Активный отдых на Мангышлаке.

«...никогда не разорвутся звенья 
Между душой и прелестью земли!»

Валерий Яковлевич Брюсов.

Поездка из Алматы в Актау.

Одна-единственная горная цепь пересекает этот край между Каспийским и Аральским морями и рекой Урал. Это Мугоджары. Начинаясь от Усть-Урта, они бегут на северо-запад к Уральским горам, от которых их отделяет все же значительное степ­ное пространство.
Центр этих гор, более близкий к Усть-Урту, называется Джаман-Тау. Отрог, наи­более выдающийся в степь, как аванпост, - это Кара-Тау, а их вершина называется Айракты. Цепь Мугоджарских гор дает множество ма­леньких ответвлений, разделенных большими доли­нами, которые переходят в пустыню, такую же голую и бесплодную, как весь окружающий их мир.
Кое-где горы состоят из гранита, но обычно это порфир, зеленый камень, песчаник и кварц. Нахо­дят многоцветную яшму и халцедоны, иногда агаты. Со стороны Усть-Урта обнаружены залежи меди и магнитного железа.
Все эти горы покрыты толстым слоем наносной почвы, поэтому они обычно имеют округленные формы; монотонность пейзажа лишь изредка нарушается каменным выступом или обломком скалы.
Реки и ручьи берут свое начало, большей частью, в горах, вода здесь встречается чаще, чем в других частях степи, трава более густая и вся флора более богатая. Горы поросли мелкой и низкой травой, множество видов грушанки, овсюга и, главным образом, мучнистые и содержащие крахмал расте­ния.
По берегам рек и ручьев часто встречаются красивые цветущие кусты шиповника, ежевика, ту­товые и дикие абрикосовые деревья и урюк, в неко­торых местах душистая черная смородина и боль­шие  боль­шие заросли ивы украшают и разнообразят берего­вую полосу.
Нет недостатка в землянике и клубнике. Эта часть степи, благодаря своей более обильной растительности, заселена большим количеством киргизских аулов. Но эти места очень хороши и для разбоя, здесь на эту тему можно наслушаться сколько угодно рассказов.
Киргизы - скотоводы, разведение стад являет­ся их главным занятием, кони и бараны - все их состояние, и поэтому предмет зависти и всеобщих вожделений. Всего несколько лет назад многие из молодого и предприимчивого населения степи занимались грабежом, который называется барымта: на лоша­дях умыкают скот из отдаленных аулов какого-нибудь враждебного рода.
Эти вылазки порождали много странных и любопытных эпизодов, требовали сообразительности, ловкости и отличного знания местности, иногда представляя огромную опас­ность.
Главари подобных экспедиций часто при­сваивали себе звание батыра и порою киргиз хвалился тем, что он - барымтач. Пересекая степь во время нашей экспедиции, мы всегда нанимали гидов, чтобы не сбиться с пути в этой пустыне.
Один из них - Кузембай, в воз­расте не более 40 лет, довольно низкого роста, но крепко скроенный, лукавый, очень ловкий наездник, совсем еще недавно был одним из прославленных барымтачей.
Когда мы приблизились к Айракты, он показал нам места, где ему изменяло счастье. Преследуемый и настигнутый теми, кого он обо­крал, он едва не заплатил жизнью за свою дерзость.
После наших настойчивых просьб он рассказал о своих приключениях: Мне едва исполнилось 12 лет, когда я впервые участвовал в подобной вылазке: по одному мы съезжались из разных аулов, затем наша чис­ленность быстро возросла, ведь любой, кто хотел, мог принять участие, лишь бы он был мужествен и храбр.
Имея при себе найзы, ружья, палаши и на­гайки, мы бродили возле аулов, стараясь обнару­жить верблюдов или лошадей, которых можно было бы угнать. Таким образом нам удалось увести много десятков лошадей.
Мы действовали вдали от своих аулов, чтобы нас труднее было узнать. Когда я кочевал на берегах Эмбы, я воровал в соседнем Иргизе. В какое время года вы собирались в шайку? - спросил я его.
Все времена года были хороши. Мы совершали барымту не только летом, но и зимой. Не раз возвращались с обмороженными руками и лицами. Но когда удавалось захватить большую добычу, ни на что не обращали внимания.
Часто оставались по многу дней без пищи, небольшой запас курта, который брали из дому, скоро иссякал. Приходилось ждать и терпеть. Зато, когда исход бывал благоприятным, мы пировали на славу.
Заметив стада, которые охранялись, мы ос­тавались, хорошо спрятавшись, лежать всю ночь в ближайшем овраге, чтобы на заре можно было их захватить. В это время человека начинает одолевать сон, пастухи становятся менее бди­тельными бди­тельными.
Ваши подвиги всегда оставались без­наказанными? О нет! - отвечал Кузембай, - по-разному кончалось. Однажды, когда нас было пятеро, мы следили за лошадьми, которые пошли к своему аулу.
Убивать пастуха - большой грех, и мы попытались, как обычно, похитить его и увезти за пару десятков верст, чтобы он не смог предупре­дить своих. Но нам это не удалось, потому что пастух сбежал.
Тогда мы испугались за себя. Кто-то воскликнул: «Кузембай, испытай судьбу!» - предлагая совершить гадание.
«Хорошо», - отве­тил я. Выхватил нож и ударил самого лучшего жеребенка в бок, тот повернулся вокруг себя и, сделав несколько шагов, упал замертво, головой вперед. «Проклятый пастух, - сказал один из моих товарищей, - он, вероятно, уже поднял на ноги весь аул, нас будут преследовать».
Он сказал правду: если бы было иначе, жеребенок упал бы головой назад. Мы поняли, что все это может плохо кончиться, но у нас была сотня лошадей, так как же оставить такую редкую добычу?!
Итак, мы пришпорили лошадей и полетели. Но предсказание должно было исполниться. Прибыв в аул, пастух, должно   быть,   закричал:   «Аттан!   Аттан!»*,   как обычно в таких случаях бывало, и вся масса людей бросилась нас преследовать.
Вскоре мы услышали топот их лошадей, а затем и увидели их вдалеке. К несчастью, наши лошади стали уставать. Что делать? Мы могли сколько угодно погонять их, но расстояние между нами не увеличивалось.
У наших преследователей, к счас­тью, надежды было не больше, чем у нас. К моменту, когда они должны, были нас настигнуть, все лошади были так утомлены, что мы не могли заставить своих бежать, а они своих - нас преследовать.
Мы спешились и продолжали путь пешком. Они сделали то же самое. Мы не теряли друг друга из виду. Когда один из наших, у которого была лучшая лошадь, сделав несколько шагов пешком, снова сел на коня, один из наших врагов сделал то же самое.
Мы молча наблюдали друг за другом, надеясь использовать благо­приятный момент. Наконец, один из них закричал: «Что мы выиграем, если будем сражаться с вами? Ради чего убивать друг друга?
Но давайте все же сразимся. Кто победит  - тот завладеет лошадь­ми».
- «Идет» - ответили мы. И, сойдясь кругом, стали договариваться об условиях борьбы. Решено было, что обе группы расположатся на расстоянии 50 саженей*, и борьба началась.
- На чьей стороне оказалось счастье?
- Счастье было переменчиво, - ответил Кузембай. - С обеих сторон люди выбывали из строя. Я упал, избитый и оглушенный. Когда очнулся, то увидел, что осталось только двое сражающихся.
Я потихоньку пополз к ним, зацепил петлей ноги врага и потянул к себе. Он зашатался и упал. Мы его нещадно избили и, таким образом, остались хозяевами положения, а также добычи.
Потом, обобрав раненых догола, продолжали свой путь. Но мы были очень утомлены и еле держались. С трудом дотащились до соседнего кладбища, чтобы там немного отдохнуть.
Поблизости, к счастью, было маленькое озеро;  войдя в него, мы погрузились по уши в воду. Это очень действенное средство против ран и ушибов. На следующий день мы уже чувствовали себя совершенно здоровыми.
- А что сталось с теми, кто вас преследовал?
- После холодного купанья в нас пробудилась жалость, двое из наших возвратились, чтобы посмотреть, не осталось ли кого из них в живых. Но их не было на поле боя, они так же стали искать воду и, найдя в себе немного сил, поползли в тростники, видневшиеся поблизости.
Мы обнару­жили следы, ведущие к воде. «Салам алейкум» - закричали они, увидев нас, и  приветствовали как друзей. Они умоляли не оставлять их умирать с голоду. Я вернулся к нашим и обрисовал их жалкое положение.
Было решено дать им пять лошадей и немного курта, чтобы было чем подкрепиться. Затем мы продолжали скакать, предстояло девять дней пути, нужно было торопиться. У нас было мало продовольствия, так как провизия, которую мы захватили из дому, иссякла.
Но у нас были жеребята и захваченные лошади, и мы пировали почти как султаны.
- А как же вы варили мясо без котла?
- В таком случае обходятся тем, что есть, - отвечал Кузембай. - Когда мы останавливались на ночлег, мы забивали жеребенка, тесаками и руками вырывали глубокую яму, густо устилали ее травой, клали туда мясо, покрывали землей, а сверху разводили костер.
Жеребята, уставшие за день на марше, давали нежное и сочное мясо, а приготовленное таким способом, оно было лучше, чем вареное. Девять дней мы так пировали, ведь только султаны могут так часто есть жеребятину.
Некоторые киргизы, - добавил Кузембай, - забивают лошадей, которые истощились в дороге. Я так никогда не делал, я возвращал им свободу, чтобы, отдохнув, они могли вернуться в свой аул.
Я нахожу, что это более выгодно. Наши вылазки не всегда заканчивались успешно, - сообщил нам, разоткровенничавшись, Кузембай. - Однажды, когда нас было человек сорок и мы шатались без дела, был обнаружен значительный табун лошадей.
Нам захотелось овладеть им. Половина из нас его окружила, другая половина, где был и я, бросилась на табун, испуская свирепые крики. Степные лошади, привычные к человеческому голосу, бросились в нашу сторону, но хозяева стали нас преследовать.
Пришлось драться изо всех сил. Один мой товарищ погиб, я оказался в числе тех, кто ускользнул, бросив, конечно, лошадей.
- А ты никогда не бывал ранен?
- О, если бы! В одной стычке враг набросился на меня, я вскинул ружье, прицелился и хотел нажать на спуск, как убедился, что мое ружье не заряжено. Я молниеносно огрел коня нагайкой и пустился в галоп.
Но от судьбы не убежишь, я был окружен... Один из моих врагов нацелился в меня найзой, я успел закрыться рукой, но все же мне пришлось дорого заплатить. И он показал нам широкий шрам на руке.
- В барымте часто случаются и смешные приключения, - продолжал Кузембай. - Как-то мы стали владельцами восьмидесяти лошадей и, чтобы лучше укрыться от преследователей, разделились на две группы.
Всего нас было пятеро, я и мой товарищ, составлявшие меньшую группу, получили тридцать пять лошадей. Мы погнали их перед собой. Проскакав много верст, мы заметили людей и лошадей у больших костров.
Вор тени своей боится, - мы решили, что это наши враги, и более сильные, чем мы. Что предпри­нять? Мы не хотели терять нашу добычу. Решили спастись внезапной дерзостью.
Мы описывали большие круги, наконец, издавая пронзительные крики, пустили наших лошадей на стоянку врагов. Люди в ужасе разбежались и мы овладели их лошадьми, которых оказалось больше, чем наших.
На заре их хозяева стали возвращаться, и оказа­лось, что это были наши товарищи со второй частью добычи. У одного из них в груди сидел «злой дух», который при малейшей опасности начинал вырываться.
Поэтому они и удрали. Узнав, что это мы их так напугали, они стали упрекать нас. Мы благополучно объединили нашу добычу и погнали лошадей вперед. А дело было зимой, погода была хорошая, ветер не заметал наших следов...
На третий день догнали нас преследователи. Но их было меньше, чем нас, и мы их легко одолели. Сбросили с лошадей и, сняв лучшую одежду, дали им возможность вернуться домой пешком.
Если бы дело было летом, мы бы их раздели догола, дав им только, по нашему обычаю, огниво, чтобы развести огонь. Но зимой я был к ним жалостлив и оставил часть одежды. Возможно, благодаря моей доброте я и сам благополучно добрался домой.
- А сам ты никогда не бывал захвачен?
- Напротив, - ответил он, - однажды я был пойман недалеко от Айракты, на берегах малень­кой речки Якшен-Кайракты. После того, как я был жестоко избит, меня привезли в аул на аркане, сковали ноги железом, как это делают лошадям, и бросили в отдельную юрту.
Я оставался там в течение двадцати дней, очень мучаясь от голода, так как мне давали только немного айрана и угрожали убить меня. Я уже был уверен, что плохо кончу.
- Как же ты спасся?
Мне помогла одна девушка, - отвечал он. - Я тогда был молод, она пожалела меня, пришла однажды ночью и сказала: «Ты во власти моего отца, и, вероятно, они тебя удавят.
Но мне жаль тебя, и я хочу тебя спасти». Следующей ночью она тайком подготовила коня, два круга курта и сунула мне в руку ключ от оков. Я открыл висячий замок и скрылся.
На одиннадцатый день прибыл домой невредимым, а дома уже считали, что я «улген», то есть, что погиб. Это была очень добрая девушка, - добавил Кузембай, - ее звали Айканым.
У нее было очень привлекательное лицо, волосы длинные и черные, как вороново крыло, я никогда ее не забуду. Теперь весь аул ее оплакивает, так как она умерла. А ты с ней больше никогда не встречался? - спросил я Кузембая.
Встретился, так как случайно попал к ней на свадьбу, - ответил он. - Она узнала меня, а я послал поскорее домой за шелковым халатом, который ей преподнес. Потом я ее больше не встречал.
Почему же ты не женился на ней, если она была такая хорошая?
- Мне бы отказали, - ответил он. - Я   не смел показаться у них. Я должен был бы украсть ее, как лошадь, но она бы не согласилась, так как любила другого. Я привожу здесь рассказы Кузембая, показы­вающие жизнь киргизов лучше, чем самые длинные описания.
Барымта, которая была раньше весьма частым явлением, становится уже редкостью. Русская администрация вводит некий порядок, который придает более мирный характер их прежде шумной и полной приключений жизни.
Кузембай, который в течение пятнадцати лет был одним из главных вожаков барымты, когда мы спросили его, что он думает о подобном образе жизни и хотел бы он снова начать такую жизнь, отве­тил нам:
- О нет! Ремесло вора - низкое ремесло! Собака презренна, но бежит прямо вперед, вор, напротив, как антилопа, бросает тревожные взгляды во все стороны, вскакивает и удирает.
Нет, не хочу больше возвращаться к моей прежней жизни, я теперь человек честный. Русское правительство даже дало мне золотую медаль, я поставлен в ауле главным. А со временем сделаюсь бием, то есть - благородным.

* «По коням!» (каз.).
* Сажень - 2, 13 м.

Примечания.

1 ... татарский язык - автор ошибочно смешивает в своем понимании многие восточные языки, с водя их к одному - «татарскому».
2 ...язык, мало развитый в целом - Залесский не имел переводчика, а собственные знания казахского языка у него были скудными.
3 ...жестоки к слабым и беззащитным - здесь сказывается стереотипность взглядов европейцев того времени на восточные народы. Сам Залесский неоднократно далее отзывается о казахах как о людях великодушных и доброжелательных.
4 ....трудно определить, к какому культу они принадлежат - автор правильно подметил, что проникновение ислама в степи было неглубоким. Данное утверждение совпадает с выска­зыванием Чокана Валиханова о том, что ислам по многим причинам не смог внедриться в сознание степного народа. Современная наука считает, что казахи были более склонны к тенгрианству (поклонению природе).
5....три орды - Залесский имеет в виду три жуза, начало формирования которых восходит к XV - XVI в.в. Это сообщение о трех жузах можно дополнить сведениями об их территориаль­ном распределении, а именно: земли Старшего жуза - это современное Семиречье; земли Среднего жуза - это северная, восточная и центральная части Казахстана; земли Младшего жуза - западная часть Казахстана.
6...проводник намечает место для каждой кибитки - речь, видимо, идет о кошбасы (предводителе кочевья), который определяет стоянку и пастбище для каждого аула.
7...что-то искал в котле - очевидно, Залесский ошибочно называет «котлом» аяк - деревянное блюдо для мяса.
8...на той же ноте - это замечание сделано автором после первого, мимолетного знакомства с казахской песней и, конечно, не претендует на глубину обобщения. Так, например, в «Энциклопедическом словаре» братьев Гранат (1913 г.) русский ученый Д. А. Клеменц дает подробные сведения о казахской культуре.
Он, в частности, отмечает, что казахи отменные певцы и ни одна казахская песня не повто­ряет другую. В. В. Радлов в своих трудах указывает на особую содержа­тельность казахских песен, в которых воплощены мечты народа. Русский исследователь Центральной Азии и Сибири Г. Н. Потанин был настолько заворожен казахскими песнями, что, по его признанию, даже степь казалась ему поющей.
9....песню к мелодии приспосабливают редко - по всей вероятности, Залесский говорит о рефренах типа «саулем, саулем, саулем-ай».
10...единственном в степи - в то время существовали, кроме домбры и кобыза, десятки видов народных музыкальных инструментов. Кстати, на рисунке самого Залесского «Интерьер кибитки» (на с. 36 и на переплете книги) можно увидеть один из них - шертер.
11...экспедиция Бековича Александр Бекович-Черкасский (Девлет-Кизден-Мурза) - кабардинский князь. В 1715 году по заданию Петра I возглавил экспедицию в Хиву и составил точную карту восточного побережья Каспия. Вторая экспедиция в Хиву под его началом отправилась в 1715 - 1716 г.г.
В 1717 г. он возглавил третью русскую экспедицию в Хиву, имевшую целью начать переговоры о подчинении Хивинского ханства России. Однако хивинский хан Шерхаз, сочтя, что экспедиция идет к ним с недобрыми намерениями, полностью уничтожил ее в местечке Карагаш.
12 ...разорял Москву и всю Русь - Мамай разорил Рязанское и Нижегородское княжества, но Москву он взять не смог  - его отряды были разбиты на р. Воже (1378 г.) и на Дону в Куликовской битве (1380 г.)

Источник и рисунки:
Бронислав Залесский. «Путешествие в киргизские степи». 1865 год.