Поэтические туры по творчеству казахских исполнителей XX века.

«Хочешь знать, то зовут меня Култумой,
этим именем род прославился мой.
Запою - убедишься, как может в лад
человеческий голос звучать с домброй»

Култума.

Недельный тур в Казахстан.

Конец семидесятых годов прошлого века. Недалеко от Ак-Мечети на берегу Сыр-Дарьи готовились поминки по известному баю Тайшыку. Собрались все: и стар и млад, бедняк и богач - из ближайших родов Кишкене-Шекты и Кыпшак. Со всех аулов сюда сгоняли скот, везли хмельной кумыс в бурдюках. В стороне от юрт томились скакуны. Их готовили к байге. Некоторые наездники, чтоб не сглазили их скакунов, прикрыли их верблюжьими попонами и пасли далеко за аулом.
Молодые же, неопытные, галопом носились взад-вперед. Мгновенно распространился слух, что даже из далекой Хивы приехали на поминки палуаны - борцы. Песчаная пыль присырдарьинской степи поднималась до самых небес. Поэтому юрты для гостей поставили на травянистом, зеленом лугу возле реки. В назначенный день к месту поминок повалил народ. Гостей пригласили в юрты.
Но пятидесяти юрт оказалось мало. Молодежь расселась в круг под открытым небом. Как обычно, все началось с трапезы. Услужливые джигиты подносили  на огромных деревянных   подносах  дымящееся душистое мясо. Заслоняя глаза от дыма, стояли возле казанов жены бедняков и без конца пробовали жирный крутой бульон. Старик повар с длинным посохом в руке суетился, бегал между котлами и, визгливо ругаясь, отгонял ораву оборванных ребятишек. Но стоило ему только отвернуться, как женщины бросали детям горячие куски мяса, кости, потроха. И те хватали прямо с земли, и жадно, торопливо глотали эти куски. Бедняки месяцами не видят мяса, а без повода и богачи не режут скот.
Поминки тоже бывают редко. Нельзя упускать такого случая. Хоть раз, да надо наесться до отвала. Гости принялись за мясо, передавая по кругу чашку, отпили по нескольку глотков горячей сорпы-бульона. Все сразу же развеселились. Разморенные едой муллы не стали томить людей длинной молитвой. Они быстро прочитали аят - поминальную молитву – и благоговейно провели ладонями по лицу. Едва окончился аят, как в толпе зашевелились, загалдели, закричали: «Атшабар! Атшабар! Скачки! Скачки!» Мгновенно прискакали со всех сторон наездники, выстроились в ряд и по команде старшего пустили коней во весь опор. Сотни копыт, поднимая бурю пыли, залопотали, зацокали по степи. В круг вышли борцы. Люди разделились по родам, шумели, подбадривали своих борцов, спорили до хрипоты.
Кое-где вспыхивали даже драки. Вскоре за аулом показались всадники. Кони тяжело храпели, роняли пену, мчались, темные от пота. Люди кинулись им навстречу, все смешалось, ревело, орало. Одни ликовали, другие бранились. Те, что прискакали первыми, довольные славой, швыряли свой приз аксакалам – старейшинам рода. К вечеру все вошли в юрты. Теперь настал черед певцов, акынов, музыкантов. Их тоже собралось немало. Среди них находился акын Култума, приехавший издалека. Об этом событии он рассказал впоследствии в одной из своих песен.
На земле нас едиными создал бог.
И кончины никто избежать не мог.
Сразу, только кончился год Свиньи,
В Ак-Мечеть неотложный мой путь потек.
Я известен не только в роду у нас,
Далеко молва обо мне разнеслась.
В путь пустившись порою стрижки овец,
Я к поминкам Тайшыка поспел как раз.
Из корана молитвы прочли сполна.
Душу, взятую богом, почли сполна.
Семь губерний в скачках лихих в тот день
Показать свою удаль смогли сполна.
Култума взял свою домбру, не спеша, с какой-то небрежностью настроил ее и по манере певцов Северного Казахстана, как бы пробуя голос, пропел высокую, протяжную ноту. Потом долго играл вступление к своей
наменитой песне «Сокпай-сокпа». Тепло и нежно звучала его домбра. Вдруг певец резко ударил несколько раз кряду по струнам и запел. Начал он песню в среднем регистре.
Томительная, задумчивая мелодия долго плыла на одной высоте, потом поднялась выше, поднялась постепенно, плавно, долго кружилась, как бы выделывая затейливые узоры, и так же постепенно, едва заметно пошла вниз. Нам речь дана, чтоб не отсох во рту язык. Я к пораженьям в спорах не привык. Уж если мне далось все, что искал,   
Так я пойду и дальше напрямик.
Как и большинство народных певцов, Култума пел о жизни, о земных радостях. Райская жизнь на том свете певца не привлекает. «Один день жизни на земле дороже, чем тысячи дней существования в раю». Люди, затаив дыхание, слушали знаменитого певца из Аргына. На его голос стали приходить и из других юрт. Акын Ирысбай из рода Найман вошел с песней.
Ирысбай я, и целю не в бровь, а в глаз.
Молодые, не зря я вожак у вас.
Горяч скакун, хоть и узда на нем крепка,
пою для всех, хоть степь моя и широка.
Наговорись, пока ты жив, о мой язык.
Кто знает, жизнь твоя с версту иль с два вершка. Оба акына, как это обычно бывает, начали словесное состязание, стали друг друга подзадоривать, воспевать свой род, свой край, свои личные достоинства.
остязание длилось долго, акыны не уступали друг другу. Тогда хозяин юрты, Байкадам, остановил разгорячившихся акынов и попросил Култуму спеть несколько песен Арки. После поминок Култуму пригласил бий Доспол, поставил ему отдельную юрту, чтобы насладиться его искусством. Култума задержался в присырдарьинских аулах. Его приглашали всюду. Пением его восхищались. И певец, польщенный таким вниманием, не спешил домой. Он чувствовал необыкновенный прилив сил.
У всех у нас есть язык и нёбо,
но на айтысах до самого гроба
того не осилить, кто смел и правдив
и смотрит вперед лишь упрямо и в оба.
Из поездки акын вернулся со многими новыми песнями и дастанами - сказами о делах минувших дней. Култума родился около 1860 года в бывшем Атбасарском уезде, в местечке Жар-Тюбе, недалеко от озера Коргалжын. Отец его, Сармурат, был бедным человеком. Род Култумы - Алтай, родовая ветвь - Саратты. Сармурат всю жизнь гнул спину на некоего Сайдалы Аккошкарова. У Сармурата было трое сыновей - Култума, Катпа, Тока (по другим сведениям, Тока - двоюродный брат Култумы). Кроме хозяйства, Катпа ничем не увлекался, был простым скотоводом.
Тока был борцом и отличным наездником. Култума же с раннего детства тянулся к песням, музыке, любил играть на домбре. Сармурат, несмотря на нужду и вечную занятость, всячески поддерживал сына в его стремлениях. Вначале в ауле, заброшенном в степи, посмеивались, смотрели на увлечение Култумы как на глупую забаву бедняцкого сына, но вскоре заметили способности мальчика, все чаще стали говорить, что «в этом оборванце Сармурата, видать, и в самом деле что-то есть». 
Вечерами, когда, бывало, Култума пел песни, молодежь, толпившаяся возле качелей, оставляла все игры и слушала маленького певца. Ни одно веселье, ни одна вечеринка не проходили без Култумы. Память у мальчика была необыкновенной. Он запоминал с первого раза не только песни или кюи, а целые дастаны - поэмы, длинные сказы - киссы. Он рос в степи, где народ с почтением и любовью относился к певцам, акынам, музыкантам, где уважали традиции  знаменитых Биржана,  Ахана   и   многих других «салов» и «серэ», где наперекор пословице, гласившей, что «всегда прав бай, хоть и рот у него кривой», народ больше прислушивался к словам акынов и певцов.
Все эти обстоятельства способствовали развитию таланта мальчика. Вскоре он стал известен не только в ближайших аулах, но и во всем крае. Когда Култуме исполнилось лет шестнадцать, он, по разрешению отца, отправился со своей домброй по аулам. Вначале Култума выступал как исполнитель песен народных композиторов. Но юноша мечтал о собственных песнях. Однажды он остановился в одном ауле. Хозяин дома оказался жадным человеком. Он даже не угостил как следует гостя.
Наутро, когда молодой певец ради забавы стал возле дома выкапывать желкек, к нему подошел скряга-хозяин и спросил: «Что это ты здесь делаешь?» - «Потом скажу»,- ответил Култума. Перед отъездом он взял домбру и спел первую свою песню, ставшую впоследствии известной под названием «Желкек».
Для уключин я корень таволги взял.
Где, когда мудрец глупца не осмеял?
Ох, и жаден ты, мой милый, видит бог!
Сохранил добро, а совесть потерял.
Это скромная, неприхотливая песня, небольшая по объему и содержанию, но богатая  эмоционально. В первых нотах есть в ней что-то от песен Жаяу Мусы, но потом мелодия приобретает игривую, задорную, узорчатую окраску, характерную для творчества Култумы. Хозяева дома растерялись, только теперь узнав гостя, выказали готовность искупить свою вину, но Култума отправился дальше. Как укор жадным хозяевам осталась песня «Желкек». Через некоторое время Култума познакомился со многими акынами и певцами.
Он встретился со знаменитыми Шоже и Орынбаем. Чтобы испытать молодого певца, они вызвали его на айтыс. Но и в мастерстве импровизации Култума никому не уступал. Слава его росла с каждым днем. Он был не только певцом, но и признанным акыном - мастером поэтических состязаний. Как-то раз Култума приехал к одному богачу, о щедрости которого говорили всюду. По обычаю степняков, он бесцеремонно вошел в дом, разделся, уселся поудобней, домбру прислонил к стенке.
Соблюдая приличие, хозяева молчали. Однако когда незнакомец поставил свою видавшую виды домбру на самое почетное место, хозяин оскорбился: «Ты смотри-ка куда он свою чурку ставит?!» Култума тут же взял домбру, сдул с нее пыль, настроил и запел: 
Предо мной на седле взвален черный тюк.
О богатстве твоем знают все вокруг.
Прадед твой Жетимберген щедрым был,
вот зачем я с песней здесь, мой славный друг.
Байбише не дала ему закончить: «О! Да как это я его не узнала?! Это же мой любимый деверек! Даже если он поставит свою домбру у моего изголовья, и то я не обижусь!» - воскликнула она и тут же распорядилась угостить певца. Дочь ее отправилась ставить самовар, хозяин тоже вышел, а Култума, довольный понятливой байбише и обращаясь только к ней, спел на тот же мотив еще один куплет:
Широко и легко льется голос мой.
Если ветер в степи, мчит верблюд домой.
Если впрямь у джигита невеста клад,
то она - белый лебедь перед тобой.
В конце мелодия кружила, то поднимаясь, то вновь опускаясь. Песню эту назвали «Донбек» -«Чурка», хотя такое название совершенно не соответствует ее содержанию. В стороне Кереку певец встретил красивую девушку по имени Даме. Култума остановился в доме ее отца, до глубокой ночи пел дастаны и киссы. Девушка попросила певца остаться еще на один день. Култума пел песни, играл кюи, а оставшись наедине, молодые люди разговорились. И девушка, и джигит были рады связать свою судьбу.
Но Даме просватана. Жениха она не любила. Он был недалеким, неприметным человеком, но из большого рода и богат. Такова воля родителей: Даме вынуждена выйти за него замуж. Кто-то из домашних подслушал их разговор и сообщил обо всем матери девушки. Та дала понять, что Култума не желанный гость в их доме, и Култума собрался в путь. Уезжая, он оставил песню:
На лице вижу родинку у Даме.
Блещут на море льдины к седой зиме,
Что бы там ни болтали, любовь всегда
Ровню к ровне подгонит, сдается мне.
Это энергичная, темпераментная, полная экспрессии и силы песня. От нее веет чем-то  наступательным, порывистым. Лишь с середины последней строки мелодия переходит в типичное для Култумы русло: она становится нежной, мягкой, ритмически прихотливой. Композитор как бы украшает концовку звуковыми кружевами. Песня известна в народе под названием «Пау-ой!» Култума больше не увидел Даме. По желанию отца он женился на дочери какого-то бедняка, жил некоторое время в ауле, а потом снова отправился в путь.
В Петропавловске Култума стал свидетелем большой родовой ссоры. Выбирали волостного правителя. Выборы длились несколько дней. Култума пел свои песни, рассказывал «жыры» и «киссы», веселил народ. Один из кандидатов в волостные правители не жалел ни скота, ни средств, чтобы добиться чина волостного, но, не имея поддержки среди степных воротил, не прошел и остался ни с чем. Култума сочинил песню-назидание. Если туча заходит - близка гроза. Опозоришься - все отведут глаза.
Вдвое будь осторожен, коль рядом нет никого, кто б хоть слово в беде сказал. По своему размеру и строю песня очень близка к творчеству Биржана. Конечно, это не значит, что она сочинена как подражание «Жанботе» Биржана-сала. Однако в мелодическом рисунке, в развитии мелодии, в ярком, красочном припеве чувствуется влияние знаменитого композитора. По-видимому, поражение незадачливого кандидата в волостные правители явилось лишь внешним поводом для создания этой песни.
Мысли Култумы глубже: он, как и великий Абай, осуждает изнуряющие народ распри, бесплодную борьбу ради чинов. Он осуждает тех «безумцев», которые впустую, на ветер швыряют добро. Эта песня социальный протест против невежества, чинолюбия, убожества, родовых распрей. Тем более странно, что в народе песня известна под названием «Демалыс» -«Отдых». Поэт считает, что распри, ссоры, интриги отнимают только время и силы.
Словно кто-то к озеру гонит коней,
так проносятся годы жизни моей.
Култума видел, как от зари до зари работал его отец, видел,  как трудились всю   жизнь   бедняки, и ему больно оттого, что другие ради мелкого тщеславия швыряют, транжирят добро, скот, что безумно, бездумно прожигают свою жизнь. Чутьем художника, сердцем поэта Култума видит несправедливость, произвол, но как против этого бороться - он не знает. В восьмидесятые годы Култума посетил Оренбург, Троицк, Актюбинск. Там он сочинил песню «Жамар, Шамшид». Нам неизвестно, по какому поводу она была сочинена. В музыкальном отношении «Жамар, Шамшид» - зрелое произведение.
В Оренбурге и Троицке торг большой.
Что мне делать с моею больной душой?
Три десятка коней и верблюдов пять -
кто же сможет калым уплатить такой?
Некоторые предполагают, что Жамар и Шамшид - сестры-близнецы; другие считают, что это имена двух влюбленных - юноши и девушки. Однако точных сведений об истории этой песни мы не имеем. Рассказывают, что на поминках Аккошкарова Сайдалы Култума состязался с девятью акынами и всех победил. И тогда совсем еще молодой, восемнадцатилетний акын Намаз, из рода Найман или Керей, самоуверенно заявил, что он победит «непобедимого» Култуму.
Честолюбивые найманцы и керейцы решили организовать айтыс и пригласили Култуму в юрту, где на почетном месте восседал молодой акын. Когда в юрту вошел знаменитый певец, все почтительно встали, поклонились, и лишь Намаз остался сидеть на месте. Култума, сразу же поняв, зачем его  пригласили, небрежно толкнул насупившегося акына в бок и спросил: «А это еще что за чучело?». И, взяв домбру, тут же запел.
Грудь моя, вздымайся вольней!
Эй, вы, пальцы, пускайтесь в пляс!
Пусть все десять ногтей на вас
самородками заблестят.
Эй, вы, брови мои - вразлет,
всяк на вас любоваться рад.
Всем известно, я с давних пор
Култума из Алтайских гор.
Кто вступает со мною в спор,
неизменно терпит позор.
Намаз вскочил, извинился и отказался от состязания. Смутились и организаторы айтыса. Вообще, по рассказам, Култума был опытным, непревзойденным мастером поэтического состязания. Одна из широко известных песен Култумы - «Тау киялап». Существует мнение, что эта песня посвящена девушке, а именно красавице Даме, которую певец не мог забыть. Однажды через своего знакомого Култума отправил Даме письмо и, взволнованный этим, сочинил песню «Тау киялап»  («К вершине горы»).
Вдоль отрогов гор, беркут мой, лети.
Научился я многому в пути.
На бумаге шлю я тебе привет,
ты его тайком от других прочти.
Это очень веселая, ликующая, бравурная песня. Возможно, автору представилась встреча с любимой. Култума силой воображения создал образ любимой девушки и мастерски передал свое настроение, свою радость, свое чувство. Вершиной музыкального творчества Култумы следует считать его песню «Уш котерме» («Тройной взлет»). С первой же ноты мелодия взмывает, устремляется ввысь на большой интервал. Такой диапазон, такой редкий, крутой взлет типичен для Мади.
В песне заключена могучая духовная сила. Наряду с лирикой, здесь есть и элементы драматизма. Мелодия, не опускаясь, долго держится на высоте, на вершине, и стремится  подняться все выше и выше. Силой духа, неукротимой волей, взрывом чувств веет от каждой ноты этой песни. Слова же совершенно не соответствуют «духу» музыки. Видимо, как это часто бывает в народном творчестве, слова привнесены извне, в музыку «впрягли» чужой текст, унылый и неуместный. Такой музыке больше соответствуют гордые слова поэта, сказанные им о самом себе.
Хочешь знать, то зовут меня Култумой,
этим именем род прославился мой.
Запою - убедишься, как может в лад
человеческий голос звучать с домброй.
В этом четверостишии - автопортрет певца, акына, композитора. В нем отразились гордый дух, могучий талант, достоинство и сила Култумы. Эти слова более подхо- дят к страстной,  темпераментной музыке «Уш котерме». Как у Курмангазы и Биржана, у Култумы было сильно развито чувство человеческого достоинства. Он гордился своим искусством, знал цену своему таланту. Музыка «Ушкотерме» достойна гордых слов, сказанных автором о себе. И потому кощунственно петь эту песню на дряблые, вялые слова: «Тук-тук - постучали в мое окошко». 
«Уш котерме» - квинтэссенция музыкального творчества Култумы. Такая песня могла бы украсить творчество любого композитора. В ней отразилась целая эпоха. Этой песней Култума воздвиг себе «нерукотворный», поистине бессмертный памятник. Мы не знаем, когда и по какому поводу была создана песня «Уш котерме». Но в данном случае это и не особенно важно. Музыка ее говорит  сама за себя. Култума оставил множество песен. У нас имеются ноты песен «Шайкалма» и «Кула атым» («Саврасый конь»).
Музыкальное творчество Култумы получило всенародное признание. Култума умер в 1915 году в своем родном ауле. Детей, по-видимому, у него не было. Большинство песен Култумы записано в исполнении известного певца Косымжана Бабакова. Многие из его песен вошли в крупные произведения современных композиторов Казахстана. Мелодия «Уш котерме» использована для арии Абая в первом акте, а песня «Тау киялап» стала музыкальной темой хора в третьем акте оперы «Абай» Л. Хамиди и автора этих строк. Демократическая основа творчества Култумы привлекает внимание и композиторов нашего времени. Мы располагаем очень ограниченными сведениями о жизни и творческом пути Култумы. И в данном очерке рассказали читателям обо всем, что пока известно музыковедам и историкам музыки.

Перевод А. Лемберга.

Источник:
Книга «Соловьи столетий». Ахмет Жубанов, Алма-Ата, 1967 год.