Перевалы в главном хребте Кокшаал-Тоо.

«Было 10 час. утра, когда мы взобрались на перевал. Он представляет небольшую площадку, шагов в 6 шириною, лежащую между развалившеюся караулкою и обломками скалы, которая еще превышает перевал. Из этих-то обломков взял я образчик, оказавшийся тальковым сланцем.»

«Кашгария и перевалы Тянь-Шаня». Н. Зеланд. 1887 год.

Поездка на перевал Бедель.

Высокогорный перевал Бедель расположен на высоте 4284 метров над уровнем моря, находится в главном гребне хребта Кокшаал-Тоо между горами Суук-Кыр и Кара-Бель, в Джеты-Огузском районе Иссык-Кульской области.
С перевала на северо-запад стекает один из левых притоков реки Бедель протяженностью 6,5 километров, который впадает в основное русло реки Бедель, которая в свою очередь принадлежит бассейну реки Ак-Шийрак. Седловина перевала каменистая и глинистая, склоны с обеих сторон кру­тые, сложены песчаниками, конгло­мератами, сланцами, известняками палеозоя.
На перевале лежит вечный снег. В 11, 5 километрах на северо-запад от перевала Бедель расположена пограничная застава с одноименным названием. Старая автомобильная дорога в сторону перевала от пограничной заставы «Бедель» проложена на расстоянии 9 километров по левому берегу одноименной реки.
В 2023 году в ходе государственного визита президента Кыргызстана Садыра Жапарва в Китайскую Народную Республику была достигнута договоренность об открытии перевала Бедель для транспортного сообщения, постройке и открытии КПП. 
История перевала Бедель.
Перевал Бедел известен со 2-й половины VIII века, через него проходила караванная дорога.
В 3 томе собраний сочинений Чокан Валиханов в главе «Маршруты, собранные мной во время путешествия в Кашгар» сообщает о «Маршруты в город Уш-Турфан»:
2. Маршрут в (Уш) - Турфан доктора Зильберштейна, ездившего до китайского поста Шате 1. От озера Иссык-Куля до горы Зауке-Дуан (Даван) 2. От горы Зауке-Дуан до горы Акбель (Ак-Бель) 3. От горы Акбель до горы Бедель-Дуан (Бедель-Даван) 4. От горы Бедель до китайского караула Джиде 5. От китайского караула Джиде до другого - Шате 6. От караула Шате до города Турфана (Уч-Турфан). 
11 сентября 1888 года мимо озера проследовала экспедиция Зеланда Николая Львовича, который совершал путешествие из города Верный в Кашгар. В период с 1881 по 1888 годы Н.Л. Зеланд работал областным врачом в Семиреченской области, города Верный.
​В 1888 – 1896 года - помощник военно-медицинского инспектора Туркестанского военного округа, город Ташкент. Член Туркестанского медицинского общества. Член Туркестанского кружка любителей археологии.
Н.Л. Зеланд сделал небольшое описание перевала Бедель, маршрут и его особенности:
«Наконец, мы у поворота к самому перевалу. Перед нами возвышалась стена, по самому скромному расчету футов в 200, на гребне которой виднелась каменная караулка, а подле нее узенькая горизонтальная полоска, куда направлялись кое-какие следы по снегу. Это и был перевал.
Стена так крута, что средним счетом можно считать наклон в 42 - 45°, что, как известно, очень трудный подъем, в особенности для животных. К этому следует прибавить, что почва ровная и единственный упор, который находят ноги, это вязкий снег и выстоящие местами камни.
Самое крутое и гладкое место последние 2 - 3 сажени. Хотя и на эту стену местами поднимаются зигзагами, но не везде это возможно, и во всяком случае этот подъем так труден, что по временам, т. е. когда снег перемежается со льдом, он безусловно бывает недоступен, без помощи сверху.
В виду этого, в прежнее время в упомянутой караулке жила часть Урта-курганского гарнизона, которая была обязана втаскивать вьючных животных с помощью арканов. При китайских же порядках все это оставлено. К крутости и высоте подъема присоединяется редкость воздуха, вследствие всего этого верховые, даже порожние, лошади карабкались вверх с большим трудом, через каждые 5 - 6 шагов переводя дух.
Половина наших людей поднималась одновременно со мною, другие позади, одни верхом, другие пешком. Не легко было, впрочем, и пешим. Мою лошадь опять держал за уздцы Трофимов, а на самом крутом месте спешился даже наш философ-джигит № 1 и пошел подле меня, поддерживая лошадь.
Вьюк и купеческий караван были еще далеко позади. Большинство наших людей почувствовали головную боль, которая, впрочем, на самом перевале понемногу прошла. Я, наоборот, чувствовал себя легко до перевала, но благодаря долгой проволочке на нем (о которой скоро будет сказано), мало-помалу появилась у меня сильная боль головы, которая продолжалась до ночи.
К сожалению, с этой столь возвышенной точки, благодаря нагромождению гор и извилистому ходу ущелий, вовсе нет живописного вида, которого бы можно было ожидать. Море белых верхушек - и больше ничего. Утро все еще оставалось тихим, так что легкий мороз в 1½° R. вовсе не чувствовался.
Небо в это время местами представляло легкую прозрачную облачность. Облака эти были конечно перистые, которые плавают очень высоко, обыкновенные же облака могли бы быть ниже нас. Высота Беделя до сих пор, на основании приблизительного расчета, считалась от 14.000 до 15.000 футов над уровнем моря, но по барометрическому определению Н. М. Пржевальского (осенью 1885 года) он возвышается на 13.700 футов.
Впрочем, не мешало бы еще несколько определений, для выведения средней цифры, так как состояние атмосферы имеет влияние на искомую величину. Сам я, к сожалению, не имел возможности запастись инструментами, потому что сборы мои были слишком неожиданны и скоропостижны, притом я сначала не предполагал возвращаться через Бедель, по Нарынскому же пути высота перевалов уже была определена раньше.
Наивысшие точки пиков Кок-шала, по приблизительному расчету К. А. Ларионова, достигают 16.000 - 17.000 футов. Давно уже мы были наверху, а вьюк все оставался, внизу. Долго тянулись различные части каравана, под горой по горизонтальному уступу, но как только они подходили к повороту перевала, то начиналась с лошадьми такая же беда, как с верблюдами под Таш-рабатом.
Измученные уже во время прохождения по каменистому ложу ущелья и по первому подъему, вьючные животные, не смотря на всевозможные усилия погонщиков, стали насовать одна за другою. Некоторые поднимались, беспрестанно падая на колени и с непомерно длинными паузами для отдыха, другие ложились набок и вовсе не могли быть понуждаемы далее.
К последним относилась большая часть лошадей нашего вьюка. Время проходило, а все-таки толку нет. Если б при таких условиях поднялся ветер, то положение в таком месте и при разобщении с вьюком, было бы довольно сериозное. Наконец, наши же молодцы нас выручили.
Младший джигит, Дементий и 4 казака (двое оставались при лошадях наверху) стали спускаться вниз по несколько раз и притаскивали на плечах различные части вьюка, чтобы облегчить лошадей. В одно из таких путешествий Дементий не мог удержаться на крутизне и покатился вниз, но удержался за выступающий камень.
Что это был за труд, можно было заключить из того, что уже однократное восхождение, без всякой тяжести, составляло трудную задачу, я видел чего это стояло купцам, которые почти все поднялись пешком, задыхаясь и красные, как из бани.
Труднее всего было их женам, особенно одной, которая, благодаря варварскому обычаю и нелепой ревности мужа, даже при этих обстоятельствах не решилась снять своей плотной занавески, вследствие чего еще более страдала от недостатка воздуха.
Вся эта занавеска промокла уже от ее дыхания, грудь высоко поднималась, бедная женщина топталась на одном месте, не зная, как одолеть последнюю крутизну, и никто не подавал ей помощи. Оказалось, что между стоявшими уже на перевале был и ее супруг, который наблюдал за нею с высоты величия.
Узнав, что это он, я потребовал через переводчика, чтобы он, по крайней мере, позволил ей снять вуаль. Он покачал головой с угрюмым равнодушием. Меня взорвало. «Яман!» (дрянь) крикнул я ему и приказал немедленно подать помощь жене.
Тогда он соблаговолил спуститься и подать ей кнутовище нагайки и, таким образом, поднялся вместе с нею. Во время хлопот с вьюком одна вязанка дров покатилась в пропасть и остановилась на такой глубине, что доставать ее никоим образом нельзя было.
3½ часа прождали на перевале, наконец, кое-как подняли лошадей и мы тронулись. Купцы справились несколько раньше нас, вероятно, их вьючные лошади были лучше. Сначала спуск довольно отлогий, но потом дорога идет по такому месту, что чуть было со мною беды не случилось.
Пробираться приходится по крошечному уступу (карнизу), проходящему на половине высоты между высокой стеной и глубокой пропастью. Уступ при том сам имеет наклон к пропасти и на этот раз был покрыт рыхлым, настолько глубоким снегом, что трудно было ощупывать дорогу.
Не смотря на бешеную головную боль, я должен был сидеть верхом, но при первых шагах заметил, что лошадь моя, у которой нога была ранена во время прохождения по камням, стала скользить, чему конечно способствовало и то, что снег спекался под копытами.
В виду этого и в надежде облегчить головную бол, я слез и пошел пешком, но тут попал из огня в полымя. Я вез с собою пару валеных сапог, которые не понадобились во всю дорогу, но в это утро я их надел, на случай могущего подняться ветра.
В эту минуту пришлось мне раскаяться в том. Выпуклое дно валенок препятствовало ощупывать почву при опускании ноги, и при этом условии нога неминуемо скользила. Я чувствовал невозможность пройти по этой тропинке, не соскользнувши с нее, особенно при нетвердости, которую сообщала моим шагам гнетущая головная боль.
Соскользнуть же с дороги в этом месте было равносильно падению в пропасть, потому что наклон с горы ниже тропинки в этом месте очень круг, градусов в 60 или более и удержаться на нем не было никакой возможности, а пришлось бы покатиться до самого дна.
Даже допуская, что снег предохранил бы от ушиба при падении, то уж выбраться из этой бездны, на дне которой притом снег выше головы, было бы безусловно невозможно. Словом, это был самый для меня критический момент всего похода.
Я, конечно, сообразил, что необходимо снять валенки и пройти в одних сапогах, но это было делом, при данных условиях, очень нелегким. К счастью, подоспел на помощь мой верный и проворный Дементий. Стоя сам на краю пропасти, но крепко упершись одной ногой, он таки ухитрился стащить с меня валенки и надеть вместо них резиновые калоши, в которых идти было гораздо легче. Таким образом, я, ведомый за руку шедшим впереди джигитом, кое-как пробрался по этому месту, а идти пришлось таким образом с ¼ часа.
Лошади все пробрались благополучно. Потом мало-помалу дорога стала такою ровною, какою мы ее давно не видали. Она шла по дну долины, которой левый бок покрыт снегом, а правый более или менее оголен. Я сначала опять поехал верхом, но потом из-за головной боли, принужден был сесть в носилки.
С 1½ часа (время оставления перевала) до полуночи мы шли безостановочно, стремясь найти для ночлега обнаженное от снега место, где бы была вместе с тем и вода. Местность, где дорога становится ровною, относится уже к хребту Сары-чат.
Нагорное плато Сары-чат возвышается на 11.800 фут. (Ларионов). По долине, которою идет дорога с Беделя, течет и речка Бедель-су (которую не следует смешивать с упомянутою одноименною, текущею к югу). Бедель-су впадает в Иштык или Истык, который представляет один из притоков Джанарта.
Вообще, дорога от Беделя к Иссык-кулю идет на северо-запад и лишь ненадолго уклоняется к в. В долине Бедель-су она несколько раз встречается с рекою, идя отчасти по берегу ее, особенно по правому и в нескольких местах пересекает ее.
Было еще два небольших перевала. Между первым и вторым дорога в одном месте огибает карниз, с левой стороны которого такая стремительная пропасть, что с дороги нельзя рассмотреть дна ее. Самый карниз представляет изрядный косогор.
Место это названо Келен-Тайгак. К счастью, в это время нам уже светила луна, а без нее было бы плохо. На дне пропасти течет речка Бедель-су. По карнизу я шел пешком, ведомый под руки джигитами. После еще раз пришлось идти подобным же образом.
Второй перевал был неприятен, подъем его очень труден для лошадей. Последние часы этого вечера шли ровными долинами и степями, покрытыми снегом, и, наконец, измученные усталостью, в полночь пришли в лог Иштык, где есть место, обнаженное от снега, и хорошая вода, т. е. речка и ключ.
Здесь имеется небольшая каменная загородка, а в ней мы застали поставленную юрту, в которой тлел сухой навоз (кизяк) вместо костра. Юрту эту нарочно привез, как оказалось, знакомый наших любезных джигитов и сам он меня встретил, приглашая погреться.
Юрта, положим, была таковою только по названию, вся в дырах и без купола, но все-таки, когда ее покрыли кошмами из нашего вьюка, в ней можно было провести ночь. Как волки мы накинулись на нашу провизию, в том числе и я, у которого лишь к этому времени прошла головная боль.
Бедные лошади тоже крайне нуждались в отдыхе и пище, у многих из них были сбиты и ранены ноги, и они не ели целый день, а лошади джигитов, как сказано было, не первый день держали диэту. Здесь уже оказался небольшой подножный корм и табун наш отправился туда.
Мы сделали в этот день, вероятно, не менее 50 верст, да еще каких! Купеческий караван мы потеряли из виду. Он в темноте где-то отстал, остановившись, вероятно, раньше на ночлег.» 
Географические координаты перевала Бедель: N41°24'37 E78°24'34

Источник:
Александр Петров.
Валиханов Ч. Ч. Собрание сочинений в пяти томах. Том 3 – Алма-Ата, Главная редакция Казахской советской энциклопедии, 1985 год, 2-е изд. доп. и переработанное, стр. 237 – 249.
«Кашгария и перевалы Тянь-Шаня». Путевые записки Н. Зеланда. Омск, 1887 год.

Фотографии:
Александра Петрова.