднеющихся на самом берегу Или, вправо от дороги, вскоре после выезда из Суйдуна. Еще одна такая же обширная могила встречается и верстах в десяти не доезжая Кульджи тарапчинской.
Это развалины города Баяндая, в котором, говорят, было до 17 000 жителей. У Баяндая подошва отрогов Талкинского хребта круто поворачивает к северу, дорога выходит на равнину и идет до Кульджи по прекрасно возделанным местам, занятым пашнями, огородами, хуторами и т. под.
Миновав небольшой городок Чим-пан-дзи, лежащий в четырех верстах от Кульджи и населенный исключительно китайцами, вы вскоре въезжаете в предместья, которые приводят вас прямо к высокой глиняной с башнями стене самого города Кульджи, не отделенного от предместий никакою эспланадою.

IV. Кульджа.

Месторасположение Кульджи.  Река Или. Климат. Разноплеменность кульджинского населения. Китайцы и их владычество в Илийской провинции. Дунгане. Таранчи. Общий вид города. Базары. Китайская кумирня. Китайская католическая часовня. Статистические данные о Кульдже. Число зданий. Количество населения. Распределение населения по вероисповеданиям. Занятия жителей. Торговля и промышленность. Хлебопашество. Школы. Народная нравственность. Народный суд.

Город Кульджа, о котором в настоящее время идет речь, называется еще «старою» иди «таранчинскою Кульджою», в отличие от разрушенной в 1866 году «новой» или «котайской Кульджи», лежащей от старой в тридцати пяти верстах к юго-западу.
Старая Кульджа расположена в широкой долине реки Или, на правом ее берегу, в пяти верстах от реки. Или у Кульджи течет в открытых берегах широкою и многоводною рекою. Правый берег ii здесь, как и вдоль всего течения, круче, чем левый.
Ширина реки около восьмидесяти сажен. Переправа производится на трех паромах, содержимых русским промышленником. Вследствие быстроты течения, особенно при ветре, переправа производится медленно. Река замерзает в течение девяноста дней в году, от конца ноября до конца февраля.
По Или издавна сплавлялся лес из верховий в средняя части реки. Почва в окрестностях города песчано-глинистая и весьма плодородная. Климат Кудьджи теплый, здоровый и приятный. Хотя летние жары здесь и доходят до 35° Р. в тени, но зной значительно умеряется перепадающими в течение лета дождями.
Благодаря весенним дождям, хлеб в окрестностях Кульджи может родиться даже и без поливки. Зимы здесь ровные, снег держится до полутора месяца. Холода зимою доходят до - 24° Р. Кульджинская долина защищена со всех сторон, кроме западной, высокими горами, и этим обстоятельством, как кажется, и можно объяснить умеренность климата, который, при всем том, благодаря южному положению страны, дает возможность к произрастанию нежных деревьев и плодов.
Так, в кульджинских садах растут персики, абрикосы, гранаты, виноград, яблоки, груши и тут. Впрочем, все эти плоды мелки и, от недостатка ухода, дики. В Суйдуне, лежащем в сорока верстах от Кульджи, на запад, фрукты несравненно лучше, вследствие чего с приходом сюда русских, туземцы стали прививать суйдунские фруктовые деревья кульджинским.
В окрестностях Кульджи произрастает даже хлопчатник, возделываемый, при отсутствии предприимчивости, в ограниченном количестве. Абрикосы в Кульдже поспевают во второй половине июня, а персики в конце июля и в начале августа.
осподствующий ветер западный, т.е. с низовий Или. Этот ветер приносит с собою влагу и дождь. Кульджа замечательна разнородностью своего населения. Здесь, как и вообще во всей Илийской долине, смешаны самые разнообразные племена людей.
До начала шестидесятых годов, господство принадлежало китайцам, которые владычествовали над более многочисленными племенами дунганей и таранчей. Сознавая превосходство свое над туземцами и отличаясь гордым и заносчивым характером, китайское правительство и чиновничество не стеснялось в способах выражения своего владычества.
Народ был отягощен разными налогами. Кроме того, жители Илийской провинции должны были содержать на свой счет многочисленные стада богдыхана. Собственность населения нисколько не была обеспечена.
Если какая-нибудь вещь нравилась китайскому чиновнику, то она без всяких разговоров отбиралась. То же самое делалось, если чиновнику нравилась жена иди дочь дунгана или таранчи. Независимо от всего этого, народ испытывал и другие унижения.
При встрече с китайцем, иноплеменник должен был встать, если сидел, и слезть с коня, если ехал верхом. Такая цепь обид, унижений и оскорблений переполнила терпение: дунгане и таранчи восстали и страшно расплатились с своими угнетателями.
Центральное китайское правительство, по своему бессилию, оставалось безучастным зрителем резни и отпадения своих провинций. Можно быть уверенным, что правительство богдыхана, едва поддерживающее свою власть в собственном Китае, не в состоянии будет снова покорить отпавшие земли, которые и прежде подчинялись ему больше номинально, чем фактически.
Частые свержения династий, беспрестанные мятежи на окраинах, расшатали до того разношерстный состав Небесной Империи, что теперь, когда восстание охватило все провинции, лежащие к северу и к западу от «великой стены», китайцам, даже и при посторонней помощи, управиться с мятежными землями невозможно.
Достаточно проехать по Кульджинской провинции, где, на протяжении сотен верст, видны следы страшного опустошения, чтобы убедиться в гнилости не только правительства, но даже национальности, допустившей подобный разгром.
Дунгане, свергнув иго китайцев, вскоре уступили господство в Илийской провинции таранчам. Происхождение дунганей загадочное. Приход этого племени на настоящие места жительства теряется во мраке времен.
В Кульдже существует предание, будто дунгане пришли сюда еще с Тимуром, и будто бы герой этот, женясь на китайской принцессе, получил в приданое от богдыхана Илийскую провинцию! Сподвижники героя последовали примеру вождя и тоже переженились на китаянках.
Впоследствии, когда Тимур ушел восвояси, сподвижники его остались и получили в подарок землю, в следствие чего дунгане и считают себя ее владетелями по праву. По своему типу, дунгане ближе подходят к тюркскому племени, к узбекам и сартам, населяющим Ташкент, Кашгар и другие города Туркестана, чем к китайцам.
Веру они исповедуют мусульманскую. Во всем остальном, по языку, одежде и образу жизни - они настоящие китайцы. Сохранив вполне китайский костюм, илийские дунгане, однако, усвоили себе мусульманский обычай брить голову и носить на голове тюбетейку.
Во всяком случае, можно предполагать, что дунгане принадлежали сперва к тюркскому племени, но потом смешались с китайцами и приняли от последних цивилизацию. А так как в деле религии китайцы самый равнодушный народ в мире, мусульмане же, наоборот, по преимуществу фанатики, то дунгане, восприняв от китайцев все, остались при своей прежней вере.
Таранчи принадлежат уже к чисто-тюркскому племени
Они переселены в конце прошлого века (в 1770 годах) из восточного Туркестана (из городов Турпане, Ак-су, Кашгара и Других) с целью развить хлебопашество и земледелие в Илийской долине, разоренной и завоеванной незадолго перед тем китайцами.
Слово «таранча» по-китайски и значит «земледелец». По распоряжению китайского правительства, к числу переселенцев были отнесены преимущественно преступники и вообще люди дурной нравственности.
Таких переселенцев выслано было до 7,000 семейств. От браков с дунганями они размножились, окрепли, и даже были в состоянии, после китайского погрома, вырвать гегемонию из рук дунганей. Живя среди китайской обстановки и цивилизации, таранчи, как в Кульдже, так и в других городах Илийской провинции, усвоили весьма многое от китайцев.
Женщины их ходят по улицам с открытым лицом, несмотря на строгое предписание шариата закутываться в халат и закрываться густою сеткою. В домах введена несколько улучшенная обстановка: в комнатах устраиваются нары, устанавливаются столы, табуреты, а то и кресла самой простой конструкции.
В одежде таранчи тоже нестрого держатся предписаний корана и научились менять подчас широкий и неуклюжий халат на более короткую и удобную поддевку. Кроме того, китайцы научили таранчей употреблению каменного угля для топлива и для фабричных производств, и пр. и пр.
Преобладающее население старой Кульджи - таранчи; вот почему и физиономия города не имеет чисто-китайского характера. Замечательно, что две главные мечети в Кульдже построены в чисто-китайском стиле, тогда как китайская кумирня имеет вид самой простой лачуги.
Построек из жженого кирпича с фигурными изображениями и с черепичною крышею, воздвигнутых еще китайцами, осталось весьма немного в Кульдже. Все почти дома глинобитные, с камышовою крышею, приземистые, темные, невзрачные, имеющие тип общий всем постройкам мусульманских среднеазиатских городов.
В городе два базара: таранчинский (в крепости) и китайский (в предместье). Базары отличаются от среднеазиатских только тем, что лавки несколько просторнее и в них устроены выручки, загораживающие вход и отделяющие внутреннее помещение от покупателей.
Базарные улицы сверху непокрыты, вследствие чего не защищены ни от дождя, ни от зноя. На китайском базаре в давках зачастую торгуют женщины, и здесь же подчас усматриваются в продаже цветы - особенность чисто-китайская, так как в мусульманских городах продажа цветов показалась бы чистейшею нелепостью.
В китайской части города, на базаре есть несколько ресторанов, в которых насыщаются правоверные. Копеек за двадцать голодный наедается всласть. В этих ресторанах замечательно разнообразие приготовляемых блюд.
Чтобы попасть в ресторан, нужно пройти сперва через кухню, выходящую прямо на улицу и раздражающую обоняние прохожих. Несмотря на то, что кухни содержатся опрятно и приготовление кушанья довольно чисто, острый и удушливый запах еще издали дает знать о присутствии ресторана, и европейцу надо иметь очень крепкие нервы, чтобы долгое время выносить этот запах.
Главнейшие улицы в городе вымощены мелким камнем; вдоль их проложены арыки, хорошо выложенные кирпичом.
Город вообще бедный и грязный; особенно грязна китайская часть. Однако, движение народа в китайской части больше; тогда как на таранчинском базаре солидные мусульмане чинно сидят в своих лавках, позевывая и отгоняя мух особым снарядом из волосяной метелки, приделанной к ручке, на китайском базаре вечное движение, суета, шум.
Продавцы товаров выкрикивают и зазывают покупателей. Толпы ребятишек, частью полунагих, частью совершенно нагих, снуют взад и вперед. В толпе мужчин выделяются китаянки в своих оригинальных костюмах, на маленьких уродливо-сдавленных ножках, на которых они ходят с трудом, точно на ходулях, покачиваясь в стороны.
На каждом шагу натыкаешься на продавцов, у которых весь товар помещается в одной руке и стоит две, три копейки. Вот донельзя грязный мальчишка, держа на пальце кусок баранины, кричит что есть мочи, заявляя о своем товаре.
Наибольшая теснота, шум и давка происходят в такназываемом обжорном ряду, где продаются различные снеди. За какие-нибудь три, четыре копейки бедняк достаточно утоляет свой аппетит. Утолив голод, китайские лазарони укладываются где-нибудь в холодку возле давки и, в течение целого дня, предаются праздности.
Торговля на китайском базаре разделяется на три категории:
1) торговля постоянная, производящаяся в давках, в которых продаются более ценные предметы: мата, ситцы, чай, сахар, железо и проч.;
2) торговля подвижная - на столиках, расставляемых перед лавками; тут продаются вещи уже более дешевые: простое мыло, зеркальца, деревянные гребешки, скверный табак, иголки, горсти две русских конфет и проч.; этот товар на ночь убирается и утром снова раскладывается,
3) торговля разносная, производимая в корзинах, или просто в руках: сюда относится продажа яиц, фруктов, птиц и проч.
Сколько-нибудь порядочных вещей в Кульдже теперь нет. До 1866 года здесь можно было найти китайские шелковые ткани, фарфоровые вещи, драгоценные камни; ныне мало-мальски порядочные ткани и фарфор сделались археологическою редкостью и сильно вздорожали.
По занятии нами Кульджи, особую статью торговли составляли китайские «бурханы» (небольшие медные, либо чугунные статуйки, изображающие богов). И бурханы уже раскуплены. Грязный и непривлекательный город снаружи оказывается еще грязнее внутри, т.е. во дворах и в домах.
Дворы завалены всякою нечистотою, а в домах сор и беспорядок превосходят всякое представление. Помещения даже богатых и достаточных людей страдают отсутствием света, вентиляции и чистоты. Китайские дома, кроме того, отличаются каким-то особенным, им одним свойственным, острым запахом.
Из общественных зданий в Кульдже, кроме двух вышеупомянутых мечетей, достойна замечания китайская кумирня. Вход в кумирню ведет через несколько грязных двориков. В переднем дворике, в темной конуре, помещается училище, где собираются дети для изучения правил Конфуция.
У каждого мальчугана в руке по книжке, но учатся все сообща, прикрикивая, подобно тому, как это делается в еврейских и в мусульманских школах. Самая молельня помещается в темной, но довольно просторной комнате.
Обстановка сильно напоминает католическую церковь. У передней стены стоит большой престол, установленный разными яствами, светильниками, сосудами, в которых дымится курево. За престолом, равно как и по боковым стенам, нарисованы изображения святых, а над престолом повешено фигурное изображение дракона.
Фигуры святых отличаются дородностью и полнотою. Вдоль стен висят флаги, вроде хоругвей. Наконец, возле престола, привешены колокола. По моему желанию, священнодействие стад производить грязный и оборванный субъект, который, под мерные удары колоколов, с пуком тлеющих свечек в руках, производил бесконечные поклоны земные и полутемные, приступая и отступая к жертвеннику или престолу.
В важных случаях, взамен словесных молитв, сжигают бумажки с написанными молитвами или пожеланиями, в уверенности, что таким образом возносимые моленья доходят скорее до Бога. В числе кульджинских китайцев находится человек восемь-десять исповедывающих христианство и называющих себя католикусами.
Они имеют у себя маленькую церковь, расположенную на краю города. При входе я был встречен одним из китайцев, обратившихся ко мне со словами: «Христос воскрес!» Сперва надлежало пройти по двум маленьким и грязным дворикам, которые и приводят в небольшую комнату.
В стене, противоположной входу, в роде стенного шкафа, устроены двери, ведущие в крошечную комнатку, в роде часовни. В этой часовне находится литографированное изображение римско-католической Богоматери, Распятие, два медные подсвечника и на узеньком столике, под Распятием, лежит латинская библия.
Я взял библию и предложил одному из присутствовавших китайцев прочесть; тот прочел, но, видимо, не понимая читанного. Вообще кудьджинские «католикусы» весьма нетверды в основаниях своей веры.
На шее они носят крестики и молитвы читают на латинском языке. Являясь с просьбою к начальству, свои крестики они вывешивают снаружи. В домах у кульджинских католиков на стенах, вместо икон, усматривается изображение креста.
Кроме того, можно подчас видеть и четки с крестиком, либо с ладанкою, на которой вышит крестик. Христианство было занесено в Кульджу французскими миссионерами, приезжавшими из Пекина. Нельзя без изумления отнестись к этим воинам Христа, проходившим столь огромные, дикие пространства, для осуществления своих заветных идей!
Вот статистические данные о числе домов и о количестве народонаселения в Кульдже 9.

В 1872 году в Кульдже находилось:

По племенам и сословиям кульджинское население распределяется следующим образом:

Распределение народонаселения Кульджи по вероисповеданиям следующее:

Производительность Кульджи невелика. Последние смуты и волнения, терзавшие Илийскую провинцию, сильно тормозили всякую полезную деятельность населения, которое начинает отдыхать и оправляться только теперь.
Число лавок в городе значительно! оно доходить до 650; но количество товаров ничтожно и ограничивается неприхотливою потребностью населения. Более крупный торг ведут сарты из Ташкента, Кокана и Кашгара и татары из Верного и Копала.
Главнейшие предметы привоза составляют: из Кашгара и из других мусульманских городов - мата и халаты; из Верного и Копала низких сортов ситцы, нанка, коленкор, плис, сукна, металлические вещи, и из Урумчи и собственно Китая - чай.
Взамен этих продуктов отпускаются: бараны (по преимуществу в Кашгар), мерлушки, сырые кожи, гончарные изделия, яблоки и урюк (абрикосы), лисьи шкуры, молодые маральи рога. Последние весьма выгодно сбываются китайцам через Кяхту и употребляются ими как лекарство от истощения сил.
Фабричная и ремесленная производительность еще более ничтожна, чем торговая. Вот перечень наиболее крупных производств:

Хлебопашеством жители занимались мало, потому, что много рук было отвлечено для комплектования султанских войск. С нынешнего года население, необремененное рекрутскою и никакими земскими повинностями, деятельно приступило к возделыванию земли. Урожай пшеницы дает здесь сам 30-ть.
Просвещение в Кульдже, выражается следующими цифрами школ и содержимых в них учеников.

Кульджинское население отличается довольно кротким и спокойным нравом; но, вследствие бедности и дороговизны хлеба, происшедшей от недостатка посева в 1871 году, сильно развилось воровство.
Ворованные вещи тотчас спускаются на базар, либо вымениваются на хлеб. Уничтожение русскими властями жестоких наказаний (отсечение руки, битье палками по пятам и пр.) также на первых порах способствовало увеличению проступков и преступлений.
Городская тюрьма (зигдан), представляя удобное помещение, не только не устрашает, а, напротив, привлекает бедный люд, который находит там готовое продовольствие, приятную кампанию и безмятежный отдых.
Можно, однако, быть уверенным, что подобное положение дел лишь временное, и когда жизнь населения, под влиянием прочно-утвердившейся власти, войдет в нормальную колею, т.е. когда благосостояние народа увеличится, то число краж уменьшится само собою.
Влияние русских в Кульдже, бесспорно, можно считать благотворным. Независимо от обеспечения собственности, много улучшенных учреждений привито русскими в среде недавно подчиненного населения.
Так, между прочим, весьма приятное впечатление производит введение гласного суда для туземцев. Все преступления и проступки разбираются на съезде судей, которые выбираются самим народом. Собрание судей происходит два раза в неделю.
Предварительное следствие производится одним из судей, который на съезде служит и докладчиком дел. Во время суда пишутся показания, составляется протокол и постановляется решение. Разбирательство производится с чрезвычайным тактом.
Туземная публика с любопытством приходит смотреть на небывалое зрелище. Население не только не дичится русских, но, напротив, привязано к нам и смотрит на нас как на своих избавителей от предшествовавших бед и треволнений.
Когда населению стало известна мысль о переговорах относительно передачи Кульджи китайцам, то последовали многочисленные адресы, в которых туземцы умоляли оставить их в русском подданстве.

Источник:
Костенко Л. Ф. «Очерки Семиреченского края». (Путевые письма). Военный сборник, № 11. 1872 год.